Беты (редакторы): Parenek
(Берлин, 10 мая 1808 года) понедельник Катерина спала на его плече, холодная, как кусок льда, прекрасная, как мраморная статуя искусного художника. Вильгельм ждал ее пробуждения не смея тревожить ее мертвый сон, любуясь ее идеальными чертами, словно пытаясь запомнить, сохранить в себе на эту ночь. Наконец Палач приоткрыла глаза. Медленно приходя в себя, приподнялась. Ее губы задрожали, разгоняя замерзшую кровь по мертвым венам. Вильгельм поцеловал девушку, ловя ее взгляд. Катерина улыбнулась ему в ответ и прильнула к его шее. Мужчина почувствовал, как она проникает в его плоть зубами, с жадностью глотая кровь. Застонав от наслаждения, Вильгельм прижал ее к себе, вдыхая запахи мягких длинных волос. Очень скоро Катерина обрежет их, чтобы длинные пряди не мешали охоте. Дав ей насытиться, Вильгельм стал осторожно и медленно целовать ее грудь и живот, стараясь не поцарапать ее торчащими зубами, которые говорили о его желании. Катерина прижимала его голову к себе, перебирая пальцами волосы любовника, проводя ими по затылку и шее там, где до этого прикасались ее зубы, и терпеливо ждала, когда он укусит ее. Его губы остановились у бедренной артерии и, немного пощекотав вампиршу языком, он стал пить ее сладкую, тягучую кровь. Изредка отрываясь, Вильгельм смотрел на полное блаженства лицо любовницы. Любовь смертных увядает. Любовь — это глупое чувство для слабых и запуганных. Для тех, кто не способен оправдать свои поступки и похоть. Вампиров связывали Узы Крови. Нечто намного сильнее и чище, чем примитивные человеческие страсти. Любовь увядает — Узы позволяют любить вечно. Вильгельм поймал ее взгляд, полный обожания. Катерина схватила его за плечо твердыми, как самый прочный камень, пальцами и подтащила к своим губам. Не нужно слов. Ее кровь говорила за нее. Не нужно сомнений. От Уз невозможно избавиться, невозможно спастись. Мужчина был уверен, что Катерина преданна ему, несмотря на то, что такие же Узы связывали Палача с Принцем Берлина. Вильгельм также был пленен своим Сиром. Густав не позволял своим Детям жить свободно. Узы Крови связывали Катерину и Вильгельма, делая их любовниками. Узы Крови связывали Отпрысков Густава со своим Сиром, делая вампиров рабами старейшины. Страстные поцелуи прервал вошедший без стука гуль Катерины. Слуга принес свежую чистую одежду для своей хозяйки и кувшин с водой, чтобы Палач могла смыть с себя кровь, свою и своего любовника. Вильгельм видел в мыслях смертного, что юноша представляет себя на месте вампира и это смешило и забавляло Сенешаля. Вильгельма переполняла гордость от понимания, что он может обладать этой женщиной, недоступной любому другому. Вампир снова прижался к Катерине, осыпая ее тело поцелуями и изредка прокусывая кожу, она вздрагивала и стонала каждый раз, когда его зубы проникали в ее плоть. Бэнджамин, опустив голову, ожидал, когда госпожа освободиться. Не произнося ни единого слова, не делая ни единого жеста, он вновь и вновь мысленно уничтожал соперника и надеялся, что Сенешаль продолжит читать его мысли. Наконец Катерина сама остановила любовника. Поднявшись с постели, она замерла, ожидая пока гуль омоет и оденет ее. Вильгельм не спешил вставать, наблюдал за подругой, скользя взглядом по ее ровной белой кожей, узким девичьим бедрам и немного острым для девушки опущенным плечам. Катерина была обращена повзрослевшей, полноценной женщиной, но ее тело так и не созрело, сохранив в себе детские, даже мальчишеские формы. У вампирши была маленькая острая грудь, широкая спина в районе поясницы, плоские ягодицы и худые, с торчащими коленями ноги. Современное общество нашло бы Катерину недостаточно обаятельной, недостаточно округлой. Но Вильгельм считал ее идеальной. Женщина мельком обернулась на него, блеснув своими синими глазами, и слегка улыбнулась уголком рта. Бэн срезал ее длинные темно-русые локоны и аккуратно сложил волосы в свою сумку. Палач была готова к новым битвам и, не сказав любовнику ни слова на прощание, выбежала за дверь. Как только женщина покинула его комнату, Вильгельм вскочил с постели, согнав с лица блаженную улыбку. Он вызвал своего слугу Ромео, приказав подать одежду и приготовить его коня. И то и другое уже было готово и Сенешаль, быстро собравшись, направился в резиденцию Принца. Через час Вильгельм неспешно въехал в главные ворота королевского дворца. Вампир остановил коня рядом со зданиями для слуг. К нему сразу подбежал мальчишка, подхватил лошадь под уздцы и отвел животное в стойло. Сенешаль быстрым шагом прошел к дверям для прислуги, у которой стояло двое охранников. Ежемесячно Вильгельм подвергал обработке их разум, заставляя беспрепятственно пропускать Каинитов и их слуг. Пройдя по лабиринтам лестниц, вампир попал в помещения, куда никто сознательно ходить не хотел. У дверей стояло двое слуг Фридриха, Хранителя Элизиума. Смертные поприветствовали Сенешаля, низко поклонившись, и распахнули перед ним двери, в которые могли попасть лишь «посвященные». В приемной сидел секретарь, гуль Густава, самое ненадежное звено в его слугах. Принц менял помощников как перчатки, вечно недовольный их работой. Быстро выхватив из рук смертного письма и записки, Вильгельм, игнорируя слова секретаря, быстро двинулся дальше, на ходу раскрывая и читая сообщения. По большей части это были просьбы. «Разрешите...», «Позвольте...», «Хочу...» Главное, никаких новых проблем и конфликтов, которых и без того хватало. Вечно недовольный жестокий Принц Берлина постоянно наживал себе новых врагов, ссорясь со всеми кланами. И эти конфликты приходилось решать именно Вильгельму, так как Густав считал себя выше других и не опускался до переговоров. Одно письмо Сенешаля заинтересовало. Оно было от Бруджа, который уже многие месяцы добивался разрешения прибыть и жить в Берлине. Над первыми его письмами Густав откровенно смеялся, но после, получив рекомендации от Принца Гамбурга, где в данный момент Бруджа проживал, изменил свое мнение, заинтересовавшись предложенными несметными богатствами, властью и кровью, якобы принадлежащими бывшему пирату Джетту Денигану. В последнем письме Бруджа известил о своем прибытии и сегодня он намеревался посетить Элизиум. Вильгельму не нравилась вся эта история с самого начала — Густав не допустил его к полной переписке — и Вильгельма выводил из себя тот факт, что его не поставили в известность заранее о приезде выскочки. Единственное, в чем Вильгельм был уверен, так это в том, что Джетт идеальный врун, подлиза и хвастун, коих в городе и без того предостаточно. Сенешаль без стука ворвался в зал, где на троне восседал его отец, переговариваясь о чем-то со своим бессмертным Секретарем Каспаром. При появлении Вильгельма, они замолчали. Каспар кивнул и, не глядя на вошедшего, быстро покинул зал. Вильгельм проводил мужчину взглядом, пытаясь уловить его мысли, но Каспар закрылся от него, догадываясь о намерениях брата. — Ты, как всегда, вовремя, — проговорил Густав. Его голос был тяжел, привычно груб и сух. — Ваша почта, — как можно более вежливо сказал Вильгельм, протягивая ему конверты. — Джетт Дениган сегодня явится в Элизиум. — Знаю, — Густав так же быстро пробежался взглядом по просьбам, небрежно бросая их на пол одну за другой, и остановился на письме от Бруджа. На его лице появилась довольная усмешка. «Самый могущественный правитель Европы» — три раза, «Самый благоразумный, справедливый» — четыре раза, «Безграничная благодарность и вечная преданность вам» — еще раз девятнадцать в разных интерпретациях. — Вспоминал Вильгельм письмо, смотря на самодовольство Принца. — Мне все еще кажется неразумным принимать в Берлине бывшего саббатника, диаблериста и преследуемого предателя. — Не думаю, что меня интересует твое мнение, — не отвлекаясь от чтения, проговорил Принц, — это дело давно решено, и тебе придется принять его так, как я скажу. — Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении. — Уверен. Тем более появление Бруджа в Берлине ублажит требование их Юстициара Аданы, вечно недовольного моим правлением. Этот клан можно легко использовать, они глупы и наивны, и не раз уже доказывали мне свою верность в борьбе против Тореадоров. Прибытие сюда двух их представителей будет хорошим откупом от всех. — Двух? — переспросил Вильгельм. — Да, Джетт прибывает со своим Отпрыском, его подружкой, — Густав хмыкнул и поднял взгляд. — Я удивлен, Вильгельм, ты так часто советовал мне позволить разным проходимцам жить в Берлине. Вся это свора уродцев Носферату, которые постоянно лезут в мои планы, и безумцев Малкавиан, просто мешающихся под ногами, и даже проклятые маги Тремеры... Ты легко нашел с ними общий язык, а Бруджа тебя не устраивает. — Сир, вопрос не в его клане, а в его прошлом и то, как легко он врет. И у вас слишком предвзятое мнение о представителях клана Носферату и Малкавиан. Они совсем не такие, как о них говорят. — Да, конечно, в глубине души они прекрасны и умны! — Он рассмеялся своей шутке и злости, которую это вызвало у Вильгельма. — Я не люблю работать со слабоумными. — Ваше право, — грубо ответил Вильгельм — Не дерзи, — Густав хлопнул ладонью по подлокотнику, поднимаясь и направляясь к Вильгельму. — Ты много перечишь мне в последнее время, боюсь, наша Связь ослабла и ее следует обновить. Густав щелкнул пальцами и один из гулей, стоящий в углу, поднял серебряную чашу с высокой подставкой и поднес ее Принцу. Вильгельм почувствовал, как внутри у него все сжалось. Годами он боролся с влиянием Сира, пытаясь заглушить в себе голос его крови. Но Густав внимательно следил, чтобы все его потомки ВСЕГДА были связаны с ним третьими Узами. Вильгельму требовалось несколько лет после каждого принятия крови Сира, чтобы вновь быть способным принимать свои собственные решения и иметь свое мнение. — Вы ошибаетесь, мой Принц, я верен вам как никогда. С прошлого раза не прошло и десяти лет, и я уверен, что... — Ты снова перечишь мне, а значит, я, как всегда, прав, — Густав надрезал кисть, позволяя крови стечь в сосуд, и протянул его Вильгельму. Судорожно сглотнув, Сенешаль лихорадочно пытался придумать, как ему спастись от этого приговора. Деревенеющими руками Вильгельм принял чашу и проглотил ее содержимое. Он ненавидел и обожал эту кровь. Она сковывала его рассудок, мешала мыслить здраво, но она и давала ему силу. Пусть ненадолго, но Вильгельм чувствовал, как небольшое количество витэ Сира могло увеличить все способности старшего Дитя. После каждого глотка Вильгельм мечтал накинуться на презираемого и обожаемого создателя, чтобы, пожрав его, получить эту силу себе, всю, полностью. Но снова и снова Сенешаль сдерживал себя, зная, что даже внезапное нападение не сможет навредить этому древнему монстру. — Джетт купил земли недалеко от Шарлоттенбурга, а также выкупил и вложил средства в реставрацию цитадели в Шпандау. Сам понимаешь, Бруджа будет немало времени проводить вне города. Думаю, это всех устроит, — Принц дружески похлопал Вильгельма по спине. Сенешаль не шевелился, чувствуя, как сильная кровь проникает в его тело, обвивая его как змея, лишая воли и чувств. Вместе с кровью в него забирался Густав, проникая во все укромные места его разума, поглощая его знания, ломая его сущность. — Ты внимательно прочитал письмо Бруджа? Думаю, тебе стоит обратить внимание на последний абзац, — сказал Густав, возвращая ему письмо, и кивнул в сторону выхода, давая понять, что Дитя может идти. Вильгельм, с трудом вернув способность управлять своим телом, вышел из зала. Подняв письмо, он попытался сосредоточиться на содержимом. Буквы знакомого ровного почерка влезали в его мозг насмешливым голосом Густава. Дойдя до последнего абзаца, Сенешаль в ужасе остолбенел. Бруджа приедут не одни. Отдав несколько распоряжений Ромео и Анжело, Вильгельм направился к казармам, надеясь отыскать Бэна. Гуль был на месте. Накинув маску солдата, слегка корректируя свое лицо и изменяя одежду, Сенешаль вошел в небольшую комнату, где Бэнджамин вел дела своей госпожи, выполняя и поручения всех старших Вентру. У юноши было много чудесных талантов, и у вампиров этот гуль был нарасхват. Правда Катерина была довольно-таки жадна в отношении своего слуги, и лишь Принцу и Сенешалю было дозволено командовать мальчишкой. Гули Катерины давно уже внедрились в ряды внутренних войск, занимающихся делами города. Смертные носили форму полиции, собирали информацию о преступлениях и защищали Маскарад и границу от Саббата своими силами. Бэн удивленно взглянул на вошедшего, но, узнав Вильгельма, поднялся и поклонился. Мальчик всегда отличался вежливостью и идеальным поведением, несмотря на их чувства друг к другу, ни одного грубого слова никогда не было произнесено вслух. — В город прибыло трое вампиров. Насколько я знаю — уже прибыло, — сообщил Вильгельм. — Ты должен предупредить Катерину. Двое Бруджа, мужчина и женщина, и Карл... — вампир откашлялся, чувствуя, как это имя застревает у него в горле. — Карл Шрект. — Ясно, — сдержано произнес гуль. — К пяти часам твоей госпоже лучше явиться в Элизиум, Густав будет принимать гостей. Юноша кивнул. Вильгельму безумно хотелось пойти со слугой, отыскать Катерину и побыть хоть немного с ней рядом, но его ждали другие дела. Вампир мысленно скользнул к Анжело, заставляя его вызвать в Элизиум Петра, Тремера Берлина. Присутствие второго представителя этого клана может быть полезным. После, потратив почти час на дорогу, Вильгельм отправился к цитадели Шпандау. Это старое военное сооружение нередко оказывалось местом проживания безумных детей Саббата или грязных Гангрелов. Почему самовлюбленный Бруджа выбрал это место? Кроме удаленного расположения, крепких стен, которые изрядно пострадали в «Тридцатилетней войне» и широкой реки, которая отделяла его от большой земли, замок был ничем не привлекателен. Остановив коня на берегу, Вильгельм попытался рассмотреть строение. Но пар, поднимающийся от воды, не дал ему ничего увидеть. Вампир быстро скинул с себя одежду, не желая мочить ее и тратить время на поиски новой, и, привязав животное у кромки воды, направился вплавь до острова. С приходом французов в город цитадель обрекла себя на грабежи и разорения. Но после нескольких волн набегов мародеров крепость была продана и теперь на ней развивались флаги вольного ганзейского города Гамбурга. Вокруг стен появились таблички, написанные на трех языках, что владельцем земли является граф Ханеберг, к каждой табличке прилагалась плохо сделанная копия купчей, где гласило, что сам Наполеон продал эту крепость Гамбургскому торговцу. Перебравшись через стену, Сенешаль убедился, что работы ведутся уже давно. После вторжения здания были почти полностью разрушены, а сейчас внутренний двор выглядел как новый, стены были восстановлены и на главных воротах висели широкие крепежи для опускаемой решетки, которая лежала рядом на земле, но еще не была закреплена. Тюремная часть казалась нетронутой, и охрана продолжала стеречь заключенных, несмотря на войны и беспокойства. Отметив свою невнимательность и непросвещенность гулей, вампир направился в темноту строений. Внутри помещения также были полностью приведены в порядок, и даже обставлены, достаточно шикарно, чтобы убедиться, что жить тут будет позер. Легко пройдя незамеченным мимо смертной стражи, Вильгельм обошел пару этажей в административном здании, приметив для себя несколько приготовленных для вампиров глухих комнат. Все было сделано с умом, и такая отличная подготовка насторожила Сенешаля. Наконец Вильгельм спустился в подвал и ужаснулся размахом изменений. Хитрый Джетт за спиной у Густава раскопал пол острова, добавив паласу цитадели несколько этажей и превратив нижний в настоящий склад оружия и техники. Стараясь не заблудиться во множестве комнат и проходов, искусно выстроенных во влажной песчаной почве, он обнаружил и туннель. Усилив обоняние и слух, Вильгельм понял, что Бруджа проделал не один лаз до города, соединив свою крепость с Берлином. Сначала вампир хотел исследовать их, чтобы узнать, где с той стороны туннели выходят на поверхность. Но быстро осознал, что проходы могут тянуться на многие мили, а в его распоряжение было не более часа. Пожалев, что не пришел сюда ранее Сенешаль вернулся к оставленным вещам. Быстро обтершись и подсушив волосы нижней рубахой, которую вампир потом выкинул, Вильгельм оделся и направился в город. Снова почти час в седле, лошадка за ночь подустала и, остановившись у старой городской стены, Вильгельм снял с нее поводья, отпуская попастись. Лошадей тренировали его гули и следили за ними тоже они. Кобылка была обучена, чужим в руки не дастся и, если что, сама вернется в Шарлоттенбург. Вампир отыскал скрытый, немногим известный лаз и спустился под город. Пройдя узким знакомым путем до фундамента старой подземной городской тюрьмы, которой не пользовались уже более столетия, Вильгельм отворил скрипучую калитку спрятанным на груди ключом и, согнувшись, стал передвигаться по старым забытым коридорам, в которые невозможно было попасть с верхней части города. Поплутав по, казалось бы, никому непонятному лабиринту, Вильгельм вышел в залу с чуть более высокими сводами и твердым шагом направился к одной из комнат. Там его уже ждали. Сгорбленная, покрытая шипами и порезами Носферату в образе маленькой девочки, приветственно исказила свою пасть в подобии улыбки. Стараясь не смотреть сквозь ее маску, Сенешаль вежливо поцеловал протянутую ему руку. — Приветствую тебя, Вильгельм Равенсбург, — прошептала девочка. — Приветствую, Эрилес Гевара, — ответил он на приветствие. — С какой целью пришел ты сегодня? — продолжала она светскую беседу. — Немного информации для вас, немного для меня, — поддерживал он ее игру. — С радостью приму любую информацию, даже если она касается скидок на тухлую рыбу. — Она касается приезжих, что уже находятся в городе. — Интересно, интересно, я слышала, что сам Карл посетит нас. — Твоя осведомленность пугает, — с не наигранным удивлением произнес Вильгельм. — Что же желаешь узнать ты? — Я уверен, Густав скрыл от меня истинные мотивы их прибытия — Принц легко позволил им приехать, заодно дав разрешение жить в его домене. А прибытие Карла не было для него сюрпризом. — Неприятно чувствовать, как Принц ограничивает тебя и твою власть, — ее голос смеялся, и Вильгельм раздраженно понял, что она права. — Не хочу тебя расстраивать, но прибытие Карла было сюрпризом лишь для тебя. Если бы ты спросил, то получил бы эту информацию еще три дня назад. — В эту секунду Вильгельм вдруг осознал, что эта информация была не только у Эрилес, и Катерина наверняка была в курсе. Бэн, умный мальчик, не стал испытывать его терпение, сообщая о такой мелочи. Носферату поманила его за собой, направляясь в одну из комнат. — Джетт начал переписку с Густавом еще год назад, она была плодотворной, — Эрилес хитро усмехнулась, — его пребывание в Гамбургере не устроило Тремерскую капеллу и они сошлись на переезде в Берлин. Карл подсуетился поручением за Бруджа Адана-де-Сфорца — Юстициаром Бруджа, так что ты можешь понять и мой интерес в этом деле. Джетт явно успел обзавестись приличным количеством врагов в Саббате, если так жадно ищет убежища в Камарилье, принимая покровительство от любого. А теперь рассказывай, что ты знаешь о Джетте такого, что не знаю я. Вильгельм откашлялся, понимая, что возможно его информация не стоит и ломаного гроша. — Ты знаешь, что цитадель Шпандау восстановили? — начал Сенешаль издалека. — Слышала, слышала. Говорят, Джетт поселится там со своей любовницей. — Тогда тебе наверно известно, что это Бруджа спонсировал ремонт. — Да, да... — А также достаточно большую перестройку укрепления. — Хм. Любопытно — Джетт добавил к строению пару подземных этажей. — Мило, мило. — А также прокапал туннели, связав его с Берлином. Эрилес замерла. — Еще! — Я не буду лишать тебя удовольствия самой узнать о том, где они выходят на поверхность. Девочка, хитро прищурившись, посмотрела на Вильгельма. Быстро отвернувшись от ее ненастоящего лица, Сенешаль сделал вид, что рассматривает комнату, куда она привела его. Найдя взглядом стул, вампир ринулся к нему, усаживаясь и отвечая на ее взгляд. — Это хорошая информация. Я готова за нее заплатить. Интересно, кто осмелился копать на нашем уровне, и как Бруджа сделал это тайком, — она рассмеялась, ее смех был такой же тихий и приглушенный, как и ее голос, от чего был похож на кашель задыхающегося. — На твой вопрос я легко могу ответить, — продолжила Эрилес, — но придя на встречу в Элизиум, ты сам все узнаешь, мне не хочется расплачиваться с тобой информацией, которая станет достоянием общественности всего через несколько часов. Так что я расплачусь с тобой позже. Также отмечу, что то, о чем шепчут Тремеры последние пять лет, больше напоминает выдумку их перекаченной магией фантазии. Так что буду благодарна, если под утро ты дашь мне личное подтверждение этим слухам или опровергнешь этот бред. — Я не слишком понимаю, о чем ты, но я постараюсь угодить тебе, Эрилес. — Он мысленно отсчитал минуты, которые ему придется потратить на разговор с Носферату лишая себя удовольствия побыть с Катериной. — Благодарю. Взглянув на карманные часы, Вильгельм распрощался и поднялся на поверхность. Быстро стряхнув с себя грязь, вампир окликнул свою послушную кобылку и, вновь оседлав ее, поспешил в Элизиум. Привычные коридоры, охрана и слуги. Вильгельм прошел до приемной, на минуту остановился рядом с большим зеркалом, поправляя свой костюм, волосы и стряхнул остатки подземной грязи. Время было 4:45. — Кто уже прибыл? — спросил Сенешаль у секретаря. — Все, господин. Вас ждут. Вильгельм с раздражением понял, что опоздал, и возможно вновь пропустил что-то важное. Не дожидаясь медлительного слуги, вампир сам открыл себе дверь и вошел в приемный зал. С облегчением Сенешаль отметил, что гости еще не приехали. Густав восседал на троне, с одной стороны стояла Катерина, с другой Каспар. Вильгельма снова кольнул тот факт, что его место подле Принца занято, его опять отодвинули, стеснили. Сенешаль подошел к Принцу, приветственно склонив голову, и бросил взгляд на Каспара, рассчитывая, что тот уступит его место. Но Каспар даже не шевельнулся. Вильгельм мысленно отметил, что зазнавшегося выродка необходимо наказать, и встал рядом с Катериной, стараясь не прикасаться к ней. Палач стояла неподвижно, и лишь когда Вильгельм приблизился, слегка шевельнула рукой, проведя по его бедру. От этого прикосновения вампир на минуту потерял дар речи, забыв о Каспаре. В зал вошел Фредерик и встал рядом с Секретарем, также отметив взглядом, что тот стоит не по статусу. В другом конце комнаты, вжавшись в стену, стояли три гуля Густава и Бэн. Анжело позволил себе сидеть, расположившись на стуле в самом углу. Вентру молчали, неподвижно ожидая гостей. Вскоре пришел Петр и, множество раз откланявшись, занял свое место. Вильгельм чувствовал, как Густав прощупывает его сознание, собирая информацию. Сенешаль даже не пытался сопротивляться, разочарованно понимая, что бессилен перед ним. Ровно в пять (какое позерство) слуга распахнул двери, впуская гостей. Первым вошел Карл Шрект, Юстициар Тремеров и давний противник Густава. У них не раз случались споры, приводящие к серьезным конфликтам, даже несмотря на положение Карла в обществе Каинитов, Принц Берлина не считался с его статусом. Густав кивнул ему, Карл же поклонился, оказывая уважение владельцу домена. Вслед за ним вошел мужчина лет тридцати пяти. Бруджа был крепкого телосложения, очень высок, мускулист и широкоплеч, а его одежда напоминала итальянскую гравюру семнадцатого века, как будто настоящий пират средиземноморья сошел с нарисованной картины. На его поясе висела короткая шпага, а в руке вампир сжимал треуголку с гусиным пером, которой при поклоне он яростно замахал. С ним была женщина и, если бы она не была вампиром, Вильгельм с удовольствием добавил бы ее в свой рацион. Высокая, подстать своему Сиру, загорелая, у нее были широкие бедра, плотные крепкие ноги с очень узкими коленями и голенью, красивая пышная высокая грудь и узкая осиная талия — настоящая, не стянутая корсетом. Округлое лицо, пухлые широкие губы, прямой острый нос и темные, угольные глаза. Длинные темные волосы, с выбеленными в серебро прядями были стянуты в высокий конский хвост кожаным ремнем. Поражала и ее одежда. Одетая под стать другу, на ней была очень короткая юбка обшитая кончиками лисьих хвостов, державшаяся на бедрах и полностью открывая ее живот. Рубашка была ушита так, что лишь слегка прикрывала полную грудь снизу и сверху. На дорогом поясе, обшитом драгоценными камнями и золотыми монетами, висело две перевязи для палашей, а за спиной торчали рукояти двух рапир и бастарда. На ногах были черные обтягивающие ботфорты, на правом бедре красовался украшенный камнями пистоль. Если бы Вильгельм не знал Густава достаточно хорошо, то решил бы, что Принц сошел с ума, позволив этой вооруженной до зубов красотке войти в Элизиум. Последней вошла девушка. Рядом с морскими разбойниками она выглядела невысокой, а ее детские черты лица и узкое телосложение заставили Вильгельма предположить, что девушке не более двенадцати лет. Одета она была тоже как ребенок — в простом легком платье чуть ниже колен, босая и простоволосая. Что-то неуловимо знакомое было в девчушке, но Сенешаль быстро опознал в ее ауре смертного, и забыл о ней. А вот в ауре Джетта проглядывались очевидные черные полосы — знак диаблериста. Вильгельм еще раз подумал, что Густав совершает ошибку, позволяя диаблеристу и бывшему саббатнику жить в городе. Джетт заговорил первый, получив одобрение Карла. Снова множество слов лести и благодарности Густаву, теперь озвученные, а не написанные на бумаге, показались Вильгельму еще более надуманными и глупыми. Густаву же это представление явно доставляло удовольствие. Джетт также упомянул о своем бывшем членстве в малой секте, сотрудничающей с Саббатом. Добавив, что у него не было выбора. Ведь Потомок не способен выбирать себе Сира. Потом Бруджа представил свою подругу, не дав ей сказать ни слова. Ее звали Фантагиро, она была его творением и, как он с гордостью заметил, — сестрой при жизни. Потом гость перешел к гулю, назвав ее «дитой» — прислужкой на испанском сленге, но Карл прервал его, и заговорил сам: — Позволь, я расскажу об этом. Джетт кивнул, хотя все понимали, что Карлу не требовалось это разрешение. — Она не слишком меня интересует, Карл, лишь наше соглашение, — прервал его Принц. — Безусловно, Густав, я никогда не отказываюсь от своих слов. — Карл показательно откашлялся. — И все же. Уверен, что не только мое предложение позволило Джетту прибыть в Берлин. — Я слушаю, поведай мне об этом чуде природы, — в голосе Принца явно слышалась усмешка и сомнение. Карл подошел к девочке, потянув ее за руку. Теперь Вильгельм смог заметить, что девица намного выше, чем показалось ему вначале, а значит и старше. Тремер вывел смертную в центр залы. Девица, скромно опустив глаза, сделала маленький реверанс перед Принцем. — Мы зовем ее «бездонным сосудом»! — Карл говорил это с некой гордостью, как будто смертная была его открытием. — Примерно четыре года назад Джетт представил своего гуля одному из Тремеров, сам Бруджа безграмотен в таких делах и способности девушки были для него загадкой. Тремер опознал в ней мага, — Юстициар немного покосился на Густава, зная, что тот презрительно относится ко всем Тремерам, — ее возможности примитивны, неразвиты, что по большей части нам на руку. — Карл остановился, явно оттягивая момент с самой значительной частью. — Она способна восполнять свою собственную кровь в неограниченных количествах, используя для этого лишь малое количество витэ. Кровь не смешивается, от нее невозможно получить Узы, ее кровь совершенна и уникальна, даже для Вентру с особыми пристрастьями она подойдет. Вы можете сами в этом убедиться. — Тремер протянул руку, подталкивая смертную вперед. — Джетт делает шикарный подарок, передавая ее в распоряжение Петра и жителей Берлина. Вы будете не ограничены в крови. Понимаете, как много возможностей это дает ее обладателю? Карл снова подтолкнул девушку. Густав прищурился, и махнул рукой Вильгельму. — Мой старший Сын отведает ее. Вильгельм с трудом сдержал возмущение. Густав прекрасно знал, что девица не соответствует его предпочтениям и, если Сенешаля при всех стошнит, это станет жестоким ударом по его репутации. — Позвольте мне, — произнесла Катерина, и Вильгельм с благодарностью ей кивнул. Но желание Палача не было связано с попыткой помочь любовнику, Палач смотрела на девушку жадным, голодным взглядом. — Нет, — жестко возразил Густав. — Вильгельм, прошу, — и добавил с улыбкой: — Я доверяю тебе больше всех. Вильгельм еще раз попытался возразить, но даже не смог поднять головы. Густав сдавливал его, контролируя каждый шаг. Вампир неуверенно подошел к девочке, она покорно наклонила голову, отодвигая волосы и плечики платья — для нее это была привычная процедура. Вильгельм видел подобных девиц в общественном стаде, ставших зависимыми от Поцелуя вампира, готовых отдавать все больше крови лишь бы Каиниты приходили к ним и пили. Еще раз мысленно прокляв Густава, но не слишком громко, чтобы Принц не услышал, Вильгельм укусил смертную, стараясь выпить как можно меньше. Кровь была... приятной на вкус. Карл не обманул. Сосуд вполне сгодилась бы ему для еды, и, убедившись, что ему не станет плохо, Вильгельм продолжил пить. Что-то непривычно-странное было в этой крови. Нет, влага не выделялась особым экстравагантным вкусом, как у специально выращенных для Вентру смердов. Кровь была просто приятной, блаженно удовлетворяющей жажду и... нескончаемой. Даже его Зверь расслабился, не чувствуя препятствия в ее венах. Кровь девушки как будто сама спешила к нему в рот, ничем не ограниченная, не останавливаемая, нескончаемая. Вильгельма не тревожило чувство, что нужно прекратить сейчас, иначе обескровленная жертва умрет. Не тревожило и его Зверя, который, как послушный пес, убаюканный сытным обедом, скромно сжался в глубине его души. Это очаровало и пугало, и вампир в ужасе отпрянул, забыв зализать рану. Девушка зажала проколы от зубов рукой, и Сенешаль увидел, как кровь сама прекратила течь, оставив лишь несколько небольших струек на ее шее, которые она быстро стерла платком из рукава. Следы его зубов пропали. Сенешаль был ошарашен, и не сразу расслышал, как Густав требовательно шепчет в его голове. Повернувшись к Принцу, склонив голову, Вильгельм осторожно, сбиваясь в своих чувствах, попытался ответить на его вопросы. — Все так, как сказал Тремер, — сказал Сенешаль вслух, продолжая отвечать на вопросы Густава мысленно. — Подойди сюда, дитя, — Густав поманил девушку пальцем. Сосуд спокойно направилась к нему, на ее лице была уверенность и какое-то равнодушие, такое же, как и когда она вошла. Всмотревшись, теперь Вильгельм вспомнил, где видел ее раньше. Значительно раньше. Если бы девушка жила в мире смертных ей было бы лет тридцать, и она была бы одета абсолютно иначе. Более десяти лет назад, в 1794 году, посещая Ломбардию, он видел эту девушку в каждой газетной вырезке. Дочь Карла четвертого, прославившаяся своей неземной красотой, скончалась, сгорела за несколько дней от чахотки. Барды складывали о ней поэмы, о несуществующей любви к ней и о ее ангельском очаровании. Девушка подошла к Густаву и снова открыла для него шею. Но вампир взял смертную за руку и лишь заглянул в ее глаза. Карл явно немного занервничал при виде этого. — Кто давал тебе крови? — спросил Принц. — Сегодня или за последнюю неделю? — тихо ответила вопросом на вопрос девушка. — Неделю. — Джетт, Фантагиро, Карл, Арчибальд, Петр, — перечисляла смертная, слегка задумавшись. Петр заерзал в углу. Вильгельм с ужасом смотрел на Карла, не веря, что его могли так подставить. — А тебе не много? — Густав рассмеялся, но сразу вновь стал серьезнее. — Как ты можешь быть уверена, что кровь вампиров не перейдет с твоей к тому, кто будет пить из тебя? Девушка пожала плечами: — Зачем мне отдавать то, что мне самой нужно? И мой хозяин запретил мне когда-либо делать это. Джетт судорожно зажал себе рот, поняв, какие вопросы последуют за таким ответом. — А если он прикажет тебе обратно? — Не думаю, что он сделает такую глупость, — спокойно ответила сосуд. Что-то в ее ответах показалось Вильгельму неестественным, какие-то легкие эмоции, вложенные в слова. Как будто смертная сама хотела их дать в таком виде. Может она просто не сопротивлялась гипнозу, но, внимательно присмотревшись, Сенешаль заметил, что девушка легко отводит взгляд, моргает и отвечает жестами. Густав не контролировал ее, и сам этого не понимал. — В это трудно поверить, может, есть какие-то доказательства? — Густав, не скрывая улыбку, кинул взгляд на Вильгельма. — Я легко могу подтвердить свои слова, — девушка бесцеремонно прикоснулась к руке Принца, все еще удерживающей ее кисть. — Позвольте мне ваш нож, — попросила она, указывая на шпагу, висящую на подлокотнике. — Нож? — Принц снова заулыбался — смертная явно забавляла вампира. Махнув одному из телохранителей, Вентру подозвал раба и, забрав его кинжал, протянул оружие девушке. — Вот это — нож, — сказал Густав посмеиваясь. Смертная проигнорировала его насмешку. Подняв свою руку, она вскрыла вену от кисти до локтя, морщась и сжимая губки при этом. В нос вампирам сразу ударил чарующий, зовущий запах свежей крови так, что они все повернулись к ней. Вильгельм заметил, как обнажились клыки Катерины. — Я могу быть всегда уверена, что Вампир, — она выделила это слово, — пьет только мою кровь, потому что я полностью контролирую ее всю до последней капли. — Тут сосуд замолчала, как-то неловко взглянув на Карла. В сгибе ее руки продолжала скапливаться густая, почти черная жидкость. Немного отодвинувшись от Густава, чтобы он хорошо мог видеть происходящее, девушка стала наклонять руку, давая жидкости стекать, но вместо обычного потока кровь тягучей струей лишь слегка сползла с ее руки, свесившись неестественной каплей с локтя, а потом, как живая, вползла на локоть и вернулась под кожу. Быстро, как и рана вампира, ее порез закрылся. Хотя смертная стояла к Тремеру спиной, Карл частично рассмотрел, что делала девушка, и многие заметили, как расширились его глаза. Из-под бороды Джетта донеслось какое-то ругательство. Густав схватил ее руку и провел по тому место, где только что была кровь. — Это что, какая-то иллюзия? — в его голосе уже не было ничего веселого. Принц приподнял ее подбородок и стал смотреть в глаза. Сосуд, явно поняв, что это было лишнее, смущенно, не отводя взгляда, сказала: — Простите, но вы сами просили доказательств. Как и сказал господин Карл Шрект мои способности крайне ограничены, я не могу делать иллюзии, я просто управляю своей кровью, так что вы можете быть уверены, что ни один вампир не получит от меня крови другого. Было видно, что Густав не поверил ей. В такое сложно было поверить. Ситуацию попытался спасти Карл: — Густав, я много раз пил кровь этой девочки, так же как и ваш доверенный слуга Петр. Я не стал бы рисковать так, если бы не был уверен. — Чудесно, — жестко произнес Густав и, махнув девочке рукой, он указал ей ее место. По голосу и жесту Густава было очевидно, что пока он сам не проведет проверку, то не поверит чужим словам. — Я думаю, ваша магичка позабавит Петра и других вампиров города. Джетт Дениган, Фантагиро, я позволяю вам оставаться в Берлине. — Принц перевел взгляд на Карла. — Ты знаешь, что я жду от тебя. Тремер кивнул. — Хотел добавить, что надеюсь на ваше благоразумное отношение к «бездонному сосуду», я лично заинтересован в ее сохранности. Когда-либо я рассчитываю сделать ее своим Дитем. Такая откровенность всех немного шокировала. Вильгельм заметил, как возмущенно девушка вздернула брови. «Еще одна проблемная гуль, — отметил про себя Сенешаль. — Если она так позволяет себя вести при Принце, как она себя покажет перед другими гулями». — Прошу подойти ко мне, — продолжил Густав, вновь обращаясь к Бруджа. Вильгельм напрягся и почувствовал, как собралась Катерина, смотря на приближающийся и гремящий ходячий склад холодного оружия. — В знак вашей преданности и желания служить мне, исполняя законы Камарильи, сегодня ночью вы выпьете моей крови, — сказал Принц и к нему мгновенно подбежал гуль, подавая чашу. Густав снова наполнил ее и предложил гостям. Карл презрительно отвернулся, скорее всего, Тремер подозревал о подобном развитии событий. — Это честь для меня, — произнес Джетт, выпивая из чаши. Вильгельм с ужасом отметил, что пират не врал. Очевидно, Эрилес была более чем права, говоря о его Саббатских врагах — Джетт жаждал убежища любой ценой. Его подруга пила не с такой большой охотой. Но процедура была окончена, чаша опустела, и Густав поднялся, давая понять, что разговоры окончены. Один за другим вампиры и гули стали покидать зал, откланиваясь ему.***
После Элизиума Вильгельм спешно вернулся к Эрилес, как и обещал. Носферату, нетерпеливо покусывая губы своей маски, ждала от него доклада. К ней присоединилась ее Сир — Яснотка. Древняя, старая, уродливая. Но техника изменения внешности этой Носферату была столь хороша, что Сенешаль не мог разглядеть ее истинного лица, и был рад этому. В комнате также присутствовал Дмитрий — пасынок Яснотки. Он был немного старше Эрилес, но, так как не являлся прямым потомком Яснотки, был лишен ее милости и использовался для ублажения финансовых запросов родного Дитя. Дмитрий тоже был Носферату, и, по мнению Вильгельма, самый уродливый, если уродство можно было вообще оценивать. Мужчина забился в один из углов и исчез, не влезая в дела младшей сестры. — Не знаю, какие слухи ходили среди вашего клана, но Тремеры действительно видят в ней какое-то проведение, — закончил свой доклад о «бездонном сосуде» Вильгельм. — Ты пробовал ее? — Сгорая от любопытства, Эрилес коснулась Сенешаля. Почувствовав реальность ее колючей кожи, Вильгельм отшатнулся. — Да. Она маленькая пропавшая принцесса, Испанская инфанта, — сказал Вентру, непроизвольно поглаживая свою руку. Глаза Носферату загорелись, и она нервно запрыгала на месте, ведя себя как девочка, чей образ принимала. — Говори же, говори, — требовала Носферату и Яснотка тихонько хохотнула, наблюдая за чудачеством Дитя. — Кровь, как кровь. Нет выдающегося вкуса. — И все? — Эрилес явно была разочарована. — Я слышала о каком-то божественном неповторимом привкусе, заставляющем ощущать себя живым, чарующем аромате, сводящем с ума на расстоянии (Вильгельм вспомнил, как Катерина потеряла контроль, почувствовав ее кровь), безграничный поток, топящий Зверя. Над последними словами Вильгельм задумался: — Не могу точно назвать это топлением Зверя, но определение весьма близко. — Оу, — Эрилес начала ходить из стороны в сторону, — это надо опробовать. — У тебя будет такая возможность — Густав позволил им остаться в городе, а девушку отдали в распоряжение Петра. Я слышал, ты частый гость в его дом терпимости. Эрилес довольно потерла ладони. Вильгельма передернуло, когда он услышал этот скрипящий звук. — Что-то еще добавишь? — хитро смотря, спросила Носферату. — Нет. Хотя... — он вспомнил важную деталь, о которой Вентру не любили распространяться. — Кровь «бездонного сосуда» подходит мне, несмотря на... Эрилес закивала. Яснотка поднялась со своего места и с любопытством заглянула Вентру в глаза: — Состоятельные зрелые женщины с фигурой песочных часов? — произнесла старшая Носферату. Такая точность ужаснула Вильгельма и на мгновение он опешил. Но тут же отвел взгляд, понимая, что раскрываться перед древним чудовищем не стоит. — Надеюсь, подобной информацией вы не торгуете? — нервно подергивая пальцами свою шпагу, спросил Вильгельм. — Будь уверен, — ответила Эрилес и ее глаза хитро блеснули. Но Вильгельм не пожелал задумываться почему. — Еще одна просьба. Я хочу знать, чем Карл заплатил Густаву за прием этих беспризорников. — О да. Думаю, многие хотели бы знать. — Эрилес снова засмеялась, или закашляла. — Эта информация дорого тебе обойдется, — добавила она и, словно ожидая подачки, протянула руку. Вильгельм ждал подобного поворота событий и со вздохом достал из-за пазухи тугой кошелек. Носферату вытягивали деньги, как крысы сыр из сломанных мышеловок. Они знали все, были везде и никто не стеснялся продавать и покупать у Эрилес. Сенешаль считал ее своей союзницей, он видел заинтересованность вампирши в этой торговле и во всех его делах, но когда вопрос касался о продажи чего-то ценного, Эрилес брала с него втридорога. Девочка перехватила мешочек и, высыпав на стол монеты, стала быстро их перечитывать. На звон монет из угла вытянулся Дмитрий, приманенный золотом, как мотылек на свет. К столу подошла и Яснотка, и что-то беззвучно шепнула Дочери, заставляя Вильгельма напрячься. — Если этого недостаточно, будь уверена, я умею отдавать долги, — сказал Сенешаль, а Яснотка рассмеялась, легко, звонко, словно под этой маской не скрывалось что-то отвратительно бесформенное. — Ты получишь свою информацию, Дитя Густава, — ответила за дочь Яснотка. Выждав непродолжительную паузу, она продолжила: — Густав бережет свой дом, свое стадо, своих слуг. Принц не любит вторжения, не любит тех, кто покушается на его власть и богатство. Петр предоставлял ему защиту многие годы. И продолжит предоставлять, потому что магия Тремеров самая могущественная из известных Принцу. Но Петр не мог бы дать ему того, что подарил Карл. — Яснотка на мгновение замолчала, набирая воздух в легкие и ловля нетерпеливые взгляды Вильгельма. — Скоро ты узнаешь сам. Густав усилил защиту Элизиума и получил контроль над теми, кто находится в его доме. Любой бы отдал душу за такую защиту, я бы отдала, — добавила она с хитрой улыбкой. — Как именно усилил защиту? Петр немало сил вкладывал в наш Элизиум, что сделал Карл? — Завтра в полночь пятеро старейшин прибудут в Элизиум. Они перейдут через портал, что Петр создает последние три дня. Портал будет работать лишь три часа, но за это время старейшины проведут ритуал и покинут город, не нарушая его спокойствия. Густав откроет им двери в свои подземелья, позволит спуститься в тайные покои и укажет путь через лабиринт. Когда ритуал будет завершен, во власти Принца окажется все строение Берлинского дворца. С каждой комнатой, каждым балкончиком, тюрьмами и шпилями. Густав сможет уничтожить любого Каинита, что забредет в его дом лишь одним желанием. Сможет лишить его крови, воли, дисциплин или поработить, сделав бездушной куклой. Магия Тремеров сильна. И тебе не стоит перечить отцу. Впредь. И ранее. — Тремеры дадут ему такую власть? После этого никто не явиться в Элизиум! — Возможно. Но о ритуале будет знать лишь Густав, старейшины Вены, ты, мой друг, и мои дети. — Яснотка потрясла мешочком, что Эрилес вновь заполнила монетами. — Этого мало, Вентру. Вильгельм кивнул. Носферату не будут скрывать такую информацию — очень скоро новости разнесутся по Берлину, заставляя всех и каждого вести себя в Элизиуме, как покорная овечка. Густав, и ранее не покидавший особо часто свой дворец, запрется в нем навсегда, уверенный в безопасности и сохранности своего древнего тела лишь в этом месте. А Вильгельму, что занимается внешней политикой, будет дана хоть немного, но все же дополнительная свобода. Информация не стоила тех денег, что Сенешаль заплатил. Но мысль о том, что Густав окончательно похоронил себя в своем убежище, радовала. А любая, даже маленькая радость в их вечной, бессмертной, бессмысленной жизни стоила многого. Отдав в залог несколько золотых безделушек, Вильгельм поднялся на поверхность. Рассвет неумолимо приближался, заставляя его спешить. Взглянув на часы, Сенешаль пришпорил коня, направляясь в Шарлоттенбург. Он чувствовал, как удаляясь от резиденции Принца, ослабевает влияние отца, но Густав все еще был в нем, струился в нем вместе с проклятой кровью, смеясь над его страхом, смеясь над Эрилес и ее жадностью, смеясь над вопросами, что мучили Вильгельма.***
Спустя полчаса Сенешаль устало вошел в комнату в своем убежище. Палач ждала его, неподвижно замерев у широкой дубовой постели, сделанной специально для любовников. Вильгельм остановился напротив нее, все еще чувствуя раздражение от того, что Густав сковывал его мысли. Женщина приблизилась, откинула короткие пряди с плеча, обнажая для него свою шею. Вильгельм хотел этого, жаждал каждой клеточкой всю эту ночь и все ночи до, но сейчас ему казалось, что Густав заполнил все его тело и, стоит ему прикоснуться к любовнице, Катерина поймет, что ее обманули и рядом с ней другой мужчина. Вильгельм заглянул в ее глаза, боясь увидеть в них отражение ненавистного Сира, что навязывал ему нежеланные Узы крови. Но в ее глазах он увидел лишь обожание, жажду и желания близости. Палач обняла его и притянула к себе. Вампир облегченно выдохнул, прижимаясь к ее шее, принюхиваясь к запахам улиц и земли. Тугой военный воротник мешал ему, Вильгельм попытался отдернуть ворот и тот с треском оторвался. Этот звук вывел мужчину из себя, и он рванул ткань еще сильнее, отрывая кусок рубашки. Катерина не сопротивлялась, подбадривая любовника улыбкой, и Сенешаль дернул рубашку с другой стороны, оголяя грудь женщины. Чувствуя, как агрессия покидает его вместе с одеждой Палача, Вильгельм разорвал тугой военный ремень любовницы и с наслаждением сорвал с нее штаны. Быстро окинув взглядом грязное, пыльное тело Катерины вампир впился в ее шею, пытаясь успокоить пылающее раздражение. Палач медленно развязала на любовнике порядком испачкавшуюся верхнюю рубашку, скинула с его плеч плащ и камзол. Катерина стала гладить мужчине спину, дрожа и томно вздыхая при каждом его глотке. Пальцы женщины скользили по Вильгельму, оставляя ледяные следы на его мертвой коже. Сбросив с себя оставшуюся одежду, вампир приподнял Катерину и, прижав к себе, вошел в нее, желая сблизиться, слиться с любимой. Сенешаль занимался с ней любовью, чувствуя каждое движение женщин, наполняя себя кровью Катерины и наполняя вампиршу собой. Палач осторожно покусывала Вильгельма, не глубоко, лишь царапая кожу, и сразу зализывала рану. Мужчине не терпелось почувствовать, как она пьет его, но Палач продолжала дразнить любовника. — Прекрати, — прошептал Вильгельм, отрываясь от ее шеи, — не пытай меня. Катерина тихо усмехнулась, продолжая играть с ним. Сенешаль, крепко сжав ее, стал пить быстрее и сильнее, стремясь вызвать в ней голод и заставить любовницу укусить себя. Наконец вампирша сдалась: зубы Палача глубоко вошли в его шею и Вильгельм с наслаждением отпустил ее, продолжая заниматься с ней любовью и позволяя вампирше пить, сколько ей захочется. Тяжелые мысли покидали его вместе с проклятым витэ. Когда Катерина насытилась, Вильгельм отпустил ее и упал на кресло, чувствуя безумную усталость, то ли из-за приближающегося рассвета, то ли от груза Сира, наполняющего его вены. Катерина села ему на колени. Прижалась головой к груди, и Сенешаль почувствовал, как она каменеет, засыпая. Вильгельм взял ее мертвую кисть в свою руку и, прижав к своей щеке, тихо произнес: — Не уходи, — но Катерина уже спала. Мужчина поцеловал ее и, откинувшись на спинку, попытался расслабиться. Вильгельм знал, что через пару часов Бэн войдет без стука и переложит тело своей госпожи на кровать, оставив Вильгельма в одиночестве на кресле. Знал, что слуга будет мыть ее тело, прикасаясь там, где Вильгельм бы ему никогда не позволил. Что, собрав с пола одежду, гуль выкинет тряпки и принесет вечером новую, не давая Катерине беспокоиться о таких мелочах. А еще Вильгельм знал, что, как только зайдет солнце, он сможет лечь рядом с его любовницей и насладиться моментом ее пробуждения.