Беты (редакторы): Simeon Stefan Batory
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 11 июля 1808 год) Воскресенье. Катерина связалась с Бэном внезапно. Слуга, уверенный, что госпожа вновь отдыхает с Вильгельмом и не нуждается в нём, тренировался, развивая своё и без того сильно тело. Её мысли почти сбили его с ног и, споткнувшись, юноша замер, внимательно слушая госпожу. «Каспар требует, чтобы ты подъехал к нему в приёмный зал. Пропала Мила». «Да, госпожа», — ответил слуга и оглянулся, пытаясь сориентироваться, чтобы быстрее добраться до своей лошади и до указанного места. «Я присоединюсь к тебе позже. Получи всю возможную информацию, а я узнаю, как тебя найти». Катерина прервала связь, не позволяя ему спросить, нужна ли ей помощь или чистая одежда, и Бэну пришлось забыть о своей заботе и направиться к Каспару. Приёмный зал военного манипулятора располагался в крупнейшей гостинице Берлина рядом с Никольской церковью, недалеко от «Либеайма». Добираться туда от границ Моабита по дороге пришлось бы дольше часа, и гуль срезал путь, переплыв реку, что разделяла старый Берлин и Кёльн. Каспар встретил его не слишком приветливо. Почти час, пока Бэн изучал личные вещи девушки, чтобы отыскать её местоположение, Каспар ругал Шерифа и Палача. Эрих отказался приехать, уверяя, что это не его проблема, Катерина же прислала гуля и даже не удосужилась явиться лично. Для Каспара Мила была очень ценна, он использовал девушку как личную слугу, сопровождающую, и питался ею. Многие знали, как сильно дорожит Вентру красоткой, и что кто-то из его врагов мог легко воспользоваться слабостью Каспара. Бэн отыскал слабый след Милы на юге Мюгеля и направился туда, надеясь, что девушка ещё жива. Каспар имел большое влияние на войска Берлина, и многие считали дезертирство прусских отрядов виной Вентру. Вампиру уже не раз приходилось сталкиваться с тёмными атакующими и подосланными убийцами. Бэн слышал, что Яснотка очень недовольна властью Каспара и ставит палки ему в колёса, но против нее не было никаких улик, к тому же Носферату умела действовать так, что никто бы никогда не смог ни в чём её обвинить. Благодаря стараниям Катерины и Эриха, Каспар был всё ещё жив, но присматривать за его слугами никто не собирался. Катерину заставили вылезти из постели и помогать братцу лишь Узы. Так бы Палач просто махнула рукой на пропажу смертной. Бэн неспешно двигался по просёлочной дороге, почти неразъезженной и плохо утоптанной. Это сторона озера была мало обжита, поговаривали, что тут шляются Гару. А у гуля при себе была лишь его верная шпага и пистолет. С огнестрелом можно было противостоять против обычных смертных, но, кроме страшных чудовищ мира тьмы, в лесу встречались не менее чудовищные люди. Катерина связалась с ним только после четырёх. Бэн уже отыскал небольшое заброшенное поселение из трёх домов, где возможно раньше жили охотники. Теперь же строения пропахли сыростью. Затопленные весенними полноводьями, без ухода дома гнили и покрывались зелёной плесенью. Но, помимо запаха плесени, от них исходил сильнейший аромат свежей крови. Бэну оставалось лишь надеяться, что это не кровь Милы. Ауру рассмотреть ему не удавалось, голосов не было слышно, а Катерина, которая явно не спешила покидать Вильгельма, только уточнила место, где находится Бэн, но не сказала, что гулю можно предпринять и когда её стоит ждать. Палач явилась вместе с Шерифом в пять утра. Бэн покорно поклонился перед госпожой, хотя до этого времени порядочно на неё злился, сидя в тёмном лесу в полном неведение. Троица скрылась за небольшим пригорком с выкорчеванным деревом, чьи корни хорошо скрывали их от обзора из дома. — В доме пятеро вампиров. Точно саббатники, так как двое из них диаболисты, — отчитался слуга. Пока Катерина добиралась до озера, гуль успел сделать несколько небольших вылазок. — Это по твоей части, Катерина, — сразу заметил Эрих. Он сильно нервничал, так как, в отличие от Палача, спать в земле был неспособен. — Пятеро, — Катерина задумчиво закатила глаза, словно что-то считая. — Не знаю, справлюсь ли, — она печально взглянула на Эриха, надувая губки. — Если ты мне не поможешь, я могу погибнуть. Эрих злобно поморщился, отворачиваясь от женщины. Катерина любила поиздеваться над Шерифом, зная, что тот почти не владеет боевыми дисциплинами. Эрих был уверен, что Маскарад лучше защитят способности убеждать и врать. — Саббатники внесли в дом троих смертных, вероятно для еды, — продолжал докладывать Бэн, — не знаю, что с Милой, я не видел её. — Я думаю, вы сами справитесь, — сказал Эрих, поднимаясь, но Катерина резко дёрнула его. Прижав палец к губам, она указала на один из домов. Двери раскрылись, и на пороге появился мужчина. За его спиной горел приглушённый свет, который совсем не был заметён через ставни, что наводило на мысль, будто окна заколочены с внутренней стороны дома. Если дом не пропускает свет наружу, то солнце не проникнет вовнутрь, и саббатники смогут в нём спать. — Что он делает? — не могла понять Катерина. — Справляет малую нужду, — ответил Эрих. — Он смертный, это и по ауре видно. — Я пришла не картинки смотреть, а убивать, — отрезала Палач. — Ну, тогда вперёд, — усмехнулся Шериф. Женщина поднялась. — Госпожа, — остановил её Бэн, — я несколько раз обошёл строение. Скорее всего, у него есть потайной выход. А также двое из вампиров засели в том доме, что стоит дальше от нас. Кроме того, я не видел этого смертного раньше, так что, возможно, их больше пяти, а остальные просто притаились. Катерина на секунду замерла, потом схватила Шерифа за шкирку и потащила за собой. — Пошли, времени до рассвета мало осталось, а не хочу спать в болоте! — Катерина! — тихо заворчал Шериф, — дождёмся дня. Твой гуль прикончит их, пока они будут сонные. — Разве ты не знаешь? Конечно, откуда тебе знать! — Катерина отпустила мужчину и снова присела за корнями. — Саббатники способны действовать днём не хуже, чем ночью. Они все - натренированные бойцы, все умеют убивать, все обучают друг друга искусству боя и различным дисциплинам. Я не хочу потерять своего слугу из-за какой-то девчонки Каспара. — Убедительно. Сразу захотелось идти внутрь. — Не дрейфь, Эрих, хоть иногда надо проливать кровь! Иначе твоё сердце остывает, а душа черствеет, — сказала Палач с загадочной улыбкой. — По тебе заметно, — буркнул Шериф, но за Катериной последовал. Прикрыв всех троих способностью делать себя и других невидимыми, Эрих тихо продвигался в сторону домов. Катерина и Бэн были беззвучны, и Шерифа пугала перспектива вступить в бой с саббатниками, когда рядом с ним двое профессиональных убийц, которые за него точно не вступятся. Они остановились перед торцовым окном. Катерина прислушалась. Потом, резко оттолкнувшись, она запрыгнула внутрь дома, разбив окно. Эрих был уверен, что Бэн последовал за госпожой, хотя не увидел этого. Весь дом в одно мгновение погрузился во тьму, и Шериф не смог увидеть ничего, даже усилив зрение. Кто-то из Ласомбра погрузил дом в непроглядную темноту, а Катерина, задействовав дисциплину поглощения звуков, лишила возможности ориентироваться даже на слух. Шериф ничего не видел и не слышал, только беспомощно попытался выбраться из чёрной западни. Когда же пелена спала, он в ужасе понял, что окружён тремя незнакомыми вампирами. Катерина, оказавшись в помещении, быстро осмотрелась. Она использовала ускорение высочайшего уровня и двигалась намного быстрее, чем все остальные. Запомнив расположение всех вампиров в комнате, она шагнула к первому из них. Когда чернота наполнила помещение, она уже убила двоих и двигалась к остальным. Но, приблизившись к тому месту, где должен был находиться ещё один враг, Палач никого не обнаружила и, покружив на месте, направилась к окну, чтобы выбраться из чёрной смоли. Столкнувшись с кем-то, Катерина быстрым движением распорола тело, даже не задумываясь, кто возник на её пути. Темнота спала, и Палач выскользнула в окно, вновь тратя кровь на ускорение и продолжая бой. Замешкавшийся Шериф лишь мешал под ногами. Оттолкнув его, Катерина уложила ещё парочку гулей и последнего выжившего вампира. — Обыщи другие дома! — приказала Палач Эриху, быстро возвращаясь в первый дом. В большой комнате Бэн сосредоточился над прахом одного из вампиров. Палач обошла слугу, чтобы не отвлекать его от столь важного занятия и быстро осмотрела дом. В подвале, довольно надёжно запертом, Катерина обнаружила Милу и ещё одну девушку. Вторая была напугана очень сильно, находилась в шоковом состоянии, и при виде вампирши начала кричать. На крики сразу прибежали Бэн и Эрих. — Это кто? — строго спросила Катерина у гуля Каспара. — Моя секретарша, она мне нужна, — быстро произнесла Мила, стараясь перекричать перепуганную девицу. Катерина зажала руками уши и поморщилась. Заметив её недовольство, к девице подбежал Бэн и, прикрыв ей рот, стал тихо что-то нашёптывать. — Всё? Где ещё вампирчики? Столько крови потрачено на всего парочку кровопийц! — сердилась Палач. — Вампиров было пятеро, с ними - трое смертных слуг, — сообщила Мила, — пожалуйста, не убивай её, — обратилась она к Бену, заметив, что секретарь уже успокоилась, — Каспар сотрёт ей память, она ничего лишнего не скажет. — Дай сюда, — опомнилась Катерина, и, бесцеремонно вырвав девушку из рук слуги, вцепилась ей в шею. Мила только вздохнула, не смея перечить вампирше. — Ах, теперь намного лучше, можно и спать, — Катерина рассмеялась сама над собой и повернулась к Миле. — Назад тебя отвезёт Бэн. Каспару передай, что сочтёмся завтра. — Да, спасибо, — печально ответила девушка. — Я был уверен, что буду тут лишним, — вздохнул Эрих. — Ты меня до дома отвезёшь, у тебя красивая карета, — подмигнула Шерифу Палач. — Знал, что ты меня только ради этого и позвала, — Эрих махнул на женщину рукой и, выбравшись из дома, поплёлся в сторону дороги, где оставил экипаж. Бэн свою лошадь оставил чуть в стороне среди болот, так как не знал, куда точно направляется. Распрощавшись с хозяйкой, гули двинулись по трущобе, пытаясь в полной темноте не провалиться в какую-либо канаву или не выколоть глаз о торчащие ветки. Мила держалась неплохо, хотя на ней были бархатные тапочки и очень тонкое платье, которое почти полностью разорвалось. Бэн, заметив, что девушке по лесу идти сложно, взял её на руки. — Есть идеи, почему они тебя захватили? Я пытался изучить прах, но никакой информации о том, откуда они и зачем пришли не получил, — Бэн аккуратно придерживал ветки, чтобы они не хлестали девушку по лицу. — Идеи есть. Но они тебе не понравятся. — Озвучивай. Я взял с собой прах, надеюсь, что Шериф завтра что-нибудь разглядит. — Это были молодые саббатники. Они ничего не знали, получили инструкции от старших и только их исполняли. — Жаль, никого не удалось захватить. Катерина разошлась, не успел её остановить, — Бэн замер на небольшой открытой поляне и осмотрелся, пытаясь вспомнить, где осталась его лошадка. Покрутив головой, он тихо посвистел, и со стороны озера ему ответило ржание. Быстро преодолев последние сто метров, юноша вышел на лесную тропку, где и нашлась кобылка. — Садись, Мила. Я пойду пешком, пока не выберемся из леса, а то Силь ноги может подвернуть, — юноша помог девушке сесть и, взяв животное под уздцы, направился в сторону Берлина. — Так какие догадки? — вернулся он к старой теме. — Не догадки. Я слышала, как один из них общался телепатически. — Чёрт, надо было обследовать на месте, — продолжал Бэн. — Да, нужно было, — девушка явно говорила с неохотой. — Извини, что перебил их. Ты так и не сказала, что от тебя хотели и кто. — Их отправил за мной Роман. — Что? Он жив? — Да, и он приедет за мной! — А почему Саббат? Роман присоединился к этим безумцам? — Я не знаю, и мне всё равно. Я не хотела говорить это при Катерине, но лучше бы вы оставили меня там. Я не хочу возвращаться к Каспару! Всю свою жизнь я любила Романа и до сих пор люблю. Пусть прошло сто лет, для меня это не важно. — Ты уверена, что это был Роман? — Да, более чем. Слышала, как тот вампир к нему обращался, — Мила вздохнула и задумчиво произнесла: — я бы так хотела услышать его голос, я вижу его во сне, словно он рядом, хотя не видела его столетие. Я не могу его забыть, он был моей первой и настоящей любовью. — Я не слишком сведущ в подобных эмоциях. И у тебя же есть Каспар. Как ты можешь думать о другом? — Каспар? Каспар! Ненавижу его! — воскликнула Мила в сердцах. Бэн остановился в изумлении, смотря на девушку. — Ты связана с ним Узами, ты его гуль! — И что? При встрече с ним я словно теряю контроль, не могу отвести от него взгляд, чувствую желание, влечения. Понимаю, что он всё в моей жизни, что мне без него не выжить. Но как только он засыпает… — Мила замолчала. — Я ненавижу его до дрожи. Кровь сделала меня зависимой от Каспара, от его вите, однако он слишком занят, увлечён своим бессмертием. Он сделал меня помешанной на любовных ласках, я жажду его внимания, жажду любых чувств. Но он просто меня использует, смотрит на меня и видит красивую игрушку. — Каспар был добр и внимателен к тебе. Я не понимаю… — Я всегда любила только Романа, я идеализировала его, он был моей первой любовью, а такое не забывается. А Каспар обманул меня. Сказал, что Роман мёртв, лишил девственности, что хранила я для своего жениха, и женился на мне, пока я была в шоковом состоянии, пытаясь понять, стоит ли мне продолжить жить без любимого. А потом Каспар дал мне своей крови и сделал своей рабой, безвольной скотиной, кормом. Рядом с Каспаром я всё время жду хоть какого-то внимания, хоть одно доброе слово. А слышу от него – подай и принеси. Сделай то и это. Мне хочется угождать ему, чтобы он был мне благодарен, но он обращается со мной как с вещью! — Мы и есть вещи. Мы должны радоваться, что господа нами довольны. — Я не хочу такой жизни. Пока хозяин рядом, я не могу и взгляда отвести, но стоит Каспару скрыться за углом, я чувствую сильнейшее раздражение, отвращение и ненависть. Я понимаю, что все чувства к нему вызваны кровью, и мне хочется вырвать эту кровь из себя и избавиться от этой связи. Я чувствую обоготворение, восхищение внутри себя. И ненавижу эти чувства, ненавижу своё влечение к нему. Ненавижу Каспара и мечтаю, что Роман вернётся и убьёт его! А он именно так и сделает. Если Роман присоединился к Саббату, его более ничего не остановит. — Ты говоришь страшные вещи, Я не могу этого понять. — Забирайся на лошадь, ускорим шаг. Я хочу вернуться домой, уснуть и, проснувшись, оказаться в объятьях Романа. — А если он не придёт за тобой? — Уверена, что придёт. Я чувствую, он где-то рядом, ждёт меня, ищет меня. — Если Роман стал Саббатником, Катерина его уничтожит! — Не говори так. Если Роман умрёт, я покончу с собой. Бэн послушно сел на Силь позади девушки. Они почти выбрались на дорогу, и лес стал реже. До Берлина они добрались уже через час, и к покоям Каспара явились с рассветом. Мила не хотела спускаться с лошади, словно отказываясь возвращаться в логово своего господина. — Поехали в гостиницу, — сказала она, продолжая цепляться за поводья. — Тебе лучше быть в доме, когда Каспар проснётся, чтобы он не тревожил Катерину лишними вопросами. — Нет, поедем на пару часов, приятно проведём время, — девушка взяла его руку и потянула к своей груди. — Доставь мне удовольствие, ты же умеешь! — Я бы с радостью согласился, но мне до сих пор страшно пересекаться с твоим хозяином после прошлых наших встреч. Каспар жесток и ревнив, и он предпочитает убивать соперников. — Он боится Катерину и ничего тебе не сделает, — Мила повернулась к нему и прижалась к его губам своими, — забудь о Каспаре! Я надеюсь, он скоро умрёт! Бэн отстранился от неё. — Мне тяжело слышать такое. Не могу выкинуть твои слова из головы, — юноша подтолкнул её, ссаживая с лошади. — Я не навязываю тебе свои мысли, не прошу поддержать, — сказала девушка обижено. — Моё тело жаждет внимания, а Каспар ещё и кровью меня обделяет! Ты лучше всех понимаешь моё тело, не отказывай мне! — Найди кого помоложе. Я не хочу рисковать жизнью, даже ради такого сладкого приза, как ты. Послав Миле воздушный поцелуй, словно издеваясь, Бэн дёрнул поводья и быстро её покинул.***
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 11 июля 1808 год) Воскресенье. (Бэн) Бэн вернулся в казарму и устало опустился на кровать. Комната пустовала, и всё в этой маленькой коморке выглядело чужим и отстранённым. Бэн опустил голову и, прижав ладони к лицу, протёр глаза. Он не чувствовал желания спать. Он вообще ничего не чувствовал. Опустошённость. Полное, разрывающее на части одиночество и безысходность. Триста лет одинаковых дней и ночей. Бэн ощущал себя старым, слишком старым. И это делало его усталым. Дверь приоткрылась. В комнату вошла Ангелина. Бэн даже не шелохнулся, он слышал и узнал её шаги, ещё когда она только поднималась по ступенькам в общий холл. Женщина бросила на него взгляд и села рядом. Сейчас была её очередь спать, и Бэну следовало бы уступить ей кровать, но ему не хотелось даже двигаться. — Пересядешь? — спросила она. — Нет, — ему хотелось, чтобы живая женщина хоть немного погрела его. — Тогда пойду спать на крыльцо, — сказала она сердито и поднялась, но юноша схватил её за руку и потянул назад, обхватывая её плечи и кладя на неё голову. — Не уходи! Прошу! Ангелина дёрнулась и раздражено вздохнула. — Мне надо поспать. — Я пересяду, просто побудь со мной немного, — Бэн провёл ладонью по загорелой шее женщиныи направил её голову к себе. Ангелина резко вырвалась, отталкивая его от себя. — Хватит, Бэн! У меня есть мужчина, и я больше не буду с тобой любиться! — Мне просто очень одиноко, — вздохнул юноша, вновь опуская лицо на ладони. — Заведи себе подружку! Ты уже пару лет никого не водил! — У меня всегда есть кто-то про запас для Катерины… — Я не про Катерину сейчас говорю. Про тебя! Умерь свою гордость, оставь своё высокомерие, если бы ты относился к другим терпимее, если бы вёл себя с ними по-человечески, ты мог бы общаться с другими гулями, завести себе друга... — поймав его гневный взгляд, Ангелина развела руками, — прости, я забыла, что дружба для тебя святое. Только ты не бог, чтобы управлять чужими судьбами и решать всё за всех. — Устал от них. От смертных. Забегаю отвлечься к ним хотя бы пару раз в неделю. Но толку? Они все скучные, однообразные... — Может, тогда не стоит относиться к ним, как к мясу?! Бэн, тебе просто нужна любовница, хорошая женщина на пару лет, и ты снова будешь чувствовать себя живым. — Они все умирают. Всех их съедает Катерина. — Выбери ту, что не подойдёт к её пристрастиям. — Принцессу? — рассмеялся Бэн и тут же замолчал, вспоминаю прекрасную красотку, что не выходила у него из головы последние несколько недель и мешала спокойно спать. — Мне всё равно, только меня не трогай. Раз зовёшь сестрой, то и веди себя соответственно, — Ангелина строго смотрела на него, но пожалев, вздохнула: — только не раскисай снова, — женщина села с ним рядом и погладила по жёстким светлым волосам, — меня твои депрессии угнетают, взбодрись, у нас сейчас чудесное время: госпожа позволила отдыхать, можем заняться собой, своей жизнью. — Больше тренироваться, — добавил Бэн, — больше учиться. Чтобы быть готовыми. Ангелина критично покачала головой и вздохнула. — Да, Бэн, потренируй меня. Ты же знаешь, Глен недалёк, учит он не слишком хорошо. — Он не просто недалёк, он глуп и необразован. Что ты в нём нашла, не понимаю. — Глен терпелив со мной и человечен. Это самое важное в любых отношениях. — Хорошо, — Бэн резко поднялся, — потренирую тебя! — Я рада, братишка, но сейчас мне надо спать. Приходи часов через пять. И разбуди, если Дита появиться. Бэн кивнул и посмотрел на дверь, словно ожидая, что девушка войдёт к ним прямо сейчас. Придёт и спасёт его от одиночества, от тоски и черноты, что грызёт его душу уже много столетий.***
(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 22, Большая оранжерея. 12 июля 1808 год). Понедельник. (Вильгельм) Вильгельм проснулся намного раньше своей подруги. Вчера Катерина пришла очень поздно, почти перед самым рассветом, с трудом добралась до тайных подземных комнат и уснула, упав в объятья любовника. Пробудившись, Вильгельм чувствовал сильное разочарование и тоску. Ему хотелось близости, сладкой крови, прикосновения клыков Катерины, но вампирша спала, а будить её было опасно. Она оказывалась в плохом настроении, если её поднимали насильно. Ещё до пробуждения Катерины в комнатку пришёл её гуль Бэн. И, встав напротив Вильгельма, с почищенной рубашкой и кувшином воды для своей госпожи, проедал Сенешала взглядом. Несколько недель Катерина гнала Бэна, оставаясь с Вильгельмом в постели. Теперь же у неё вновь появились дела, какая-то возня с гулем Каспара и наглые члены Саббата. А Сенешаль надеялся, что покой в Берлине подарит ему ещё много счастливых ночей. Катерина больше не останется с ним, поэтому-то Бэн явился так рано. И мальчишка ненавидел Вильгельма. Это чувствовалось не только в его мыслях, полных картин смерти и убийств Сенешаля. То, как Бэн презрительно улыбался, когда Катерина в спешке игнорировала любовника, то, как Бэн принимал его приказы, покорно и хладнокровно, показывая всем видом, что слуга делает одолжение. Гуль расстраивал Катерину своей ревностью, своей нервозностью и внутренней агрессией по отношению к Вильгельму. Чувствуя раздражение от его молчаливого присутствия, вампир тихо заговорил, не желая будить подругу: — Завтра подвезёшь Диту. Проследи, чтобы Тремеры дали ей крови. — Да, конечно, — Бэн продолжал смотреть ему в глаза. Он не боялся его гипноза и не скрывал своих мыслей. Вильгельм никогда бы не смог навредить ему, так как знал, как ценит гуля Катерина. Осторожно потянувшись к сознанию смертного, вампир притронулся к его чувствам. Вильгельм планировал сделать это уже давно. Его способности играть человеческими эмоциями могли заставить любого вспомнить о давно умерших влечениях. Оставалось лишь направить их в правильное русло у мальчишки. — Что ты скажешь о «бездонном сосуде»? — Маленькая заноза, эгоистичная выскочка, — усмехнулся гуль. «Не плохо», — Вильгельм довольно дёрнул за верные струны. Его слуги откровенно ненавидели Диту, и ему пришлось дать прямое указание Анжело не калечить девчонку, так как тот был готов убить её. — Ты много общаешься с ней, больше других. Хотелось бы найти к ней подход, успокоить. — Не я. Ангелина общается, — Бэн явно не желал брать на себя ответственность за проблему, которую представляла Дита. «Ещё немного, дружок, и ты не сможешь думать ни о ком другом» — Вильгельм использовал на мальчишку свою особую способность под названием «Любовь»[1]. Эта техника воспроизводила эффекты Уз без каких-либо неприятных побочных эффектов. Хороший способ избавиться от ревности. Это заставит Бэна любить кого-то другого. Дита появлялась в его обществе чаще всего, и Вильгельм предполагал, что знает, как на неё повлиять. Завтра Бэн проснётся с уверенностью, что Дита для него единственная, забыв о своей госпоже хоть на время. А Вильгельм толкнёт «бездонный сосуд» в его объятья. Через пару минут пробудилась Катерина. Вильгельм оторвался от сознания слуги и обнял вампиршу. Катерина озарила любовника приятной улыбкой и потянулась к его шее. Вильгельм с удовольствием подставился, наслаждаясь её прикосновениями, уверенными движениями и жаждой, с которой она поглощала его кровь. Бэн, сжавшись, продолжал испепелять Сенешаля взглядом и мыслями. Это заметила его хозяйка и жестом заставила выйти. Вздохнув с облегчением, избавившись от присутствия Бэна, Вильгельм тоже начал пить кровь любовницы. Насытившись и удовлетворив свои потребности в крови, они ненадолго расслабились в объятьях друг друга. Когда Катерина засобиралась и дёрнулась, чтобы позвать слугу, Вильгельм остановил её и тихонько шепнул ей что-то на ухо. — Ты сделал что? — воскликнула она. — Тебя это беспокоит? — Вильгельм обнял её с довольной улыбкой на лице. — Мне просто жаль его… — Катерина замерла, положила голову ему на грудь и задумалась. — Тогда тебе стоит порадоваться за него. Дисциплина убедит его, что девушка ему не безразлична, а Дите я прикажу ублажать твоего пасынка, так что она будет с ним, — Вильгельм при этом усмехнулся так, что Катерина фыркнула на него. — Ты вновь играешь с его сердцем! А что, если она разобьёт его? — Тогда у тебя будет дважды брошенный гуль. — Ты жесток! — вампирша резко поднялась. — Я лишь хочу, чтобы ты зря за него не переживала. Просто подтолкни их. И сама убедишься, что так будет лучше. Катерина посмотрела на то место, где стоял её гуль, полыхая ненавистью и ревностью. — Возможно, ты прав. — Завтра, когда Бэн привезёт девушку, позволь мне питаться из неё первым, я знаю, как на неё надавить, чтобы она соблазнила Бэна и избавила нас от его назойливости. — Если завтра она отвергнет его, я отвергну тебя! Вильгельм вздрогнул. С ужасом вглядываясь в Катерину, он пытался понять шутит ли она или действительно способна это сделать. — Дита не оттолкнет Бэна, обещаю.***
(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 22, Большая оранжерея. 13 июля 1808 год). Вторник. (Дита) PWP Бэн за ней даже не зашёл. Дита рассеяно укладывала волосы, вплетая в них ленту. Как можно его соблазнить, если он её сторонится? Она осмотрела своё платье, кружась по комнате. Тонкая лёгкая ткань, поясок под грудью, открытые плечи и шея, нет нижнего белья. Куда уж развратней? Открыв комод и покопавшись в нём, она вытащила маленький флакончик духов. Украла их при последней встрече с Марианной. Это была месть за чулки. Слегка промочив палец, она провела им по ладоням. Шею решила не душить. Это могло не понравиться вампирам. Оглядев себя ещё раз, она вышла во двор. Бэн дожидался её на лошади. Всё такой же мрачный, сосредоточенный. Он подал ей руку, но не стал поднимать, и ей пришлось вскарабкиваться в седло. Бэн даже не поздоровался, молча тронул поводья, и лошадка неспешно побрела к границам Берлина. Дита попыталась его разболтать, но юноша всё так же отрешённо молчал, а потом положил ей руку на бедро и, скользя по нему, стал ощупывать её, всё настойчивее и агрессивнее. Словно примиряясь к ней, он поглаживал все её ямочки. Если бы на ней не было платья, он бы засунул свои пальцы в неё. Дита сначала обомлела от шока, не ожидая такого внезапного приставания. А потом стала испугано перебирать в голове, что ей теперь делать. Она добилась своего, Бэн откровенно показывал ей, что желает её, но она не хотела этого. Отчаянно, безнадёжно, она желала лишь своего господина. Как ей отвечать на ласки другого мужчины, если ей не приятны все его движения? Она с трудом доехала до Шарлоттенбурга, терпя его приставания, чтобы не оттолкнуть и исполнить приказ Джетта. Спустившись с лошади, она взглянула на Бэна. Тот смотрел на неё мрачно, исподлобья. И девушка вдруг безумно испугалась его холода, его силы, его древности. Не дожидаясь гуля, она поспешила в покои вампиров. Ей становилось всё хуже и хуже от этого фарса, и оттого, что она заставляла себя это делать. Вампиры пожелали питаться отдельно, и Бэн проводил её в комнату Вильгельма. Когда Сенешаль закончил пить, он попросил Бэна покинуть комнату и, оставшись с принцессой наедине, провёл ладонью по платью смертной. — Ты красивая, ты знаешь об этом? — спросил Вильгельм, даже не смотря на девушку. Дита удивлено пыталась понять, что ему от неё надо. — Я говорил с Джеттом пару недель назад. Катерина очень хотела получить тебя в своё распоряжение, но пират слишком жаден, чтобы делиться своей собственность. Только зачем ему это мнимое владение, если ты гуль Карла и даже не бываешь у него? Дита замерла, не шевелясь: она боялась хоть как-то показать свои чувства. Вильгельм что-то знал, но что? Сенешаль играет в серьёзные игры, и шутить с ним не стоит. Если Джетт где-то ошибся, или ошиблась она сама, то нужно срочно спасать положение. — Чего вы хотите? — Чего хочу я? — он задумался, словно действительно рассуждал об этом вопросе. — Мои желания весьма чётки, и я прикладываю усилия, чтобы их достигнуть. Обычно я получаю все, что мне нужно, независимо от мнения и желания других. — Что вы хотите от Джетта? — Джетт диаболист. Его общество мне не доставляет радости. Но Густав принял его, и мне ничего не остаётся, как признать его полноправным членом Камарильи. Он замолчал на секунду, наклонился к её уху и тихо прошептал: — Вот только неприятно признавать, что Джетт нарушает правила нашего общества. Незаконные дети не пойдут ему на пользу, и как он будет выглядеть в глазах Густава? Дита не шевельнулась, но её сердце вздрогнуло от ужаса. Вильгельм знал о делах её господина или лишь пытался убедить её в том, что он знал? — А теперь я объясню, что я хочу от тебя. Он сел перед девушкой на корточки и заглянул ей в глаза. — Если ты не желаешь, чтобы твоего Джетта и его отпрыска Мартина казнили, ты отдашься Бэну и сделаешь так, чтобы он поверил в твои нежные и искрение чувства. Дита не ответила. Вскочив с постели, она выбежала из комнаты как ошпаренная. Её трясло от ужаса и всех тех обстоятельств, которые складывались одно с другим как плохая головоломка. Бэн дожидался её у дверей. Всё тот же невинный грустный собачий взгляд. Она схватила его за руку и потянула к покоям Катерины. — Скажи, чем ты подкупил Вильгельма? — спросила Дита, даже не поворачиваясь к нему. — О чём ты? — с усмешкой спросил он. И Дите захотелось закричать на него: «Если так хочется, бери прямо здесь!» - но она сдержалась, пересиливая себя, вбежала в комнату Катерины, ища спасение у его хозяйки. Но Катерина и не думала ей помогать. Подсадив юношу рядом с собой вампирша, посмеиваясь, шепнула ему: «Поцелуй её», - и Бэн, недолго думая, выполнил её приказ. Дите захотелось разреветься. Никто не понимал, как сильно она любила Джетта и как сильно она хотела быть рядом с ним. Разве кто-то был способен заменить ей эту любовь? Катерина укусила Диту, и девушка постаралась успокоиться, погружаясь в наслаждение. «Всё будет хорошо, Джетт приказал мне и я должна...» — повторяла она про себя. Прикосновение зубов смывали все сомнения. Словно убаюкивали, словно подталкивали к близости с другим мужчиной. Дита глубоко вздохнула, освобождаясь от всех эмоций. Она служит своему господину и не подведёт Джетта ни при каких обстоятельствах. Катерина ушла. Обхватив шею Бэна, Дита стала целовать его вновь. Дважды объяснять не пришлось. Юноша мгновенно ответил на поцелуй, раздел её и освободился от одежд сам. Его тело было исчерчено множеством шрамов, некоторые пугающе исказили форму его мышц, но всё же он был красив. С фигурой Аполлона, юноша напоминал древнегреческих атлетов. В его движениях чувствовалась нечеловеческая сила и мощь, тяжелый мрачный взгляд пугал и Дите казалось, что красивый сильный мужчина рядом с ней – это демон, явившийся из преисподней, чтобы наказать ее за неверность. Несмотря на ярко выраженное желание Бэн не спешил, и его неторопливость сначала пугала до коликов, а потом завела так, что Дита перестала себя контролировать. Мужчина уверенно гладил ее, приговаривая: «Тебе понравится, тебе будет хорошо». От его слов становилось неприятно, но Дита закрыла глаза и старалась не слушать, представляя своего господина рядом с собой. Под грубой кожей ярко вырисовывались сильные мышцы: Бэн мог бы легко раздавить ее как щепку, стоило лишь немного надавить, но юноша прекрасно держал себя в руках, и каждое прикосновение доставляло девушке всё больше удовольствия. Дита отринула все мысли, полностью погрузившись в чувства, что дарили сильные пальцы и грубые руки. Бэн словно понимал ее, прикасался так, что тело горело, а кожа плавилась. И в отличие от мёртвого, холодного и безразличного к её желаниям Джетта, Бэн умел доставить удовольствие, вторя каждому её движению, отзываясь на её порывы и стоны. И он был горячим. И всё же, когда Бэн собрался в неё входить, Дита почувствовала сильное смущение и отвращение. Джетт был единственным мужчиной для неё, и она надеялась, что так будет всегда. Плоть незнакомого, чужого ей мужчины показалась отталкивающей. Девушка стала пытаться избавиться от него, внезапно осознав, что не хочет близости с ним, но Бэн словно не заметил этого. Настойчиво он проталкивал себя внутрь, а оказавшись в ней, издал вдох облегчения, словно это было его единственной целью. Дита дышала медленно, пытаясь приспособиться к чужеродному телу внутри себя. Бэн тоже замер, смотрел на неё с безумной улыбкой и шептал о восхитительной красоте и о том, как ему нравиться находиться в ней. Девушке хотелось, чтобы он, наконец, замолчал и прекратил смущать её. Мужчина начал двигаться, и внезапно Диту наполнили ощущения, которых она прежде никогда не знала. Бэн словно находил в ней спрятанные, потайные уголки всепоглощающей страсти и, надавливая на них, поработил её разум. Двигался то быстрее, то медленней, поворачивал её, выгибал, словно подстраиваясь под неё и выбирая лучшее для них положение. А Дита, теряя сознание, падала в бездну удовольствия. Его губы и руки пробудили в ней много лет хранившиеся желания. Ей казалось, что он ласкает и гладит ее одновременно всюду, возбуждение волнами накрывало ее, лишая разума. Будучи с Джеттом, Дита волей-неволей сдерживала свою похоть, потому как вампир не был способен ответить ей на живую любовь. Бэн же дарил ей столь желанное наслаждение, что девушка позволила себе высвободить сдерживаемую энергию. Когда юноша стал приближаться к пику блаженства, его тело стало ещё крепче, словно налилось кровью. Дита с трудом сдерживала крики удовольствия, она не хотела привлекать внимание Вильгельма, который наверняка следил за ними. Но девушка не смогла удержаться, когда мужчина достиг вершины. Укусив себя за ладонь, Дита закатывала глаза и поскуливала, не понимая, откуда в её теле могли возникнуть эти непередаваемые ощущения. Страсть струилась по её ногам, обволакивала горячей дымкой рассудок. Бэн замер в ней, облегчённо дыша, наслаждаясь своим исходом. А девушка, стала двигаться, желая продолжения. Он остановил её на мгновение, удерживая и заглядывая в глаза с немым вопросом, а потом стал проникать в неё с новой силой, с ещё большей страстью. Дита потеряла счёт времени, забылась в своих оргазмах и восторженных вздохах. Это было непередаваемо прекрасно. И девушка хорошо осознавала, что продолжает это не только ради приказа господина, а потому что желает продолжать. Дита увлеклась им: никогда ранее она не была с живым мужчиной. Бэн был прекрасным любовником. Джетт оказался прав, говоря, что смертный может развлечь её. Было в прикосновениях Бэна что-то особенное. Что-то, чего не было у Джетта – животная страсть… Бэн прервался внезапно. Вскочил и стал одеваться. Дита сначала не поняла, что происходит, а потом ей захотелось смеяться над его суетливостью и спешкой. Вечно выслуживающийся перед своей госпожой, Бэн спешил отрабатывать её кровь. Дита закусила губу, чтобы не расхохотаться и не обидеть его грубыми шутками, что так и лезли из неё, она оделась и вышла за ним из комнаты.***
(Берлин. 13 июля 1808 год) Вторник. — Катерина, ты уверена, что это люди Романа похитили Милу? — Более чем, — Палач вальяжно развалилась в дорогом кресле, уложив грязные ботинки на расписную шёлковую ткань. — Тебе нужно отыскать его и уничтожить. Если он присоединился к Саббату, то теперь он наш враг! — резко воскликнул Каспар. — Не указывай мне, в чём заключается моя работа! — женщина поднялась и с усмешкой взглянула в испуганное лицо собеседника, — ты сам виноват. И я уверена, Роман заставит тебя отвечать за всё!***
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 16 июля 1808 год). Пятница. (Амалия) После того вторника Бэн ни разу к ней не зашёл. Дита не смогла застать его в казармах, словно Бэн намеренно избегал встреч с ней. Вырвавшись в пятницу пораньше, Дита вновь направилась в его дом, надеясь отыскать гуля Палача. — Привет! — Дита вбежала в комнату без стука и обняла подругу, искоса поглядывая на постель её брата, — Бэна нет? — как бы между прочим просила она. — Нет, работает за дюжину. Иногда на него находит. Неделями может дома не появляться. — Ууу, — печально потянула Дита. — Хотела его увидеть? — Да, очень. И поговорить, наверно, — Дита задумчиво смотрела на его вещи. — Я тебя уже предупреждала на его счёт. Ты, похоже, не послушалась, — покачала головой Ангелина, доставая завтрак из котомки. — Всё как то само вышло, — соврала она. — Что? Что вышло? Ты с ним спала? — Ангелина с ужасом посмотрела на подругу. Дита смущено отвела глаза. Обсуждать свои псевдоотношения с Бэном ей не хотелось. Принцессе нужно было отловить его и удержать. — Боже, девочка. Ты знаешь, во что ввязалась? Бэну триста лет, что у него с психикой одному господу известно. Но в одном я могу быть точно уверена – ничего хорошего у него в голове не происходит. — Он добр ко мне, и заботится... — Заботится, именно! Ему нравится заботиться о слабых и несчастных. А потом, когда забота им уже не нужна, он сам создаёт им проблемы. И нередко смертельные. Ему нравится защищать, покровительствовать. Ему нравится, когда его любят и восхищаются им. И он сам не может не влюбляться. Он словно помешан на любви. Только знаешь, где все его любимые? — Ангелина не стала ждать ответа подруги. — Гниют в канаве. Если он сам их не убьёт, то Катерине отдаст, или бросит с разбитым сердцем, доведя до самоубийства. — Я ценна для Тремеров и Катерины. Надеюсь на его благоразумие. — Благоразумие? У Бэна нет благоразумия! У него нет ценностей и морали, он придумал себе странные связи, что могли бы сделать его похожим на человека, но они делают его похожим на машину. Бездушный жёрнов, перемалывающий чужие души. Он пытается убедить себя, что ищет дружбу и любовь, но на самом деле он изучает чувства и эмоции людей, как врач изучает препарированного мертвеца. Для него не существует любви и дружбы. Лишь правда и ложь. Его правда. Удобные для него обстоятельства, так чтобы все складывалось, как желает лишь он сам. А ложь это то, что он истребляет. Это зло. Саббат и нарушители традиций – зло! Глупые девицы, не дающие прохода – зло! Любовник Катерины – зло. И когда-нибудь нас прикончат за его подобное мировоззрение. — Ты перегибаешь палку, Ангелина. — Я живу с ним уже тридцать лет, и не как жена, подружка или сестра, как он меня называет. Я бесполый придаток в его жестокой иерархии. Я просто выполняю поручения, развлекаю его своей беспомощностью, наблюдаю, как он убивает и калечит людей, действуя по принципам своей высокой морали. — Прости, но ты меня не испугаешь, — спокойно сказал Дита. Даже если бы она хотела отказаться от этой затеи, её хозяин хотел другого. — Очень жаль, — Ангелина вдруг обхватила Диту и прижалась к её плечу, — я не хочу, чтобы он тебя убил, чтобы ты стала одной из тысячи, чтобы он не вспомнил твоего имени уже на завтра. — Всё в порядке. Ты сама сказала, что ему необходимо любить. И что ему нравятся девушки с проблемами. У меня их хоть отбавляй! У меня есть, от чего защищать и спасать. — Это ещё не всё. Если ты не подойдешь ему в постели, он избавиться от тебя ещё быстрее. — А какие у него предпочтения? Ангелина густо покраснела. — Сложно сказать. Я не подошла. Да и в живых никого не осталось, чтобы спросить, — добавила она со вздохом. — Ладно, ладно. Я свою жизнь ценю. Анжело не убил, Бэну тоже не по зубам. Если почувствую опасность, сама сбегу. Обещаю. — Боюсь, к тому моменту, когда ты это почувствуешь, будет уже поздно.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 20 июля 1808 год). Вторник. (Дита) PWP Сбивая себе график, выводя из себя Марианну, Дита спала под вечер. Утро она провела в книжной лавке, наслаждаясь новыми книгами, что доставил хозяин, радуясь солнцу, которого из-за работы и особого времени бодрствования почти не видела. Сегодня был вторник, должен был появиться Бэн и отвести её к Катерине, и девушка чувствовала какую-то неловкость, словно она сделала что-то не то. Бэн переспал с ней и забыл об этом, прямо, как и говорила Ангелина. Чего ждать теперь при следующей встрече? Бэн попытается убить её, избавиться? Или сделает вид, что ничего не произошло? Дита заснула с трудом, с тяжёлыми мыслями, надеясь, что проснётся вовремя и успеет принарядиться перед поездкой в Шарлоттенбург. — Дита! — услышала она сквозь сон строгий голос Бэна. Девушка с трудом поднялась с кровати, чувствуя усталость, что накопилась за последние несколько дней, и замерла на постели. Юноша стоял к ней спиной и нервно переминался с ноги на ногу. Он выглядел как озлобленный медведь, у которого отобрали горшок мёда, и говорить с ним ей не хотелось. — Поднимайся, — сказал он ещё строже. Дита сжала губы. Кажется, план Джетта не удался: мальчишка насытился их прошлой связью. Но у неё не было выбора, и, не дыша, она подошла к нему, обхватывая его спину и прижимаясь всем телом. Бэн даже не шелохнулся, лишь напрягся, став крепче и страшнее. Девушка нерешительно потянула его за пояс, кладя руки ему на пах. Бэн резко развернулся и, подхватив девушку, кинул на кровать. Приспустив штаны, он прижал её к деревянным основам лежанки, навалился всем телом, не позволяя девушке даже шевельнуться. Его член был напряжён и, не возбуждая её, он с силой втолкнул себя внутрь, стал агрессивно входить. В первое мгновение показалось, что он проткнул её ножом. Тело не было готово, а движения его были жёсткими и бездушными. Дита замерла от ужаса, она не могла дышать, чувствуя, с какой силой он сжимает её, проникая всё глубже, словно пытаясь убить девушку. Бэн насиловал её, и она не смела даже пикнуть, сдавливая слёзы от боли, обиды и отчаянья. Через пару минут гуль успокоился и стал двигаться плавно и нежно. Как и в первый раз, поглаживал её и целовал. Перестал рычать как голодный зверь, и, лаская её, стал снова шептать глупости о прелестях принцессы и том, как он будет её удовлетворять. Его слова в этой ситуации казались насмешкой, и Дита сжимала веки, пытаясь отстраниться от происходящего, но руки его были нежны, а пальцы ловки, и девушка поняла, что не способна противостоять влечению своего тела. Дита с трудом уговаривала себя не плакать, а её женское естество предательски радовалось и наслаждалось мужчиной, которого она боялась до безумия. После того, как юноша кончил, он полностью переключился на неё. Его страсть передавалась ей горячими волнами, и Дита позволила желаниям взять над собой вверх. Бэн наполнил её наслаждением, заставляя расслабиться и отвечать на его телодвижения. Мужчина стал нежно и заботливо удовлетворять её, поглаживать и превращать соитие в экстаз. Он всё так же пугал её, обида наполняла лёгкие, но жажда любви и страсти поглощала девушку с каждым его толчком. И чем дольше он был в ней, тем сильнее она желала, чтобы он там и оставался. И всё же, Дита облегчённо вздохнула, когда он закончил. Бэн отпустил её, и неловко натянув на себя штаны, он, смущённо улыбаясь, сел рядом. Девушка отстранилась, пытаясь успокоить и накопившуюся страсть и бушующую в ней обиду. А он смотрел ей в глаза, как преданный щенок, словно ничего не случилось, и ждал её реакции. — Ну? — Проговорил Бэн. Дита попыталась ответить на его взгляд. Она не понимала, что он от неё хочет. Девушка боялась сделать или сказать хоть что-то. Этот древний гуль мог легко убить её за то, что она не ответила его желаниям. Дита нервно сглотнула, её глаза испуганно бегали по сторонам, и она ждала хоть какой-то подсказки. Бэн расстроено подёргал губой и снова стал угрюмым. — Всё было чудесно, мне с тобой очень хорошо, — быстро проговорила она с натянутой улыбкой, просто пытаясь заладить неловкое молчание. Бэн сразу расцвёл как мальчишка, глупо заулыбался. — У тебя десять минут на сборы, жду в конюшне! — кивнул он и, всё ещё улыбаясь, выбежал из комнаты. Девушка перевела дух. Как Джетт мог с ней так поступить? Как он мог отдать её этому безумцу? Дита сжалась, обхватывая себя руками и наконец, позволяя слезам хлынуть из её глаз. Даже если ей и нравилось то, как ласкал её гуль Палача, ей совсем не нравился он сам. И от таких отношений она чувствовала себя продажной женщиной, что за несколько смутных фактов, что вылавливала она из бумаг гулей, отдаётся нелюбимому мужчине.