В поисках человечности

      Кёпеник.       23 декабря 1808 год. Ночь. Пятница. (Дмитрий)       Катерина ожидала Дмитрия у невидимой границы Кёпеника. Крупный речной узел, застроенный портами и загородными замками богатых и знатных жителей Берлина, красочно сиял всего в нескольких километрах от небольшого лесного холма, где встречались Палач и Дмитрий.       Торопливо взбежав на освещенную луной поляну, Дмитрий поклонился. Катерина продолжала смотреть куда-то в даль и, проследив за ее взглядом, Дмитрий тоже посмотрел на сияющий город. Его город. Кёпеник праздновал католическое рождество. И в эту сухую, морозную зиму горящие фонари и фейерверки выгляди завораживающе прекрасно.       — Я бы пригласил вас прокатиться на паруснике, но боюсь, вы не позволите себе отвлекаться от ваших дел. — Дмитрий стоял в маске Носферату и его тон казался издевающимся.       Катерина медленно перевела на него взгляд.       — Если твои новости будут достойны, я подарю тебе свидание, Носферату, — ни ее голос, ни мимика не выдали ее настроения. Шутила ли она или действительно была готова отправиться в речную прогулку, Дмитрий не мог понять.       Он развернул плотную ткань и разложил ее на земле. Потом открыл тубус и достал несколько плотных широких листов. Их он выложил на ткани, и сев рядом стал водить пальцем по тонким линиям чертежей.       — Это план новых подземных ходов. Более пяти километров в черте города и почти столько же за его пределами. Строительство начнется после Нового года. Контракт с наемниками составлен, расходы оплачены, и город ждет перемен и избавления от нечистот. Высота каждого лаза от метра до полутора, дополнительные ступени, чтобы не пришлось опускаться в отходы, система защитных переходов и соединения со старыми ходами.       — Я просмотрю на досуге.       — Могу передать вам их лишь на две ночи. После, чертежи должны отправиться к Эрилес. И надеюсь, вы понимаете, что это единственный экземпляр.       — Был единственный. За две ночи мой гуль скопирует это.       — Простите, но это невозможно,— Дмитрий усмехнулся, и в полуоткрытом рту блеснуло несколько рядов акульих зубов. — Кроме планов, вам придется запомнить еще и комбинации кодов. На всех замках теперь будут кнопочные блокираторы, и лишь правильное нажатие последовательности поможет открыть замочную скважину, чтобы вставить ключи. Над каждой из дверей на чертежах коды указаны. Надеюсь, вашему слуге хватит времени, чтобы переписать хотя бы их.       — Ты недооцениваешь Бэна, — рассмеялась Палач, — тем более у него есть пара помощниц!       — Вы обзавелись новой слугой? — Дмитрий удивленно поднял голову. Ларс, поддерживающий близкий контакт со старшим гулей Анжело, ничего ему не сообщал об этом.       — Нет, — рассмеялась она еще громче, — Бэн использует Диту. Она прекрасный писец.       Дмитрий поморщился.       — Дита общественное стадо, передавать ей столь ценную информацию я не советую!       — Дита может и стадо, но служит она лишь своему хозяину и уверяю тебя, Носферату, она не болтает. Получить из нее хоть какие-то сведенья невозможно. В этом хозяин ее хорошо натренировал.       — Но Петру знания о подземельях тоже не должны достаться! — Воскликнул Дмитрий, все еще негодуя.       — Ее хозяин не Петр. И глупый Тремер не способен контролировать ее так же как ты или я. Дита верная слуга и еще она маг. — Катерина скрутила листы и сложила в тубус. — Тебе не о чем беспокоится. Я знаю, что делаю.       — Если она не слуга Тремеров, то чья? — Планы его уже не беспокоили.       Катерина поднялась и, закрыв тубус, серьезно взглянула на Носферату:       — Когда мне это будет угодно, ты об этом узнаешь. А пока вам, канализационные крысы знать об этом не обязательно.       Палач резко отвернулась и направилась к городу, но взглянув на горящую реку, она остановилась:       — Ну, так, что на счет речной прогулки? — Спросила она обернувшись. Но холм был уже пуст.

***

      Кёпеник.       25 декабря 1808 год. Ночь. Воскресенье. (Дмитрий)       Красивая породистая лошадка, отбивая копытами камни мостовой въехала во двор Кёпеникских конюшен. Дита прижалась к Бэну, сидя у него на коленях ей было уютно и тепло. А в проклятом доме Носферату ее ждала боль и одиночество в компании сумасшедшего Дмитрия и еще более сумасшедшего Ларса. Дите не хотелось сюда ехать, и Бэн ее понимал. О Дмитрии ходили страшные слухи, начиная с того, что его облик Носферату насколько ужасающий, что он даже при Густаве оставался в маске. Заканчивая его черными зубами, что были наполненные ядом, способным убить вампира за несколько минут. Бэн мог лишь наедятся, что Дмитрий никогда не укусит Диту.       К ним подошел Ларс и протянул руку девушке, предлагая ей помочь спуститься с лошади. Дита отвернулась от него. вжимаясь в Бэна сильнее. Юношу захлестнуло непреодолимое желание развернуться и увести подругу отсюда. Пускай чудовище идет потрошить людей, и оставит Диту в покое!       Бэн уже почти поддался своему желанию, но на пороге дома появился хозяин и под его прожигающим взглядом Бэн не решил перечить господам. Диту ссадили, и Ларс довольно обнял ее за плечи, провожая в дом.       От его прикосновений у нее волосы дыбом становились. Она тщательно старалась избегать его, но он точно преследовал ее. И чем дальше, тем больше отвращения он у нее вызывал. И он, и его хозяин.       Дмитрий ждал ее на пороге, приветствовал улыбкой. Подал руку и проводил на второй этаж в библиотеку. Он был обходителен, вежлив, позволял читать его книги и не сердился из-за ее грубого отношения к вампирам.       Но его психозы пугали. Дмитрий злился, когда она смеялась, когда краснела, когда от скуки начинала напевать или пританцовывать. Он ненавидел любые эмоции, но Дита сходила с ума от тишины и безделья.       Целую ночь в обществе вампира, а ощущение, что она в полном одиночестве, в тюрьме, в которой запрещено все. Дмитрий так же боялся, когда она его касалась. Боялся любых случайных прикосновений. Но когда дело доходило до кормления, Дита была готова сбежать в лес, по снегу, по грязи, лишь бы он не касался ее зубами. И теряя контроль в ее крови, он держал ее, обнимал, как драгоценную игрушку с какой-то слепой нежностью, от которой Дите было еще противнее.       Понаблюдав некоторое время за тем, как он работает, Дита подошла к книгам и выбрала одну из тех, что ей особо нравилась. Дита не начала ее с начала, а открыла на середине, полистала до любимого момента и стала перечитывать кусками. Это была книга Гете «Страдания юного Вертера» и, дойдя до части с самоубийством, Девушка расплакалась, сочувствуя герою и восхищаясь его преданностью и любовью. Дмитрий мгновенно оказался рядом с ней, подхватил и вышвырнул из комнаты. Дита пролетев пару метров, и кувырком свалившись с лестницы, даже не успела толком сообразить, что произошло. Она сильно ушиблась и присев на краюшек ступенек разревелась теперь уже из-за несправедливого отношения к себе и боли, на которую было жалко тратить кровь, но проходить сама она никак не хотела.       Через какое-то время к ней подошел Ларс и молча повис над ней. Дита сжалась и быстро успокоилась, вытерла глаза и насупившись уставилась на гуля. Ларс долга смотрел на нее, не моргая, а потом произнес:       — Дмитрий просит прощения и хочет, чтобы ты вернулась.       Дита только фыркнула:       — Пусть придет и сам скажет это!       — Он сам это и говорит! — Ларс никак не отреагировал на ее грубость и продолжал нависать над ней. Через какое-то время ей стало неприятно от его замутненного взгляда, и она решила вернуться к вампиру. Уж лучше терпеть выходки Дмитрия, чем смотреть, как Ларс пускает на нее слюни.       Дита осторожно заглянула в комнату. Дмитрий сидел на кресле и листал «страдания». Когда она вошла, он поднялся и подошел к ней вплотную. Дита не на шутку испугалась. Она никогда не знала, чего от него ждать.       — Прости, иногда мне трудно сдержать свои эмоции. Ты не поранилась?       Дита от его заботливого голоса разозлилась, сделав от него шаг назад, она напряглась, кипя от гнева.       — Ты спрашиваешь это, чтобы снова меня выкинуть? Чтобы я пожаловалась, поныла, что да, я ударилась, вот болит тут и тут, и тебя это вновь выведет из себя. Ты не сдержись свои эмоции и что мне ждать от тебя тогда? — Дита почти прокричала это. Но Дмитрий неподвижно выдержал ее тираду.       — Ты закончила?       Девушка кивнула. Ей не хотелось огорчать одного из немногих вампиров, что относились к ней по-человечески, и она была удивлена своим выплеснувшим гневом.       — Садись, я хочу поговорить, — Дмитрий указал ей на стул, а сам вернулся в кресло. — Ты общаешься с Бэном, переписываешь письма для Вентру, я хочу знать какие у них планы по поводу Наполеона.       Дита сидела неподвижно, хотя внутри нее все похолодело. Откуда это узнал Дмитрий? Если он еще кому-то скажет? Дита понятия не имела, что Катерина, хозяйка Бэна была поставлена в известность.       — Не знаю, кто сказал тебе такое, но это неправда. Бэн мой телохранитель, я вижу его лишь когда он доставляет меня к клиентам, — вложив всю свою выдержку, она произнесла это фразу спокойно.       — Мне нужна эта переписка, Амалия. И тебе лучше передать мне эти данные.       Дита поняла, что он ей угрожает. И просто сжала губы, продолжая смотреть на него с презрением. Многие вампиры пытались выудить из нее сведенья, которые по их мнению она могла бы получить от других Каинитов, посещая разные дома. Но Дита знала намного больше, чем вампиры даже могли представить и ради своего же блага, не говорила никому ничего. О своей способности читать через кровь она не говорила даже Джетту.       — Вы звали меня? — В комнате возник Ларс. От его голоса Дита сжалась еще сильнее, но сидела не двигаясь.       — Амалия! — Дмитрий говорил очень строго, — эти данные мне очень важны, и если ты не согласишься передать их мне добровольно, Ларс получит все необходимое в любом случае. Он способен вытянуть любую информацию из самых молчаливых, поверь.       Дита только сложила руки на груди. Еще никому не удавалось добиться от нее не слова. Правда, еще никто по-настоящему не прикладывал усилий, так как знали, что Тремеры потребуют компенсаций за нанесенный ущерб. Да и время всегда ограничено, так что никто дальше оплеух никогда не заходил. И угрозы Дмитрия не казались ей реальными.       — Я не прошу у тебя ничего особенного, все эти данные рано или поздно попадут к Носферату. Мне просто необходимо знать это сейчас.       Дита не шевельнулась.       — Ларс, расскажи ей о своих методах.       Гуль странно запнулся, кашлянул. Потом усмехнулся, словно приходя в себя, и стал описывать содержание своих пыточных камер и то, как он успешно выуживал признания из шпионов. Дита слушала все это с полным равнодушием, словно это ее вовсе не касалось.       — Тебя это не пугает? — спросил Дмитрий, слушавший все это в своем кресле с каким-то наслаждением.       — Разве может быть что-то ужаснее твоих зубов, — выдавила Дита. Ларс снова кашлянул, словно давясь словами, и отступил. — Находиться здесь, в вашем окружении для меня и так пытка! — сказала она еще злее.       — Жаль, — проговорил вампир и поднялся, направляясь к ней. Он поправил воротничок, расстегивая верхнюю пуговичку, и у Диты сердце в пятки ушло от ужаса. Она вдруг поняла, что в отличии от других, это чудовище слов на ветер не бросает, и сейчас Ларс пустит ее по всем своим пыточным приспособлениям.       — Жаль, — повторил Дмитрий, и Ларс попятился, направляясь к дверям из комнаты.       Дита задрожала, и когда он нагнулся к ней, отодвигая плечики ее платья, она сжалась от ужаса, ожидая знакомую боль. Вампир впился ей в плечо, и заурчал, с силой втягивая ее кровь. Дита зажала в кулаках платье, стараясь не думать о боли. Она видела, как Ларс продолжает пятиться, пытаясь покинуть комнату. Гуль тяжело дышал и сквозь ткань его брюк был виден его напрягшийся подрагивающий член. «Садист!» — с отвращением подумала девушка, смотря ему в след.       Дмитрий продолжал пить ее кровь, и сквозь стук в ушах и черноту, что наступала на глаза, Дита старалась не потерять момент, когда его яд возьмет вверх над ее кровью. Она не знала, позволит ли он ей выжить, но все же произнесла заветное «хватит». Дмитрий не остановился, и Дита сжав зубы, попыталась оторвать от его зубов свою шею. Вырваться из его хватки, пока он не убил ее. Хотя, если он задумал это сделать, у нее все равно не было шансов.       Дмитрий сделал еще несколько глотков и, вырвав свои зубы с каким-то странным, истошным криком, отпустил Диту. Она даже представить себе не могла ту боль, что испытывала его душа, когда он пытался навредить ей намеренно. Девушка сползла со стула, и с трудом переводя дыхание, отчищала свое тело. Вампир простоял какое-то время неподвижно, а потом, приподняв девушку, вновь вцепился ей в горло. Дита вздрогнула, вновь ощущая его яд. У нее почти не осталось крови, чтобы лечится.       — Ты убьешь меня, — проговорила она, чувствуя, что теряет сознание.       Вампир тут же отпустил ее. Дита закрыла глаза, полностью сосредоточившись на очищении. Питательная вампирская кровь исчезала стремительно быстро и если он укусит ее еще раз, она не сможет себя спасти.       — Теперь ты готова говорить? — его голос дрожал, но Дита была слишком слаба, чтобы понять, во что он играет.       — Ты кусал меня множество раз, разве я сказала тебе хоть что-то?       Дите очень хотелось уснуть. Вампир вновь нагнулся к ней, и Дита устало выдохнула:       — Во мне больше нет крови, твой яд убьет меня. Ты ничего не получишь и будешь наказан Тремерами. — Она говорила это спокойно, словно повторяла свой приговор. Она вещь, принадлежащая Тремерам. И за порчу чужого имущества требовалось бы платить.       — Тогда я передам тебя Ларсу, — Дите показалось, что Дмитрий сам испугался своих слов.       — Я не знаю, что такого важно вы ждете от этих писем, мне нечего вам рассказать...       — Чертежи канализаций. Ты видела их?       — Ничего не знаю.       — Ты видела их, Амалия? Ты перерисовала их.       — Это чертежи Носферату, попроси у Яснотки, она сама тебе их даст.       — Мне нужно получить их от тебя! — Дмитрий пришел в себя, справившись со своей совестью, и снова смотрел на нее холодно, отчуждено.       — Если я скажу тебе, хоть слово, всем другим захочется получить от меня большего. Я знаю лишь одно, пока я молчу, я буду жить. Если я начну говорить, меня убьют.       — Это правда.       Дмитрий вышел и вернулся с полотенцем. Подсев к девушке он стал стирать с нее следы своего яда.       — Но рано или поздно ты сломаешься. Ты слишком молода. Среди нашего рода есть существа на много более жестокие, чем я.       — Ты не жесток, Дмитрий, — проговорила она с усмешкой, — ты слабак!       Дмитрий не среагировал на ее слова. Лишь прищурился. Девушка была почти без сознания, и она говорила, то, что на уме, не боясь ничего. Эта смелость ее и погубит.       — Возможно, я слаб, а ты трусиха. Ты боишься смерти, бежишь от нее, прячась в наслаждении вампирского Поцелуя, наркотических снах или эротических мечтах. Ты просто...       — Игрушка? Не говори мне кто я! — она оттолкнула его заботливые руки, — я презираю весь ваш род. И особо тебя. Я спасла тебе жизнь, а ты обращаешься со мной как с обычным скотом! Призираю твои зубы, и боль что ты причиняешь мне. Приезжая в этот дом я молю о смерти. Но я надеюсь, что я переживу и смогу увидеть своего хозяина. Живу лишь для него!       Дмитрий вздрогнул, его глаза расширились, словно он испугался, но быстро взяв себя в руки, он зарычал на нее.       — Что ты знаешь о смерти, девочка, ты ее и не видела толком!       Дита поднялась. У нее сразу закружилась голова, и резко махнув ею, она попыталась прийти в себя.       — Смерть живет во мне! Твой яд. Я храню его. — Девушка притронулась рукой к тому месту, где до этого касались его зубы. Стирая пальцами черную жижу с шеи, она отчистила кожу. — И только своей силой воли я сдерживаю ее. Даже когда сплю. Но стоит мне остановиться...       Дмитрий вздрогнул, когда на ее шеи проступило темное пятно, рассыпаясь по телу черными прожилками. Пятно увеличилось до размера ладони, замерло. Дита сжала зубы. Яд Дмитрия причинял ей боль и без его зубов. Тонкая струйка покатилась из ее глаз. Боль оглушала, и у нее больше не было сил сдерживаться. Пятно на шее снова дрогнуло и опутывая ее сеткой опустилось до груди, темные стрелки поплыли по щекам, окутывая ее лицо. Дита упала на колени, не в силах более стоять на ногах.       «Ну и пусть» — мелькнула в ее голове мысль. Черная кровь стала заливать все ее тело.       — Амалия! — В ужасе крикнул Дмитрий, подхватывая ее падающее тело. Он протряс ее. Чернота переполняла девушку. Словно она была обычной смертной. Словно не было в ней магической крови, способной удержать его яд. Дмитрий быстро вскочил вырывая нож из стенда на стене и пропоров свою ладонь прижал руку ко рту девушки. — Пей! — в его голосе было отчаянье и страх. Дита не отвечала, Дмитрий не мог понять получает ли она его кровь, и ему становилось все страшнее. И не то, что Тремеры действительно накажут его, пугало его сейчас, а то, что он может потерять ее. — Амалия, — он стал трясти ее, пытаясь привести в чувство. Потом подумав, вспорол ей плечо, и из раны хлынула чернота.       Отравленная кровь заливала пол, текла быстрыми струями по паркетным щелям, наполняя комнату запахом смерти. Дита пришла в себя, и судорожно глотая, пила его кровь. Дмитрий терпеливо позволил ей напиться. Он сидел рядом с ней на полу, наблюдая, как ее черная кожа приобретает своей приятный розовый цвет.       — Вот это было больно, — с усмешкой произнесла она, притрагиваясь к ране оставленной ножом, когда ее тело полностью отчистилось. В панике Дмитрий воткнул в нее лезвие почти по рукоять, прорубая ей кости. Встретившись с ним глазами, девушка перестала улыбаться. — Ну что, наигрался на сегодня или еще что-то придумаешь? — Ее голос был холодный и мрачный, как и ее взгляд.       — Ненавижу этот запах, — проговорил Дмитрий спокойно. Он прижал подбородок и груди и механическими движениями пытался оттереть с нее гниль.       Дита попыталась отбросить его руки. От его холодных рук было неприятно. Но Дмитрий настойчиво продолжал омывать ее. Потом он стал пытаться оттереть пятна с платья, и когда у него это не получилось, он оторвал испачкавшиеся части. Откидывая их прочь.       — Ненавижу этот запах! — Повторил он, переполненный отчаянья. — Ненавижу эти зубы! — Прокричал он, кусая себя за руку.       Кисть сразу почернела, и Дмитрий всхлипнул, закрывая глаза руками. Укус прошел, но Дмитрий продолжал сидеть неподвижно на полу. Дита молча наблюдала за ним. Носферату вел себя как обиженный мальчишка, которого лишили чего-то для него важного. Вздохнув, она похлопала его по колену. Она не собиралась его жалеть, но выглядел он жалко.       Дмитрий поймал ее руку и подтянул к себе:       — Прости, — сказал он. Вздохнув, он поднялся и вышел, оставив ее одну. Он не мог признаться ей, что подверг ее этой бессмысленной боли, только для того, чтобы проверить, действительно ли она будет молчать о чужих тайнах. Но тяжелее всего было признать, что этой бессмысленной боли он подвергает ее каждый раз, когда питается с нее.