Беты (редакторы): Parenek
«Вот уже больше двух часов он ожидал обычного прихода Аэлиты, подходил к двери, прислушивался, — в комнатах Аэлиты было тихо. Он садился в угол дивана и ждал, когда зазвучат ее шаги. Он знал: легкие шаги раздадутся в нем громом небесным. Она войдет, как всегда, прекраснее, изумительнее, чем он ждал, пройдет под озаренными, верхними окнами; по зеркальному полу пролетит ее черное платье. И в нем — все дрогнет. Вселенная его души дрогнет и замрет, как перед грозой: она входит, — женщина, жизнь». Аэлита (Алексей Толстой)
(Альт-Каров, Альменда Каре, «Аббатство Хонихера», 5 октября 1806 года) воскресенье Горячее лето прошло не оставив и следа, и осень быстро вступила в свои права забыв о тепле и солнце. Днями лил проливной дождь, размывая тропинки и дороги, покрывая все к ночи чернеющим льдом. Эдвард приходил в дом пастыря задолго до заката, чтобы разжечь камин и хоть немного прогреть помещение. В это воскресенье Марина не опоздала, и, присоединившись к гулю за ужином, отведала с Эдвардом горячего супа. Эрих сидел рядом с ними, и Эдвард блаженно улыбался, наслаждаясь присутствием господина и поворачиваясь к вампиру как подсолнух к солнцу. Вампир не покинул стол, когда Марианна доела, они остались сидеть в обществе гуля, болтая по-немецки, обсуждая какую-то старинную книжку о философии духа и бренности тела. Эдвард не вмешивался в беседу, балдея и улыбаясь как довольный кот. Они ушли в библиотеку только после трех не закрыв за собой дверь. Чуть наклонив голову, Эдвард мог видеть, как Эрих крутится вокруг смертной, изредка прикасаясь, и почти остекленевшим взглядом смотрит на ее шею, которая в местах его укусов покрылась легкими красными пятнами из-за неправильного кровообращения. Марина принесла несколько новых книг из городской библиотеки и Эрих, предоставив ей выбор, прогуливался за спиной девушки, как голодный лев, пока она читала. Изредка вампир присаживался напротив нее в глубокое кресло и, прикрыв глаза, пытался вслушиваться в ее слова. Уже месяц Шериф, даже насытившись, с трудом удерживал себя. Кровь смертной стала словно ярче и горячее. Эрих видел, как она теплыми вспышками в такт сердца бежит по телу девушки, заставляя вампира думать только о еде. Причины изменения смертной были ему понятны, но голод от этого не становился меньше. Марина закончила главу и, закрыв книгу, положила ее на стол. — Я принесла несколько новых манускриптов, хотите посмотреть? — Да, — Эрих пересел на стул рядом со смертной. Марина достала из сумки несколько скрученных листов. Вампир зачарованно следил за ее движениями. Не выдержав, Эрих подхватил ее кисть и поднес к своим губам, принюхиваясь к ладони и запястью, сильно пахнущим кровью и малиной с сахаром. Изо рта вампира появились клыки, Марина вздрогнула и дернула руку. — Позвольте я дам вам крови, — девушка стала распускать завязки на теплом платье, спеша открыть шею. Эрих с застывшим взглядом следил за ее движениями. Но когда ее кожа оголилась, и Эрих увидел быстро дергающую вену под кожей смертной, он резко вышел из библиотеки: — Эдвард! — голос Шерифа хрипел. Гуль вскочил и мгновенно взлетел к нему по лестнице. — Выпроводи Марину домой, — вампир с трудом произносил слова, зубы мешали ему говорить. Эдвард, сразу сообразив, что происходит, выдернул девушку из библиотеки, и выставил из дома, выкинув следом обувь и плащ. После, слуга вернулся к хозяину, но не подходил близко, держась на безопасном расстоянии. Эрих сидел за столом, медленно разворачивая и вновь закрывая оставленные девушкой манускрипты. — Пристрастился к ее крови, но убивать пока не хочу, — задумчиво произнес Шериф. — Приведу монашку из вашего стада, пусть кормит вас, — Эрих кивнул, но, взглянув на свитки, снова помрачнел. — Марине не стоит приходить, не могу себя сдержать. Ненавижу общаться со смертными, они пахнут кровью, как горячие блюда, поданные после долгого ожидания. Хочется хоть на секунду прокусить ее шею. Да, это продлится секунду и она умрет. — Хорошо, я не пущу ее больше. — Нет... Я так устал от голода, Эдвард. — Она обещала спасти тебя, — Эдвард сам не верил в свои слова. — Путь к спасению слишком тяжел и... я голоден. Может Марина и могла бы помочь мне... сто лет назад, теперь слишком поздно, для меня уже поздно.***
(Альт-Каров, Альменда Каре, «Аббатство Хонихера», ноябрь 1806 года) воскресенье Марина продолжала приходить, ужинать с гулем за общим столом и разговаривать с Эрихом, греясь у камина. Вампир все так же наслаждался ее голосом, пока девушка читала. Но покидал Шериф смертную намного раньше, отправляясь в Серый монастырь, чтобы получать кровь других монашек. А Эдвард, не позволяя Марине уйти, уводил девушку в молельню и насиловал ее, выкручивая руки и затыкая рот. После таких отношений на ее теле оставалось много синяков, но Марина либо привыкла, либо уверила себя в искупление через боль. Покорно дожидалась Эдварда и хорошо отыгрывала свою роль, сопротивляясь. Осень сменила зиму, кожа Марины, как будто впитывая снег, стала бархатисто-белой, наполненная запахом малинового варенья. Девушка сводила Эдварда с ума, и мужчина желал ее все сильнее с каждым днем. Встречи раз в неделю стало ему мало, и гуль попытался отыскать смертную в другие дни. Но в кабаке у Тремеров о ней ничего не знали, когда же Эдвард спросил лично у Петра, тот лишь посмеялся над ним, удивленно спросив: «Она еще жива?» Эдвард искал Марину в кварталах проституток, где верующих, подходящих для Эриха, также было немало, но там о девушке тоже не знали. Когда Эдвард пытался узнать у Марины лично кто она и чем занимается, девушка переводила разговор на другую тему или отмалчивалась. Как-то днем Эдвард случайно встретил смертную на рынке, она была в монашеской рясе, подаренный плащ был вывернут, чтобы не был виден дорогой воротник. В руках Марина держала корзинку с вареньем. Эдвард быстро раскидал мешающих на его пути людей и, подхватив смертную под руку, увел в грязную подворотню, где скидывали отходы с рынка. — Эдвард? — Марина была очень удивлена, увидев его. — Что ты делаешь тут, отпусти меня, меня ждут! — Ждет дорогой клиент, для которого ты так забавно приоделась? Одевайся для меня так же, мне тоже нравится совокупляться с монашками! — Клиент? Я продаю варенье, а твой день — воскресенье. Но Эдвард, не слушая девушку, стал поднимать полы ее платья. — Нет, ты с ума сошел, а если кто-то увидит... Я же приняла сан! — Ну да, болтай больше — Эдвард! Я не приду больше, если ты не прекратишь! Гуль замер. Четыре месяца назад мужчина мечтал об этом, но теперь... Эдвард отступил. Подобрав с земли свою упавшую корзину, Марина быстро оставила его в обществе мусора. Гуль проследил за ней, девушка присоединилась к двум другим монахиням, которые продавали варенье, мед, грибы, сушеные яблоки и другие продукты, собранные на территории монастыря. На табличке над ними красовалась надпись, что деньги со сборов пойдут на обустройство нового приюта. От их лотка шел сильный запах малины, которую по ложке или целыми банками продавала Марина, и маринада, которым торговали две другие монашки. Эдвард остановил несколько прохожих, пытаясь узнать, из какого они монастыря. Одна из девиц с соседней лавки сказала, что монахини из монастыря Доброго пастыря, расположенного в пригороде Мариенфильда, что в пяти километрах от центрального Берлина. Поэтому Эдвард не мог найти Марину на дороге в Берлин, девушка не всегда шла в город, ее дом был немного в другой стороне. Разузнав, где живет Марина, Эдвард подошел к ее лавке и, склонившись над соленьями, улыбнулся двум незнакомым монашкам. Марина, заметив его, ахнула и опустила глаза, краснея. Мужчина подмигнул монашкам, привлекая их внимание. — Почем эта баночка, красавица? — проговорил Эдвард сладким голосом, сдобренным вампирской дисциплиной обольщения, к нему сразу обернулись еще несколько незнакомцев стоящих рядом. — Сэр, мы не продаем, а собираем пожертвования, — пролепетала одна из монашек. — То есть я сам могу назначить за нее цену? — Да, сэр, но если хотите, можете взять и так, — монашка густо покраснела и, протянув мужчине баночку, положила тару ему в руку, восхищенно смотря на его широкие ладони. — Я с радостью дам тебе за нее пять гульденов, если ты проводишь меня до дома, помогая доставить покупки, — гуль очаровательно улыбнулся, направляя свои силы на нее. — Я... я... конечно, провожу вас, — подобрав свою накидку, монашка вышла из-за прилавка и, восторженным взглядом глядя на Эдварда, пошла рядом с ним. Вторая монашка с сожалением вздохнула, смотря вслед темноволосому красавцу. Марина тоже бросила свою лавку и, догнав Эдварда, дернула его за рукав. — Что ты делаешь? — прошептала ему девушка. — Неужели не ясно? Выбрал себе подругу на вечер, ты же мне отказала! Марина охнула, зажимая руками рот. — Ты не посмеешь, ты сломаешь ей жизнь! — Марина удивленно заметила бездумный, полный обожания взгляд своей сестры. — Что ты с ней сделал?! Софи, мы должны вернуться к работе, — девушка попыталась привести монахиню в чувство. — Я провожу господина до дома, — пролепетала Софи. — Проводи и сразу возвращайся, — сказала ей Марина, с отчаянием понимая, что этим она Софи не остановит. — Удачной торговли, — крикнул ей на прощание Эдвард и скрылся в толпе. Софи не вернулась домой и Марина пришла в воскресенье намного раньше, надеясь встретить Эдварда и заставить ответить на мучащие ее вопросы. Эдварда не было в доме, и ей пришлось оббегать довольно обширные территории монастыря по неутоптанному снегу, немного встревожив других жителей и монахов, расспрашивая, где Эдвард может быть. Марина отыскала его рядом с хлевом, где жили монашеские овечки. Солнце почти село и в сумерках девушка не могла разглядеть, чем гуль занимался. Смертная подошла ближе и окликнула мужчину. — Тише, — прошептал ей Эдвард. Марина все еще не понимала, что гуль делал. Девушка максимально приблизилась, но в хлеве было совсем темно, и она даже наощупь не могла найти мужчину. Марина слышала, как рядом с ним тяжело дышит овца, и предположила, что Эдвард пытается успокоить животное, прежде чем убить ее, как раз в его духе. Через минуту раздалось громкое блеянье и Марина, вздрогнув от неожиданности, отодвинулась, предполагая, что Эдвард свершил свои зверства. Гуль вышел к ней в проход, где было немного светлее. Его руки были в крови, и Марина отпрянула от него. — Овечка родила, — мужчина усмехнулся, видя ее страх. — Мальчик. Будет отличный баран. Хочешь взглянуть? Девушка судорожно замотала головой. — Да ладно, в этом нет ничего страшного, — Эдвард потянул ее в темноту хлева, и Марина снова стала махать перед собой руками, не ориентируясь в темноте. Мужчина подтолкнул смертную к нервно дышавшей овце и усадил на сено. Взяв ее руку, гуль приложил ладонь девушки к горячему, мокрому телу, которое вздрогнуло от прикосновения, продолжая сосать молоко матери. — Я слышу его сердце, — дрожащим голосом пролепетала Марина, забыв, что хотела спросить у Эдварда. — Чувствуешь как тут интимно? — Он обнял девушку со спины, задирая платье. — У нас не более десяти минут, прежде чем проснется Эрих, но я уверен, что справлюсь, — бормотал мужчина, удерживая ее в такой позиции. — Эдвард, нет, я пришла серьезно поговорить с тобой, — Марина пыталась повернуться к нему, но бороться с гулем было бесполезно. — Эдвард! — Не шуми, ты напугаешь ягненка! — Он поднял девушку, зажимая ее рот, и вынес из хлева, а потом, прижав Марину к стене, стал спешно совокупляться с ней, не позволяя более произнести и звука. В порыве страсти он покусал ей плечи, оставив на них кровоподтеки. Закончив, он отпустил смертную, и, словно забыв о ее просьбе, подтолкнул к дому господина. — Поспеши, Эрих ждет. — Эдвард, где Софи, послушница из нашего монастыря? — Марина пыталась прикрыть ноющие плечи платьем. — Софи? Какая Софи? — Мужчина направлялся к дому пастора, и смертной пришлось бежать, чтобы поспеть за ним. — Девушка с рынка, что ты увел на этой неделе. — А! — Эдвард остановился и повернулся к ней лицом. — Эрих съел ее сегодня. — Что? Ты шутишь! Что значит съел?! — Марина была в шоке и говорила очень громко, почти кричала. — Не шуми, дура, работников напугаешь. Съел, значит, съел — выпил ее кровь. Или ты не знала, как это происходит с вампирами? — Как же так, Софи не должна была умереть. Да и множество людей на рынке видели, как ты ее увел. — На рынке видели, как я ее увел, она дошла до монастыря и вернулась в город. Что с ней стало потом — никто не знает, может, заплутала в лесах. — Я знаю! — Цыц! Жить надоело? — Эдвард схватил смертную за горло. — Или ты думаешь, я рискну безопасностью Эриха, оставляя тебя в живых? — Я все поняла, — прошептала Марина. — Хорошая девочка, а теперь поспеши к хозяину и развлеки его своей сказкой. Кстати, сегодня я приготовил тебе мясной омлет. — От его улыбки ей стало дурно и, с трудом разбирая дорогу, девушка побежала к дому пастора. Вбежав в помещение, Марина захлопнула за собой дверь. На пороге ее ждал Эрих, но, взглянув на него сегодня, ей стало очень страшно. Казалось, что от него пахнет кровью невинно убитой девушки. — Ты выглядишь взволновано, — сказал вампир, всматриваясь в нее. — Простите, Эрих, мне надо кое о чем вас спросить. — Шериф пугал ее все сильнее, и Марина старалась не думать о том, что вампир сделал с молодой монашкой. — Мне не нравятся расспросы, но я постараюсь ответить тебе. — Меня вы тоже съедите? — с трудом выдавила девушка из себя Эрих посмотрел в ее испуганные глаза, Марина с ужасом ждала его ответ. — Возможно, — в голосе вампира чувствовалась жажда крови, и смертная отвела от него взгляд, видя в его облике хищника. Его откровенность поразила девушку, ей хотелось сбежать, сейчас же, пусть даже в темноту заснеженного леса, лишь бы не оставаться тут. Закрыв глаза, Марина пыталась успокоиться и осмыслить ситуацию. — Вы помните меня? Помните, кто я? — Нет, — его голос стал жестче. — Восемь лет назад вы пришли в мой дом и убили моего отца. Вы пили его кровь, загипнотизировав мою мать. Вы хотели выпить и ее, но заметили меня, прячущуюся под кроватью, предложили обменять мою жизнь на жизнь моей матери, но я испугалась и моя мать умерла такой же ужасной смертью. А потом вы сожгли дом вместе со мной и телами моих родителей. Мне удалось спастись и все, что осталось у меня от моей семьи... моя белая шаль. Вы помните их? — Нет, — Эрих продолжал смотреть в ее глаза. — Что тебе от меня надо? — Я поклялась все исправить, — Марина всхлипнула, не желая плакать, но ей было безумно страшно от его немигающего взгляда, — я хотела вернуть тот момент и спасти свою мать, но потом поняла, что мертвых не вернешь, и поклялась перед Богом спасти вашу душу, чтобы вы более не убили никого. Я нашла ваш род, встретилась с Петром, и он принял меня в свое стадо, я никому не сказала ни слова, сохраняя ваши тайны, потому что я должна была спасти ВАС! — Ты не сможешь изменить меня. — Вы убьете меня? — Возможно, — Эрих направился в кабинет, — а сейчас почитай мне, я сегодня не голоден. Марина вспомнила о погибшей девушке, чья кровь, возможно, спасла ей сегодня жизнь, и смертной стало очень горько. Марина сильно старалась, надеясь помочь Эриху, ей действительно верилось, что ей удастся, а теперь все пошло насмарку из-за ее страха, и вряд ли девушке удастся что-либо исправить. На ватных ногах Марина пошла за вампиром, мысленно мирясь со своей судьбой. Эрих всю ночь спокойно слушал ее, комментируя и разговаривая с ней как обычно. Марина пыталась упрятать свой ужас, но голос ее дрожал, и девушка чувствовала себя овечкой в волчьем логове. Перед рассветом Эрих ушел, и она с облегчением вздохнула, чувствуя, как напряжено все тело, и как сильно болит укус, оставленный Эдвардом на плече. Девушка тихо вышла из дома боясь пересечься с гулем снова.***
(Альт-Каров, Альменда Каре, «Аббатство Хонихера», 14 декабря 1806 года) воскресенье Всю неделю Марина молилась, пытаясь найти ответы на мучащие ее вопросы. Девушка потеряла веру в себя и свои возможности спасти хоть чью-либо душу. Но поняв, что больше всего ее пугает то, что Эрих продолжает убивать, пока она пытается справиться со своими страхами, Марина приняла решение, что сдаваться слишком поздно. И если девушка опустит руки и оставит вампира, он все равно найдет ее и убьет, уж лучше умереть, пытаясь спасти хоть кого-то. Марина знала, что смогла достучаться до Эриха, просто что-то она упустила и все пошло не так. Теперь же ей надо было начинать все сначала, и у нее осталось совсем мало времени. В воскресенье дверь открыл ей Эдвард. Гуль сдержанно улыбнулся, радуясь ее появлению. — Эрих сказал, что ты больше не придешь. Я уж собирался побегать по твоему монастырю, чтоб тихонько прирезать тебя. — Мне жаль разочаровывать тебя Эдвард, но я не отступлю от задуманного. Я буду стараться, и не важно, что из этого выйдет. — Ты сумасшедшая, я уже давно это понял, — мужчина проводил ее в гостиную. — Был уверен, что ты не явишься, не стал для тебя готовить. Но могу сделать тебе теплого молока с пряниками. — Не откажусь, — Марина скромно улыбнулась ему. — Я рад, что не придется убивать тебя. Пока. — Спасибо, Эдвард, ты очень любезен. Эрих появился в обычное время, но, увидев смертную, был действительно удивлен. — Доброй ночи, Эрих, — поприветствовала Марина вампира, опуская глаза. — Марина, — Шериф произнес ее имя с каким-то разочарованием. — Я говорил с Петром, ты мне больше не нужна. — Но вам ведь нравиться слушать, как я читаю, сэр, и я нашла хорошую новую книгу. Эрих вздохнул: — Я вижу, как ты боишься меня. Уйдешь и умрешь тихо, мирно и безболезненно. Останешься, и я сожру тебя и, поверь мне, это по-настоящему больно. Марина опустила голову ниже и сжалась. — Я все равно умру, мне неважно как. — Глупо! — Я не теряю надежду помочь вам... — Еще глупее. — Даже если вы так думаете, — девушка поднялась. — Я буду рада умереть от ваших рук... клыков, это моя судьба, и мне приятно ваше общество. Позвольте мне читать вам! — в ее голосе слышалась мольба. Эрих смотрел на нее холодно и отстраненно. — Ты можешь читать, но никаких проповедей! — Разве я когда-либо смела. — Вампир позволил ей, и девушка расцвела от радости. — На случай, если вздумаешь. Эрих замолчал, увидев вошедшего Эдварда с молоком. Тот поклонился хозяину и вопросительно посмотрел на Шерифа. — Сейчас? — Позже, — Эрих протянул смертной руку. — Пойдем, Марина, и не забудь покормить меня кровью перед уходом. Воскресенья вернулись в привычную колею, только Марина стала уходить раньше, покидая имение вместе с вампиром, который отправлялся на охоту в Серый монастырь. Приходила Марина, когда Эрих уже проснулся. Январские ночи длились вечность, а смертной необходимо было следовать режиму своего монастыря. Эдварду не удавалось побыть с девушкой наедине, и гуль с надеждой ждал наступления весны. К марту Марина приятно располнела, стала мягче и теплее. Эдвард был уверен, что это благодаря его чудесной стряпне, и готовил для нее с двойным усердием. Гуль сильно скучал по их интимным играм, но не решался отнимать ее время, которое смертная проводила с Эрихом. Каждую ночь Эдвард надеялся, что Марина задержится по любой причине, или просто останется, чтобы провести с ним день, забыв про свои обязанности в монастыре. Эдвард тихонько шептал ей об этом, когда девушка проходила мимо. Оставлял ей записки, приглашая прийти к нему в любой день, но Марина не появлялась, и это огорчало и злило гуля. С приходом весны Каре большей частью погрузился под воду, и Эдварду приходилось встречать смертную на дороге, чтобы на повозке добраться до имения через затопленные равнины. Эрих продолжал слушать ее сказки все более и более равнодушно, вампир, казалось, терял к ней интерес, и его влекла к ней лишь редкая кровь, но Шериф не хотел убивать смертную из-за ее положения. Эдвард интуитивно чувствовал, что жить девушке осталось недолго, понимая, что очень скоро хозяин просто съест его подругу. Гуль боялся потерять Марину, но не знал, как это изменить. После долгих раздумий Эдвард предложил Эриху сделать девушку своим гулем. Марина была умна, хорошо знала языки и теологию и могла пригодиться. Эрих согласился, и Петр продал смертную за бесценок. Гуль был безгранично рад, хоть в глубине души боялся, но столь сильная привязанность девушки к мирской вере и своим сестрам не позволят ей стать тем, что он есть.***
(Альт-Каров, Альменда Каре, «Аббатство Хонихера», 14 марта 1807 года) воскресенье Хозяин сидел с ними за столом, не слушая их, просто пролистывая несколько брошюр, что принесла девушка. Смертные закончили ужинать и уже несколько часов мило общались. Эдвард всегда яростно спорил, отстаивая свои позиции, и, как он считал, позиции Эриха, который молчал и посмеивался над ними, когда два живых вступали в словесную перебранку. Эдвард аргументировал свое мнение руганью и, посмеиваясь, по-братски хватал Марину за руки и обнимал за плечи, говоря, что ее доводы бестолковы. Их споры выглядели как любовная перебранка, и Эрих с пониманием относился к просьбе раба. Вампир заметил, как его молодого гуля тянет к этой девушке, и не видел причин вмешиваться в эти отношения. Впрочем, у Марины были мотивы отказать Шерифу стать гулем. И, несмотря на то, что Эрих уже заплатил за смертную Петру, вампир не хотел делать ее гулем насильно. Когда они закончили обсуждать одну из тем, Эрих поднял руку, показывая Эдварду, чтоб ему дали слово. Эдвард мгновенно замолчал и, затаив дыхание, стал ждать. — Ты примешь моей крови? — спросил вампир у девушки. Эдвард напрягся, боясь, что Марина откажет. — Простите, Эрих, я не могу, — девушка опустила глаза, боясь взглянуть на него. Эрих лишь вздохнул. — Не сейчас, но позже. Я буду готова. — Это так для тебя важно? — Вампир знал причину ее отказа. — Да, простите, — Марина видела его огорчение и поспешно добавила: — Я приняла решение, я хочу служить вам, так же как Эдвард и Ричард хочу быть с вами, сколько вы позволите. — Подождем. Надеюсь, я не передумаю... — Шериф поднялся. — На сегодня ты свободна, — произнес Эрих и вышел из гостиной. Эдвард чувствовал сильное разочарование. И как только его хозяин покинул дом, он подскочил к Марине: — Как ты могла! Как ты могла отказать ему! Тебе предложили великий дар! — Вся накопленная за последние несколько месяцев обида выплескивалась из него. — Я не отказала ему. Просто не сейчас. Эдвард, рыча, стукнул кулаком по столу перед ней. Марина вздрогнула, чувствуя его гнев. — Ты думаешь, ты такая особенная, что можешь сама выбирать когда? И сколько ты собралась тянуть? Пройдет пару лет и ты состаришься, зачем ему нужна некрасивая слуга? — Гуль кричал, ему хотелось ударить смертную и выбить эту бестолковую дурь. Эдвард давно мечтал, чтобы Марина осталась с ним в этом доме, даря ему все свои дни, а потом служить вместе Эриху ночью. Его зверь не понимал отказа смертной, он взял над гулем контроль. — Летом. Я буду готова летом. Эдвард, выдернув из-под нее стул, схватил Марину за плечо и, дернув, прижал к стене. Девушка видела, как безумно горят его глаза в неконтролируемом гневе. — Эдвард, успокойся, прошу. Я беременна! — Беременная монашка? Где же нагуляла? — Мужчина сжимал ее, не в силах полностью осознать ее слова. — Ты был единственным мужчиной, что был со мной. — Тогда просто избавься от него, все здравые девки так и делают! — Я не могу, это жизнь и она свята. И сейчас уже слишком поздно! — Это просто бред, ты все равно не сможешь растить его, если станешь гулем Эриха. Прими его кровь и плод умрет! — Эдвард прорычал ей эти слова в лицо, брызгая слюной. Взяв девушку за горло, он стал давить на нее все сильнее и сильнее, и Марина, чувствуя, что задыхается, стала скрести его руку, чтобы он ослабил хватку. — Прости, — выдавила девушка из себя. — Отпусти меня, пожалуйста. Эдвард размахнулся и сильно ударил кулаком в стену рядом с ее лицом. Марина замерла от ужаса, слыша, как ломаются доски. — Пожалуйста, Эдвард... — Ты неблагодарная сучка! — Мужчина перестал душить ее и, приподняв, ударил смертную об стену. — Этот маленький ублюдок все равно сдохнет! Ты просто бесполезно тратишь его время! — Эдвард снова ударил ее и Марина, тихо пискнув, замерла. Эдвард с трудом сдерживался, чтобы не сломать ей шею. Его рука, сжимающая девушке горло, дрожала от желания сдавить его сильнее. Марина обмякла и опустила голову на его руку. Гуль непонимающе смотрел на нее, все еще чувствуя гнев, а потом отпустил, и девушка упала перед ним на пол. На щепках, торчавших из стены после его удара, была видна ее кровь. Шум в ушах унялся, и Эдвард пытался осознать происшедшее. — Эй! — мужчина потряс ее за плечо. — Что с тобой? — Повернув ее голову, гуль увидел глубокую дыру между черепом и основанием шеи. — Марина, очнись! — Мужчина снова потряс ее, но девушка не двигалась. Прощупывая ее шею, гуль пытался найти пульс, но не смог. Подумав, Эдвард приложил голову к ее груди, но сердце молчало. С ужасом осознав, что девушка мертва, он вскочил на ноги и стал бегать по комнате. Немного задумавшись, он указал на нее пальцем. — Ты сама виновата! Тебе надо было подчиниться его воли и стать его слугой! Мужчина сел на стул и, подперев голову руками, попытался успокоиться, стараясь понять, что так сильно тревожит его, столько раз убивавшего и видевшего немало трупов на своем коротком веку слуги вампира. Потом Эдвард поднялся, и, подхватив девушку на руки, понес ее в один из пустых хлевов. Там Эдвард подвесил ее на крюк и, вскрыв ей вены под коленями, подставил под телом ведро, собирая ее кровь. Кровь выходила с неохотой и грозила ему расправой. Через несколько часов Эдвард услышал, как во двор въехала лошадь, и гуль понял, что хозяин вернулся. Его охватил ужас, Эдвард вдруг представил разочарование хозяина, который собирался сделать девушку своей слугой или выпить ее крови. Сняв тело с крюка, гуль бросил его в угол и, подобрав ведро, в которое натекло не менее восьми пинт, поспешил вампиру на встречу. Эрих уже вошел в дом пастора, настроение у Шерифа было приподнято, он хорошо поел, и его мало беспокоили мирские дела. Они столкнулись на входе. Эдвард прижимал к себе ведро, пытаясь подобрать, что сказать. Кровь смертной предательски пахла малиной, и гуль заметил, как Эрих, принюхавшись, свел брови, удивленно смотря на Эдварда. — Это случайность, — с трудом сглотнув, сказал гуль. — Мы хотели собрать для вас ее крови, но ошиблись, и получилось слишком много. — Эдвард знал, что хозяин поймет, что гуль врет, но слуга не мог найти в себе силы, чтобы сказать правду. Эрих нахмурился: одна его собственность испортила его вторую собственность, и это не могло не раздражать. Но сегодня одна смертная, а завтра другая. Не такая как Марина, но тоже вкусная и... Эрих опустил голову, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Эту опору дарила ему монашка с нежным голосом и руками пахнущими малиной. Дернув губами, Шериф вышел за дверь, оставляя гуля с ведром. Эдвард попытался перевести дыхание. Ему казалось, что хозяин сильно разозлился, ведь вампир планировал получить девушку себе в слуги, а Эдвард нарушил его планы. — Это ты виноват, — погрозила гулю кровь. Эдвард поставил ведро на пол и отступил. Стоять рядом с ругающейся на него частицей Марины он не мог. Несколько раз глубоко вздохнув Эдвард вышел за дверь. Ни Эриха, ни Ричарда не было. Стояла спокойная ночная тишина и это пугало еще сильнее. Прижимаясь спиной к двери, Эдвард дождался рассвета, нервно оглядываясь по сторонам и ежеминутно ожидая расправы. Когда солнце взошло, Эдвард на ватных ногах вернулся в хлев. Марина сидела у стены, ее волосы расплелись и темными волнами опоясывали ее смиренное лицо, глаза прикрыты и на губах была приятная улыбка. Эдвард сел рядом с ней и провел рукой по ее лбу. Девушка опустилась к нему, положив голову на колени. Ее лоб был ледяной. — Проснись, ты ведь шутишь, проснись, — Эдвард пытался снова усадить ее, но Марина падала и падала. Оставив свои попытки, гуль посмотрел на ее живот. Он был большой, надутый и крепкий. Мужчина не понимал, как мог не заметить такого. Но он обращал внимание только на ее увеличившуюся грудь и яркий румянец, почти все их общения проходила в полной темноте, и гуль никогда не разглядывал девушку. Протянув руку, Эдвард коснулся ее живота. Что-то маленькое, но еще живое ответило на его прикосновение. Отдернув руку, мужчина вскочил. Голова Марины с неприятным стуком упала на пол. Эдвард смотрел на свою ладонь как на что-то чужеродное и тяжело дышал. Горло сдавливали спазмы, и гуль судорожно потер его, не понимая, что происходит. Отдышавшись, мужчина попытался успокоиться, но ему стало лишь хуже. В горле свербело и ему казалось, что он задыхается. Эдвард перевел взгляд на девушку. — Ты прокляла меня? — спросил гуль у тела без укора, лишь с сожалением, чувствуя, как начинает жечь нос и глаза. Ему стало плохо видно, и мужчина снова подсел к ней. — Что со мной? — Гуль провел по лицу рукой. Оно было мокрое, глаза болели и текли. Несколько раз вытерев их Эдвард вдруг понял, что плачет. Дернув пару раз головой, он попытался прийти в себя, но его отвлекал запах малины и ромашки. — Что я натворил? — Гуль прижал ладони к глазам, не позволяя слезам течь. Но ему становилось все тяжелее и тяжелее. Уже не сдерживаясь, он подтянул к себе Марину и, прижав к себе, обнял, пряча лицо в ее мягких волосах. Эдварду показалось, что он уснул. Ее запах ярким светом погрузил его в несуществующие воспоминания. Мужчина видел монастырь Доброго пастыря, освещенного золотым солнцем, видел пасеку, с бесконечными рядами ульев, видел малинник, полный спелых сочных ягод и девушку в светло-голубом платье собирающую малину. Марина помахала ему рукой, подзывая к себе, положила ему в рот несколько сладких и мягких плодов, привычно улыбнулась и скромно опустила глаза. Ее темные волосы, заплетенные в тугую косу, растрепались и непослушными локонами опускались на ее лицо. Эдвард провел по ее щеке и, потянув к себе, поцеловал девушку в губы со вкусом малины. Они были холодными, ледяными, как губы мертвеца. Эдвард открыл глаза. Во дворе ярко светило мартовское полуденное солнце. Мужчина все еще обнимал мертвую девушку, и его кожа замерзла в тех местах, где он касался одеревеневшего тела. Отпустив ее, гуль вышел во двор. За хлевом был небольшой солнечный участок травы, и, сняв дерн, Эдвард стал копать. Опустившись метра на полтора в еще ледяную землю, он вернулся за Мариной. Стряхнув с нее соломинки и грязь, гуль отнес девушку до могилы и, спрыгнув с ней на дно, положил на землю. Убрав сбившиеся волосы с ее лица, мужчина расправил ее руки и ноги. Задержался еще на секунду, целуя ее в белый, бледный лоб. Потом, выпрыгнув из ямы, Эдвард засыпал ее, более не оглядываясь. Уложив на приподнявшуюся землю дерн, он лег сверху, вытянувшись на холодной и мокрой траве. — Ты замерзнешь, — заботливо заметила Марина. — Я лишь немного полежу с тобой. — Я буду скучать по тебе. Эдвард почувствовал, как к горлу снова подступает комок. — Я тоже... — Не говори Петру, как я умерла, он не верил в меня, — ее голос становился тише. — Хорошо. — И... передай Эриху, что я любила его. Мужчина не ответил. Он тоже любил ее, и понимание этого сильно жгло и сдавливало дыхание. — Это ведь пройдет? — спросил гуль о своих чувствах, ощущая, как слезы снова непослушно текут из его глаз. — Очень скоро, — совсем тихо произнесла Марина. — Прощай. Эдвард закрыл глаза, сжимая зубы. Он не хотел прощаться.***
Когда зашло солнце, Эрих подошел к лежащему на земле мужчине и устало посмотрел на слугу. — Простите, — проговорил гуль, не поднимаясь с земли. — Марина умерла. — Они все умирают, рано или поздно. Ты погубил моего наследника. Кто будет продолжать мой род, если твои дети умрут? — Простите, я вернусь к жене, и она снова забеременеет. Я оставлю много сыновей, чтобы вам не приходилось тревожиться. — Тревожиться... — Эрих посмотрел на черный участок земли, где покоилась смертная девушка, — Марина тревожила меня. — Ее больше нет. — Как и надежд на мое спасение... Через год за хлевом в аббатстве Хонихера проросла дикая малина с маленькими, но очень сочными и сладкими ягодами.