Беты (редакторы): Rioko Rain
(Берлин, 18 мая 1808 год). Вторник. (Амалия) Отсутствие Романа ощутили все. У Марианны было много дел и без общественного стада, и девушками некому было заняться. Обед никто не принёс, ведь распоряжений об этом не было. Так же и распределить на уборку и составить меню никто не смог. Марианна, сбиваясь с ног, назначала главным то одного, то другого. Девицы вздыхали и ахали из-за пропажи начальника, кто-то грустил и серьёзно переживал. А Дита чувствовала себя виноватой, и не потому, что Марианна обвинила её, а потому, что она видела, как его убивали, и, если б поспешила, смогла бы его спасти. По крайней мере, она так думала. День проходил в каком-то трауре. Девушки все были печальные, даже Март не улыбался. Посетителей почти не было, а явившийся Анжело только устрашающе поглядывал на Диту, но ничего не предпринимал. Приехал он на новой лошади. Что случилось со старой, девушка старалась не думать. К девяти его столик заполнился, за ним расселось шесть гулей. В том числе и Бэн, который на входе напомнил Дите, что сегодня ей нужно будет ехать к Катерине. Когда вся его свора собралась, за столом Анжело стало шумно. Всем потребовалось подать еду, а Анжело приказал принести вина. Дита снова забегалась, выслушивая колкие шуточки про её медлительность и нерасторопность. Когда же она принесла вино, Анжело вновь потребовал его открыть. — И разлей по кружкам, — добавил Ромео. Дита отошла на пару шагов, она помнила вчерашний урок. — Не буду. — Буркнула она. Все рассмеялись, а Бэн тихо и привычно отстраненно ей указал: — Будь вежливой. — Тебе надо – ты и разливай, — кинула она ему и сбежала. Подходить к этому столу она больше не собиралась. До выезда к Катерине ещё было некоторое время. Выйдя во двор, она подрезала всем лошадям гулей крепежи от седла. Хотела в копыта лошади Анжело снова вбить гвозди, но пожалела скотину. Потом она вернулась на кухню. Был бы Роман – отправил бы её мыться для клиента, но Романа больше не было, а Марианна, забегавшись, про такие вещи забыла. Побродив по капелле, Дита вернулась к винным складам и, устало опустившись на скамейку, стала дожидаться отведённого часа. Бэн сам за ней зашёл. Осмотрел критично, махнув ей рукой, позвал идти следом. Дита вышла за юношей. Встала от лошадей чуть поодаль, ожидая, что тот свалится, но Бэн сперва проверил натяжку и, обнаружив, что крепление разрезано, мрачно посмотрел на девушку. Дита сразу голову задрала к небу, делая вид, что рассматривает звёзды и отношения к этому не имеет. Бэн ничего ей не сказал, спокойно достал из сумки шило и нить и за несколько секунд залатал кожаное крепление. Проверил крепость своего шитья и запрыгнул в стремена. — Поехали, — подозвал он девушку, протягивая ей руку. Дита немного помялась, ожидая, что тот накажет её за проступок, но всё же подошла. Бэн подхватил её, усаживая, и, дёрнув поводья, поехал в направлении к Шарлоттенбургу, ни слова не сказав о происшествии. Всю дорогу гуль Палача молчал, а Дита со скуки напевала по-испански. — Ты нитки всегда с собой носишь? — Спросила она, устав от его мрачной молчаливости. — Да. — А зачем? — От таких, как ты, помогает. Дита хихикнула. — Не думаю, что другим будет так же смешно. Анжело тебя серьёзно накажет! — Ха, что мне Анжело! — Дита вздёрнула нос, делая вид, что не боится. — Если он узнает – тебе точно попадёт. — Да он итак знает, кто ещё это сделает, кроме меня? Вчера я ему в подковы гвозди вогнала! — Дита не хвасталась, она лишь хотела дать понять этому мрачному типу, что с ней лучше не связываться. — Так это ты была? Анжело чуть не убился! — Жаль, что чуть! — Ты жестокая! — Это я-то? Ты бы знал… — она хотела рассказать ему, что Анжело сделал с Романом, но почему-то подумала, что Бэн своего начальника всё равно поддержит. — Знал что? — Да ничего. И почему его все слушают? — Он назначен Сенешалем. Следить и контролировать гулей Берлина. — Спокойно пояснил Бэн. — Да? — Она вытащила из-за пазухи какую-то бумажку. — А тут написано «назначить Глеба заниматься порученным мне приезжим…, перенаправить приказ о выставочном комплексе Андреасу…» — Ты где это взяла? — Бэн стал притормаживать лошадь, пытаясь увидеть, что читает девушка. — У Анжело вчера из бумаг вытащила! — Лучше отдай. Я передам ему, скажу, что нашёл. Или он тебя убьёт! — Бэн почему-то не на шутку встревожился. — Тебе отдать? Вот ещё! Тут столько компромата! — Дита засмеялась. Бэн резко дёрнул поводья, останавливаясь и выхватывая у неё бумагу. — Это не шутки, девочка. Если кто-то из смертных увидит эти записи, у всей нашей системы будут серьёзные неприятности. — Ладно, забирай. — Равнодушно сказала она. — Я б всё равно потом сожгла. Нужны мне его секреты. Бэн скрутил лист и спрятал его к себе в сумку. Тронул поводья, заставляя лошадь ускорить шаг. Снова ехали молча, но теперь первым заговорил Бэн. — А что ещё учудила? — Спросил он с какой-то страной улыбочкой. — Да так, по мелочам: помоями его седло измазала и на него плеснуть пыталась, но его дружок помешал. — Сурово. — Было за что! — Не пойму, как ты ещё жива при таком раскладе. — Я, между прочим, гуль Карла Шректа! Меня вообще никто трогать не смеет! Что хочу – то и ворочу. — Боюсь, терпение Анжело не безгранично, и ты даже своим хозяином прикрыться потом не сможешь. — А ты что, думаешь, какой-то гуль против Юстициара выступать будет? — Анжело не какой-то гуль. Он вполне серьёзная персона. — Ха, я посерьёзнее. — Дита задирала носик. — Ну, ну. — Ещё сыпанула ему в еду перцу. Но он особо не распробовал. Завтра посыплю и размешаю. И вина не поднесу. — За что ты его так ненавидишь? — А ты? Бэн удивлено взглянул на девушку. — Ха-ха, — засмеялась она, щипая его за редкую бороду, от чего Бэн отдёрнулся от неё, — у самого ответов нет, а у меня спрашиваешь. — Ты слишком много болтаешь. — Произнёс он раздражённо. — А ты не слушай, — снова рассмеялась девушка, и, более не обращая на него внимания, стала что-то напевать. Голос у неё был приятный, мелодичный, и Бэн против её пения не возражал. Тем более, хитрая девчонка слишком многое замечала. С ней лучше быть поосторожнее со словами. Проезжая мимо различных домов, девушка стала спрашивать, что это за места. Как называется улица и как сюда проще попасть из капеллы. Гуль объяснял, сам же вопросов лишних не задавал. Бэн остановился рядом с комнатой хозяйки и несколько раз постучал. Через несколько минут Катерина пригласила их. Бэн подтолкнул девушку вперёд, заходя за ней следом. Катерина нежилась в постели нагишом, рядом стоял Вильгельм. Он явно спешно оделся, не желая, чтобы какая-то смертная видела его рядом с любовницей. — Дита, — промурлыкала вампирша, — иди ко мне. — Привет, — так же мурлыча, ответила ей девушка и села с ней рядом на постель. Бэн гневно смотрел на Вильгельма, всячески давая ему понять, что не рад его присутствию тут. Катерина прокусила шею принцессы, и Бэн вздрогнул от блаженного стона девушки. Катерина не спешила, наслаждаясь каждым глотком. Вильгельм всё это время стоял в стороне, скрестив руки. Гуль видел, что Сенешаль сильнейше голоден, но сдерживается, не вмешиваясь в питание подруги. Когда Палач закончила, она слизала с Диты каждую оброненную капельку и, потрепав по щеке, сказала: — Вкусна. Так же вкусна, как и прекрасна. После этого спустилась с кровати, и Бэн тут же подал ей одежду, заправляя ей штанины в мужские сапоги и застёгивая рубашку. Катерина носила мужскую военную форму, которая была очень аккуратно подшита до её размера. — Не стесняйся, — усмехнулась Палач своему любовнику, подталкивая девушку, которая всё ещё нежилась в экстазе от Поцелуя Катерины. Бэн предложил своей хозяйке стул, и та села к нему спиной. Вильгельм взял Диту за предплечье и подтянул к себе поближе. Он прокусил её, и девушка вновь застонала. Вильгельм на мгновение дёрнулся, теряя контроль, но кровь девушки успокаивала. Её было много, и она действительно «топила зверя». Быстро придя в себя, Вильгельм отвернулся от подруги. Ему часто не хватало крови, из-за своих пристрастий вампир с трудом находил себе жертв. Вильгельму не нравилось убивать, но каждый вечер ему приходилось наполять свои вены, только чтобы его любовница могла насыщаться и пить его крови. Но говорить об этом, жаловаться, Вильгельм ни за что не стал бы. И он не хотел, чтобы Катерина знала, что Сенешаль почти теряет контроль над собой, стоит ему только почувствовать живительную кровь на своих зубах. Девушка была вкусна. Не настолько, чтобы назвать её лучшей, но достаточно хороша. Вильгельм считал себя настоящим ценителем, и для полноты вкуса в ней не хватало многого. Но выбирать не приходилось, и, в сравнении с его последними жертвами, кровь Диты была очень даже приятна. — Хватит! — Резко прервала его девушка, когда вампир только вошёл во вкус. Вильгельм отпрянул, чувствуя внутреннее раздражение. Он не понимал, почему должен слушать её. — Мне нужна вите для поддержания себя. Вы выпили слишком много. — Пояснила она. Сенешаль недоверчиво посмотрел на девушку. Её шея всё ещё была проколота его зубами, и ему нестерпимо хотелось продолжить питаться, но он итак показал свою несдержанность перед Катериной. — Я покормлю её. — Вставила Катерина, которой к тому времени Бэн любовно обкромсал волосы, оставляя на голове короткий мальчишеский ёжик. Палач прокусила свою кисть и уложила её к себе на ноги. Дита нерешительно подошла ближе и потянулась за её рукой. Бэн слегка надавил девушке на плечо. — На колени, — шепнул он ей, поясняя, как следует принимать кровь у вампиров. Дита бросила на него презрительный взгляд, но подчинилась и, прижавшись губами к неподвижной руке Палача, стала пить её. Катерина, улыбнувшись, кивнула своему слуге, давая понять, что тот верно воспитывает строптивую девицу, а потом погладила Диту по волосам, как гладят домашнего питомца, пристроившегося на руках у хозяина. Никакой доброты или нежности в этом жесте не было. Нет, Катерина была повелительницей, и она была довольна своей собственностью. Когда девушка напилась и подняла свои благодарные сияющие голубые глаза на госпожу, Катерина ласково приподняла её за подбородок и указала на дверь. — Можешь идти. Дита кивнула и, снова сказав на прощание «пока», но лишь Катерине, вышла из покоев вампиров. — Хочу её себе! — Мечтательно сказала Палач. — Я обговорю эту возможность с Петром. — Кивнул ей Вильгельм. — Просто забери её. Пусть живёт тут! — Катерина была настойчива. — Карл Шрект может быть недоволен. Я сделаю, что смогу. Катерина посмотрела на дверь и зарычала. Она не терпела отказов. Резко поднявшись, девушка поспешила в город, выполнять свой долг. Бэн собрал её волосы и, бросив недовольный взгляд на Вильгельма, вышел за госпожой. Дита бегала по длинному коридору и рассматривала узоры и картины на стенах. При этом она шумела, посвистывала, ойкала и стучала каблуками. Из комнат выглядывали удивлённые слуги и охранники, но девушка не обращала на них внимания. Когда мимо неё промчалась Катерина, Дита замерла, собираясь что-то сказать, но вампирша со скоростью ветра исчезла из залов Шарлоттенбурга. Пожав плечами, Дита снова принялась скакать, играя в классики на клетчатом паркете. Бэн поймал её за руку и, приложив палец к губам, шикнул. — Не шуми. Удерживая её за руку, он повёл девушку к выходу. — Катерина и Вильгельм – любовники? — Спросила она достаточно громко. Бэн резко остановился, и она почти врезалась в него. — Такие вещи вслух не говорят! — Грозно шепнул он ей и снова потащил. Дита фыркнула, но стала говорить немного тише. — А инструмент у Джетта в штанах побольше, чем у Вильгельма. Бэн дёрнул её ещё сильнее, так, что девушка подавилась своими словами, и ускорил шаг настолько, что ей пришлось бежать. Её болтливость была неуместна, безумно вульгарна, но Бэну хотелось смеяться над её глупыми, наивными словами. Но во дворце Шарлоттенбурга такое позволить себе было нельзя. По дороге назад Бэн говорил с ней намного более охотно. Она поднимала ему настроение. И от девушки веяло простотой, которой не было ни в одном живом человеке, с которым он общался. А тем более такого не было в мертвецах и их слугах, что окружали его ежечасно. — Ты ухаживаешь за своей госпожой? — Спросила девушка, когда они уже почти добрались до капеллы. — Да. — Бэн кашлянул. Ему не хотелось говорить о своей тайной страсти. — Твои руки пахнут так же, как и её тело, — сказала Дита, наклоняясь к его кистям, и Бэн невольно отдёрнул их, не позволяя ей приблизиться. — Держись подальше от личных дел вампиров! — Катерина особенная, — сказала Дита, и Бэн был уже готов это подтвердить, но Дита добавила, — она совершенно бесчеловечна. — Не тебе судить. — Бэн был с ней согласен, но никогда не решался говорить этого вслух. — И очень красива. Словно ангел. Ангел смерти. Не хотела бы я оказаться у неё на пути. — Ты видела её всего несколько раз. — Я пробовала её кровь. — И что? Девушка не ответила. — Я пью её кровь столетиями. — Заметил Бэн. — Вкусненькая, — рассмеялась Дита. — Лучше, чем пряники. Когда они остановились рядом с таверной, Бэн быстро стёр улыбку со своего лица, чтобы её не заметили мужчины, что явно дожидались Диту, и чтобы сама девушка не заметила этого. Гули во главе с Анжело, обнаружив, что сделала Дита с их сёдлами, столпились у входа в таверну и дожидались её. Бэн ссадил её с лошади, и Дита неуверенно осмотрелась, обдумывая, где бы спрятаться. Бэн спустился за ней и, подталкивая, подвёл к таверне. — Я предупреждал, — сказал он ей, обходя и бросая перед рассерженными гулями. Слуга Палача вошёл в капеллу, направляясь к Марианне отчитаться, что девушка из стада была возращена. И дальнейшая судьба Диты его не касалась. Он не только не собирался поддерживать её, он сам сдал девушку Анжело. — Как прогулочка? — Спросил Ромео, обходя её и закрывая ей пути к отступлению. — Прекрасно, подкормила вашего хозяина. — Молодец, а теперь иди и чини сёдла. — Кристьян протянул ей иглу и моток нити. Дита убрала руки за спину, не принимая дары. — Ваши сёдла – вы и чините! — Дита опустила голову и сжала губы, готовясь к любым нападениям. — Что за столпотворение? — Раздался детский голос за спиной у Ромео. Всех гулей как рукой смело. В мгновение ока все покинули проход в таверну, и Дита, вздохнув, оглянулась. Рядом с ней стояла маленькая девочка, от силы лет десяти. На ней было лёгкое, не по погоде, светлое простое хлопковое платье. Девочка улыбнулась и жестом предложила Дите пройти. — Я к тебе, — сказала девочка. Дита кивнула, радуясь, что избавилась от гулей, и что новая вампирша – милый маленький ребёнок. Девочка близко к ней не подходила, держалась немного в стороне, но Дита и не настаивала. В таверне Бэн что-то оговаривал с Марианной, и при виде девочки оба низко опустили головы. Девочка им тоже кивнула и, словно зная дорогу, повела Диту в комнаты для гостей. Выбрала подземную, самую простую, без пафосных украшений и яркого света. В комнате стояла лишь небольшая софа и низкий столик с парой книг. Дита сразу схватила книги, не обращая вниманию на вампиршу. Она так соскучилась по чтению, что согласна была почитать даже корабельный журнал и бухгалтерские сводки. — Меня зовут Яснотка. А это – моя дочь Эрилес, — сказала вампирша, закрывая дверь. Дита обернулась взглянуть на вторую вампиршу, что прошла незаметно, и, увидев их, закричала. Обе вампирши были из клана Носферату. Трудно сказать, были ли они девочками – пол и возраст у Носферату не определить. Вампирши были невысокие, как дети, сморщеные и уродливые. У Яснотки кожа выгнивала кусками, отваливаясь и обнажая кости. В местах, где кожа ещё была цела, она вспухала подгнившими бугорками и гнойниками. Глаза были большим чёрным пятном, а волосы напоминали гнилую солому по виду, цвету и запаху. Её дочь, Эрилес, была почти лысой, слабые чахлые волосины с трудом прикрывали её покрытую шипами и наростами голову. Глаза её смотрели в разные стороны, и было непонятно, куда она глядит, а шея была распухшей, как будто её покусали пчёлы, отчего казалось, что шеи и вовсе нет – одно сплошное тело, покрытое шишками и иголками. Вампирши вдвоём бросились на неё, посмеиваясь над её страхом и попытками отбиваться. У Яснотки выросли огромные клыки, обычные для вампира-взрослого, но на её крошечном облезлом лице они казались гигантскими. Глубиной почти в палец они проткнули Дите плечо, и Яснотка дёрнула её к себе, разрывая мышцы и сухожилия девушки. Эрилес вцепилась Дите в руку около локтя, протыкая её до кости. Укус Носферату не принёс успокоения, не принёс приятного наслаждения и удовольствия. Вампирши урчали, а Дита кричала и плакала, борясь с болью и пытаясь восполниться или остановить покидающую её с бешеной скоростью кровь. Когда вампирши наелись, они просто бросили её на пол, и Дита, с трудом поднявшись на колени, отползла в уголок, сжимаясь и желая лишь спрятаться от них. — Вкусна, — кивнула дочери Яснотка. — Да, почти так же, как я и представляла, — поддержала её скрипучим шёпотом Эрилес. Яснотка повернулась к девушке, и та спрятала голову в коленях, стараясь не смотреть на Носферату. — Пётр сказал давать тебе крови после кормления. — Нет, не хочу, — замотала она головой, не желая видеть уродцев. Хотя они в ней почти не оставили крови, принимать вите от этих чудовищ она не хотела. Вампирши переглянулась, хихикнули, если это вообще можно было принять за смех, и ушли. Дита выползла из своего угла, лишь убедившись, что они уже точно не появятся. Тихонько вернулась в зал, но к ней тут же подлетела Марианна и сказала, чтобы девушка переоделась. Только теперь, оглядев себя, Дита поняла, что вся в крови. Носферату были не только уродливы, но и не умели питаться спокойно. Кроме того, Марианна сообщила, что девушку ждёт ещё один клиент. — У меня нет крови, чтобы кормить его, — пожаловалась Дита. — Тебе следовало получить крови у Яснотки! — Она страшная! — Воскликнула Дита, и Марианна сразу залепила ей пощёчину. — Не смей говорить такое о клиентах. Иди, переодевайся, получи крови у Петра и ступай в третью комнату, которая рядом с кухней, а не подземная. — Ладно. — Дита с неохотой поднялась и поплелась выполнять, что от неё требовалось. Комнаты у кухни были для тех, кто не задерживался – для клиентов, которые явно спешили. И поэтому Дита одевалась очень быстро. Так же быстро она спустилась в кабинет Петра. Вампир сразу впустил её, указал на стул напротив своего кресла и продолжал молчаливо смотреть в одну точку, словно чего-то ждал. Дита покрутилась, чувствуя неловкость, но, стоило ей попытаться заговорить, как Пётр поднимал руку и давал ей понять, что она должна молчать. Девушка вздыхала и умолкала, но опять ненадолго. После третьей такой попытки Пётр поднялся и выставил её за дверь. Лишь через минут десять он впустил её и, устало посмотрев, покачал головой. — Я общался с твоим будущим хозяином. Дитя, научись терпению. — Угу, но меня ждёт клиент. Сам же хотел, чтобы я их не расстраивала. — Обращайся ко мне на «вы»! — Поправил он её, всё так же устало. — М-м… Мне крови надо, чтобы клиента кормить. — Тебя сами клиенты должны снабжать, — решил сначала отмахнуться Тремер. Потом он передумал и дал ей крови и, пока она пила, прикладывал к ней ладони, и Дита чувствовала, как старый маг поглощает её через кожу. Это было болезненно. Не было приятных ощущений, как с Поцелуем, но боль была не такой яркой, как от зубов Носферату. Кровь просто выползала сквозь её тело, не подчиняясь ей, и просачивалась по пальцам вампира к его рту. — Теперь ступай, — приказал Пётр, когда сам насытился. — Это уже шестой вампир за день, у меня сил больше нет на это. — На что? — Прищурившись, спросил Тремер — На превращение крови из вашей в свою. — Тренируйся. Завтра тебя ждёт Густав, а он один, как десяток обычных. — В прошлый раз он даже пробовать отказался. — Мы предоставили ему весомые доказательства, что от тебя нельзя получить Узы. Он готов тебя испробовать. — Пётр усмехнулся. — И будет лучше, если ты сможешь удовлетворить его требования. — Попробую, — дёрнула плечами она, словно ей предстояло волосы завить. — Если ты не оправдаешь его ожиданий, Густав может выставить Джетта из Пруссии. Дита вся сжалась. — А тебя с ним не отпустят. Уж поверь, Карл только и ждёт возможности увести тебя в Вену. Девушка, не дослушав, вышла из его кабинета. Что надо Густаву, чтобы «удовлетворить его потребности»? Если с её хозяином что-либо случится, она себе не простит. А если его больше не будет в Берлине, она задерживаться тут тоже не станет. Найдёт Джетта и останется с ним, а найти его она сможет. И сможет защитить. Но Джетт будет очень расстроен. Ему нравится в этом городе, и он уверен, что Тремеры создали для него защиту, способную скрыть его от саббатников и других врагов. В третей комнате её ждал Каспар. Он так же молчаливо и осторожно поел с неё. Дал крови. Молча удалился. Дита чувствовала себя перегонным аппаратом, с которого забирали и забирали, а ей требовалось производить и производить. Вместо того, чтобы пойти в зал, она осталась в комнате, забравшись на одинокий стул с ногами, и попыталась отдохнуть. Через какое-то время девушка задремала.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 18 мая 1808 год). Вторник. (Бэн) Бэн в несколько прыжков добрался до кабинета Петра. Водить девчонку туда и обратно отнимало его время, отнимало время госпожи, и, хотя Катерина была благосклонна к новому члену стада Петра, Бэну было бы проще, если бы девушка приходила сама или её привозил кто-то другой. Тремер как всегда очень вежливо предложил ему присесть, отодвигая для него кресло перед столом. — Я ненадолго. — Заметил гуль. — Пришёл сообщить, что девушка доставлена в целости. — Прекрасно, благодарю. Довольна ли ею Катерина? — Да, Палач довольна. — Бэн передавал точные слова Катерины, потому что госпожа поддерживала с ним телепатическую связь. — Она желает видеть девушку чаще или переселить её в Шарлоттенбург. — Боюсь, такие вопросы я с тобой обсуждать не могу, — усмехнулся Тремер. — Тогда я ухожу, — склонил голову Бэн, намереваясь уходить. — Ещё одно дело, гуль, — резко остановил его Пётр. Бэн устало перевёл на него взгляд, удивляясь его бестактности. — Господин Бэн, — Пётр почувствовал свою оплошность, — смею просить у Катерины вашей помощи в охране гуля Карла. Ей предстоит перемещаться по Берлину, и я бы хотел, чтобы вы сопровождали её. Лишь по ночам. Бэн неохотно передал его сообщение Катерине, и, почувствовав её восторг, он раздражённо вздохнул. Словно услышав его сожаление о потерянном времени, проведение навязывало девушку ему ещё больше. — Катерина поддерживает ваше предложение. Если оно не будет в ущерб моему времени, — добавил он от себя. — Что ж, прекрасно, тогда завтра вы отвезёте её к Густаву.