Беты (редакторы): Simeon Stefan Batory
(Берлин, Берлинский Городской дворец. 18 июня 1808 год) Пятница. (Катерина) Катерина стояла перед Принцем, расправив плечи, и без страха смотря в его глаза. Густав явно нервничал. Постукивая пальцами по креслу, Принц сверкал глазами, решая, что предпринять. — Сколько дней он уже в городе? — Три. — Откуда вообще эти данные? — Чудесная связь гулей, — довольно улыбнулась Палач. — Марианна спит с Ларсом, Ларс в близких отношениях в Анжело, Анжело докладывает Вильгельму. — Значит Носферату тоже в курсе. — Густав вновь задумался. Связавшись мысленно со своим слугой, он вызвал его в зал. Через мгновение в Элизиум постучали, вошёл Кристьян, а Катерина опустилась перед Сиром на колено, не желая показывать свои близкие отношение с Принцем. — Напиши письмо Пётру, — сказал Густав, обращаясь к слуге, — путь явится сам и доставит Карла Шректа. Укажи так же, что если он не сделает этого сегодня, то будет наказан за нарушения законов моего домена. Слуга кивнул и удалился, а Катерина поднялась и, подойдя к Сиру, села перед ним на корточки, поглаживая его тяжёлую сухую ладонь. — Карл наверняка приехал из-за Диты. Попроси отдать девочку мне. Она так вкусна, не могу о ней не думать, — Катерина как ребёнок потёрлась о его колено. — Дита – маг, с ней надо быть предельно осторожными. Я бы хотел, чтобы она покинула Берлин. Если Карл сделал её своим гулем, то у нас вообще не будет над ней контроля. А информацию, что принесли мне мои пташки, нельзя игнорировать. Дита сильна и неуправляема. — Отдай её мне и забудь о хлопотах, я найду способ её усмирить, — продолжала подлизываться Катерина. — Я поговорю с Карлом, а ты пока проследи, чтобы чёртов Тремер явился ко мне сегодня же. — Всенепременно! — Катерина поцеловала его руку и, подбадриваемая его мысленным приказом, прокусила кисть Принца, испивая его кровь. Густав устало улыбнулся, расслабляясь и отдаваясь зубам дочери, поглаживая её остриженную голову и позволяя ей пить. — Ты вновь пропадаешь неделями, — сказал мужчина с укором. — Город в безопасности, можете быть уверены. — Я хочу, чтобы за безопасностью Берлина следила ты, а не твои слуги. — Сегодня же примусь, мой Сир, вы можете не сомневаться во мне. — Я в тебе не сомневаюсь, дочь. Я сомневаюсь в твоём любовнике, — Густав наклонился к ней и, подняв её голову за подбородок, заглянул в глаза, — не заставляй меня применять гипноз, но, если ты не перестанешь жить в его постели, я заберу твоё тело, уничтожу твой разум или просто убью твоего любовника. — Я всё поняла, Сир, — Катерина покорно целовала его руки. — Прекрасно, ты моё лучшее дитя. Не подведи меня. — Да, Сир. Я отправляюсь на работу сейчас же. Катерина была серьёзно намерена выполнить приказ Сира, но её слабость к крови Вильгельма, а также сверхъестественное влечение к своему брату лишали её разума. И как бы она не хотела угодить Густаву, оказавшись рядом с Вильгельмом, она забывала обо всём. От Берлинского дворца до Тремерской капеллы всего одна миля. Катерина, используя свою необычную скорость, могла бы добраться туда за пару минут. Но сперва она хотела обойти владения своего Сира, взглянуть на обстановку в пределах городской стены и заглянуть к слугам, которые уже давно не получали её крови. За последние столетие город увеличился почти в пять раз, но новая городская стена, поддерживаемая городскими башнями, всё ещё не была достроена. Курфюрст[1], несмотря на влияние Густава, не спешил с этим, вероятно предполагая, что город будет расти и дальше. Примерно пятьдесят процентов города занимали поля и леса, где легко могли скрываться Гангрели и Носферату. Их выслеживать приходилось с особой осторожностью, потому что они сами были осторожны, да и, не смотря на увеличившееся население, в лесах, всё ещё встречались дикие звери, и даже кое-кто похуже. Чудовищные Гару, оборотни, враги вампиров с древних времён. Катерина не хотела бы с ними столкнуться один на один. Пару лет назад Катерина встретила следы старого знакомого – польского Носферату из прошлого века. Его небрежно брошенная жертва оставила отпечаток присутствия. Палач называла непрошеного гостя «Мара» – незваный дух, домовой. Последняя встреча с Марой и её потомком в 1718 году дорого обошлась: Катерина с трудом смогла выжить. Теперь Носферату бросила труп в Берлине и снова пропала. Но то, что Мара приехала в домен Густава вновь – не случайность. Катерине следовало бы избавиться от неё уже давно, но саббатница ускользала, пряталась и появлялась в Берлине вновь и вновь. Палач не любила непрошеных гостей. А Мару не любила обособленно. Бэна Катерина не застала: расторопный слуга носился по городу, пытаясь доказать свою верность. С трудом отыскав его сознание, Палач приказала ему добраться до дома и, слушая отчёты Ангелины, расхаживала по маленькой каморке слуг, дожидаясь юношу. Бэн примчался на всех парах, загоняя лошадь, и вбежал в казармы, на ходу прося прощения за задержку и падая перед госпожой на колени. Катерина рассмеялась, смотря как он поспешно докладывает об обстановке в городе. — Я слышала, ты доставил Викторию к Густаву. Принц был не доволен, что мой слуга выполняет мою же работу, — сказала она шутливо-строго. — Простите, госпожа. В следующий раз доставить её сначала к вам? — Если девчонка проколется так ещё раз, боюсь, доставлять уже будет нечего. Густав отправил её в камеру пыток, и она просидит там с год, если повезёт, — Катерина села на лежанку слуг и брезгливо подёргала посеревшую от частых стирок простыню. — Ты говорил, Кормфилд почти в идеальном состоянии. Когда ты переберёшься туда? Казармы не самое безопасное место, когда французы бегают по городу, а Густав только и ищет повод, чтобы перебить всех Тореадоров. — Кормфилд требует небольшого ремонта, и мне необходимо подготовить для вас хорошие, надёжные покои. — Я не буду жить в замке, — Катерина поморщилась, словно вспомнила что-то неприятное. — Да, госпожа. Это будет лишь укрытие на крайний случай. Я начну ремонт в ближайшие дни. — Прекрасно, и займитесь чем-нибудь человеческим, — рассмеялась Палач, и гули радостно закивали, ловя улыбку госпожи. — Бэн, сейчас безопасность города обеспечена теми самыми французскими войсками. В городе военное положение, по ночам тихо, никто лишний не сунется. Расслабься ты, наконец, последуй моему примеру, — засмеялась она вновь. — Да, госпожа, конечно, госпожа. Катерина дала крови своим слугам и направилась к старому Кёльну, где на юге располагалась Тремерская капелла. Забравшись на крышу одного из жилых домов напротив приюта Петра, Катерина заглянула во двор «Либеайма». Постояльцев оказалось много, как и всегда по ночам. Таверна была полна жизни, живности и чудесно, маняще пахла свежей кровью молодых девиц. Ночные бабочки мелькали в окнах второго этажа, перед стойкой, на улице за столиками. Катерина вдохнула аромат, что исходил от людишек, и нырнула головой вниз, цепляясь за ворота таверны, беззвучно проскальзывая на её территорию. Тёмная фигура на башенке капеллы медленно повернула голову в сторону Палача. Расправив окаменевшие жилистые крылья, создание уставилось на то место, где скрыла себя вампиша, исчезая от посторонних глаз, но не от чутья стража. Когда Кристьян вышел из забегаловки, Палач напряглась. Послание было доставлено, и Петру следовало бы показаться незамедлительно. Она была права, и вскоре Тремер и Юстициар, скрывая свои лица тяжёлыми плащами, вышли из потайной двери на заднем дворе. Катерина беззвучно приблизилась к их повозке, положив ладони на сложенную крышу ландо, чтобы запрыгнуть в повозку вместе с пассажирами. Коган открыл перед господами дверцы, пропуская их внутрь. Вампиры забрались в повозку, слегка покачивая её, облокачиваясь на стенки, и Катерина легко подняла себя, усаживаясь за их спинами, не привлекая внимания и не выходя из своей маскировки. Замерев за ними, Катерина стала вслушиваться в их слова, но, стоило ей приблизиться к Тремерам, огромная чёрная тень соскользнула с крыши здания и сбила её с ног. Женщина оказалась на земле, придавленная каменной тушей. Откинув неповоротливую горгулью в сторону, она скрыла себя, выпуская когти и приготавливаясь к атаке. — Спокойно, Джо, — сказал Пётр существу, — это всего лишь Палач, пришла, чтобы сопроводить нас, — добавил он с усмешкой. Карл дёрнул руками, которые по локоть были покрыты языками пламени, и огонь потух. Встревоженный появлением горгульи Юстициар активировал свою магию, но поняв, кто их побеспокоил, решил отложить смертоубийства. — Присаживайтесь, Катерина, — проговорил Юстициар, сам занимая место рядом с Петром. Тремеры не видели вампиршу, вновь скрывшую себя, но горгулья Джо, напав на женщину, выдернул Палача из скрытости. Всего пару секунд и этого было достаточно, чтобы вампиры вспомнили, что вампирша находилась у повозки, когда они к ней подошли. — Спасибо за приглашение, — небрежно сказала Катерина, проявляясь и присаживаясь на козлы. Женщина злобно косилась на горгулью. Тварь расправила крылья, и, сильно оттолкнувшись от земли, вернулась на башенку. Через пару минут к коляске подвели Диту, и Палач перебралась на сиденье внутри повозки, садясь рядом со смертной. — Доброй ночи, Катерина, — сказала принцесса, и Палач голодно улыбнулась, не отвечая на её приветствие. — Откуда Густав узнал о моём прибытии? — спросил Карл, когда над ландо подняли крышу. — Спросишь у него сам, — фыркнула женщина, смотря на гостя с презрением. — Я спрашиваю тебя! — Юстициар выделил своё «я», намекая на собственный статус, но лицо Катерины замерло непроницаемой маской: ни единой эмоции и полная неприступность. Палач не ответила и немного опустила взгляд, чтобы Тремер не посмел использовать на ней гипноз. Трое вампиров дальше ехали молча. Катерина сосредоточено не пускала в свои мысли Тремера и злилась из-за попыток подобного вторжения. Она хотела бы сама проверить его заумную голову, но беззвучная борьба отнимала у неё всё силы. Когда повозка, наконец, остановилась, Катерина выскочила из неё, и тут же исчезла скрывая себя от назойливо взгляда Тремеров. Коган, управлявший каретой, помог господам выйти и, откинув крышу, отвёл повозку в стойла, пряча прекрасных лошадей Пётра от мелькающих у Берлинского дворца солдат. Катерина следовала за Карлом шаг в шаг, сообщая своему Сиру о прибытии Юстициара и о попытках его читать её мысли. Это вызвало у Густава своевременное негодование, и, когда гостей ввели в его приёмный зал, Принц был уже порядочно разозлён. — Принц Берлина, ты не смеешь мне указывать, когда я могу или не могу появляться в городе... — начал Юстициар, уверенный, что его положение позволит ему обойти церемонии. — Замолчи, низкородный, тебе голоса не давали! — сверкая глазами, перебил его Принц. — Я – Юстициар. Густав, ты забываешься! — Это ты забываешься! — Густав поднялся. За Принцем встало двое его детей: Вильгельм и Каспар, а в дверях замерли Палач и Шериф. Карл, оглядев пятерых Вентру, злобно сжал кулаки. — Все пребывающие в Берлин должны представиться мне в течение первой ночи! Ты не исключение, Карл Шрект. Заяви о своём присутствии. Более я не буду церемониться, как в прошлый раз! Пётр, чувствуя, как накаляется обстановка, сделал пару шагов в сторону и, положив руки на плечи испуганной Диты, встал за её спиной. Карл медленно успокаивал свою гордость и раздражённого, полного решимости покончить с тиранией города Зверя. Опустив голову, Юстициар рассматривал выродков Густава. Катерина – самая сильная и опасная, стояла за спиной Карла. Её кисти были спрятаны за спиной, но Тремер знал, что она пользуется гангельскими когтями. Её аура пылала желанием крови, и чёрными густыми змеями Палача опутывал знак диаболиста. Глаза женщины нервно подрагивали, она держала с кем-то телепатическую связь, скорее всего, с Принцем, готовая принять его команду к атаке в любую секунду. Сам Густав – безумный, могущественный старик. Его способность контролировать разум могла лишить Карла возможности сопротивляться. Так и случилось при их последнем конфликте. Густав обездвижил Юстициара сначала словом, а потом колом. И, несмотря на всю свою волю, стойкость к гипнозу и сильную кровь, Карл оказался не способен противостоять его приказу. Далее Вильгельм и Эрих – не самые слабые фигуры, но, используя на них огненную магию, Тремер мог бы легко с ними справиться. Обоим Вентру почти нечем было ему противостоять, и, хотя и Вильгельм, и Эрих обладали своим набором преимуществ, перед Карлом они бы не устояли. Каспар был слаб, молод, но в общей массе мог сделать многое. Но самым неприятным могла оказаться Тремерская защита, что позволяла использовать дисциплины Густаву и не позволяла этого более никому в убежище Принца. Мысленная команда могла активировать её на любого или на всех присутствующих. Всего месяц назад Пётр и ещё четверо сильнейших бессмертных мага создали в Элизиуме Густава самую совершенную защиту, которая могла сравнить лишь с защитой в Венской капелле. Карл знал, как обойти эту систему, так как сам разрабатывал этот ритуал, но действия с магией требовали времени и некоторых предметов, которые он с собой просто так не носил. Юстициар, взвесив все за и против, склонил голову в поклоне. — Я – Карл Шрект, Юстициар Тремеров, сообщаю о своём прибытии в Берлин и прошу разрешения остаться в городе. — Разрешение... не дано, — спокойно произнёс Густав, видя, как беснуется Тремер за своей маской спокойствия. — Ты должен покинуть город до рассвета. — Не смеши меня Густав, ты не можешь мне указывать! — Попробуй, возрази! Если с рассветом ты не избавишь меня от своего общества, Тремеры потеряют право на жизнь в городе! Собирай свои вещички и отправляйся, откуда явился. И магичку свою захвати! Карл нервно дёргал челюстью: Густав выставлял его из Берлина, публично оскорбляя и угрожая. Что о себе возомнил чёртов Вентру? Он уже настроил против себя Тореадоров, если Тремеры пойдут войной на Берлин, от города ничего не останется. А у Карла достаточно сил чтобы заставить Австро-Венгрию покинуть Пруссию и, разорвав все соглашения, разорить упрямого старика. — Простите, ваше сиятельство, но Дита не может покинуть город без позволения Джетта. Она всё ещё его собственность, — вмешался Пётр. — Тогда пришлите ко мне Джетта, чтобы Бруджа выставил девчонку! Карл удовлетворённо кивнул Пётру. — Дита покинет город вместе со мной, если Джетт даст на то согласие! — Карл сделал вид, что оставил за собой последнее слово, и быстро покинул приёмный зал. Катерина, поймав взгляд Сира, последовала за Юстициаром, направляясь к Шпандау. Густав велел дочери доставить пирата. У дверей дворца Коган поджидал Тремеров, и, когда господа появились, слуга быстро побежал за повозкой. Катерина выскочила перед вампирами и, указав на смертную, быстро произнесла: — Дита останется. — Она мой гуль и едет со мной! — сдавливая гнев, произнёс Карл. — Если Джетт позволит ей убраться из города, девчонка сама явится и сообщит тебе об этом. Если Джетт не позволит, Густав решит её судьбу! — Катерина, если Дите не позволят уехать в Вену она всё равно останется с Тремерами, это наш договор с Бруджа, и мы не собираемся его менять, — вмешался Пётр: он явно цеплялся за мага, не желая её потерять. — Низкородным не давали права решать ничего. Дита остаётся в Элизиуме ждать Джетта и после переговоров принесёт вам вести сама. — Конечно, кончено, — проговорил Пётр, услужливо подталкивая девушку в руки Палача. — Прошу вас, господин Юстициар, присаживайтесь, нам ещё нужно многое обсудить, прежде чем вы покинете Берлин, — произнёс Тремер громко и чётко. Карл сел, гулко захлопнул за собой дверцу и, как только они переехали мост, спросил Петра: — Какого чёрта этот старец всё ещё Принц? Почему бы тебе не скинуть всех Вентру и не занять этот пост? — Возможно, потому, мой друг, что Вильгельм платит мне приличные деньги, чтобы я терпел выходки безумного старика, — усмехнулся Пётр. — И окружение Густава намного более могущественное, чем тебе может показаться. Я не знаю сил Принца, но я бы не рискнул оказаться с ним в бою, будь даже за моей спиной с десяток помощников.***
(Берлин, Берлинский Городской дворец. 18 июня 1808 год) Пятница. (Катерина) Дождавшись, когда Тремеры покинут дворцовую площадь, Палач схватила смертную девчонку и, утащив её в тёмный угол, вцепилась зубами ей в шею. Дита вся дрожала от ужаса после встречи с Принцем, но клыки Катерины её успокоили. — Тебе не следовало это делать, — сказала принцесса, когда Палач закончила. — Почему же? — Карл мог приказать мне навязывать его Узы через мою кровь. — А ты можешь это сделать? — Могу, — спокойно сказала девочка. — Тогда возьми моей крови и пусть Карл изопьёт её! — глаза Катерины сияли от восторга. — Нет, я подчиняюсь лишь приказам господина. Катерина засмеялась. — Думаешь, я не смогу тебя заставить? — Не сможешь, — опустила глаза девочка, и Палач, сильно сжав её руку, потянула смертную к себе. — Возможно, я не так хороша в пытках, угрозах или обольщении, как мой отец, но у меня есть должник, который превратит тебя в подчиняющийся любым приказам кусок мяса. — От пыток я просто умру, угрозы и гипноз меня не пугают, а предложить ты мне ничего не можешь, — пожала плечами Дита, словно говорила с одной из девчонок стада Пётра. — Ты такая уверенная в себе, смелая, храбрая! Интересно, как ты запоёшь, когда Густав захочет с тебя что-то получить, — усмехнулась Палач, замечая беспокойство в глазах смертной. — Я не хочу, чтобы вы меня пытали, — честно призналась Дита, — но и сделать, что ты просишь, не могу. Если я дам хоть кому-то кровь вампиров, меня же убьют! — Значит, и мне Уз с Карлом бояться не стоит? — Прости, что запугала тебя этим, — вздохнула принцесса. Катерина звонко рассмеялась. — Запугала? Девочка, ты такая глупая и наивная, что я даже не верю в твоё существование. — Катерина вновь прокусила шею Диты. Сделав несколько глотков, она довольно потянула носом, — как было бы хорошо, если б Тремеры отдали тебя мне! — Ты хочешь забрать меня к себе? — удивилась Дита. — Посажу на цепь и буду держать подле моей постели с Вильгельмом, — с придыханием, жадно и страстно произнесла женщина. — Нет... так я не хочу, — расстроилась девушка, и Катерина снова рассмеялась. — Иди в здание. Позабавь себя чем-нибудь бесполезным. Я скоро привезу твоего пирата.***
(Берлин, Берлинский Городской дворец. 18 июня 1808 год) Пятница. (Джетт) Джетт сидел в холе Элизиума и дожидался приглашения войти. Он нервничал и, подёргивая свои усы, старался собраться с мыслями. Напротив него сидела принцесса и, опустив глаза в пол, что-то напевала. Девушка получила кровь Юстициара и превратилась в гуля Тремера. Джетт стал для Диты одним из тысячи, и смертная потеряла к нему бывший интерес. Пират чувствовал сильнейшее разочарование и обиду. Он надеялся его Дита сможет сохранить эту привязанность, или хотя бы смертная любовь не пройдёт после того, как Узы будут разрушены. Но принцесса холодно поприветствовала его одним коротким «привет». И когда Джетт подсел к ней, пытаясь поговорить, девчонка отсела и даже не стала смотреть в его сторону. Джетт заметил, как следит за ними секретарь Принца и как улыбнулась охрана, заметив разочарование пирата, и теперь он злился на свою несдержанность и то, что его принцесса от него ускользнула. Стараясь не выдать своих эмоций, он более не смотрел на смертную и раздумывал о предстоящей встрече с Принцем. Катерина со своим слугой крутилась рядом, так же похихикивая над неудачей Джетта и жадно поглядывая на девчонку. Дита от Палача не сбегала, и улыбалась ей приветливо, отчего Джетт злился лишь сильнее. В пять утра ему позволили войти. До Шпандау ему добираться на лошади около часа, поэтому задерживаться в городе пират более не мог, однако отказать Принцу и покинуть покои без разрешения не смел. Только войдя в кабинет, Джетт отвесил несколько низких поклонов и, покорно склонив голову, стал ждать указов владельца домена. — Джетт Дэниган, Дита стала гулем Карла, и я хочу, чтобы она покинула Берлин. Реши свои дела с Тремерами и пусть магичка уедет. — Ваше величество, кровь девушки вам не пришлась по вкусу? — искренне удивился пират. — Это тебя не касается, мы обсуждаем совсем другой вопрос. — Простите, я был бестактен. Но вам, как столь старому и разумному Вентру, должно быть ясно, что содержание гуля Юстициара под своей опекой – это возможность большого влияния на Тремеров. Я уверен, вы имеете какие-то особые причины, раз отдаёте девушку в распоряжение Вены. — Дита – маг. И я знаю, на что способна смертная, а также на что способны такие, как она. Я беспокоюсь за безопасность города. — Дита необразованна, ей не объясняли основ магии и её способностей. Всё, что она может – это снабжать вас кровью. Мой дорогой Принц, вы ведь не хотите лишить город «бездонного сосуда» и отдать столь ценный материал Венгрии? Это значительно усилит и повысит их возможности. Густав задумался лишь на мгновение и, словно приняв новое решение, погладил свой гладко выбритый подбородок. — Ты прав, Бруджа. Тремерам ни к чему неограниченный источник крови. В таком случае, я заберу её себе. — О, ваше величество, — Джетт склонил голову ещё ниже, — я не сомневался в вашем благоразумии. Вы надёжный правитель, способный принимать важные решения. — Хватит лести! — Но есть небольшие обстоятельства. Дита принадлежит мне, и я отдал Пётру девушку в пользование взамен на магическую защиту. Вы знаете о моём чёрном прошлом и о том, что эта защита мне необходима. — Почему ты думаешь, Бруджа, что меня должна беспокоить твоя безопасность? — В нашем мире всё строится на взаимном доверии, статусах и услугах. Я не могу отказаться от своего договора. Девушка принадлежит мне, и я передал её Тремерам. То есть хоть она и моя собственность, но я не могу отобрать магичку у Пётра. Кроме того, лишь бессмертные маги смогут гарантировано удержать её силы. — Не рассказывай мне про услуги. В нашем мире всё строится на силе. И сила города сосредоточена в моих руках. Если мне нужен «бездонный сосуд», я получу его не зависимо от твоих желаний и договоров Тремеров. — Вы и так распоряжаетесь ей. Дита живёт в вашем городе, и лишь вы можете решать её судьбу. Но для вашей же безопасности её лучше держать в доме Тремеров. Они знают, как справляться с такими, как она. — Джетт снова глубоко поклонился, — но я не посмею вам возражать, если вы можете быть уверены, что справитесь с проблемами, которые может магичка вызвать. — Именно нежелание иметь проблем в своём городе заставляет меня отослать её. — Пётр справиться с её магической натурой, и позволит вам иметь допуск к «бездонному сосуду». Пока Дита в ваших руках, вы можете управлять консулом Тремеров, можете давить на Карла, можете не ограничивать себя и своих детей в крови. И присутствие Диты сдержит Палача от многочисленных убийств и нарушений Маскарада, — Джетт, продолжая склоняться в поклоне, покосился на женщину. Катерина бросила взгляд на пирата, и, слегка кивнув Сиру, произнесла: — Я бы хотела забрать её себе. — А ты сможешь справиться с её магией? — Густав довольно грубо прервал дочь. — Решено. Карл не получит девушку и она будет жить у Пётра, обеспечивая старших Вентру кровью. — Это прекрасное решение, — сложился пополам Джетт, подметая пол своим гусиным пером на шляпе. — Катерина, отправь Диту к Пётру и напомни, что Карл должен уехать из города до рассвета, — Густав махнул присутствующим рукой, гоня их из зала: Принц уже устал, его клонило в сон. Палач снова кивнула и, подхватив со стула Диту, вытолкнула её из зала. Катерина рычала от недовольства: ей снова отказали! За женщиной выбежал её слуга и, не отставая ни на шаг, ждал распоряжения госпожи. — Бэн, доставь девчонку к Тремерам и передай указания Принца, — Катерина вышла из холлов дворца и уставилась на тускнеющие звёзды. — Я отправляюсь к Вильгельму, и не вздумай беспокоить меня в ближайшее время! Юноша поклонился, а женщина, бросив последний взгляд на смертных, исчезла. Из дверей вышел Джетт. Дита сразу опустила голову, делая вид, что не замечает бывшего хозяина, и пират расстроено прошёл мимо, запрыгнул в свою повозку и отправился домой. — Пошли, — махнул девушке рукой Бэн и направился к своей привязанной лошадке. Дита поплелась следом. За сегодня она порядочно устала, а сейчас ей ещё придётся объясняться с Тремерами, оправдываясь перед Юстициаром за Принца и Джетта. — Сколько проблем от Испанской Принцессы! — сказал Бэн, помогая ей сесть, — всех всполошила! Если Густав будет снова ссориться с Карлом, Берлину придёт конец! Девушка молчала, и Бэн удивлённо подёргал её за рукав. — Ты молчалива, как никогда, — попытался пошутить юноша. — Да уж, даже в утробе матери я и то была разговорчивей, — произнесла Дита задумчиво. — Верю, что и там ты болтала без умолку. — Болтала, — наконец улыбнулась девушка, — мой крёстный рассказывал, что я говорила «бу» и «ш». Шипела и пугала матушку, — Дита хихикнула и подняла на гуля взгляд. — Так-то лучше. Хоть на себя похожа, — сказал он холодно, но глаза его улыбались. Принцесса вздохнула, устало и обречённо. И, положив голову на широкую и жёсткую грудь гуля Палача, закрыла глаза. — Выспаться бы, наесться бы, — сказала она мечтательно, обнимая юношу за поясницу, и потёрлась щекой о шершавый военный камзол. — Так выспись и поешь. — Так и сделаю, — она улыбнулась ещё шире, — а ты помолчи и не мешай мечтать.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 18-19 июня 1808 год) Пятница-Суббота. (Дмитрий) Пётр прислал записку, где указывалось три времени на неделе, когда Дита будет свободна. Лишь только получив её, Дмитрий заметил, как интуитивно облизал губы. Одни только воспоминания о крови принцессы вызывали в нём голод. У вампира даже мелькнула мысль, что он готов приехать все эти три раза. Но потом, сопоставив финансы и требование по вите, Носферату решил, что сможет довольствоваться и одним посещением в неделю. Если держаться экономней, то можно уложиться и парой раз в месяц. И с его адом будет покончено. Никакой больше холодной крови, никаких разложившихся трупов по всему Кёпенику, никаких мучений совести. И его гули смогут заниматься чем-нибудь более полезным, а не потрошением людей, чтобы накормить господина. Дмитрию было хорошо, легко, как никогда. Наслаждаясь чувством сытости, столь недоступной для него многие годы, вампир расслаблялся, откинув страхи и беспокойства. Дмитрий набросал ответ Пётру, сообщая время, которое выбирает на этой неделе, и отправился отвести его сам. Ему всё равно требовалось заехать к Эрилес в Берлин. Пётр принял его прохладно, потребовал заплатить сразу. Теперь Тремер явно не был настроен столь благосклонно. Но дело сделано и через пару дней Дмитрия ждало ещё одно божественно кормление. Вампир коротал ночи до предстоящей встречи, погружаясь в мечтания и воспоминания. Грезив о нескончаемом потоке крови, Носферату идеализировал его, теряя образ девушки и оставляя лишь безликое существо, наполненное волшебным нектаром. В назначенный день Дмитрий примчался в капеллу, как голодающий на бесплатный ужин. Но в общем зале Дмитрия встретил гуль Тремера, и сообщил, что хозяин очень сожалеет: Дита была срочно вызвана Густавом, однако Пётр позволит Носферату заехать на следующий день и для него специально освободят время. Вампиру оставалось лишь кивнуть и удалится. Охваченный глубоким разочарованием, Дмитрий вернулся в своё убежище. Он снова чувствовал голод: это раздражало. Та радость, что переполняла его несколько дней ожидания, исчезла. Носферату понял, что вновь питал себя иллюзиями, обманывая свою натуру и естество. Вампир – зверь, а зверю положено есть. Мясо. Ему захотелось убить и, с трудом подавив это желание, Дмитрий заперся в своём убежище. На следующую ночь Носферату приехал в капеллу уже без возвышенных мыслей. Дмитрий снова был собой, пропитанный депрессиями и разочарованием. Он проклят. На вечный голод и одиночество. И всё из-за своих зубов! Дмитрий ненавидел их, хотя их яд не раз спасал ему жизнь в битвах с бессмертными. Но что лучше? Победить в паре боёв или всю вечность не иметь возможность нормально питаться? Дмитрия вновь проводили в подземное помещение. Возможно, Пётр боялся, что девушка будет кричать. Что ж, это вполне вероятно. Вампир дожидался её, бродя по комнате, как по клетке. Дита вошла почти сразу за ним, но Дмитрий был уже переполнен нетерпением. — Наконец, — проговорил он и вцепился ей в шею, не позволяя даже закрыть за собой дверь. Она и вправду закричала. Сдержанно, негромко, девушка знала, что её ждёт, но не успела приготовиться. Вампир был слишком нетерпелив, и когда его обжигающий яд стал переполнять её тело, Дита стала плакать и отталкивать его. Но Дмитрий был погружен в экстаз. Такая вкусная, прекрасная кровь, что может быть лучше в этой жизни! Смертная отбивалась, но так поступали все его жертвы, и кричали, и рыдали. Всё как всегда, и лишь безграничный поток, что насыщал и топил его жажду, говорил, что теперь всё по-другому. Что теперь Дмитрий может быть как все. Пить кровь из смертной. Вот он смысл его жизни. Дита успокоилась, повиснув на нём, тяжело дыша и вздрагивая от каждого его глотка. Дмитрий насытился, но продолжал пить. Слишком хороша, слишком прекрасна. И больше ничего не имело значения. — Хватит, — вновь зашептала девушка. Вампир не прекращал. Ему было наплевать на её слова. — Хватит, я больше не могу сдерживать твой яд, — повторила Дита, её голос был слаб. С трудом заставив себя остановиться, Дмитрий отнял от неё свой рот. Смертная висела на его шее, с трудом дыша. Она касалась его, и только сейчас вампир понял, что это не приносит ему боли. Лишь неприятное, привычное отторжение. От понимания этого у него мурашки побежали по коже, и Носферату поспешил снять смертную с себя. Дита мешком упала на пол, чёрная кровь выливалась из раны и она перевернулась на спину, вытянувшись на полу. Бледная, с закрытыми глазами, девушка не выглядела здоровой. Присев рядом с ней, Дмитрий осторожно провёл рукой по её вспотевшему лбу. Дита действительно не жгла его, как все другие. «Всё её кровь», — решил Носферату с восторгом и тихонько сказал: — Извини, — Дмитрий знал, насколько болезненным был его укус, и девушка страдала, сопротивляясь его яду. — Принимается, — не открывая глаз, проговорила Дита с улыбкой. От этой улыбки вампиру захотелось улыбнуться в ответ. Смертная говорила с ним, как с равным. Непосредственность успокаивала. Девушка лежала сейчас перед ним, наполненная его ядом, борясь с жуткой агонией, что причинял он, и улыбалась. Дмитрию стало как-то не по себе. Оставив Диту, вампир сбежал. Эта фамильярность, простота, она сближала. А Дмитрий ненавидел близость.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 19 июня 1808 год) Суббота. Катерина явилась к Вильгельму под утро. Взбешённая, расстроенная, она забралась в постель любовника и приказала пить её кровь, пока она не забудет о своём разочаровании. Густав отказал дочери в небольшом подарке – «бездонном сосуде». И жадная до крови, ненавидящая отказы и любые возражения Катерина выплёскивала свою злость на Вильгельма. С закатом, ещё до того, как подруга проснётся, Вильгельм снарядил экипаж и направился в «Либеайма». Исполнить её желание было его первой необходимостью. Пётр принял его охотно, тут же предложил красивую девицу, прекрасно соответствующую вкусам Сенешаля, от чего Вильгельм почувствовал лишь сильное раздражение. Старая ведьма сильно пожалеет, что торгует такой информацией. Дождавшись, когда хозяин капеллы выпроводит свою подопечную, Сенешаль сел в предложенное кресло и без слов достал из кармана тугой мешок с монетами. — Это аванс. Я заберу Диту, расселю её в Шарлоттенбурге. Предоставлю все удобства и необходимую охрану. — С чего вы взяли, что Карл позволит вам это? — Юстициар приезжал в Берлин и покинул город. А девушка осталась. Я забираю её и вам лучше согласиться, пока я ещё плачу за это. — О, Вильгельм. Иногда Узы Крови делают вас совершенно безрассудным, — спокойно произнёс Тремер и посмотрел Сенешалю в глаза. — Вы не можете её забрать. Дита будет жить в капелле. — Пётр! — Вильгельм говорил уже намного жёстче, — вам не стоит пренебрегать моей дружбой. Я имею слишком большое влияние на своего Сира, и, если Густав пожелает, вы покинете Берлин. Сто тысяч кёльнских марок. Я от своих слов не отказываюсь, а это достаточно щедрое предложение, чтобы его не игнорировать! — Я бы с радостью угодил вашим интересам, Вильгельм, но, боюсь, не могу пойти против желания Карла! — Когда Карл будет приезжать в Берлин, девушка будет возвращаться в ваш дом. Юстициар даже не заметит пропажи. — Ты ошибаешься, Вентру, — Карл проявился в помещение столь внезапно, что Вильгельм вскочил на ноги, кладя руку на то место, где должен был быть эфес его шпаги, но, будучи слишком вежливым, вампир оставил оружие дома. — Если я не заблуждаюсь, Густав запретил вам находиться в Берлине, — ошарашено произнёс Вентру. — Если я не заблуждаюсь, Внутренний Круг имеет право снять несговорчивого старца, лишить его прав на домен и назначить своего представителя в Берлине, — спокойно ответил Карл, обходя стол Пётра и усаживаясь на его место. — Я понимаю и принимаю ваш статус, но Густав иного мнения. И если ему вздумается избавиться от непрошеного гостя, вряд ли я смогу повлиять на его решение. — Думаю, в ваших интересах найти возможность влиять на его решения. Или это будет стоить слишком дорого для вас обоих. — Не могу не согласиться. И всё же, почему вы ещё в городе? — Вильгельм пытался говорить спокойно. — У меня были на то причины. Надеюсь, вам хватит благоразумия, чтобы не сообщать о моём присутствии Палачу и Принцу. — Конечно, — Вильгельм кивнул и, наконец, сел. — Раз уж вы в городе, я бы хотел обсудить возможность получить девушку в своё распоряжение. — Это невозможно, забудьте. Дита останется жить в капелле. Это требование Джетта. Это договор, который поддержал Густав, и это моё условие нахождения магички в городе. У вас и так прекрасная возможность использовать её кровь в любое время. Пётр предоставляет вам девушку по первому желанию. И вам не нужно платить сто тысяч за мага, которого вы не в состоянии контролировать или удержать. Дита будет жить в капелле! — Карл закончил эту фразу твёрдой точкой, не позволяя Сенешалю возражать. — Конечно, это ваше слово, — лишь кивнул Вильгельм, Поднявшись, он подхватил мешочек со стола Пётра. — Не спешите, Вильгельм, я бы хотел побеседовать с вами не только о крови. Пётр утверждает, вы разумны и способны идти на компромисс. Я хочу обсудить с вами Берлин. Вильгельм замер, слова Карла словно пронзили его разум. — Я слушаю. — Времена сейчас тяжёлые. И положение требует серьёзных решений и крепкого нрава. Как вы сами знаете, Тореадоры поставили жёсткие условия Густаву, и если ваш Сир не пойдёт на уступки, боюсь, город ждут серьёзные потрясения. Пока Принца Берлина поддерживают Вентру Пруссии, он имеет некоторую силу, но так уж вышло, что его поступки отталкивают даже представителей вашего клана. — Я понимаю. — Берлину требуется более гибкий правитель, более демократичный и способный идти на уступки. — К чему вы клоните? — прищурился Сенешаль, чувствуя, как скребётся в нём кровь отца. Он заметил, как Карл усмехнулся одними лишь глазами: вампиры не читали мысли друг друга, но эти взгляды говорили о многом. Вильгельм мечтал о кресле своего Сира. А Карл мог ему это предложить. — Пока ни к чему. Возможно, вы можете подтолкнуть своего Принца к более разумным решениям. Или начнёте принимать решения сами. На данный момент Принц Парижа считает, что единственный способ угомонить Густава – это спалить Берлин дотла. Мы, конечно, не принимаем такую политику, но если Вентру не начнут действовать разумно, мы примем предложение Франсуа, и Густав лишиться не только своего домена... — Карл замолчал и многозначительно посмотрел на Вильгельма. — Но и своей головы. — Я поговорю с Сиром, постараюсь повлиять на его решение. — «Постараюсь» меня не устраивает. — Вы правы, — Вильгельм вновь поднялся, его била дрожь. — Я повлияю на его решение, и Густав принесёт свои извинения Марселю. — Прекрасно, прекрасно, — кивнул ему Юстициар, — я же буду молиться, чтобы вы не попали в список приговорённых к смерти. Помните, что в живых ему позволено оставить лишь одного! Вильгельм почти выбежал из кабинета Тремера. До этого времени Сенешаль не принимал в серьёз угрозы Тореадоров. Прибывшие войска Наполеона грабили город, но особого ущерба ему не нанесли. Кроме того, французских войск не было в Шарлоттенбурге, и Сенешаль спал спокойно. Но если Франсуа Вийон сожжёт Берлин, править будет нечем. Ни Густаву, ни ему.