Беты (редакторы): Parenek
(Милан, подземелья Замка Сфорца. 19 Июня 1795 года) Амалия все пыталась подняться на ноги, но Алиса дергала ее кисть и девушка снова падала, ударяясь о ступеньки и каменные полы, смертная ныла и скулила, стараясь удержаться на державшей ее руке. Вампирша притащила Амалию в одно из подземелий, девушка заблудилась в этих ходах уже после нескольких дверей и поворотов. Подземелье походило на стойла. На земле лежала солома, а в слабоосвещенных углах шевелились какие-то звери. Алиса остановилась, подтащила девушку к своему лицу и стала обнюхивать, облизывать и немного прокусывать, тестируя ее кровь на вкус. — Мне нужна будет вампирская кровь. Я должна получать вампирскую кровь, чтобы восстанавливаться, лечиться. Мне нужна кровь! — повторяла девушка, в то время как Алиса ощупывала ее тело, проверяя почти каждый кусочек нежной кожи. Когда проверка была закончена, она тихо свистнула и из темных углов подземелья вышли трое крупных мужчин в набедренных повязках. В руках они держали хлысты и булавы, и выглядели как древнегреческий герой Геракл. Лишь лицо казалось странным, приглядевшись, Амалия с ужасом отшатнулась: у мужчин были зашиты рты и отрублены носы так, что отверстий вовсе не было, превращая нижнюю часть лица в ровную белую маску. Когда принцесса задумалась, как же они едят, то заметила, что в нижней части горла располагалась щель, которая хлопала беззубыми кусками плоти. — Займитесь смертным. Приготовьте и доставьте в мои покои. С рассветом отведите к остальному стаду. И прикуйте, как следует. Мужчины кивнули и, перехватывая девушку из рук вампирши, потащили куда-то дальше по коридорам. Амалия снова пыталась подняться на ноги, чтобы идти самой, но ей не позволяли, и сбивали, как только она вставала. Сопротивляться было бесполезно, и она просто старалась сделать свое путешествие менее неприятным. Ее довели до отделанной красивой мозаикой комнаты, с большим колодцем в центре, наполненным мутной вонючей водой. Даже не раздевая ее, слуги скинули девушку в колодец. Дита с ужасом стала барахтаться, пытаясь выбраться, принцесса не умела плавать и не любила купаться. Колодец был не слишком глубоким, но прежде чем девушка сообразила встать на ноги, уже захлебнулась пару раз, и от тухлой воды ее стало тошнить и рвать. Мужчины не позволяли ей подойти к краю и палками направляли в центр ванны. Амалия постаралась успокоиться и замерла. Вода была ей чуть ниже плеч, и, когда поверхность успокоилась, принцесса заметила множество личинок и червей, что суетились рядом со рвотными массами, а на дне колодца едва различенными кусками валялись почерневшие трупы. От вида всего этого ей стало еще хуже, и, не в силах сдержаться, ее снова вырвало. Девушка стала кричать и плакать от страха. Продержав ее в колодце более десяти минут, гули вытащили смертную и, сняв одежду, стали тереть жесткими щетками. И хотя процедура была достаточно болезненна, девушка не возражала, так как боялась, что по ней все еще ползают водные черви. Когда с умыванием было закончено, девушку облили какой-то жижей из ведра, запах был кисло-сладкий и по консистенции напоминал слабый сироп. Эту массу ей размазали по волосам и телу, после волосы распрямили и уложили за спиной. Когда сироп подсох, волосы остались висеть плотным колом, тело же казалось липким и скользким. Принцессе принесли легкое платье, тонкое и короткое, похожее на ночную сорочку, только с более тяжелыми и плотными украшениями из бисера и стекла. Ткань сразу прилипла к телу и стала прозрачной, отчего Амалии казалось, что она все еще голая. На ноги ей надели чулки чуть выше голени, при ходьбе ее коленки оголялись и девушка сильно смущалась. Обуви не дали, и Амалия старалась идти очень осторожно, чтобы не порезаться или не наступить на что-то неприятное. В таком виде ее доставили в покои Епископа. Алиса сидела в глубоком кресле и, казалось, скучала. Положив подбородок на руку, она рассматривала канделябры на стене и при появлении слуг показательно вздохнула. — Как же вы долго, — пробормотала она в пустоту. Гули поочередно стали кланяться, как китайские болванчики, и замычали своими отверстиями на шее. Повинуясь жесту Епископа, слуги оставили их. Алиса подозвала к себе девушку и критично пощупала. — Какая-то ты мягкая, — проговорила вампирша, щипая ее за живот и бедра. — Я последние полгода и не ела-то почти, — обиделась девушка. — Замолчи! — прорычала вампирша и цапнула ее за руку. — Все еще пахнешь солью. Ненавижу море! Ненавижу рыбью вонь! Алина поднялась, отталкивая от себя смертную. — Мне надо давать крови, чтобы я не ослабла после кормления, — девушка опустила голову и сказала это тихо. Вампирша пугала ее, но без вампирской крови Амалии становилось плохо. Радом со смертной Епископ выглядела высушенной сморщенной веткой. Алиса была невысокой, очень худощавой, почти скелетообразной. Серого цвета кожа напоминала кору молоденькой липы, а выделяющиеся суставы на крючковатых пальцах — движения палочника. Амалия смотрела на нее с испугом и страхом. Женщина казалась ей мумией. Вампирша вся была неестественная, вместе с тем, длинные густые белые волосы делали ее достаточно привлекательной. Впрочем, Алиса была обладательница сверхъестественной красоты, понятной лишь ее Потомкам и приспешникам. — Джетт что-то говорил про это. Конечно, ты получишь моей крови, но если я посчитаю тебя, существо, достойной моего витэ! Вампирша встала напротив смертной и Амалии показалось, что весь мир вокруг нее задрожал, испуганно отступая перед этим взглядом. Алиса подняла руки и ее гладкие ладони зевнули гигантскими ртами, усыпанными мелкими острыми зубьями. Женщина положила свои ладони девушке на предплечья, и Амалия вздрогнула, чувствуя, как вцепляются в нее страшные челюсти. Стараясь не закричать от боли, что причиняли эти невампирские зубы, Амалия сжала губы, надеясь, что вампирша ее поскорее отпустит. Но Епископ явно не собиралась этого делать. Закрыв глаза, Малкавианка улыбалась, страшно, безумно. Растягивая свой рот все шире и шире, а ее клыки, нижние и верхние, стали расти, превращаясь в изогнутые длинные иглы. Амалия с ужасом представила, что будет, когда вампирша укусит ее такими зубами. Наконец Епископ отступила, снова издав звук похожий на вздох, но теперь он был более рычащий. — Я довольна, — произнесла Алиса, садясь на свое кресло. — Существо подойдет для моей коллекции. — Джетт не отдаст меня, — испуганно произнесла девушка. Алиса не обратила на это внимание. Ее клыки уменьшались, а взгляд мутнел, словно она собиралась засыпать. — Мне надо крови, — снова тихо повторила девушка. — Пей, — произнесла вампирша, и Амалия удивленно посмотрела на нее, пытаясь понять, откуда и как ей пить. Женщина медленно перевернула свою руку и в районе запястья кожа разошлась, и кровь тонкими струйками стала заполнять ее ладонь, с которой уже исчез рот. Женщина при этом осталась такой же неподвижной, а глаза окончательно остекленели, превращая ее в мертвеца. Амалия быстро припала к ладони страшного существа и стала пить предложенную влагу. Кровь вампирши вызывала отвращение. Нет, ее вкус был обычный, привычный. Сильная кровь, много сил для девушки. Пару капель и она снова была готова отдавать. Но то, что могла содержать эта кровь, то, что могла прочитать с нее Амалия никто из бессмертных и представить не мог. Тайна рождения, становления и тяжелый многовековой путь вампирши мелькали у девушки перед глазами. Амалия с отвращением сморщилась, видя, во что превратилось отношение Алисы к людям, к смертным, к человечеству в целом. Древняя вампирша пожрала своего Сира и множество других вампиров, которых она считала недостойными. И теперь, заточенные души выли в теле древней, мечтая вырваться на свободу, мечтая уничтожить свою убийцу. Амалия выпила все, что было предложено. Когда Алиса уснула, кровь перестала вытекать, хотя странная рана все еще была открыта, кровь в ней замерла и посмеивалась над смертной и ее страхами. Принцесса поднялась и поспешила покинуть покои Епископа. — Стой! — раздался за спиной принцессы голос женщины и, втянув голову в плечи, девушка медленно повернулась. В кресле сидел бледный мужчина, светлые, почти седые волосы опутывали его лицо, борода укрывала его тело почти по пояс, и лишь глаза сияли ярко голубым светом, притягивая и завораживая. — Тебе, Джетту, вам лучше покинуть Милан, — прошептал старик. — Я... передам хозяину, — испуганно проговорила девушка. Перед ней сидел Милано, Сир Алисы, и она видела его в воспоминании вампирши именно таким. — Алиса не будет выполнять обещанного, ее не интересует блага смертных и мир в городе. Ей нужна диктатура, которая лишит рук всех других, ей нужна сила и власть. Вы будете уничтожены. Но ее безумные планы не смогут воплотиться в жизнь. Она просто неспособна мыслить стратегически. Алиса была моей ошибкой. Милано вздохнул. Устало, тяжело. Медленно поднялся, оставляя тело сморщенной дочери на месте, и, двигаясь как исчезающий призрак, он подошел к девушке, которая все еще испугано, смотрела на него. — Тебе следует избавиться от Лилии, злые духи не дадут тебе покоя, злая ведьма поглотит твою душу. Есть силы, твои же силы, способные ее изгнать, и не верь ей, дитя. Она погубила не одного мага в попытке отомстить. Погубит и тебя, — старец протянул к ней костлявую руку и, коснувшись ее щеки, стал высыхать. Превратившись в прах, он упал к ее ногам. Девушка от ужаса не могла дышать. За ее спиной скрипнула дверь, и вошедшие гули подхватили ее под руки и вытащили из помещения. Амалия даже не пыталась сопротивляться. Девушка все еще не могла прийти в себя после встречи с древним Малкавианом, который застрял в теле своей дочери, пожравшей его. Мужчины отнесли девушку в подвальные тюрьмы и, заковав в кандалы, оставили в темноте и одиночестве. Амалия, сжавшись, дрожала на холодном полу, но вскоре взошло солнце и сквозь крошечные бойницы под потолком стали проглядывать одинокие лучики. От них стало теплее на душе, но когда соседние камеры, отгороженные лишь решеткой, осветились, девушку вновь охватил страх. Твари, что прятала Алиса в своей коллекции, ужасали. Проснувшись поутру, они стали пищать, выть и требовать еды. Гули принесли им какие-то отбросы, просто раскидав все это на полу, Амалии тоже что-то подбросили, но девушка не рискнула притронуться к странной субстанции, что растекалась у нее перед ногами. Прижав к себе колени, она сидела почти весь день, боясь шевельнуться, слушая копошение и шуршания в соседних камерах. Стараясь не смотреть в их сторону, она все равно рассмотрела странных существ, что жили у Алисы. На людей они мало походили, даже те, что имели четное количество конечностей и очевидно выраженную голову. Гуманоиды были обросшие волосами, наростами, имели смещенные глаза и рты. Те же, что и на людей не походили, были неописуемо ужасны, с крыльями, хвостами, перепонками. Откуда Епископ набрала этот зверинец, было совсем непонятно. Но некоторые были, очевидно, искусственно созданы, как и гули Алисы. Около восьми к девушке пришел Мартин, она обрадовалась ему, как божественному проведению, вцепилась в одежду и разревелась. Но мужчина быстро ее осадил. — Я не могу тебя забрать, но, пожалуйста, веди себя тихо и смиренно или Джетту придется туго. Воевать с Алисой он не будет, просто сил не хватит, но тебя непременно вытащит, будь уверена! Мартин оставил девушке сапожки, пару ломтей хлеба и кулон, что сделал из пули пару месяцев назад. Той самой пули, что пробило ее сердце и пробудило гулем Джетта. Амалия хранила ее, как талисман, и гуль обточил края и проделал отверстие для шнурка. С тех пор она носила его, не снимая, по счастливой случайности она оставила его после поездки Мартину, так как шнурок лопнул и ей требовался новый, если бы она осталась с ним, Алиса избавилась бы от кулона, так же, как и от другой одежды.***
(Милан, замок Сфорца. 20 Июня 1795 года) Джетт сидел неподвижно, как статуя, и лишь кивал головой, когда к нему обращались. Он полдня напрягал себя, чтобы не уснуть и знакомился с документами, что передала ему Епископ. На бумаге все выглядело возвышенно, просто, исполнимо. Но даже Джетт прекрасно понимал, что вся эта подготовка — просто фарс. Несколько тысяч гулей в распоряжении Детей Алисы — глупость, попытка открыть свою сущность — еще большая глупость, а желание управлять сотнями тысяч людей, как единой массой, — совершенное безумие. Люди, конечно, податливые зверушки, но не настолько, чтобы поверить в утопию вампирши. Гедоний на полном серьезе декларировал свои планы на ближайшие десять лет, после которых город будет полностью под контролем. Он описывал как медленно и насильно введет систему военного положения, подчинения своим гулям. Потом Вальтер организует совет смертных, полностью контролируемых им, которые будут нести слово в народ и управлять послушным стадом людишек. Людям же предстояло построить общину, в которой все будет общее, все будут накормлены и заняты полезным трудом. Джетт с ужасом замечал, что все эти речи о прекрасном будущем вампиров и людей завлекают его, чаруют и заставляют верить в очевидный бред сумасшедшей. Неудивительно, что Лазарио так сильно попал под ее влияние. Город Солнца очаровывал, новый Карфаген обещал счастье всем, и смертным, и бессмертным, и, даже несмотря на свой приличный возраст, Лазарио оставался романтиком, мечтателем, Бруджа-Идеалистом. В мечту очень легко поверить, особенно когда ты был свидетелем существования прошлого города. Алиса же утверждала, что Милан будет отделен от других и защищен так, что никто более не сможет его разрушить, возрождая былую славу Бруджа и Малкавиан. А правители Саббата, под напором Кардинала, что благоговел Алисе, превратят все свои города в такое же грубое подобие Карфагена. И будет всем счастье... Но земля — небесный шар, доказано учеными. Однако, по подсчетам все тех же ученых, число людишек достигало одного миллиарда. Когда Бруджа создавали своей первый город мечты, земля была пуста, как очищенный щеткой мячик, и в самом городе было не более десяти тысяч человек. Столько людей Гедоний собирался сделать гулями. А это требовало безумного количества запаса крови, крови, которую придется брать со смертных, а им свойственно кончаться. Джетт вздрогнул от ужаса. Он привез Алисе нескончаемый запас крови. С Амалией десятью тысячами можно и не ограничиваться. А если подключить к делу Тремера или Тзимиси с их волшебными дисциплинами и возможностями... Вальтер был Тзимиси. И Саббат с удовольствием делился дисциплинами между своими Сородичами. Докладчики продолжали еще несколько часов, но Джетт их не слушал, судорожно пытаясь придумать, как сбежать из проклятого города, в который заманил его бывший товарищ. Малкавиане не разводили демагогии, большая часть вопросов и споров они решали, безмолвно поглядывая друг на друга, сдавленными кивками и короткими фразами. Любое политическое собрание позавидовало бы такой сплоченности и взаимной договоренности. Но Джетт был уверен, что подобная покорность была связана с восседавшей во главе стола Алисой, чья безумная аура просачивалась в каждого присутствующего. Джетт с трудом дождался окончания собрания. Дети Алисы медленно растворились в коридорах замка, оставляя в комнате переговоров лишь хозяйку, Лазарио и Джетта. — Я хочу видеть свою слугу, — сходу сказал Джетт, не дав Алисе начать задавать вопросы. Вампирша покачала головой и указала пирату вернуться за стол. Джетт с неохотой подчинился. По правую руку от него сел Лазарио. — Как ты оценишь мой план? — спокойно спросила Епископ. — Он хорош, — откашлявшись, сказал пират. — Недочеты, ошибки? — Я почитаю еще, но пока мне кажется все достаточно разумным. Хотя ваше предложение дать людям выбирать себе судей и палачей меня удивила. — Должна же у них быть хоть какая-то власть. Или иллюзия ее, — заметила Алиса, дернув носом, то ли смеясь, то ли с презрением. — Это было мое предложение, — вставил Лазарио. — Что на счет моей слуги? — снова передернул Джетт. Алиса поморщилась, превращая свое высохшее лицо в гнилое яблоко. — Что ты хочешь в обмен на бездонный сосуд? — Дита не сосуд! Она моя слуга, — возразил Джетт. — И я приложил немало усилий, чтобы разыграть ее смерть и вывести из Севильи. — Все расходы будут оплачены сполна, — подхватил Лазарио. — Ты сказал мне, что Алиса не заберет ее у меня! — Джетт наклонился и зло прошептал это товарищу в ухо. — Я могу предложить тебе не только денег. У меня есть знания, возможности, влияние. Любые твои примитивные желания могут быть исполнены. Я в хороших отношениях с одним из Доминионов, меня поддерживает Кардинал, большинство Архиепископов Европы должны мне. — Дита не просто моя слуга. Я же сказал, что привязан к девушке смертными чувствами. — Глупость! Что это? Не понимаю. Пойдем, я покажу тебе мою сокровищницу, твои взносы в казну Иммортели лишь щепотка по сравнению с моими накоплениями. — Сначала я хочу увидеть... Алиса зарычала и Джетт замолк. Успокоившись, вампирша покрутила головой, словно разминая шею. — Оно уже здесь, — сказала женщина, указывая на дверь. Джетт с нетерпением повернулся. Девушку пришлось ждать минуты две, все это время пират не отводил взгляда от тяжелой деревянной двери. Наконец она отворилась, первым вошел Мартин, раскрывая створки и придерживая их. За ним вошел Гедоний, его длинные пальцы обвили тонкую шею смертной, клыки торчали, и он ввел Амалию, бросая взгляд то на Алису, то на принцессу. — Сегодня я смогу ее испробовать? — спросил он с порога у госпожи, нездорово клацая зубами. Пират отвел взгляд от девушки, озлобленно смотря на Лазарио. — Представляешь, Джетт отказывается ее продавать, — искусственно рассмеялась Епископ. — Заберем! — рыкнул Гедоний, и Джетт потянулся за своей шпагой. Лазарио положил руку на плечо агрессивного товарища. — Давайте все обсудим, не стоит ссориться из-за простой смертной, — глава Иммортели попытался встать. — Она не простая смертная, — гавкнул на него Джетт. — Она не простая смертная, — вторя ему, сказала Алиса, — чародейка. Она волшебница и управляет своей кровью, даже лучше чем мы. Этот экземпляр мне необходим. Не только для изучения и опытов Вальтера. Я смогу получать со смертной неограниченное количество крови или обменять ее Доминиону на место Кардинала. — Я не отдам ее! — Джетт все же поднялся и подошел к своей подопечной. Гедоний продолжал держать принцессу исходя слюной, как эпилептик. Из его рта вываливался длинный нечеловеческий язык, и он рычал, сдавливая и душа смертную своей ручищей. — Хочу ее съесть, посмотри, какая она красивая. Хочу с ней поиграть... — слышалось сквозь его рыки. — Она еще девственница? Хочу забрать ее невинность, — вампир стал лизать плечи и шею девушки. — Отпусти ее, кровосос, или я отрублю твой длинный язык! — Джетт вновь схватился за оружие. — Ты забываешься, пират! Это мой домен и тут все решаю я! — прервала его Епископ. — Если мое Дитя желает, то может отведать смертную. Забирай, — дала она указание. — НЕТ! — наконец подала голос Амалия, цепляясь за Джетта. Пират быстро выхватил шпагу, быстрее, чем Алиса успела к нему приблизиться, используя свои дисциплины, быстрее, чем Гедоний смог отойти. Джетт отрубил уродцу руку лишь одним ударом и, подхватив прислужку, бросился к выходу. Мартин вытащил пистолеты и направил на вампиров, прикрывая господина. — Хватит, — произнесла тихо Алиса. Ее голос сбил с ног Джетта и, упав на колени, он вознес к ней руки. Смертная, потеряв сознание, упала на пол, а Мартин забился в конвульсиях от нечеловеческой боли. Лазарио спрятался под стол и молился древним богам на мертвом языке. Гедоний, попискивая, искал свою руку и также молил о пощаде. — Не смей мне более перечить или ты умрешь. Твоя смертная переходит в мое распоряжение. Я расплачусь с тобой. Как — решу сама, — Алиса перестала излучать ауру безумия и ужаса, и вампиры, придя в себя, вернулись на прежние места. — Конечно, — ответил на ее слова Джетт, понимая, что в открытом бою ему не выстоять. — В моих предпочтениях дисциплины и возможности, — он сделал вид, что смирился. — Мне есть чему тебя обучить. Гедоний может забрать смертную. — Прошу прощения, — Бруджа выставил перед Малкавианом руку, перехватывая Амалию. — Я привык с нее питаться еженощно. Прошу позволить, пока имею еще такую возможность, провести с ней несколько часов. После она будет в вашем распоряжении, — последнее Джетт сказал с покорной улыбкой Гедонию. — Позволяю. Через два часа, Дитя, ты получишь свою игрушечку. Хотя через два часа уже рассвет, но знаю, тебе хватит времени, — страшно улыбнулась женщина, и вампир судорожно закивал, приращивая отрубленную руку. Джетт несколько раз поклонился и, закинув на плечо оба бессознательных тела своих слуг, пошел в отведенную ему спальню. Лазарио остался сидеть за столом, все еще скованный ужасом. Он даже головы не смел поднять. Бедняга растерял всю свою былую спесь, общаясь с безумной старейшиной. И хотя Лазарио родился задолго до Алисы, большую часть жизни он провел в оцепенении, другую же часть он пытался создать свою секту. Иммортели и его пятьдесят членов — все, чего он добился.***
(Милан, замок Сфорца, 20 Июня 1795 года) — Боже, что случилось?! — удивленно и испугано смотрела Фантагиро на тело Мартина и Амалии. — Закрой плотно двери и обследуй помещение, чтобы тут точно никого не находилось, — приказал ей Сир, пытаясь привести в создание слуг. Первым пришел в себя мужчина, он открыл глаза и дернулся, пытаясь сориентироваться. Его руки все еще сжимали пистолеты и, вскочив на ноги, он стал кружить на месте, стараясь отыскать врага. — Что произошло, господин? — спросил Мартин, поняв, что находится в покоях хозяев. — Помоги Фантагиро проверить помещение, тут никого не должно быть, — Джетт уложил Амалию к себе на колени и раздраженно поморщился от ее запаха и липкой кожи. — Чем ее смазали? — спросил он в пустоту. Осторожно похлопывая по ее лицу и брызгая водой, пират пытался ее оживить. Когда девушка открыла глаза, он облегченно вздохнул. — Комната пуста, — тихо сказала Фантагиро, присаживаясь рядом с Сиром. — Но двери недостаточно прочны, а, как ты говорил, Малкавиане могут слышать намного лучше других вампиров, так что лучше говорить тихо. — Как ты себя чувствуешь, Дита? — спросил Джетт у девушки. — Спасибо, любовь моя, рядом с тобой мне хорошо, — сказала она, улыбаясь ему. — Встань у дверей и спой что-нибудь веселое, мне надо поговорить с сестрицей и чтобы никто нас не подслушал. — Конечно, Джетт! — Амалия послушно кивнула и, поднявшись, встала у дверей, напевая пиратские застольные песенки, которых успела нахвататься у матросов. Поманив к себе Мартина и Фантагиро, Джетт усадил их плотным треугольником. — Мартин, подготовь мою карету, отыщи мою охрану и будь готов свалить отсюда. Я попытаюсь узнать у Лазарио, где дневает Гедоний, чтобы ты смог забрать с собой Диту. Также попрошу Иммортели позволить охранять меня моим людям, а не Алисы. Подготовь плотную ткань, чтобы ты смог вынести меня и Фантагиро с наступлением рассвета. Я бы с радостью захватил еще и сокровища сумасшедшей. Да сложить некуда. — И это слишком опасно, господин, — умоляюще посмотрела на него дочь, она знала жадность своего повелителя. — Знаю. Так что я ограничиваюсь лишь самым необходимым. Мартин, а теперь смени Диту, пусть подойдет. Слуга послушно вскочил, направил девушку к пирату и продолжил петь ее песенку. Принцесса радостно подсела к хозяину. — Дита, тебе очень важное задание, от того, как ты выполнишь его, зависит наши жизни. Девушка закивала. — Сейчас ты отправишься к Гедонию, — она сразу стала мотать головой, но Джетт остановил ее, — у нас нет выбора, и мне нужно чтобы ты была послушной и вела себя прилично, не вызывая подозрения. — Умоляю, Джетт, давай просто уедем, сбежим, я не хочу... — заныла она. — Хватит! Не смей мне перечить! — рассердился пират. — Джетт, этот Гедоний ужасен, я не хочу, чтобы он меня даже трогал, — продолжила девушка. — Замолчи! — крикнул он так, что Мартин аж подпрыгнул. — Если я приказываю тебе кормить других вампиров, ты делаешь, если я говорю тебе спасть с ним, ты это делаешь, если я прикажу тебе покончить с собой, ты это сделаешь, и не будешь задавать вопросов. Потому что ты чертова ДИТА, прислужка, гуль. Не смей никогда мне более перечить. Амалия сидела неподвижно, вытянувшись в струну и с ужасом смотрела на гнев господина, который ранее никогда не поднимал на нее голоса. По ее личику, покрытому липкой и скользкой жижей, текли слезки, от которых вязкая субстанция стала трескаться и застывать белыми лохмотьями. — Дита, ты пойдешь к Гедонию и сделаешь все, что тому потребуется, — уже спокойнее повторил Джетт, — возьмешь с собой кол. Тебе придется проткнуть его сердце или Мартин не сможет увести тебя. Не ошибись, не промахнись. Или ты останешься тут навсегда. Дам тебе еще на всякий случай пистолет, хотя против вампира он вряд ли сработает. Зато поможет отбиться от охранников, если что-то пойдет не так. Я ценю тебя, — добавил он последнее со вздохом, стирая белые кусочки сахара с ее лица, — ты просто еще молода и не понимаешь, что значит быть гулем. Не заставляй меня более сердиться на тебя! — Прости меня, Джетт, я больше не будут перечить никогда. Обещаю. Буду делать все, что ты пожелаешь, только не сердись, — девушка опустилась перед ним на колени и стала заливаться слезами. — Тихо, тихо, милая, все будет хорошо, — попытался успокоить ее вампир. — Прекрати Дита, держи себя в руках, — шикнула на нее Фантагиро, но, поймав раздраженный взгляд Сира, прикусила язык. — Я дам тебе крови, Дита, чтобы тебе хватило сил проткнуть его колом. — Благодарю, Джетт, но Алиса накормила меня, ее крови во мне очень много и я не нуждаюсь, даже не смогу удержать более, спасибо, спасибо, — девушка все еще плакала. — Я не представляю, как смогу проткнуть вампира, во мне нет таких сил. — В тебе есть намного больше, чем ты думаешь, я видел твое волшебство, ты должна лишь поверить в себя. А теперь я покормлюсь, — Джетт подтянул ее к себе, и она радостно обхватила его за спину, с обожанием прижимаясь к любимому хозяину. Слизь на шее придавала крови странный аромат. Вероятно, Алиса создала какую-то эссенцию, что смывало привкусы или неприятные запахи. Но Джетту нравилась кровь девушки и без изменений. После нее на зубах остался сладкий тянущийся вкус. Джетт печально вздохнул и указал на девушку своей дочери. Фантагиро благодарно кивнула и укусила Амалию. Пират же быстро подошел к Мартину и еле слышно прошептал: — Если чертов уродец успеет тронуть ее — уничтожь его, сожги! А сейчас иди! Отвернувшись, вампир снова вернулся к служанке. Мартин выскочил за дверь, спеша выполнить команды господина. До рассвета оставалось все меньше времени. Достав из своих вещей кол и маленький пистолет, он завернул их в тряпицу и протянул Амалии. — Я не знаю, как это спрятать, — растерянно сказала смертная. Джетт осмотрел ее полупрозрачный костюм. Лишь на ногах у нее было что-то плотное — сапожки, что принес Мартин. Отодвинув край сапога, Джетт запихнул в один кол, во второй пистолетик. — Ходить сможешь? — спросил он, проверяя, что оружие незаметно. — Да, хотя и мешает сильно, — Амалия попыталась пройтись. На правую ногу, где был спрятан кол, она прихрамывала, когда дерево упиралось ей в кость. — Постарайся не хромать. И не будет заметно, — кивнул пират. — Кстати, прекрасные сапоги. Это Алиса тебя снарядила? — Нет, их Мартин мне купил в Алессандрии, пока все обедали. — Мартин хорошо о тебе заботится, — усмехнулся пират. — Фантагиро говорит, он тебя одевает, кормит, еще и подарки делает. Подозреваю, это неспроста. Ты с ним спишь? — Что ты! Джетт, ты для меня единственный мужчина. — Гедоний станет вторым, — улыбнулся он девушке, и та умоляюще сложила брови. Отвернувшись, Джетт раздраженно сжал кулаки и выпустил клыки. Амалия была его собственностью, и он не желал делиться ею даже с Фантагиро, не хотел делить ее кровь и ее тело. А теперь какой-то саббатский ублюдок будет трогать его игрушку, прекрасную девушку, которая до сего момента принадлежала лишь ему. Оставив Амалию с сестрицей, Джетт навестил товарища. Лазарио был сильно подавлен, дисциплины Алисы сделали его глупым и беспомощным и вампир легко выложил все планы спален детей Алисы, а также пообещал поставить в охрану слуг Джетта. Через два часа Фантагиро уже спала, а Джетт тихо повторял девушке план. За ней пришли двое уродливых гулей Алисы. Джетт поцеловал ее на прощание в лоб и, сделав вид, что она более его не интересует, выставил за дверь. Гедоний ждал смертную в коридоре и, встретившись с Малкавианом взглядом, Джетт оскалился. Получив в ответ такую же кривую улыбку, Джетт захлопнул двери, оставляя за ними своих гулей.***
(Милан, замок Сфорца, 21 Июня 1795 года) Амалию вели слуги, Гедоний следовал за смертными, издавая нечленораздельные звуки и урчание. Они быстро добрались до спальни вампира, но девушка успела сильно натереть колом себе пятку. Комната Гедония была маленькой, узенькой и почти пустой. Несколько тяжелых сундуков, полка с книгами, несколько перевязей с оружием и шкура на полу, заменяющая спальное место. Замерев на пороге, Амалия смотрела на все это убранство, пытаясь решить, в какой момент ей лучше проткнуть его колом. Дверь за ней закрылась, и она, вздрогнув, обернулась. Вампир стоял к девушке вплотную и облизывался, длиннющим языком. Его клыки торчали. Не такие ужасные, как у Алисы, но тоже пугающие. Намного длиннее и толще, чем у обычного вампира, клыки занимали место двух зубов. — Кровь, — загудел Гедоний, протягивая к принцессе руки. Девушка отшатнулась, наклоняясь к ноге и пытаясь вытащить кол. Но вампир обхватил ее, подтягивая к своему рту. Амалия от отвращения завыла, а он воткнул в нее свои зубы. «Поцелуй» был болезненным и девушка закричала. — Тихо, тихо, матушку разбудишь, — зашипел он, отпуская ее шею. Полы накидки вампира отодвинулись, и Амалия поняла, что у него не было живота, Гедоний прятал под одеждой вторую пар рук. Эти руки были длиннее обычных, похожи на лапки паука. С толстыми узловатыми пальцами, на концах которых были присоски. Гедоний запустил вторые руки ей под одежду и присоски, словно пиявки, стали вытягивать ее кровь не менее болезненно, чем его зубы. Малкавиан стал лизать принцессу, соскребая языком остатки слизи с ее кожи. От холодных и гадких прикосновений Амалия покрылась мурашками. Вампир все еще держал ее, и она не могла дотянуться до кола и, хотя ей удалось зацепиться за кончик деревяшки, девушке не удавалось согнуть руку, чтобы выхватить его. Наконец Гедоний отпустил ее. Но лишь для того, чтобы перехватить поудобнее. Но кол был вытащен, и Амалия с силой сжала его в руке. Короткие ручонки вампира удерживали девушку, не давая ей шевелиться, длинные же стали рвать ее тоненькое платье, отлепляя присохший материал от зудящей кожи. Приподняв, вампир укусил ее за грудь и Амалия снова закричала. — Я заставлю кричать тебя от удовольствия, глупая человечишка, — оскалился вампир, присасываясь пальцами правой руки к ее соску. Это было неприятно и не вызывало ни малейшего возбуждения. Амалия сжала зубы, чтобы снова не кричать. По ее щекам текли слезы, она не могла сдержать их из-за боли. Гедоний расцарапал зубами ей шею и плечи, и языком слизывал капли крови, водя им так же по груди, мимо своих пальцев, почти полностью обхватывая тело смертной своим демоническим языком. — Отпусти меня, урод, — выдавила Амалия с отвращением, поворачивая кол острием к Гедонию. Но вампир лишь усмехнулся и просунул свободную руку принцессе между ног и стал впихивать пальцы в ее дырочки. Девушка завыла от отвращения, прокручивая в ладони деревяшку и ожидая момента. Присосавшись к внутренней поверхности ее тела, пальцы стали впитывать кровь смертной. — В тебе так много крови, а я бы хотел убить тебя в наслаждении, опустошить в истошных оргазмах. — Мне противно, неприятно, — выдавила из себя девушка. — Ты просто еще не распознала своего счастья, — зарычал вампир и снова укусил в шею. В то же мгновение все ощущение смертной сменились. Она чуть не выронила деревяшку, перехваченная судорогой. Его зубы на шее вызывали привычную негу, что и обычный поцелуй вампира. Пальцы Гедония передавали ощущения от его зубов. Амалия задрожала, выгибаясь, ее охватил бесконечный поток нескончаемых спазмов, и она потеряла контроль над своим телом. Дергалось как кукла на ниточках, она стала вскрикивать. Вампир засмеялся, не вытаскивая клыков, и его длиннющий язык обвил шею, начиная душить. Амалии казалось, что она теряет сознание. Физическое удовольствие и асфиксия оглушали. Она цеплялась за свои мысли, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль, но в висках стучало, комната скакала перед глазами, и ее стало бить в конвульсиях. Девушка умирала. — Скоро я покажу тебе могучее достоинство Гедония, что создал мне Вальтер. Ты никогда в жизни ничего подобного не испытывала, — прошипел вампир, чавкая ее кровью. Принцесса его почти не слышала, ее пальцы леденели, но Амалия продолжала цепляться за кол, словно кусок дерева мог ей помочь. За дверью послышался какой-то шум. Приглушенный выстрел. Гедоний вытащил зубы и освободил ее шею, позволяя вдохнуть. Амалия закашляла, и ее стало тошнить. Вампир отбросил смертную, поворачиваясь к ней спиной и прислушиваясь к звукам за дверью. Девушку вырвало, но она быстро пришла в себя, сжимая кол. Медленно поднявшись на ноги, пошатываясь и с трудом ориентируясь, Амалия двинулась к вампиру. Если она ошибется, Гедоний убьет ее. И Джетта. Амалия вздрогнула, чувствуя, как дерево впивается ей в ладонь, словно прорастая и питаясь ее кровью. Быстрый взмах. Гедоний успел перехватить ее руку. За спиной вампира открылась дверь, и показался Мартин. Чудовище взвизгнуло, начиная движение, но девушка перехватила кол в левую руку, и деревяшка легко вошла в его грудь, словно была притянута неведомой силой. Чудовище замерло, застыло, и гуль Джетта толкнул тело Гедония, продвигая его глубже в комнату. — Почему так долго? — крикнул Мартин на принцессу. — Гедоний мог нас выдать и всех бы убили! Бросив тело на шкуру, Мартин посмотрел на перепуганную Амалию. Из-под распахнутой одежды вампира показалась странная конструкция в виде трех переплетенных человеческих членов толщиной в руку. Увидев это, девушка пошатнулась и осела. — Ты в порядке? — спросил ее мужчина, дернув за плечо. Девушку вырвало. Кровью. Из носа тоже полилась кровь, и Амалия не могла ее никак остановить. Тело не слушалось, словно разрушаясь изнутри. — Что он с тобой сделал? Он... он любил тебя? — Мартин продолжал трясти Амалию за плечо и оглядывался на дверь. Девушка не ответила, и гуль протянул ей огниво. — Просто сожги ублюдка. Дита, так Джетт хотел. Я заберу тебя через десять минут. Мне надо вынести господина. Мартин поднялся, оставляя девушку одну. Амалия посмотрела на кремний в своих руках и несколько раз неподдающимися руками чиркнула, пытаясь вызвать искру. Огонь все не разгорался, и принцесса продолжала стучать друг о друга камни. Наконец шкура стала немного тлеть, как и тело Гедония. — Разгорайся! — в сердцах воскликнула Амалия, и пламя вспыхнуло, охватывая бессмертного. Его длинные руки задергались в языках огня, трехчлен расплелся и безвольными змеями упал на тело. Девушка отшатнулась от него, и ее вырвало снова. Смертной казалось, что кровь кипела в ней, до того ей было отвратительно и плохо. Амалия все еще чувствовала присоски внутри и засунула в себя пальцы, чтобы вытащить их. Кожа внутри была разодрана, вырвана кусками, но принцесса не чувствовала боли лишь потому, что все еще находилась в шоке. Девушка зарыдала от отвращения к себе и этому существу, что дымилось перед ней. Амалия любила своего пирата и была уверена, что будет верной ему до конца своих дней. Другой мужчина, нет, какое-то существо, засунуло в нее свои отростки, и Джетт сам позволил Гедонию это. Амалия не могла остановить слезы, и ей казалось, что теперь хозяин отвернется от нее, не пожелает более видеть рядом с собой и избавится. Или, возможно, просто засунет в клетку и будет использовать как сосуд с кровью. Амалия боялась потерять своего любимого, боялась быть для него недостойной. Достав пистолет из второго сапога, девушка приложила его к своему небу, все еще не в силах остановить рыдания. Жить без хозяина она не сможет. Лучше сразу умереть и сгореть вместе с этой тварью, что обесчестила ее. — Дита! Девушка вздрогнула. — Ты что, с ума сошла?! — Мартин подхватил ее, вырывая пистолет. Взяв принцессу на руки, он быстро поднялся по запутанным ходам вампирского замка. По дороге им встретилось множество трупов уродливых созданий. Мартину пришлось немало поработать, чтобы позволить им сбежать. Карета ждала их у самого выхода и, как только гули запрыгнули вовнутрь, кучер рванул с места, направляя повозку за пределы стены. Еще до того, как они покинули территорию замка, на улицу выбежали озлобленные слуги и бросились за беглецами. Те, что были не похожи на людей, не двинулись за ворота, словно их что-то удерживало. Другие же, оседлав лошадей, помчались следом. — Вот, помедлила, теперь нас преследуют, — не обращая внимания на истерию Амалии, поругался Мартин. Девушка продолжила реветь, а на улице послышались выстрелы, сначала в сторону повозки, потом и с крыши кареты. Гули Джетта пытались отстреливаться, и, похоже, удавалось им это лучше, чем слугам Малкавиан. — Я хочу к Джетту, — всхлипывая, стала говорить Амалия. — Не к чему. Твое нытье только его расстроит. К тому же ты все еще в этой саббатской гадости и в волосах у тебя какие-то черви. Девушка стала ощупывать свою голову, громко всхлипывая и завывая. — Прекрати, Дита, ты жива, мы едем к кораблю, нас преследует всего пара десятков разъяренных гулей, которые нас линчуют, если догонят, а наших хозяев оставят на солнце. А Алиса еще утверждала, что у нее неприступная крепость. Может и трудно войти, но совсем не трудно выйти! — Этот гад совал в меня свои пальцы. — Только пальцы? — Думаешь мне от этого легче? — Ты видела его мужской инструмент! Таким пытать можно, так что радуйся, что он ограничился пальцами. — Ты меня не утешаешь! Это был самый отвратительный момент в моей жизни. — Поверь, будут еще хуже! У тебя вот на голове личинки гнездо вьют. — Не напоминай, это отвратительно! Я мечтаю о бочке полной теплой воды. Буду сидеть там неделю! — Ты ж не любишь сидеть в бочке! — рассмеялся Мартин, и рядом с его головой просвистела пуля. Мужчина нагнулся и дернул к себе девушку. — Мне придется подняться к ребятам, сиди тут тихо, ясно? И лучше не поднимайся. Амалия послушно прижалась к полу. Мартин приоткрыл дверь и выскользнул наружу, оставляя девушку в тишине и неведение. На крыше слышались шаги, выстрелы, голоса, но Амалия не могла их разобрать, и повозка двигалась все быстрее, пытаясь уйти от преследователей. Кажется, несколько раз начиналась драка, преследователи продолжали нападать, и Амалия боялась все сильнее. Не решаясь забраться к вампирам, она прижимала ладошку к двери в их лаз и лишь надеялась, что карета выдержит этот темп и не развалится, открывая солнцу свое содержимое. Сколько продолжалась погоня девушка не могла точно сказать, она была очень уставшей, и ей все время хотелось спать, не менее восьми часов лошади мчались по дороге, бешено ржа и сбивая копыта. Преследователи не отставали, обстреливали и пытались взять карету на абордаж. После очередной череды выстрелов карета стала резко крениться, и, словно потеряв устойчивость, перевернулась, кидая девушку из стороны в сторону. Лишь по счастливой случайности она не сломала себе шею. Несколько раз крутанувшись, карета, словно пустой ящик, стала падать в пустоту и девушка испуганно закричала, пытаясь понять, что происходит. Потом был удар, и в повозку с огромной скоростью хлынула вода. Девушка закричала еще громче. Вода заполнила почти все пространство, но карету делали мастера на заказ так, чтобы охранять вампиров от солнца, и под потолком осталась широкая прослойка воздуха. Амалия оказалась в полной темноте и тишине. От ужаса она вжалась в потолок и пыталась хоть немного трезво осмыслить свое положение. Через пять минут после падения дверь распахнулась, и в экипаж заплыл Мартин. — Ты жива? — мужчина услышал ее всхлипы, и этого было достаточно. — Быстро наверх! Амалия вцепилась в дверцы вампирского убежища и стала всхлипывать громче. — Одну из лошадей подбили, повозка упала в реку, ты тут утонешь. — И оставить Джетта? — воскликнула принцесса и Мартин смог понять по голосу ее местоположение и, схватив за плечо, стал тянуть к выходу. — Задержи дыхание, над нами метров двадцать воды, но если не будешь дергаться, выберемся в считанные секунды. — Я не умею плавать, обождем тут, когда Джетт проснется, он вытащит меня! — девушка была в панике и Мартин остановился. — Тихо, тихо, тебе надо успокоиться, набрать в рот побольше воздуха и мы поднимемся на поверхность. Ребята ждут нас на берегу и добивают последних преследователей. Через четыре часа закат, и за это время нам надо добраться до Алессандрии и достать карету со дна реки. Так что тебе лучше подчиниться, ты же чувствуешь, что вода прибывает, и дождаться пробуждения Джетта ты тут не сможешь! Мартин успокаивающе поглаживал ее по щекам, смывая остатки слизи, и пытался говорить как можно убедительней и уверенней. — Вот нырнешь под воду, и твои волосы отмоются, — мужчина стал стирать саббатскую смесь с ее спины и груди. — Не трогай меня, — испугалась девушка его рук, все еще полная воспоминания о Гедонии. — Я смою с тебя эту гадость. И остатки платья. А то странно выглядит и пахнет. — Не трогай меня там... и тут! — Амалия попыталась от него оттолкнуться. — Джетт был прав, ты неспроста делаешь мне подарочки. Ты пытаешься меня соблазнить. Мартин громко рассмеялся, нарушая спокойствие воды. — Джетт пошутил, Дита. Меня не привлекают женщины. Совсем. И ты меня не привлекаешь! И хозяину это более чем известно. — О чем ты? — Я познакомился с Джеттом в Чили, пытаясь соблазнить его. Он не отказал мне в удовольствии и выпил моей крови. Но Джетт слишком принципиален в этом плане и в отличие от тебя я даже не могу надеяться попасть к нему в постель. — Ты мужеложник? — Я бы предпочел называться содомитом. — Но Джетт тебя очень уважает, несмотря на твои пристрастия. — Да, потому что я знаю, насколько хозяину претит такая любовь, и никогда не упоминаю о своем влечении. Ты успокоилась? Теперь мы можем попытаться всплыть? — Я постараюсь. А женщины тебя совсем не привлекают? — продолжала любопытствовать она. — Да, совсем. Бывают красотки, как Фантагиро, например. Настоящая безукоризненная женщина. Но даже такие не влекут меня ни капли, — Мартин рассмеялся, слыша, как вздыхает принцесса, слыша имя соперницы. — Набери воздуха побольше, а то если ты утонешь, Джетт полностью достанется его сестрице. — Считай до десяти, и я готова, — вздохнула Амалия и стала глубоко дышать. Мартин вел обратный отсчет, сжимая ее руки все крепче. Когда мужчина дошел до единицы он позволил сделать ей последний глоток воздуха и медленно опустил под воду. Амалия испугано стала за него цепляться, Мартин вытолкнул ее из кареты и девушка задергалась, испуганно теряя воздух, гуль быстро взмахивал руками, чтобы скорее поднять ее, но девушка паниковала и стала тонуть, открывая рот и захлебываясь. Мартин рванул сильнее, и она выскользнула из его руки. Остановившись, он дернулся назад, но девушки и след простыл. В мутной, темной воде, гуль не мог ее найти, словно Амалия исчезла. Мужчина опустился на самое дно, шаря в иле и двигаясь по течению. Мартину пришлось всплыть на поверхность, чтобы набрать воздуха. Поднявшись, он отыскал взглядом своих напарников и снова нырнул. Его охватывало отчаянье, что глупая принцесса могла утонуть и ему крепко влетит от Джетта. Вывез смертную из саббатского города, но потерял ее в реке. Мартин нырял еще дважды. Когда его голова в очередной раз показалась на поверхности, один из охранников Джетта окликнул его: — Мартин! — мужчина махал ему рукой. — Дита с нами, вылезь! Облегченно вздохнув и полный злости на то, что девчонка его так напугала, гуль быстро поплыл к берегу. — Нашел ее недалеко от нашего лагеря. Лежала в кустах, ее рвало кровью, теперь вот без сознания уже минут пять, бледнеет на глазах, — объяснил охранник. Мартин попытался обследовать смертную, пощупал пульс, открыл веки. Похоже, девушка нахлебалась воды и чтобы привести ее в чувства, гуль перевернул голую девчонку вниз головой, стал трясти. Воду выдавить из Амалии не удалось, но принцесса пришла в себя и снова стала ныть. Мартин отдал ей свою рубашку и развел небольшой костерок, чтобы она прогрелась. — Ты как выплыла то? — спросил он, когда она перестала скулить. — Не знаю, ты бросил меня, я так испугалась... а потом оказалась на берегу, — девушка обиженно всхлипывала. Гуль с недоверием посмотрел на Амалию, возможно, ее просто вынесло на поверхность, или принцесса все же интуитивно сама всплыла, гадать было бессмысленно. Главное, что девчонка была жива. — Сиди тут, нам надо заняться делами, — приказал ей мужчина. Кучера с деньгами Мартин послал в Алессандрию покупать лошадей, так как одна была мертва, вторая утонула, а первая пара поломала ноги и осталась где-то на дороге. Остальные гули полезли в реку вытаскивать повозку. До заката они не справились и, после того как стемнело, выбрался разъяренный Джетт и в пару минут вытащил свою карету. К тому времени вернулся кучер с двойкой и новой упряжью. И, добравшись до дороги, все погрузились в карету и двинулись по направлению к Генуе. Вампирам Милана их было уже не догнать, но Алиса была способна послать своих гонцов, и союзники Саббата могли задержать «Моргану» или не выпустить Джетта из Генуэзской бухты. Уже часа через три карета добралась до порта. Амалия задремала на руках у пирата, и тот постоянно разогревал свое тело, чтобы девушка не замерзла. В карете не осталось ни одно сухого места и ни у кого не было сухой одежды. Фантагиро вычесала смертной слуге волосы, избавляясь от паразитов и остатков Алисиного сиропа. Джетт же расспросил Мартина о Гедонии и был удовлетворен исходом. Карету пираты оставили, капитан предпочел заказать новую, чем тратить драгоценные минуты на погрузку. И еще до рассвета «Моргана» присоединилась к остальной флотилии Бруджа. Покинув берега Испании, Джетт строго-настрого запретил когда-либо приближаться к этому полуострову даже по его приказу. Алиса вполне могла попытаться призвать его, чтобы покарать, отобрать Диту и отомстить за смерть своего потомка. Теперь все гули Гедония, оставленные без присмотра, станут большой проблемой, и Алисе придется решать дела с армией взбесившихся слуг, забыв о пирате хоть на пару недель. Направившись к берегам Америки, Джетт намеревался забыть об Иммортели, Лазарио, Алисе и своей мечте о городе Солнца.***
(Шёнеберг, поместье Кормфилд, 1805 год) POV: Записи Бэнджамина Грюневальда Стал ли я чудовищем? Прожив триста лет, не считая свои дни, заботясь лишь о благополучии госпожи, моя вечность слилась в один нескончаемый бег. Гонка за своей тенью по имени Катерина. Нет, это я ее тень. Моя драгоценная госпожа, как я могу отказать тебе? Как я могу отказать тебе и не быть чудовищем? Лишь Ангелина, словно выбравшись из другого света, посмела указать на меня пальцем и назвать монстром. Я поступил с ней плохо, но она поступила еще хуже. Заслужил ли я ее презрение, ее упреки, ее ненависть? Я никогда не ненавидел смиренное стадо, что пасется вдоль дороги, по которой идет моя великая, ненаглядная, прекрасная госпожа. И мне приходилось смотреть на горы трупов, на которых восседала моя королева. Как я мог ей перечить, как я мог сказать ей, что она зло? Я закрывал глаза, моля, чтобы в свое следующее Безумие она убила меня, за то, что я погубил миллионы невинных душ, пытаясь ублажить ее ненасытное величество. Я бы мог просить прощение у Господа, но мой Бог — это Катерина, а она давно простила мне все мои грехи. Кроме моей безответной любви к ней. Я бы мог пытаться спасти тех, чье тело стало следующим обедом моей хищницы, но смотря на ее восторг и чувствуя ее наслаждение каждой клеточкой своего тела, я не смел ни говорить, ни просить о спасении. Но закапывая тела, сотни тел в году, я рыдал от безысходности и потери. Потери себя и своей человечности.