Сказание о чернокнижнике. Книга I

Убранство того, чья тень была сутулой рогатой фигурой, ничем не отличалось от убранства простого деревенского мужика. Старик действительно ждал их — стол накрыт на четверых. В глиняных чашках дымилась какая-то похлёбка. Ашамаэль не чувствовал в ней запаха мяса. В центре щербатого стола стояло широкое блюдо с овощами, рядом — кувшин с молоком. Запах похлёбки перебивал молоко, но Ашамаэль был уверен, что оно не коровье. Возможно, принадлежало козе, что сейчас радостно стучала копытами по деревянному полу хаты. Животное тёрлось о ноги своего хозяина, но явно опасалось гостей, особенно — Ашамаэля. Они расселись за столом, но никто не спешил приступать к трапезе — наёмники косились на своего нанимателя, наверное, надеясь увидеть во взгляде одобрение. «Как хочется есть…» — он уже давно нормально не ел, и в желудке ощущалась болезненная пустота. Воины могли выживать на таком пайке долго, но маги часто ели за троих, особенно когда приходилось много колдовать. Активно сгорающие калории — одна из главных причин, почему все сильные маги худые и поджарые. Ашамаэлю не доводилось видеть крупных или полных чародеев. Но показывать свою слабость окружающим ни к чему. Кожаные перчатки неспешно положены на скамейку рядом. Деревянная ложка медленно крутилась между пальцами. Ашамаэль поджал губы и сглотнул слюну. — Чай не по душе такой паёк эльфийскому колдуну? — хитро прищурился старик, усевшись напротив. — Глупости, — Ашамаэль отмахнулся. Ел неспешно, краем глаза увидел, как наёмники сначала пристально следили за ним, будто ждали, когда их наниматель рухнет на пол и начнёт биться в конвульсиях. Арта, наверное, даже мечтал об этом, в его взгляде сквозила злоба. Но скоро в хижине стал слышен только стук ложек. Стол быстро опустел, Ашамаэль раскурил трубку и уставился в окно хижины. А лучнику, похоже, не молчалось: — Ты лучше объясни, зачем тебе сдалась эта… Хозяйка? Она же вроде тебя не трогает. — Покуда власти моей хватает… — уклончиво ответил старик. Его открытое лицо потемнело, глаза уставились в одну точку. — Чужаков она пускать перестала, мол, нехай тут мерзким северянам делать, пущай своим богам молятся. Да и местных не привечает. А сила наша на том и держится — на простых людях. — Тут и местные есть? — удивился Моис. — А чего не быть? Вы аккурат их границы западнее обошли. Если вдоль реки-то, Ирги, идти, то к Хельшевым холмам выйдете, в тех краях и живут люди. А на севере — леса солёные. Там только мразь всякая обитает… — Если ваша сила в вере людей, то и у Хозяйки так же? — Ашамаэль пристально взглянул на старика, но тот так и продолжил задумчиво пялиться в стену. — И если она разгонит своих почитателей, то останется без силы? — Всё так. Токмо есть один, как вы говорите, нюанс. Сильна она очень, то ли ведьмой какой была при жизни, что ли чего… И звери ей поклоняются. Не люди. — Договориться вы с ней не смогли? — С каждой соплёй договариваться?! Да я тут хай знает сколько! — вспылил хозяин хижины и стукнул кулаком по столу. Толстая столешница заскрипела, так, если бы по ней ударил Арта, а не немощный старик. — Значит, ты не желаешь идти на диалог, но незнакомца готов послать на убой? — губы Ашамаэля скривились в подобии ухмылки, то ли презрительной, то ли понимающей. Ничем лесные существа не отличались от цивилизованных жителей большого мира. Все присутствующие замолчали, погруженные в собственные мысли. Коза выскочила на улицу, заниматься своими козьими делами, Ашамаэль наслаждался тишиной и неспешно рассуждал, как будет пробираться обратно в святилищу богини. В дверь впорхнула серо-коричневая птица, присутствующие её не испугали. Она села прямо напротив старика и что-то защебетала. Дед ёрзал, хмурил седые брови. — Мать честная… — он вскочил на ноги. — Так, ребятушки, беда пожаловала. Стражи сюда уже идут! Схорониться бы вам… — Погреб? — выпалил Контин. Одной рукой он пересчитывал стрелы в колчане, другой сжимал лук. — Куда там… К зиме готов, даже ты туда не уместишься. — В самый дальний угол, — скомандовал Ашамаэль и зашептал формулу. Ветер всколыхнул травы, сушащиеся под потолком, взгляд старика стал неодобрительным. — Ты чего мне тут удумал? — Доверься мне, — холодно улыбнулся Ашамаэль. Потоки энергии окутали его и наёмников, сгрудившихся в дальнем углу комнаты. Всех троих окутал туман, затем силуэты истончились, стали прозрачными и скоро исчезли совсем. Старик сплюнул прямо на пол. Снаружи донёсся треск, за котором последовали долгие секунды тишины. Серая тень вломилась в хату, зверь снёс стулья так, словно они ничего не весили, и кинулся на старика. Показалось, что тщедушное тело переломится от такого удара. Но дед лишь приглушённо охнул и упал на пол под натиском лютоволка, сомкнувшего челюсти на его плече. Ещё один зверь зашёл в комнату, принюхался. Его шерсть встала дыбом, оскалились клыки. И лишь третьим вошёл бурый вожак. — Где они?! — не ходя вокруг да около рявкнул зверь. На улице послышалось блеяние козы. — Ты совсем чёль оборзел, шерстяной?! — от испуганного старика остался лишь вид, голос его зазвенел грозно, в нём чувствовалась сила. Ашамаэлю этот тон чем-то напомнил магистра Фирисия, его учителя из Дворца. Он ударом кулака отбросил от себя лютоволка, с треском порвалась рубаха. — Попутал, гад вшивый?! Да я твоих щенков сраных!.. За Тоську, суки! — в очередной раз удивив Ашамаэля своей ловкостью, хозяин дома скачком пересёк половину комнаты, схватился за спинку стула. Тот с глухим ударом врезался в морду лютоволка, который бросился за стариком. Плечи его тяжело вздымались, кожа словно замерцала, принимая древесный коричневый оттенок. «Интересно, почему он сам не разобрался с конкуренткой…» — подумал Ашамаэль и взглянул на вожака. Тот смотрел в его сторону и скалил клыки. Удар не остановил лютоволка, он с рыком кинулся в атаку, со спины на помощь пришёл второй. — Паскудники! — голос становился всё более нечеловеческим. — Как по зиме ко мне приползать?!.. Чё, этой хозяйка ваша от холода схоронит?! Сопротивление быстро сошло на нет, обе руки старика оказались зажаты в клыках чудовищ. Белая ткань обагрилась кровью. Ашамаэль почувствовал, как Контин подался вперёд и резко вытянул руку, преградив ему путь. За окнами — не меньше дюжины тварей. — Минули твои годы, старик. Говори! — вожак сделал шаг вперёд. — Или мы сравняем твой дом с землёй. А потом явимся и к людям… Зимой моя стая ОЧЕНЬ голодна. Дед зарычал почти по-волчьи, невооружённым глазом стало видно, как он начал увеличиваться. На пол стала падать листва, послышался тихий треск. — А с огнём человечьим что делать станешь, урод блохастый?! — он сплюнул в морду вожака. Тут же бурый оглушительно гавкнул, раздался хруст вперемешку с чавканьем — чудища сомкнул свои челюсти. На деревянный пол хлынула кровь, медленно растеклась вокруг. Тихий шлепок — тело хозяина дома упало в лужу. Монстр поднял морду и оскалился. — Давай, остроухий! Мы уже это проходили сегодня! От тебя воняет кровью и железом, я чую, что ты ещё не ушёл отсюда! «Похоже, без крови мы не обойдёмся. Пусть, она будет не наша». Ашамаэль поднял руки, иллюзия задрожала. Магические слова зазвенели в воздухе, иллюзия начала мерцать. С подоконников и полок падало убранство, раздался звон бьющейся посуды. Деревья за окнами поддёрнула холодная синеватая пелена, из пастей животных вырывался густой пар. Пол на глазах покрывался инеем. Вожак с рыком бросился на Ашамаэля, в тот же момент скрипнула тетива лука. Ашамаэль успел почувствовать вонь из пасти зверя, когда комнату озарила лазурная вспышка. Три лютоволка застыли, как реалистичные ледяные скульптуры. Заледеневшая стрела разбилась в дальнем конце комнаты. — Нужно было обязательно дать ему умереть? — полукровка не опускал лука. — Чего ты добился?! — Надеялся, что они не догадаются. Какая в бездну разница? Я вам плачу не за тем, чтобы вы ртами работали, к бою! Здесь не вся стая. Арта со скрипом перетащил стол к выходу из избы. Когда в проёме показался лютоволк, он сменил хват, взяв меч как копьё, и нанёс удар. Свистнула стрела, на улице раздался короткий скулёж. Ледяной воздух задрожал от воя. Вся дюжина чудовищ набросилась на хижину. За стенами трещали заборы, когти скребли стены, твари ломились во все окна. Серый лютоволк когтями вцепился в подоконник, яростно дёрнул, едва не выдрав его. Огромная туша не пролезала в оконный проём. С руки Ашамаэля сорвался ослепительный серебристый луч, он прошёл сквозь тело чудовища, по полу хлынула шипящая кровь. Над глянцевой поверхностью взвился пар. Перед внутренним взором встал чёрный, бурлящий ком. Страх. Щупальца вырывались из пустоты, расширяли темноту, заполняя всё вокруг. Выступивший вокруг иней почернел, ощетинился иглами. За стеной перестали скрестись, послышался скулёж. Лютоволк, ломившийся сквозь баррикады Арты, попятился, опустил морду. Он то скулил, то остервенело рычал. В ушах стоял гул, он всё нарастал, давил. — Добивайте их! Долго я не продержусь. Наёмники выполняли свою работу быстро. Звери практически не сопротивлялись, ошеломлённые заклинанием, и скоро вокруг остались лишь мёртвые тела. Ашамаэль распустил заклинание, медленно светлело, над бурыми от крови грядками стелился туман. Где-то снаружи слышался тихий скулёж, потом слова Контина: — Прости, братан… Так уж получилось, — после чего повисла тишина. Тело старика куда-то исчезло. Горло сводило от жажды. Ашамаэль с сожалением посмотрел на разбитый кувшин с молоком у перевёрнутого стола. Потом взгляд остановился на ощетинившихся статуях трёх лютоволков. Тускло мерцающая шерсть покрыта инеем, словно стоял сильный мороз. Рука поднялась на уровень глаз, пальцы резко сжались в кулак, и животные рассыпались, обратившись в колючий снег. Льдинки вперемешку со снежной пылью рассыпались по полу. В дверях показался полукровка. Он прислонился к дверному косяку, глядя на своего нанимателя с немым вопросом: «что же дальше?» — Заберите из кладовки всё, что необходимо. Хозяину это уже не пригодится. Потом выдвигаемся к поляне. — Что нам там делать? Дед мёртв, какое нам дело до твоих обещаний? — Стая не отступит. У них есть приказ. Мы можем бежать сколько угодно, но нас настигнут. Сейчас удача была на нашей стороне, но лес — их территория. Нас загонят, как добычу. — А как эту… хозяйку замочить ты знаешь? — скривился лучник и оттолкнулся от косяка, оглянулся на приближающегося сварта. — Достаточно нанести сильный урон святилищу. Я смогу. А вы можете забиться в эту хижину и молиться, чтобы волки вас не сожрали, — отчеканил Ашамаэль, зло скривив губы. — Но когда я вернусь, то желаю либо увидеть два хладных трупа, либо вас обоих, готовых двинуться дальше. Взгляд Контина замер, но вместо него заговорил Арта: — Сейчас эльф прав. Мы должны дать бой стае. Я не собираюсь сидеть тут и ждать, если он, — сварт ткнул пальцем в Ашамаэля. — Знает, что делать, то пусть расхлёбывает эту кашу. А я прикрою. — И я, — лучник медленно кивнул, но взгляд его по-прежнему был устремлён сквозь стены. В глазах читалась неуверенность, он будто был готов повернуться назад, бросить всё. Но несмотря на это, Контин не повернул и не остался. Увесистые дорожные сумки были быстро собраны и теперь дожидались своих хозяев в опустевшей хижине, а Ашамаэль во главе наёмников выдвинулся в лес под песни воронья, слетевшегося на падаль. Крупные чёрные птицы с каким-то особенным удовольствие клевали волчью плоть и плясали свои странные танцы вокруг их туш. Карканье их походило на гнусавый смех, и эта мысль не давала покоя Ашамаэлю, а его спутников заставляла нервничать *** Лес казался Ашамаэлю темнее, чем обычно. В воздухе повис мороз, наполненный разрядами молний, словно гнев, противостояние. И было непонятно, кто же на кого в конце концов злится. Но ему не было до этого дела, он просто шёл своим путём. Раз путь вёл через эту дурацкую войну, то так тому и быть. Наёмники пребывали в смятении перед схваткой с сверхъестественным. Контин явно знал, чего ждать и был готов к самому страшному. Арта же испытывал первобытный, суеверный страх. Воин привык поражать цель, которую видит и понимает, но здесь он промахнулся однажды, хотя клинок должен вот-вот поразить врага. Сварт не раз проверил, гладко ли выходит меч из ножен, не гремят ли доспехи, не трут ли они. Эта бесшумная, еле уловимая возня забавляла Ашамаэля. Великан без страха вышел против троих храмовников и стал победителем без единой раны. Он достойный воин. Но что толку от достоинства против того, чьей природы не можешь понять? Полукровка уверенно сжимал лук и делал дыхательную гимнастику, непонятно, готовился ли он к решающему выстрелу, или пытался привести мысли в порядок. Скорее второе, судя по тому, как мрачен его взгляд. Что до Ашамаэля, он не готовился ни к чему. Для него это ещё один бой за собственную жизнь, хотел ли он этого, или нет.

***

Над золотым полем клубились чёрно-фиолетовые тучи, рассекаемые жёлтыми прожилками молний. Ветер хлестнул, словно пощёчина. Под его свист зарокотал гром. «Ну прямо как в сказках про героев…» Троица медленно двигалась сквозь высокую траву к чёрному камню-монолиту. Его силуэт пульсировал всё быстрее, сильнее. Будто кошка раздражённо била хвостом о пол. В грозовых тучах завихрялась энергия, Ашамаэль питался ей, вбирал в себя, становясь всё сильнее. Тело напряжено, пальцы мелко дрожали. — Скорее всего я не буду вас слышать, и вряд ли увижу опасность извне. Будьте готовы. Наёмники ничего не ответили. Сварт обнажил меч. Молния ударила у самых ног, зашевелились волосы под капюшоном. — ТЫ ИМЕЕШЬ НАГЛОСТЬ СНОВА ЯВИТЬСЯ КО МНЕ! — заревела буря вокруг, порыв ветра настолько сильный, что едва не сбил Ашамаэля с ног, прибил траву к самой земле. Показалось, что стихия вздохнула, успокаивая себя. — Что ж, второй раз оплошность я не допущу. Довольно стае играться с едой… Взять их!!! Вновь отовсюду донёсся вой. — Мой щит не пропускает быстро движущиеся объекты, — зашептал Ашамаэль, надеясь, что Моис его слышит. Горло сжали тиски, в ушах бешено пульсировала кровь. Хотелось перейти на бег, пуститься в пляс. — Звери это поймут не сразу, пусть это будет вашим преимуществом. Над головами раскинулась прозрачная, еле видная плёнка, приглушившая свет. Вспышка, треск раздался над самой головой, будто Хозяйка хотела поразить троих сразу. «Боишься… Правильно делаешь!» — прожилки волной расползались от места удара, но щит выдержал. Перед глазами вырисовывался меч с широким лазурным клинком. Его лезвие настолько остро, что может разрубить самую прочную сталь, энергии в клинке хватит, чтобы разрушить любые чары. Всё вокруг смазалось, наёмники превратились в размытые тени. Был только меч, гроза и чёрный монолит. Острие поднялось в небо, острая грань сверкала в вспышках молнии, бросала вызов стихии. Невидимая рукоять меча вибрировала с такой силой, что, кости вот-вот выскочат из суставов. Замах сопровождался оглушительным свистом. Из камня появилась кошачья тень, её глаза сверкнули золотым огнём. Ашамаэль ускорил шаг, плечи и грудь свело от боли. Зверь подобрался для прыжка. Молнии били не прекращая. Из горла вырвался яростный клич. Ашамаэль уже не управлял колдовским мечом, это он вёл своего хозяина вперёд. Златоглазый зверь растянулся в смертоносном броске, но лазурное лезвие прошло сквозь, словно через пустое место. Остриё ударилось о камень, по рукам прошла вибрация, словно магическое оружие ожило. Раздался оглушительный гром, одна из теней рухнула на колени. Монолит треснул, но выстоял. Кошка зло смотрела на своего врага. — Девять жизней, помнишь?! Ашамаэль сделал шаг назад и вновь ринулся вперёд, снова занося свой меч. Невидимая тень оказалась быстрее, по руке хлынула кровь. Гром сопровождался воем и стоном, в трещинах на поверхности монолита вспыхнул жёлтый свет. Меч занёсся над головой, собраны в кулак последние силы. Свист, лазурь и золото схлестнулись, повисла мёртвая, давящая тишина. Ашамаэль перестал чувствовать ноги и руки, рухнул на землю, словно тряпичная кукла. С большим трудом удалось прийти в себя. Лютоволки медленно расступались, обходя десятки тел своих собратьев. В сером, безжизненном небе надрывалось вороньё, а ослабший ветер разносил вокруг остатки выдранной из земли травы. От сияющего золотого поля почти ничего не осталось, много где виднелась коричневая земля. Из горла донёсся лишь тихий стон, Ашамаэль завалился на бок, глядя на Арту, помогающего встать Контину. Лучника шатало из стороны в сторону, взгляд блуждал, но на теле полукровки не было видно ран. Сварт с головы до ног забрызган кровью, его клинок блестел, словно рубин. Лучник уселся на землю рядом с Ашамаэлем. — Чего это они? — он неуклюже кивнул на волков. — То, чего я от них и ждал. Вожаки погибли, им больше нет смысла сражаться. Мы им не по зубам. — Ох уж мне эти волчьи заморочки… Слышишь чего, брат? У тебя кровь. Дай-ка… Моис начал рыться в карманах своей одежды. Ашамаэль закрыл глаза, чувствуя, как пораненная рука наливается тяжестью. Тягучая темнота навалилась практически сразу, заставив позабыть о бедах. Придя в себя, он уже не мог сказать, сколько прошло времени. По лицу били тяжёлые капли дождя, наёмники развели огонь у самого камня и переговаривались о чём-то своём. Вороньё их совершенно не стеснялось и продолжало делать свои безумные дела над трупами волков. Сесть оказалось не так сложно. Ашамаэль ощупал туго перебинтованную руку, медленно поднялся на ноги и вороны с пронзительными воплями разлетелись прочь. Полукровка коротко обернулся, пихнул локтем сварта, и оба тут же вскочили на ноги с оружием наготове. Сначала показалось, что они смотрят на Ашамаэля, но взгляды наёмников оказались устремлены за его спину. Там в вихре тёмно-изумрудной листвы вырос силуэт гиганта, оплетённого ветвями и корнями. На древесном лице угадывались знакомые человеческие черты. Великан с грустью посмотрел на окровавленные тела. Ашамаэль медленно встал. — Зря мы с тобой эту кашу заварили, колдун, ой зря… Дурак старый. — Я выполнил наш уговор, — медленно произнёс Ашамаэль, делая осторожный шаг назад. Старик покачал головой, похожей на валун увенчанный рогами-ветвями. — И то верно, в расчёте мы, хотя и дрянно всё сложилось. Вам уходить надо. Лес вас пропустит, помогу чем смогу. А я перед ним сам ответ буду держать за наши глупости. Великан посмотрел куда-то в сторону, Ашамаэль проследил за его взглядом и увидел в роще тёмные силуэты людей с вороньими головами. Их тела покрывали чёрные, лоснящиеся перья, а в руках сверкали длинные копья. — Прощай. И удачи, — промолвил Ашамаэль и приложил кулак к груди.