Беты (редакторы): Havoc
Когда я смотрю на такую ночь, мне кажется, что не существует ни добра, ни зла. Ты радость моей жизни. Джейн Остин.
Каспар Кёникген родился 16 апреля 1672 года. Еще с рождения семьей ему была предвещена прекрасная карьера военного генерала. Богатство, слава, невеста из состоятельной и известной семьи и много, много детей, которые пойдут по его стопам и прославят его семью так же, как и он будет прославлять свою. И как прилежный сын он строго следовал пути. В двенадцать лет он был отправлен в военную академию, в шестнадцать держал свой первый бой, восседая на коне и оставаясь в стороне от всего действия. В двадцать он был великим полководцем, о котором с восхищением говорили и мужчины, и женщины. В двадцать один он женился и начал исполнять долг своей семьи — плодиться и размножаться. А в двадцать шесть Густав Брайденштайн сделал его своим гулем, чтобы получить непосредственный доступ к войскам и важные рычаги влияния на высшие круги Бранденбурга. Каспар был рад служить своему новому господину, несмотря на то, что он почти не видел жену, оставленную в Кёпенике[1]. Так же хозяин держал его на почтительном расстоянии, дабы не нарушить Маскарад, и большую часть своей виртуальной службы Каспар проводил в Потсдаме. После войны за Английское наследство, в котором он показал себя великим полководцем и стал слишком известен и популярен в кругах Бранденбургской знати, ему пришлось скрыться с политической арены, чтобы не открыть тайну Каинитов. Густав был очень недоволен потерей столь выдающейся личности, но после некоторого раздумья он решил дать Каспару становление. Правда, откладывал это действо как всегда до более выгодного момента. Роман Кройце родился в 1687. Был беден, бесперспективен, и лучшее, на что он мог рассчитывать — это стать каменщиком. Но в восемнадцать лет он был принят в армию, храбро служил почти восемь лет в Гамбурге[2], а потом отправился воевать на территорию Индии. Он провел в этой странной, жаркой и пугающе-болезненной стране почти два года. Был смертельно ранен и почти потерял руку из-за начинающейся гангрены. Но какой-то местный знахарь, молитвами и грязью спас его. Ударившись в местную религию, он покрыл свои руки татуировками, хотя это была не меньшая опасность, чем его рана. А после вернулся домой, как герой. Получил грошовое жалование в Берлине и хотел вернуться к невесте в Гамбург, что преданно ждала его все эти годы, но попал в небольшую переделку, поругался и подрался с каким-то пижоном, как выяснилось гулем Густава, за что Густав решил так же сделать его своим слугой. Так два совершенно разных человека стали слугами величайшего вампира. И хотя их первая встреча была несколько омрачена дракой, очень быстро они стали самыми близкими друзьями, во всем доверяющие и поддерживающие друг друга. Каспар был статным, худым, с узкими бедрами и плечами, но высоко поднятым подбородком, он всячески подчеркивал свое аристократическое происхождение. У него были темно-русые густые волосы до плеч и светло-карие глубоко посаженные глаза. Маленький рот с узкими губами, у которых уголки всегда смотрели вниз, отчего казалось, что он не способен улыбаться. Он всегда одевался по последней моде, выглядел щеголем и говорил высокомерно. Роман был выше своего товарища. Выглядел старше, крупнее, тяжелее. У него были широкие плечи, большие тяжелые кулаки и плотные накаченные бедра. У Романа были темно-коричневые волосы с легким рыжим оттенком, серьезные карие глаза, всегда усталый взгляд говорил о длинной военной службе, на которой он повидал немало зла. Правая рука была покрыта татуировкой и глубокими шрамами. Роман часто держался позади своего друга и казался более сердитой и темной его половинкой, но, не смотря на свой мрачный вид, Роман был привлекательнее, улыбчивее и веселее. Одевался он проще, предпочитал военную форму и крестьянские одежды, чем смущал и расстраивал своего чопорного собрата. После того как Каспару пришлось отказаться от своей карьеры, его назначили в охрану Густава. Но он был слишком горд, чтобы мараться, и всячески пытался руководить, нарываясь на гнев старшего гуля Анжело. Роман же, поддерживающий Каспара во всем, вступал с Анжело в открытые конфликты и перепалки. Чем сильно раздражал Вильгельма и забавлял Густава. И могли бы новые друзья жить и не тужить, если б не оставленная смертная жизнь.***
(Берлин, 1716 год) Роман зверем бегал по его спальне, шатаясь из одного угла в другой. Каспар намеревался выспаться перед понедельником, набраться сил, так как ночью ему предстояло сопровождать важную персону в Гамбург, а Роман, словно намеренно, мешал ему заснуть. — Ты можешь замереть? — Что? — Замри и не шевелись. И желательно часов на восемь! — Каспар отвернулся от него, а Роман, поняв свою ошибку, плюхнулся в кресло и стал нервно постукивать пальцами по подлокотнику. — Ладно, говори, что тебя тревожит. Я не выдержу наблюдать твое беспокойство. — Каспар откинул одеяло и, опустив ноги в теплые туфли на меху, накинул на себя роскошный шелковый халат. Подойдя к стойке, он наполнил два бокала дорогим виски и, сев перед Романом, положил ногу на ногу. — Не хочу тебя тревожить, — Роман опустил голову на ладони, — и уверен, что ты назовешь это очередной глупостью. — Если я уже поднялся, тебе просто не остается выбора, — Каспар пододвинул один из бокалов к Роману, — или ты рассказываешь, или я вытащу из тебя это, используя дисциплины. Роман вздохнул и взял бокал. — Это из-за моей смертной жизни. — Так я и знал, что какая-то глупость! — Каспар закатил глаза, выказывая своё пренебрежение. — Перед тем как отправится в Индию, я обручился с чудесной девушкой в Гамбурге. Мила. Чуткая, нежная, заботливая. Она очень много значила для меня и поддерживала своей любовью, проведя через ужасы войны. — И что заставило тебя вспомнить о своей маркитантке через год, как ты стал слугой вампира? Роман не обиделся на слова друга, лишь печально покачал головой. — Мила клялась, что будет хранить себя для меня. Она не маркитантка, Каспар. Она пример добродетели и невинности. Никого кротче и честнее я не встречал никогда. А на днях мне доставили почту, что не получил я в Индии. Она все еще пишет и ждет меня. И я не знаю, как мне лучше теперь поступить. — Все просто, друг мой. Напиши ей, что Роман Кройце погиб. И забудь о ней. Найди себе красотку в Берлине и не дергай меня больше по пустякам! — Каспар поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Я бы рад поступить так. Но я люблю ее. Любил все эти годы и не могу забыть. Я бы с радостью поехал в Гамбург, чтобы объясниться с ней, чтобы привести в Берлин и заботиться о ней, как о своей жене. — Ее... братишка, это какие-то утопические мечты. А что ты скажешь Анжело? А что ты скажешь Густаву? Роман все еще не поднимал головы, продолжая с сожалением покачивать ей. — Я не знаю, друг, потому и обращаюсь к тебе. Ты намного дольше служишь Густаву. Позволит ли господин мне обзавестись семьей? Позволит ли мне уехать в Гамбург за моей невестой? — Нет и еще раз нет. Густаву твои личные дела ни к чему. Зачем тревожить господина твоей смертной глупостью? — Да, ты прав. Я должен забыть о ней. — Роман печально вздохнул и поднялся. Каспар заметил на его щеках слезы и резко остановил друга. — Так, садись, и попробуем решить твою маленькую беду. Завтра я еду в Гамбург, сопровождаю одного из смертных слуг Вильгельма. После того как мое задание будет выполнено, я смогу заехать к твоей подружке и привезти Милу в Берлин. Роман радостно вздохнул и крепко обнял Каспара. — Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебе благодарен! — Зато я знаю, что ты можешь оставить меня одного и позволить мне выспаться, — Каспар оттолкнул его, а потом похлопал по плечу. — Запиши мне ее адрес и имя, чтобы я не ошибся, и не привез тебе что-то другое.***
(Гамбург, 1716 год) Поездка до Гамбурга была спокойной, на важного посла от Вильгельма никто не покушался и, доставив его в необходимую точку, Каспар распрощался с берлинским гостем. Он мог бы сразу отправиться домой но, обещав помочь другу, поехал в небольшой бедный квартал за границей города. Легко отыскал указанный дом и, не дожидаясь рассвета, постучал. Дверь открыли минут через десять. Женщина лет тридцати пяти смотрела на него усталым выцветшим взглядом, не скрывая своего удивления. Каспар поинтересовался, не она ли Мила. — Мила спит, она моя дочь, господин. Что вы желаете в столь ранний час? — Что ж, тогда разбудите ее, у меня есть вести от ее жениха. Женщина охнула и всплеснула руками. — Надеюсь, он погиб героем? Бедная девочка проплакала почти год, ожидая хоть какой-то весточки от него. Каспар лишь усмехнулся и, пройдя в бедно обставленную комнату с низким потолком, занял один из самых приличных стульев. Матушка Милы ушла и, не зная чем себя занять, он достал из сумки флягу и пару раз глотнул из нее. Мила явно не спешила. Устав ее ждать, Каспар прогуливался по комнате, рассматривая скромные попытки хозяев дома превратить эту комнату во что-то приличное. Довольно быстро закончив осмотр, он снова сел. Солнце уже поднялось, и в комнате, освещенной лампами и слабым утреннем светом, стало очень светло. Дверь скрипнула и приоткрылась. В комнату вошла матушка и за ней молодая девушка. На ней было красивое, но дешевое платье, наверно оставшееся по наследству. Но Каспар не обратил на это внимание. На него смотрело самое прекрасное создание, что он когда-либо видел. У девушки была очень светлая кожа, темные волосы аккуратно обрамляли ее ангельское лицо. А бесконечно глубокие, темные как два скалистых озера глаза затягивали его в омут. Каспар вскочил со своего стула и вежливо ей поклонился. — Вы привезли мне новости о Романе, — с придыханием произнесла девушка, и Каспар почувствовал, как у него мурашки побежали по спине от ее голоса. — Я не могу вам ничего ответить. Мне нужно доставить вас в Берлин, и там вы получите все ответы. — Я встречусь с Романом! — В ее голосе была нескрываемая надежда. — Просто соберите ваши вещи, и мы отправимся. — Тогда я готова! — Быстро воскликнула она. — Мила! Как же так! Ты должна предупредить отца, он вернется через пару недель, и тогда ты и поедешь! — Возразила ее мать. — Нет, я ждала слишком долго! Я поеду сегодня же! — Я буду ждать вас у ратуши. Мой экипаж готов, и мы можем отправиться, как только вы прибудете. — Каспар вновь поклонился ей. — Вам не придется ждать меня долго, господин. Мои вещи собраны, и я готова выдвинуться прямо сейчас, — уверенно сказала Мила. Матушка лишь покачала головой и не стала более спорить с упрямой дочерью. Что она могла сделать, если та ехала на встречу с будущим мужем? Каспар нервно курил трубку с дорогим крепким табаком, дожидаясь, когда девушка выйдет из дома. Роман, предатель, не сказал, что его невеста настоящая красотка, и теперь Каспару придется провести с ней в экипаже двое суток, добираясь до Берлина. Девушка вышла из дома, и, подав ей руку, мужчина провел ее до кареты. Вещей у нее было совсем немного: либо семья была намного беднее, чем показалось с первого взгляда, либо она не рассчитывала задержаться в Берлине надолго. «Честная и чуткая», сказал про нее Роман. Каспар был с ним согласен. Два дня пролетели незаметно, словно приятный волшебный сон. В обществе прекрасной девушки Каспар забыл, зачем и куда ехал, и ему не хотелось останавливаться и заканчивать это путешествие. С Милой было приятно говорить, приятно сидеть рядом и просто смотреть в ее изумительные глаза. Прибыв в Берлин, он приказал кучеру отвезти их в одну из приличных гостиниц и, оплатив ее проживание, Каспар отправился на поиски Романа. Но хозяин отправил того по заданию в Потсдам[3], и счастливой паре не суждено было соединиться еще пару недель. Но Каспар не смог оставить Милу в одиночестве ожидать своего жениха. Он приходил к ней каждый день, проводил с ней время, говорил. И, чувствуя себя счастливым, он в тайне надеялся, что Роман не приедет более в Берлин. — Вы так и не ответили мне, когда же я увижу Романа. — Вы ведь знаете, что он продолжает служить, и я приведу его к вам, как только его миссия завершится. — Не могу дождаться встречи с ним. Я так боялась, что он погиб в Индии, лишь мое сердце не теряло надежду. — Вы сильно его любите? — О да, Каспар Кёникген. Я полюбила его с первого взгляда. Знаете, наша встреча была не самой счастливой, но я надеюсь, что теперь все будет хорошо. — Расскажите мне, как вы познакомились? — Каспар завтракал с ней в небольшой тихой забегаловке, где пекли хлеб и подавали свежий кофе. — Мой брат служил в тех же войсках, что и Роман. Я не замечала его, может даже и не встречала. Но после какого-то крупного сражения мы с матерью приехали искать брата на поле боя. Моего брата придавила лошадь, и, когда мы его отыскали, брат уже погиб. Спаси господь его душу. Но рядом с его телом мы подобрали несколько живых солдат. Среди них был и Роман. У него было пробито колено, но он был очень терпелив, пока моя мать перевязывала его и укладывала в повозку. — Я заметил, что он хромает. — Да, есть немного. Но называет это своей счастливой хромотой, потому что его рана помогла нам познакомиться. Он приходил к нам домой. Приносил матери цветов, говорил, что в благодарность. Часто оставался на ужин, и мы общались, с ним было так хорошо, и он был невероятно галантен и заботлив. Матушка им восхищалась. И я тоже. — Да, в Романе есть что-то притягательное, — усмехнулся Каспар. — Им трудно не восхищаться, особенно когда он хвастает своими боевыми подвигами. — Вы хорошо его знаете? Расскажите, как он? И... почему не писал мне после того, как вернулся из Индии? — Не хочу вам ничего рассказывать, потому что это должен сделать он сам. Но... — Каспар сглотнул, мучаясь с желанием очернить друга. — Он так сильно увлечен своей карьерой, что забыл о вас. Простите. — Это так на него не похоже, — печально вздохнула девушка, — я слышала, что в Индии он почти погиб. Такие ситуации сильно меняют людей. Я надеюсь, что он не забыл обо мне. Потому что я помню. И очень жду. — Я бы не стал на вашем месте так сильно рассчитывать на него, — Каспар отвернулся. Он бы предпочел, чтобы прекрасная Мила отзывалась так о нем. Каспар мучился злыми мыслями и идеями до возвращения друга. А когда Роман вернулся, Каспар ни слова не сказал ему про Милу, так же как и девушке не рассказал про ее жениха. Но когда Роман поинтересовался, увенчалась ли поездка Каспара в Гамбург успехом, Каспар, отводя взгляд, соврал, что Милу ему отыскать не удалось. И вообще, похоже, что она покинула город. Ему было тяжело обманывать друга, но встречаясь с прекрасной Милой, он забывал обо всех тревогах. И, недолго думая, обманул и девушку, сказав, что ее любимый погиб. Бедняжка долго страдала. Но Каспар с готовностью поддерживал ее, помогал и успокаивал. Еще через пару недель он соблазнил ее, сломив ее полную горечи потери волю, забрав то, что Мила долгие годы хранила для Романа. Покоренный ее красотой, Каспар предложил Миле выйти за него замуж. Девушка стала немного сухой и потерянной, словно какая-то часть ее умерла или все еще жила любовью к Роману, но Каспар не замечал этого, старался не замечать. Возможно, эта свадьба могла бы изменить судьбу Каспара и Милы, возможно, она стала бы хорошей женой и примерной матерью. Но Густав, наконец, решил, что пришло время его солдат и, пригласив двух самых выдающихся гулей, сделал им предложение, от которого невозможно было отказаться. Каспар и Роман стали вампирами в один день. Приняв кровь господина, они обменялись и своей кровью, назвав друг друга братьями, и поклялись в вечной преданности и дружбе. Вот только Каспар, мучимый своим предательством, Роману доверять не мог. И, обманув его вновь, не проглотил кровь названного брата.***
(Берлин, 1717 год) Церемония была завершена. Двое новоиспеченных Детей были представлены при дворе. Трое других Потомков Густава со сдержанным приличием приняли их в свой круг. Вильгельм, поклонившись, обещал поддерживать в их первые тяжелые ночи. Катерина хитро улыбнулась и облизнулась, этот жест не мог не заметить Густав. Фредерик — Хранитель Элизиума, пожал новорожденным братьям руку и поспешил покинуть покои Сира. — Катерина, задержись! — Приказал Густав, когда Палач собралась уходить вслед за Фредериком. — Да, мой господин, — женщина проводила взглядом уходящего Вильгельма и перевела взгляд на молодых отпрысков. — Мне не нравится твоя тенденция убивать моих Детей, — проговорил Густав в ее голове, и глаза Катерины вспыхнули. — Мой Сир, я делаю лишь то, что желаете вы сами, — продолжила она беззвучный разговор. — Я никогда не давал тебе прямого приказа на их уничтожение! Катерина резко опустилась на колени, низко склоняя голову. — Простите меня, я никогда более не расстрою вас, — сказала она вслух, и Каспар с Романом испугано переглянулись. Если Густав решил показательно казнить Палача, находиться в этот момент рядом было бы опасно. — Я знаю, Дитя, — сказал Принц, поднимая свой широкий подбородок, — ты выпьешь крови моих новых Детей, во избежание любых недоразумений! Катерина быстро поднялась и кивнула. — И будешь поддерживать первые Узы со всеми моими Отпрысками! Я устал терять их! — Да, мой господин. — Что ж, Роман, Каспар! Пусть Катерина выпьет вашей крови, и будьте внимательны, чтобы она не перестаралась, — добавил он с какой-то хищной усмешкой. Братья вновь переглянулись, и Каспар, кивнув Роману, подошел к женщине. Слуги (те, что еще вчера были его соратниками в служении Густаву) тут же поднесли Птенцу чашу, и, наполнив ее своей кровью, Каспар протянул чашу Катерине. Палач безоговорочно выпила предложенное, смотря сквозь Каспара на своего Сира. Густав одобрительно кивнул, и ту же процедуру повторил Роман. Так как новоявленные Дети были прекрасно посвящены в дела вампиров, подготовлены и обучены, их отпустили восвояси. Густав всегда делал Потомство из своих слуг, это было надежно, и не приходилось объяснять элементарные вещи. А гулей тренировал Анжело. Спустя десятилетия Густав был доволен работой, что проделал Вильгельм и его слуга. Гули Берлина были сильной частью города. Исполнительны, выдрессированы и прекрасно подчинялись желаниям Принца. Покинув покои Сира, братья распрощались. И хотя Роман очень просил Каспара провести этот первый день с ним, Каспар спешил в иное место. Оставив Романа размышлять о своем одиночестве, Каспар побежал к своей прекрасной жене. Мила ждала его как всегда с улыбкой, теплым ужином и ласками. Каспар был счастлив получить Становление, получить лучшую девушку во всей Римской Империи и ее любовь. Заставив забыть Милу о кухне и других хлопотах, он увел ее в спальню, с радостью и восторгом опробовал ее вкусную кровь. До утра занимался с ней любовью. Перед рассветом он дал ей вите и скрылся в подземелье дома, где они жили после замужества. Каспар приготовил подземную комнату на случай, если вдруг укрытие понадобится кому-то из хозяев. Но теперь он сам стал хозяином, и Мила будет его гулем, его стадом и его любовницей! Он был твердо уверен, что только это сочетание сделает его счастливым.***
Роман редко видел своего друга. Еще до Становления Каспар стал пропадать, занятый какими-то своими таинственными делами. После того как Каспар стал вампиром, он вообще перестал общаться со старым другом, вспоминая о нем только на общих приемах. Роман грустил, скучал, но навязываться Каспару не хотел. Солдат надеялся, что освоившись, закончив свои дела, Каспар вновь станет общаться с ним, проводить больше времени и делиться всем, как и раньше. Каспар же намеренно избегал братца. Он боялся, что Роман узнает о Миле, а девушку пришлось представить Анжело, и она стала слишком популярна в кругу слуг. Слишком привлекательна, слишком добра и наивна. Каспар лично поговорил со старшим слугой Вентру, прося за смертную жену. Вампиру не хотелось, чтобы девушка общалась с другими мужчинами, чтобы кто-то смотрел на нее кроме него. Новообращенного мучила невероятная ревность, его чувство влюбленности превратилось в безграничное чувство собственничества. Но, несмотря на свое мертвое сердце и тело, молодой Вентру все же любил Милу. Анжело дал позволение Миле посещать собрание всего один раз в месяц и освободил от заданий, что получали другие гули за довольно крупную плату с Каспара. Это немного смутило Каинита, так как оставив мир смертных, он отказался и от всех связей, и пользовался теми средствами, что успел накопить при жизни. А деньги имели свойство заканчиваться. И чтобы обеспечить своей любимой счастливую, безбедную и вольную жизнь, он занялся тем, чем обычно занимаются все вампиры — играть в игры. Воровать, убивать, обманывать. Спустя полгода после Становления Каспар стал с большей охотой общаться с Романом, предлагая брату заняться торговлей с военными, ввязаться в мир смертных, чтобы получить денег и власти. Роман с радостью поддержал Каспара, решив, что период холода прошел, и теперь его друг вновь будет с ним. Но на одном из закрытых вечеров, на который Романа пригласили в самый последний момент, он встретил Милу.***
(Берлин, 1718 год) Девушка выглядела намного прекрасней, чем четыре года назад, когда Роман последний раз ее встречал. Мила словно расцвела, повзрослев. На ее лице была прекрасная улыбка, она вся сияла любовью и добротой, такой же, как и при их знакомстве. Она сидела на балконе в приемном зале и, помахивая веером, смотрела на небольшую сцену, где шло представление. Роман, расталкивая стоящих вокруг зрителей, поспешил подняться на балкон. Замерев в нескольких шагах от нее, он не мог отвести от Милы взгляда. — Как же долго я старался забыть о тебе, — тихо произнес мужчина, привлекая к себе внимание. Девушка обернулась и, вскрикнув, поднялась. — Роман? — Произнесла она с огромным удивлением. — Не ожидала меня вновь увидеть? — Сказал он с горькой усмешкой, вдруг понимая, что не имеет права ее ни о чем спрашивать. — Я думала, ты мертв! Роман с печалью закрыл глаза. Конечно, она могла так подумать. Роман не отвечал ей на письма, он пропал в Индии. Мила, как бы преданна она не была, все же живая женщина и самая прекрасная, что приходилось ему видеть. Мог ли он надеяться и просить ее тратить свою молодость на ожидания? — Ты стала еще красивей, моя милая Мила, наверно ради этого стоило вернуться с того света, чтобы взглянуть на тебя хоть еще один раз. — Я ждала тебя, ждала три года. Ты правда мертв? Ты призрак, что явился проститься со мной? Он видел в ней неподдельную печаль, и его мертвое сердце разрывалось от отчаянья. — Да, Мила, я мертв. Прости, что заставил тебя ждать так долго, — Роман поклонился своей бывшей невесте и развернулся, намереваясь уйти. — Роман! — Громко окликнула она его. Мужчина медленно обернулся, а Мила подошла и обняла его, прижимая свою голову к его груди, к его небьющемуся сердцу. — Я так сильно скучала. Не исчезай снова так быстро. Позволь взглянуть на тебя еще разок, мой чудесный призрак, — произнесла она. Роман вздрогнул, чувствуя как слезы, кровавыми струями заливают его лицо. Девушка хотела поднять на него взгляд, но он прижал ее к себе сильнее, боясь, что она испугается, увидев кровь в его глазах. Мила все еще любила его, и он слишком хорошо это чувствовал. Но у него был выход из этой безнадежной ситуации. Теперь, когда Роман стал вампиром, он мог забрать ее. Сделать своей женой, как и обещал четыре года назад, и о чем он мечтал каждый день и каждую ночь. — Я тоже скучал, милая. Позволишь мне поцеловать тебя? — Роман быстро стер слезы с лица и постарался успокоиться. — Нет, Роман. Мне очень жаль. Но я отдала себя другому мужчине, — девушка вздохнула, словно для него это имело хоть какое-то значение. — Но мы все еще можем быть вместе, Мила, ты могла бы быть со мной. — Прости, Роман. Но я полюбила другого. — Она стала отстраняться. — Мила, ты забудешь о нем, обещаю, — Роман мог бы дать ей крови. Да, именно это он собирался сделать. Девушка забудет о своем новом ухажере, и они будут счастливы вдвоем. — Нет, я не смогу. Мы поженились, и я счастлива с ним. А ты мертв, Роман. Теперь тебе пора уходить, скоро вернется мой муж, и я не хочу, чтобы он видел тебя. — О, Мила, это все не имеет значения, ты разведешься, и мы сможем быть вместе! — Мила? — Раздался грозный голос за спиной Романа. Мужчина вздрогнул и отпустил девушку, резко оборачиваясь. На него, сверкая обезумевшими от злобы глазами, смотрел Каспар. — Не трогай мою жену! — Сказал он, словно не видя, кто перед ним стоит. — Твою жену? — От изумления Роман потерял дар речи. Каспар обошел его и, прижав девушку к себе, показал брату на спуск с балкона. — Уходи! Но Роман продолжал стоять неподвижно, удивленно смотря на пару. Потом устало опустил взгляд и сел на одно из кресел. — Ты забрал ее у меня, Каспар, но я понимаю. Мила — эта та девушка, ради которой можно предать. Каспар продолжал угрожающе смотреть на бывшего друга. — Но кем мы стали, Каспар, думаешь, Миле будет комфортно в обществе мертвеца? Думаешь, ты сможешь сдерживать свои инстинкты и не убить ее, думаешь, ты сможешь смотреть, как она состарится и умрет!? — Я никогда не обижу ее и я дал ей крови! Мила понимает кто я, и она счастлива быть с таким, как я! Убирайся Роман, тебе нечего тут ловить! — Конечно, — пробормотал он, рассеяно смотря на пол и поднимаясь. — Конечно! — Сказал он резче и твердым шагом покинул балкон. Конечно Мила любила Каспара. Конечно, а как же иначе, она ведь не могла сопротивляться Узам Крови. И Роман был твердо уверен, что проблема именно в этом. Все ее слова о любви к мужу — это лишь навязанные чувства вампирской кровью. Потому как, чтобы девушка ни говорила, она все еще была влюблена в Романа. Он заметил это в ее взгляде, в ее движениях и касаниях. Теплых и нежных объятьях. А Каспар лишь использует Милу. Он заставил влюбиться в себя Узами, заставил забыть о Романе. К счастью, Роман не знал, что друг обманул обоих влюбленных, чтобы получить девушку для себя. Каспар так же заметил, что старые чувства девушки не пропали — даже несмотря на то, что Каспар стал ее мужем, Мила продолжала ждать своего первого жениха. И это разозлило и испугало его.***
(Берлин, 1718год) Оставив дом смертного, Роман нервно прогуливался по парку, пытаясь унять раздражение и боль в груди. Мила не сможет быть счастлива с Каспаром, и ему необходимо вытащить ее из лап этого монстра, вампира. Но ведь и Роман сам вампир. В гневе он хотел поехать к финансисту, с которым они вели общий бизнес и заставить переписать документы, оставить Каспара ни с чем. Но поразмыслив немного, он смирился со своим положением. Роман всегда уступал Каспару, и именно это делало их дружбу такой, какой она была. Смогут ли они когда-либо вернуть прежние отношения? Роман успокоился и, раздобыв бумагу и чернила, написал брату письмо. Роман был уверен, что Каспар пока не готов говорить лично, но и ссориться с ним ему не хотелось. В письме он объяснял, что понимает порывы друга, что Мила прекрасная девушка, и тот надеется, что Каспар сможет сделать ее счастливой и не обидит. Роман давал им свое благословение и клялся все в той же преданности Каспару, уверяя, что будет относиться к Миле как к сестре, так как Каспар для него как брат. Вложив в послание все свое благородство и сдержанность, он передал его со слугой. И хотя он уверял Каспара, что готов смириться с потерей девушки, в душе его все горело от горя. Покинув территорию старого Кёльна, он отправился к городской стене. Отловив какого-то солдатика, он затащил его в кабак и усадил за уличный столик. Поставив несколько литровых кружек, вампир терпеливо ожидал, когда вояка напьется, чтобы опьянеть самому. Но напиться ему не удалось. Когда солдатик взялся за вторую кружку, мимо них проскакал темный жеребец. Резко остановившись, лошадь вернулась к столу, и с нее спустился наездник. Встав перед Романом на колени, к нему обратился гуль. Роман плохо его знал, на тренировки к Анжело он заходил нечасто, и имя слуги Палача вспомнить ему не удалось. — Простите, моя госпожа, Катерина, требует помощи у мызы в пол лиги[4] от Берлина. Боюсь, вам придется поехать со мной. — Вряд ли я способен помочь Палачу, — с грустью сказал Роман. — Да и рассвет скоро. — Простите, но это ее приказ, — юноша склонил голову еще ниже и Роман, показательно вздохнув, скинул оставшиеся кружки на землю. — Ладно. Поехали! Каинит сел в седло, и слуга побежал рядом, направляя его в сторону Шенеберга. Через полчаса юноша остановился, сказал, что вампиру следует спешиться, чтобы не привлечь внимание врага. Роман подчинился, и оставшиеся сто сорок род[5] они прошли по довольно густому лесу. Остановившись у небольшого домика, слуга спрятался за бугром, и Роман последовал его примеру. Тихо просвистев по-птичьи, юноша получил ответ и двинулся в сторону «птички». Через пару минут они оказались рядом с Катериной, которая была в тонкой серой рубашке. Больше на ней ничего не было надето, и, так как рубашка была мужская, Роман предположил, что Палач бродит по городу нагишом. — И это все? — Спросила Катерина, презрительно взглянув на Романа. — Простите госпожа, — ответил слуга, — мне не удалось отыскать более никого. — Чудесно, Бэн, я знала, что ты не подведешь! — Фыркнула Палач и юноша, сжавшись, упал к ее ногам. Не обращая на слугу более внимания, она дернула к себе Романа. — Смотри внимательно: в доме двое вампиров, я не знаю о них ничего кроме того, что они не представлены и живут тут не первую неделю. — Почему же не сжечь дом днем? — Потому что, глупец, спят они не в доме, мы уже обдумывали этот план. Но на день они перемещаются в подземный лаз, и моих способностей недостаточно, чтобы заметить, где находится вход. И если мы не прихлопнем их с первой попытки, отыскать их снова будет затруднительно. — Катерина, мне полгода как вампиру, я уж точно не смогу отыскать их место дневания. — Уже и не надо. Ты пойдешь к ним и выманишь на улицу. Тут мы нападем на них и избавимся от непрошенных гостей. — Прекрасный план, я как раз планировал покончить с собой, — сострил Роман, но в ответ Катерина лишь презрительно на него взглянула. — Ладно, я все понял, — Роман поднялся и смело направился к дому. На ходу придумывая речь и рассматривая все возможные варианты, он постучал в дверь избушки. Та почти сразу распахнулась, и на пороге он увидел чистенькую миленькую старушку лет семидесяти, а за ее спиной — внученьку из сказки, с голубыми глазами и белыми косами. Роман вежливо поклонился, смущаясь и забывая, о чем хотел говорить. — Я заблудился, милые дамы. Не покажете ли дорогу до Берлина? — Роман снова вежливо поклонился, ожидая их ответ. — Я с радостью провожу его, — быстро вставила девушка. — Конечно дорогая, только не задерживайся, — кивнула ей бабушка. Как только дверь в избушку захлопнулась, за спиной девушки появилась Катерина и с размаху ударила коротким мечом вампирше по шее. Девочка дрогнула, но оружие не навредило ей, и, отшатнувшись, она дико завопила, обнажая свою истинную натуру. Это была Носферату, ее кожа словно облезла, заливая лицо серо-зеленой тиной, и уже через мгновение перед Романом стояла уродливая, выгнутая как сломанная береза, кикимора. На ее длинных пальцах показались когти, а дверь в домик распахнулась и, направляя свои когти в спину Катерины, выпрыгнул настоящий леший. Роман нервно задергал эфес шпаги, пытаясь достать оружие, но она как назло застряла и отказывалась выходить. Действия перед его глазами разворачивались с безумной быстротой, и Роман почти не успевал реагировать на них. Спину Палачу прикрыл ее гуль: отрубив пару пальцев лешему, слуга стал в оборонительную позу, поворачиваясь к Катерине спиной. Кикимору же взяла на себя Палач, и перевес сил тут явно был не в пользу стражей Берлина. Бой уже активно шел, когда Роман, наконец, смог достать оружие. Но он не знал, с какой стороны подступиться. Время от времени вампиры словно замирали, расходуя свою кровь, чтобы ускориться, и вновь сливались в бешеном смертельном танце. Кикимора несколько раз кусала Катерину, поглощая ее кровь. Бэн же неплохо справлялся со своим противником. Похоже старушка-леший был более молодым вампиром и особых хлопот гулю не доставлял. Но когти Носферату рвали плоть смертного и легко проникали в тело, оружие же Бэна лишь ненадолго ранило лешего, и тот почти мгновенно залечивал раны. Один неверный шаг, и Бэн пропустил удар. Леший погрузил свои когти ему в ногу и без труда отрубил конечность. В тот же миг кикимора замерла перед Романом, вновь расходуя кровь. Не теряя возможности, Роман со всей силы воткнул свою шпагу в тело вампирши. Удар был силен, четок. Пробив ее ровно в центре груди, шпага вышла с другой стороны, указывая острием в лицо израненного Палача. Кикимора дрогнула и, издав еще более оглушительный крик, кинулась в сторону, вырывая оружие у Романа из рук. Леший двинулся за ней, и уже спустя несколько секунд на поляне перед домиком лежал гуль с отрубленной ногой, пошатывалась Катерина и насмерть перепуганный Роман крутил выбитым запястьем. — Надо преследовать, — выдохнула Катерина. Она медленно повернулась в ту сторону, где исчезли Носферату, и, сделав шаг, упала. — Катерина! — Испуганно воскликнул Бэн, пытаясь прирастить свою ногу, но почти не мог двигаться. — Бэн, черт бы тебя побрал, ты должен был дожидаться меня, а не лезть в бой! — Проговорила она, переворачиваясь на спину. Ее живот был вспорот, как и грудная клетка, и сквозь разодранные ребра было видно ее черное гнилое сердце. — Простите, госпожа, я старался помочь... — Заткнись глупец, или я добью тебя! Катерина попыталась встать но, заскулив, вернулась в прежнее положение. Роман с ужасом смотрел на все это. Он вообще не мог понять, как Палач все еще жива с такими ранами. Он несколько раз обошел ее, не зная, как ее поднять или помочь. Близился рассвет и он чувствовал, что пора бросать вампиршу и спасать свою шкуру. Бэн, наконец, справился с ногой и, хотя она явно не функционировала нормально, он поднялся, стараясь не опираться на нее. Подойдя к госпоже, он с ужасом осмотрел ее раны. — Свали, смертный, — прошептала она, явно теряя силы, — или я сожру тебя. — Вам нужна кровь, госпожа, вы можете взять моей, — Бэн покорно склонился перед ней. — Ты что, не слышал, что я сказала? — Катерина отпихнула его и, собрав оставшиеся силы, села, — ты мне полезен живой! Роман, осторожно двигаясь, подошел к вампирше и, подставив плечо, помог ей подняться. — Мое убежище почти в трехстах род[6] отсюда, и у нас менее получаса, чтобы добраться, — сказала она ему, повисая тяжелейшим грузом на его плече. Бэн снова пытался оказать хозяйке помощь, но женщина отогнала его, очевидно боясь навредить своему верному слуге. Тащить Катерину через лес было невыносимо тяжело, и Роман не раз подумывал чтобы бросить ее но, ловя злобные взгляды Бэна, продолжал нести вампиршу. Им потребовалось немного больше, чем полчаса, чтобы добраться до старого склепа в заброшенном поместье. Под конец Катерина уснула, и Бэн стал помогать Роману, что значительно ускорило движение, несмотря на рану гуля. Остановившись рядом со склепом, Бэн отодвинул для них тяжелые створки и пропустил вперед по узкой лестнице, чтобы запереть двери. Роман сам с трудом держался на ногах и, еле удерживая Палача, проволок ее по лестнице. Катерина проснулась и застонала от боли. Напрягаясь из последних сил, Роман приподнял ее, и в ту же секунду Палач дернулась и вцепилась в его шею. Мужчина попытался снять вампиршу, отдернуть от своей шеи, но Катерина впивалась все сильнее. Поцелуй не приносил удовольствия, она разрывала ему гортань и, жадно урча, пила и пила кровь. От боли она потеряла способность себя контролировать, и раненый, изголодавшийся Зверь намеревался убить Романа. Бэн лишь отошел, прижался к стене, позволяя насытиться своей госпоже, и не собирался помогать Роману. В отчаянии мужчина стал кричать, отпихивая голодную вампиршу, но это не помогало, тогда он стал бить ее в раны. По открытым внутренностям снова и снова. После третьего удара Катерина взвизгнула и отскочила. Ее глаза горели красным светом, как два маленьких огонька они двигались из стороны в сторону, и Роман боялся, что она снова бросится на него. Но огоньки погасли, и он услышал ее тихий голос. — Бэн, мне плевать на твою рану, завтра к закату мне нужно много еды. Много! — С трудом поднимая ноги, она побрела вглубь склепа, прячась от наступающего рассвета. — Мне тоже нужна еда, — тихо добавил Роман. Катерина почти осушила его. И идти за ней он не собирался. Пусть он сгорит, когда Бэн раскроет двери склепа, но спать в одном помещении с бешеной вампиршей он не хотел. — Я провожу вас в отдельную комнату, — сказал над его ухом Бэн, словно поняв его страхи. Роман послушно взял его руку, и в полной темноте, медленно и неуверенно ощупывая стены, он прошел вглубь помещений. Где-то Бэн оставил его и, закрыв двери, ушел. Роман сразу вздохнул и лег. Его колотило от ужаса и желания спать. И мысли о Миле остались где-то далеко, за пределами склепа и битв с Носферату. Роман проснулся в полнейшей темноте. Он не сразу вспомнил где он, и что тут делает. В его теле едва хватило крови, чтобы пробудиться, его зубы не убирались, но, даже несмотря на это, его страх перед Палачом был намного сильнее. Когда дверь раскрылась, он нервно двинулся в сторону, боясь нападения Катерины. — Я принес вам еды, — успокоил его голос Бэна, — я не знал о ваших пристрастиях, но видел, как вы опаивали мужчину, надеюсь, эта еда будет вам подходящей. — Где он? — Сглотнув, спросил Роман. Бэн поймал его ищущую руку и потянул за собой. Пройдя пару комнат, он втолкнул его в новое помещение. — Ищите на полу! — Через секунду Роман услышал, как двери за ним закрылись. Поползав по полу, вампир отыскал два тела. Это были мужчины и очень пьяные. Усмехнувшись про себя, он слегка надкусил одному артерию, проверяя, подходит ли кровь. Но его Зверю было все равно, и, как только первая капля попала ему в рот, весь мир погрузился в кровавую мглу.***
(Шенеберг, 1718 год) Катерина сидела рядом и улыбалась. В ее глазах виделся странный отблеск единственной лампы, что держал подальше от вампиров Бэн. Роман медленно поднялся, оглядываясь по сторонам. Да, конечно, куча трупов, разорванные, растерзанные... он с отвращением отвернулся. — Твой Зверь прекрасен, — произнесла Палач, стирая кровавые подтеки с его лица. — Я хочу домой, — с трудом выдавил он. Его тошнило, очевидно, жертвы были не настолько уж и подходящими. А может слишком много дешевого эля. — Нам нужно выследить и убить нарушителей, — спокойно ответила Палач. — Теперь это будет проще, та уродливая кикимора отпила твоей крови, и будет не так активно пытаться убить тебя. — Глупости, члены Саббата легко избавляются от Уз! — Катерина улыбнулась ему еще шире, показывая свои зубы, и Роман интуитивно отпрянул. — Ты ведь сама понимаешь, я в этом деле бесполезен. — Возможно, — она задумчиво подняла голову. Ее раны слабо, но затянулись, вместо разорванной рубашки на ней был мужской деревенский костюм, а волосы коротко острижены. — Твою бесполезность тоже можно использовать. Отправишься к Эриху и Вильгельму, сообщишь, что мне нужна подмога, а мы с Бэном будем двигаться в сторону Потсдама, куда пошли эти ведьмы. Роман кивнул и попытался подняться, но Катерина удержала его и, положив руки ему на плечи, прижалась губами к его шее. Роман сначала испугался и попытался оттолкнуть ее, но Поцелуй был приятен, нежен, и он забылся в удовольствии. — Катерина! — Встревоженный голос Бэна вывел его из транса. Женщина вздрогнула и остановилась. Она выпила немного и, зализав рану, уставилась ему в глаза. Роман снова испуганно сглотнул. Но теперь в ее взгляде было какое-то смущение и... Роман поднялся и, извиняясь, на ощупь вышел из склепа. — Зачем вы это сделали? — Оставшись наедине, Бэн присел рядом с ней. — Я не знаю, — Катерина, словно маленькая девочка, потрясла головой и опустила лицо в ладошки. — Как ты мне позволил это! Ты должен был следить, глупый слуга! — Простите! — Гуль сразу изогнулся и прижал голову в ее голым стопам, замерев на коленях перед Палачом, — вы вправе наказать меня! — Прекрати, — она отпихнула его. Резко поднявшись, она дернула его за собой и, обхватив за пояс, прижалась к его груди. — Хватит все время искать моего наказания! Я не хочу и не буду тебя наказывать! Просто не за что. Ты единственный мой слуга. И ты очень мне нужен. Бэн не смел прикасаться к ней, но она слышала его обезумевшее от счастья сердце. — Я должна была проснуться рядом с Вильгельмом. Этот Роман смутил меня, его и не должно было быть рядом! Как мне теперь избавиться от этой связи? — Я могу все устроить, если пожелаете. Его обвинят в нарушении Маскарада и казнят, — услужливо предложил Бэн. Катерина рассмеялась. — И как после такого ты можешь просить о наказании, мальчик! — Палач стала серьезнее, — но нет, не смей вредить ему... я говорю так из-за его крови? Мне хватает постоянной борьбы против Густава и Вильгельма, почему я всегда попадаю на Узы? — Вы слишком любите кровь, госпожа, но такова ваша натура. — Ты прав, Бэн. Лучше б я его съела, он молод, неопытен, вкусен как юная девственница, и мне не терпится укусить его вновь... Черт, мне нельзя говорить тебе такое, Вильгельм будет очень зол, когда узнает! Катерина осторожно поцеловала гуля в подбородок, и тот замер, боясь сделать лишнее движение, хотя ему безумно хотелось обнять свою госпожу и прижаться к ее губам. А Романа он все равно убьет. Еще одного любовника Катерины Бэн не потерпит. Гонка за двумя саббатниками, Носферату из Кракова, продолжалась почти неделю, пока они не покинули границу Бранденбурга. Куда они шли и откуда узнать так и не удалось. Но и Шериф, и Палач остались довольны изгнанием. Так как, по словам Катерины, справиться с ними, даже трем сильным Вентру не удалось бы без потерь.***
(Берлин, 1720 год) Роман спустил ноги со своей удобной и мягкой постели и потянулся. Уже два года как они вели совместные дела с Каспаром и неплохо преуспели в достижении своих целей. Каспар был плохим финансистом, но отлично руководил, и очень быстро многие генералы Пруссии стали подчиняться Каспару, в то время как Роман собирал и перераспределял солдатское жалование, создавая несуществующие отряды и забирая за них деньги. Средств вполне хватало на шикарную жизнь, и Роман с радостью делился заработанным с Каспаром, потому что видел, что большую часть денег вампир вкладывает в своего гуля. Роман почти не видел Милу, ее хозяин всячески старался ограждать ее от любых контактов, но даже мимолетные встречи, случайные взгляды грели мертвое сердце Романа. И Каспар даже представить не мог, какие картины рисует в своем воображении влюбленный противник и его преданная гуль. Мила была очень кроткой и смиренной девушкой, но когда она смотрела на бывшего жениха, в ее взгляде читалась нескрываемая похоть. Отношения братьев внешне казались очень спокойными и дружественными, но внутри них все горело от обоюдной ненависти. Покорность Романа и его терпение подходили к концу, и хотя он, как и прежде, был верным солдатом, Каспар понимал, что рано или поздно все закончится. Роман тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли, и собрался подняться с кровати, но тонкая белая рука обхватила его, не позволяя уйти. Из-под одеяла появилась темно-русая голова и, урча, вампирша подползла к Роману, впиваясь в его шею. Роман вздрогнул и расслабился, позволяя ей пить. — Катерина, я же просил не приходить ко мне! — Мне спокойно рядом с тобой, — сказала она, зализывая рану и продолжая поглаживать его языком. — А мне рядом с тобой снятся ужасные сны. Пока ты весь день ползаешь по мне, я вижу Милу, и то, как она проводит время с Каспаром. Прояви хоть немного понимания! — Он пытался отцепить ее руки, но она держалась крепко, и Роман устало вздохнул. — Твоя постель такая мягкая, мне удобно тут спать, а твоя кровь вкуснее любых лакомств, не могу себе отказать, — она продолжала урчать ему в ухо, облизывая его лицо. — Давай я подарю Вильгельму новую кровать, и ты оставишь меня в покое! — Роман говорил об этом ни раз, но Катерина не желала, чтобы второй любовник знал о ее новой страсти. — Не жадничай, Роман, и ты не можешь меня прогнать, ведь тебе хорошо со мной. — Но я хочу, чтобы рядом со мной была Мила, а не ты! — Раздраженно произнес он, все еще пытаясь избавиться от нее. — Давай я убью Каспара, и ты заберешь свою смертную подружку! — Катерина смеялась, щекоча губами его шею, и, хотя Роман все еще пытался оттолкнуть ее, его кожа дрожала от нетерпения, ожидая, когда же она вновь укусит его. Катерина снова игриво лизнула мужчину, и ее клыки погрузились в его шею. Роман расслабился, отдаваясь ее воле, и голодная Палач утащила его под одеяло.***
(Берлин, 1722 год) Роман подошел к окнам богатой резиденции рядом с малым Тиргартеном, где он вел дела с Каспаром. Очередная удачная махинация принесла им почти пять тысяч гульденов, столько крупную сумму можно было бы вложить в оборот и получить еще большие прибыли, но... Деньги ради денег. То, как легко удавалось обманывать смертных, очерствляло душу, и Роман устал от этих бессмысленных игр, которые вели только к одному — кровавым деньгам. Но Каспар вряд ли захочет остановиться — его напарник был жаден, алчен и в нем отсутствовало всякое понятие о добродетели. Таким же он был и при жизни, но тогда Роману казалось, что столь твердый и жесткий характер делает Каспара крепким и выносливым к переплетениям жизни. Теперь же он понимал, что Каспар просто бессердечная скотина, которая украла его любовь и теперь забавляется с ней в свое бессердечное удовольствие. Слуга открыл дверь в его кабинет и, вежливо откашлявшись, объявил, что его напарник явился и ждет в гостином зале. Роман кивнул и, несколько раз с силой выдохнув, выгоняя все плохие мысли, он направился на встречу. Свет в зале был приглушен, всего несколько свечей освещало дальнее кресло, за которым сидела Мила. Роман замер на мгновение в дверях, заметив ее, но, сразу придя в себя, прошел в комнату и поклонился перед девушкой. Гуль поднялась и присела в реверансе. На ней было прекрасное платье с тонкой вышивкой и жемчужной отделкой. Каспар не скупился на наряды своей жены, и Мила всегда выглядела прекрасно. — Когда приедет Каспар? — Поинтересовался он, стараясь на смотреть на девушку. — Каспар не приедет. Его вызвал Принц, и этой ночью он не появится, — тихо ответила она. — Что ж, спасибо, что привезла мне эти вести, — Роман снова ей поклонился. Поднявшись, он замер, любуясь ею. В его голове бешено скакали мысли, он пытался заставить себя уйти, боясь, что совершит какую-либо глупость. Мила подошла к нему, приблизившись почти вплотную, положила свою ладонь ему на плечо и замерла. — Не спеши уходить, прошу. Дай полюбоваться на тебя, любовь моя. — Не говори так, — Роман испуганно отодвинулся от нее. — Ты вышла замуж за Каспара! — Ты вправе судить меня и ненавидеть, я должна была проверить, должна была дождаться письма с извещением о твоей кончине. Но и ты постарайся понять: когда Каспар сообщил мне о твоей смерти, я была в таком отчаянии, что не могла ни думать, ни размышлять. Мне казалось, что моя жизнь закончилась, и нет смысла за что-либо бороться и о чем-либо сожалеть. — Девушка продолжала цепляться за его плечо, и он видел, как ее глаза наполняются слезами. — Каспар сказал тебе что я умер? Теша себя иллюзиями о различных исходах встречи Каспара и Милы, он даже представить не мог, насколько тот был вероломен. Роман уверял себя, что Мила встретила Каспара, уже забыв о Романе, уже потеряв надежду, и Каспар не сделал ничего дурного, влюбившись в прекрасную деву. — Я приехала в Берлин, я надеялась на встречу с тобой, но потом Каспар получил сообщение о твоей смерти. Я бы ждала вечность, до конца своих дней, прошу, поверь мне. Не отталкивай меня! — Она отчаянно пыталась посмотреть в его глаза. Но Роман смотрел куда-то вдаль, сквозь нее. — Каспар знал, что я жив, — холодно произнес он. — Что? Ты ошибаешься, Каспар тоже горевал из-за этой ошибки. — Каспар знал. Я жил в Бранденбурге и не покидал его с пятнадцатого года. Каспар сказал мне, что ты меня отвергла, и он не нашел тебя в Гамбурге! Мила замолчала, не желая принимать такие вести о своем любимом господине. — Ты нарочно пытаешься очернить его, Роман, зачем? Ведь я сказала, что люблю тебя и любила все эти годы! Ты пытаешься отомстить мне за мою неверность? — Девушка выглядела отчаянной. — Что ты, Мила, — Роман пришел в себя и, взглянув в ее заплаканное лицо, обнял девушку. — Я был так глуп и слаб. Я должен был сам поехать за тобой, я так сильно любил тебя... и люблю. Роман осторожно потянулся к ее губам. Он очень боялся, что она его отвергнет, но она с радостью ответила на поцелуй. На мгновение Роман почувствовал себя живым. Словно и не было тех пяти лет ночной жизни и кровавых жертв. Рядом с Милой он был прежним, его тело словно по волшебству наполнилось кровью, став теплее, обретя прежний оттенок жизни. — Я мечтала об этом все эти годы, — Мила прижималась к нему и плакала. — Ты такой теплый, словно живой, словно и не вампир вовсе. — Я заберу тебя, милая, сделаю лишь своей! — Я не могу покинуть хозяина, он мой господин и я не уйду без него! — Девушка говорила это с какой-то обреченностью. — Ты забудешь о нем, и я стану твоим новым господином! — Нет, Роман, нет, ты не понимаешь, я теперь навечно связана с ним Узами и не смогу забыть его никогда. — Милая, ты не знаешь, как работает вампирская кровь! Если ты боишься, что не справишься с силой Уз, то есть способ разрушить их быстро и безболезненно! — Он сделал короткую паузу, ужасаясь этой мысли. — Я просто убью Каспара, и мы снова будем вместе! — НЕТ! — Отчаянно воскликнула она, — поклянись мне, что ты не убьешь его никогда, Роман, поклянись мне! — Мила, ты забудешь о нем, как только Узы падут! — Поклянись мне! — Он видел в ее глазах ужас и не смог отказать. Коротко кивнув, он обреченно опустил голову. Как бы сильно он не хотел забрать к себе Милу, он не сделает это против ее воли. А разве она сможет освободиться от Уз сама? Роман устало опустился в кресло и девушка села рядом с ним, целуя его холодеющую руку. — Хочешь моей крови? — Спросила она. — Прости, но я не могу пить твою кровь, — Роман почувствовал еще большее сожаление. Ведь Каспар мог дарить девушке «поцелуй», ему же не повезло и его устраивали лишь солдаты. — Тогда, возможно ты хочешь кое-что еще? — Она схватила его руку и положила себе на грудь, вталкивая его пальцы под свой корсет. — Мила? Роман резко вскочил, отрываясь от нее. Девушка была мягкой, теплой, а прикасаясь к ее груди, он слышал, как громко и отчаянно стучит ее сердце. — Что с тобой стало, милая, раньше ты бы никогда себе такого не позволила, — Роман старался на нее не смотреть. Он помнил Милу скромной, наивной девочкой, что обещала подарить ему любовь и свою невинность. Но Каспар забрал у него и это. — Ты прав, — она вздохнула и поправила свою одежду. — Умоляю, не думай обо мне плохо, моя любовь к тебе бушует, словно самый сильный шторм, и я не могу сдержать своих желаний. — Я тоже, — беззвучно проговорил Роман, чувствуя, как тело наполняется ненавистью к бывшему другу. — Прости, но мне нужно уходить. Хозяин будет расспрашивать, если я задержусь, — девушка поклонилась и выбежала из залы. Роман остался стоять и продумывать сотни и сотни способов, как он сможет отомстить Каспару. Он проклинал свою слабость, что не позволяла ему нарушить слово, что дал он Миле, но даже клятва не помешает ему ночь за ночью в воображении уничтожать Каспара.***
(Берлин, 1726 год) Soundtrack: Nino Rota — What is a Youth Роман медленно просыпался, ему не хотелось покидать постель, сегодня была очередная встреча с Каспаром, а видеть его самодовольное лицо было отвратительно. Не менее отвратительно ему было смотреть на то, как Каспар общался с Милой. Хозяин ревновал ее ко всему, к любым взглядам, к смертным и гулям. Не позволяя ей покидать его убежище днем, держал на коротком поводке ночью, превращая ее в затворницу, собаку без своего мнения. И находиться с ней в одном помещении Роману было тяжело, больно, жутко. А Мила, медленно переводя взгляд со своего господина на Романа, печально вздыхала, и в такие моменты Роман был готов забыть о своем обещании и уничтожить его прямо у нее на глазах. После той короткой встречи он ни разу не смог побыть с девушкой один на один, но тот единственный поцелуй не давал ему покоя. Роману следовало вернуть ее еще очень давно. Теперь... Роман опустил руки. Осталась ли любовь? Он очень хотел ее сохранить, ведь любовь долгие годы спасала его от мрака. Но еще дольше, эта любовь мучила его и заставляла думать лишь о мести. Да. Любовь осталась, но Роман любил ту Милу, что осталась в Гамбурге ждать его с войны. Осторожно приподнявшись на локтях, чтобы не разбудить дремлющую на его груди Катерину, он медленно переложил Палача на свободное место. Вслед за его движениями встрепенулся и проснулся Бэн, что спал в углу комнаты, ожидая пробуждение хозяйки. Верный, преданный слуга, заботящийся о благе своей госпожи, вдохновлял и поражал Романа. Юноша следовал за ней везде и всюду, угождая и помогая. Роман восхищался их связью и завидовал. Он хотел, чтобы точно так же чужая красотка, не принадлежащая ему Мила, следовала за ним, везде и всюду тенью сопровождая. — Ты можешь позаботиться о ней, — сказал Роман слуге, выбираясь из-под одеяла. — Она бы желала проснуться рядом с вами, — спокойно ответил юноша, а Роман лишь покачал головой. К чему эти притворства и попытки спрятать свои чувства в объятьях любовницы? Он смог удержать себя и не пил крови Катерины, сохраняя трезвую голову и преданность Миле. Но временная связь Палача затянулась, а Мила превратилась в полноценную собственность Каспара. — Катерина, — Роман грубо стал ее трясти, девушка проснулась и злобно на него взглянула. Она очень не любила когда ее будили. Схватив его за руку, которая прикасалась к ее плечу, она дернула его к себе с такой силой, что Роман буквально влетел под ее одеяло. — Опять ты вскочил с самым закатом! — Катерина сжала его и потянулась к его шее. — Отпусти, — строго сказал Роман, и Палач сжалась, словно побитая собака, освобождая его. — Тебе доставляет удовольствие унижать меня и смеяться над моей страстью? — Я сомневаюсь, что в этом мире существует хоть что-то, способное тебя унизить, — Роман снова поднялся и стал одеваться. — Почему ты так жесток ко мне? — притворно заныла она, изображая расстройство. — Катерина, ты получаешь огромное количество моей крови, я даже не уверен, что тебе приходится охотиться, рассчитывая только на меня. То есть я прокармливаю и себя, и тебя, и при этом ты ждешь моего хорошего отношения? — Ты бы мог пить мою кровь, мы бы делились и охотились вместе, — заурчала она как кошка. — Нет уж. Я не хочу становиться таким же... глупцом. — Ты как всегда любезен, — она вздохнула, заворачиваясь в одеяло. — Не могу понять, как в тебе уживается безумная хищница, милая притворщица и светская акула? — Хмыкнул Роман. — С чего ты взял, что милой я притворяюсь? Может это мое истинное лицо, а убийца — лишь маска, — сказала она очень обиженным тоном. — Ладно, не дуйся, — отмахнулся от нее Роман, — меня снова разбудил сон про Милу. Не могу больше жить в Берлине. Рядом с ней я схожу с ума. — Я ревную к твоей смертной! Убью ее сегодня! — Только попробуй! — Роман посмотрел на нее грозно, и Палач спряталась от него под подушку. — Я давно предлагала тебе избавиться от Каспара, разбить эти Узы. — Ее голос был глух. — Но я поклялся ей этого не делать, и ты не смей. Мила не простит! — Тогда тебе следует попробовать разбить Узы по-другому, — пробормотала она, впадая в сон. — По-другому? — Роман замер, обдумывая, — я помню, ты как-то сказала, что Саббат способен избавляться от Уз. Как? — Понятия не имею, — проворчала Палач. — И я имела в виду совсем иное. Если отселить ее от Каспара на месяц, то все встанет на свои места. Устрой ей похищение и радуйся! — Думаешь, я смогу радоваться, зная, что весь месяц моя любимая страдает и мучается! — Выбирай из двух зол меньшее. Роман задумался. — Что ж, возможно ты права. Мне стоит просто украсть ее. Но... — он вздохнул, — не сейчас. Я должен уехать, успокоить свои чувства, чтобы пойти на такое. А рядом с ней... это невозможно. — Уедешь? — Встрепенулась Катерина. — Что, радуешься, что и сама избавишься от Уз? — Нет! Вильгельм уехал по делам, Густав не хочет меня видеть, а теперь и ты решил сбежать, — она стала всхлипывать, изображая слезы. — У тебя всегда есть Бэн! — Он всего лишь гуль! — Катерина вздохнула. — И ты очень быстро поймешь, что Мила с тобой счастлива не будет. Так же как и Бэн несчастлив со мной. Гуль покраснел и опустил голову, не смея вмешиваться в разговор вампиров. Он считал себя вполне счастливым, рядом с госпожой он не мог не быть счастливым. Вот только Катерина предпочитала связи с вампирами, а Бэн всегда оставался где-то в стороне. — Я не такой как ты, Катерина, — спокойно ответил Роман. Роман покинул Берлин в 1727, и Каспар вздохнул с облегчением. Отправившись на поиски спасения от Уз Крови, Роман совершил много ошибок и преступлений. Но что не сделаешь ради любви?