Сказание о чернокнижнике. Книга I

Под вечной изумрудной листвой разносилась мелодия колдовской арфы. Она пела словно в голос с ветром и шелестом деревьев. Падаан, прикрыв глаза, мысленно перебирал по магическим струнам. Мелодия позволяла отвлечься, забыть о проблемах и тяготах. Все твои жертвы напрасны. Фальшивая нота, музыка сбилась, но вновь зазвучала по-прежнему. Показалось, что по пальцам потекла кровь. Падаан моргнул. Кожа была белой, как снег. Ты всего лишь пешка, ты никому не нужен. Струна зазвенела громче, как меч, ударивший о камень. Падаан поднял глаза, и увидел мужей ниматар, что возвышались над ним, словно великаны. На их лицах — осуждение и холод. Показалось… То лишь деревья. Ты их подвёл. Ты был недостаточно хорош. Движения ускорились, размеренный шаг сменился боевым барабаном. Ветер обжёг кожу, оставил горечь на языке. Падаан вздрогнул. Нет… Просто ветер. Они все мертвы по твоей вине! А кто остался, будет ненавидеть тебя до конца своих дней!!! Среди зелени кровавыми гроздьями рассыпались мёртвые тела. Раскалённое пламя пожирало их без остатка, обращало в прах траву и деревья. Пальцы двигались всё быстрее и быстрее. И ЕЁ ТЫ ТОЖЕ ПОДВЕДЁШЬ, ИСКАЛЕЧИШЬ ЕЁ СУДЬБУ! ТЫ РАЗРУШАЕШЬ ВСЁ, К ЧЕМУ ПРИКАСАЕШЬСЯ!!! — Антар… Антар! Твоя мелодия звучит тревожно… — маленькая холодная ладошка легла на его руку. — Что тебя гложет?.. Он вздрогнул. Вокруг шумела листва, ветер стал сильнее, а небо заволокли тучи. Стемнело. Сколько они здесь сидят? Бедный ребёнок… Он посмотрел на холст, над которым трудилась девочка. Деревья, которые она изобразила, серебряные и золотые, словно настоящие. Холст засветился изнутри оранжевым светом, становился всё ярче, обретая огненный оттенок. По краям растекались кровавые пятна, послышалось ржание коня. В роще засвистели стрелы, в разгорающемся огне неслись всадники. Копыта смяли и растоптали холст. — К бою!!! — женский голос разорвал сознание на куски, Ашамаэль вздрогнул и открыл глаза. — Пустим ублюдкам кровь! Перед глазами — огненное зарево. В степи — орда всадников и горящая трава. В тёмно-синем небе кружит рой искр, в горле свербило от пыли и вони. Ашамаэль медленно поднялся. В борт что-то ударило, от чего та протяжно заскрипела. В противоположном конце повозки какой-то наёмник перезаряжал свой арбалет. Стоило немалого труда, чтобы вернуться в реальность и наконец осознать, что происходит. Случилось то, чего стоило ожидать — на караван перед самым рассветом напали кочевники, намереваясь взять наёмников сонными и измотанными вахтой. Но у Ильды, похоже, был план. Бой шёл за пределами лагеря. Ашамаэль увидел её в центре лагеря, раздающей команды. Всё только начиналось. — А вот и чародей проснулся! Давай, покажи нам свою магию! — крикнула наёмница, пальцем указывая на Ашамаэля. — Сколько нападающих? — он пытался перекричать шум битвы. Лицо женщины на мгновение помрачнело. — Не больше полусотни! Они пытаются делать вид, что их больше, но меня так просто не провести. Давай, к делу! Ашамаэль прикрыл глаза и зашептал. Энергия шла туго, медленно. Мышцы словно онемели от тяжести. Имело смысл повторить заклинание, которое возымело эффект в первый раз. Перед глазами встали беснующиеся животные, испуганные чем-то невидимым, незримым. И конское ржание донеслось со всех сторон, за ним последовал победный клич дюжин голосов. Ильда приподнялась на борту одной из повозок. Наёмница выглядела довольной. Она взглянула на горизонт, где уже розовел рассвет. — Маг! Дай свету! Сможешь? — Ашамаэль на её слова лишь кивнул. Чутьё медленно обострялось. Стало слышно, как забивают мечами всадника, упавшего с коня. Сталь с чавканьем вгрызается в плоть, мужчина кричит и захлёбывается кровью, скребёт шпорами по земле. Но вместе с этими звуками донеслась странная вибрация. Так дрожит земля, когда тяжёлая кавалерия идёт в атаку. Перед внутренним взором предстала синяя звезда, и над лагерем вспыхнуло лазурное пламя. Оно становилось всё сильнее, отгоняло темноту всё дальше, открывая взору поле боя, хотя Ашамаэль к своему удовольствию ничего не видел из-за повозок. Но наёмница внезапно помрачнела и еле слышно выдохнула: — Чтоб мне сдохнуть… Перестраиваемся!!! Ашамаэль нахмурился и приподнялся на борту повозки рядом с Ильдой. К тому моменту отчётливо слышался грохот сотен копыт. А на горизонте чернела орда, она стремительно приближалась. Хотя Ашамаэль тут же поправил себя, он видел и куда больше всадников одновременно, только для кочевников такое количество несвойственно. Они нападали без знамён, стремительно растягивались, окружая лагерь. Засвистели стрелы. Ашамаэль с Ильдой едва успели спрятаться за повозкой, когда целый рой разъярённых стальных убийц вонзился в дерево и землю. Вот волна всадников уже вошла в кольцо света. Они буквально смели тех, кто не успел убраться за повозки. Резкий разворот, перед глазами встал частокол из льда. Степной ветер наполнился колким морозом, но он же уносил с собой последний силы. Ашамаэль пошатнулся, чувствуя сильное головокружение. Повинуясь взмаху его рук, землю разрыли ледяные колья, встав непроходимой стеной перед подоспевшими кочевниками. — Мага прикрывать! — голос наёмницы сорвался ну жутковатый визг. Послышался треск, хруст, ржание коней и свист. Они пролетали совсем рядом. К ногам упал наёмник с торчащей из бока стрелой. Он пронзительно кричал и изгибался, безуспешно пытаясь схватиться за древко стрелы. Его лицо исказила гримаса ужаса и боли. Ашамаэль снова начал призывать магию, голос его становился всё громче. Взмах рук, осколки льда поднялись в воздух. Ладони вверх — осколки обратились в ледяную крошку и взмыли вверх. Ладони сжались в кулак, лёд обратился в воду, Хлопок, и искры зажглись над кочевниками, синяя дуга осветила их лица. Десятки тел корчились в агонии, изломанные судорогами. Кони падали замертво, мешая наступлению новых кочевников. Наступление захлебнулось, пехота Ильды практически перестроилась для наступления. Слышался скрип арбалетов. Залп, вскрики и вой. Ашамаэль увидел человека, идущего сквозь этот хаос. Он шёл уверенно, взвешивая в руках хищно изогнутую саблю, и энергия Мира вокруг него умирала. Он развёл руки в стороны и взглянул Ашамаэлю в глаза, лукаво прищурившись. Смуглое лицо осветили вспышки угасающих молний. Он словно спрашивал: «И что дальше? Что ты мне сделаешь?!» Урон от заклинания оказался не столь велик, чёрные тени заполонили лагерь, выпуская смертоносные стрелы, крича, рубя и сея панику. Всё смешалось в непостижимом хаосе. Кочевник неумолимо приближался, оттесняя Ашамаэля, ставшего таким беспомощным. Он выглядел значительно лучше тех, кого привёл. В свете зарождающегося рассвета сверкал чешуйчатый нагрудник. На широком тканевом поясе висели ножны, украшенные медью. В длинных, сплетённых в тонкие косы, волосах так же сверкал металл. Ашамаэль вырвал арбалет из окоченевших рук мертвеца. Вспыхнула одна из повозок. «Они здесь не для грабежа… Месть?» Руки едва держали оружие. Пальцы из всех сил надавили на спуск, но кочевник играючи увернулся от выстрела. Кто-то вышел из-за спины Ашамаэля и встал перед ним. На поясе болтался пустой колчан. С меча капала кровь. Контин был чем-то похож на беса, вылезшего из самого пекла. Он оглянулся через плечо и кивнул, словно пытаясь этим жестом ободрить Ашамаэля. Звук бьющегося сосуда, пламя разлилось совсем рядом, кожу обдало жаром. Кочевник и полукровка сошлись в бою среди кровавого хаоса. Когда Ашамэль попытался встать, что-то пронеслось мимо, с силой огрев по голове. Оглушительный звон заполонил сознание, а рассветное небо заволокла чернота.

***

Казалось, что с момента налёта прошло несколько минут. Ашамаэль пришёл в себя от тряски и боли в затёкших руках, прочно связаных за спиной. Кто-то посадил его, послышались тяжёлые шаги. Нижнюю часть лица плотно стягивала грязная вонючая ткань, во рту что-то набито, от чего мозг сковал ужас. Ашамаэль начал двигаться, постепенно возвращая контроль над телом, но никак не получалось разлепить глаза. Кляп выдернули, в тот же момент удалось приоткрыть один глаз. Ашамаэль жадно хватал ртом воздух. Перед расплывающимся взором появился узкоглазый сморщенный старик. Он поднёс к лицу бутылку, в нос ударила нестерпимая вонь. Губы плотно сжались, попытка отпрянуть не увенчалась успехом, затылок глухо удалился о решётку. Горлышко бутылки несколько раз ткнулось в сжатые губы, потом старик решил помочь руками. От него воняло потом и навозом, кажется, мочой. Стекло сосуда солоноватое на вкус. Сердце бешено заколотилось, зашумело от злости в ушах. Ашамаэль расслабился лишь на секунду, и когда обжигающая жидкость коснулась языка, он подался вперёд и сжал горлышко бутылку зубами, изо всех сил дёрнул. Ярость заглушила ломоту в зубах и челюсти. Плевать на чувство, будто резцы сейчас вырвет с корнями. Старик не ожидал этого и, вздрогнув, разжал пальцы. Послышался звук бьющегося стекла. Ашамаэль смог окончательно раскрыть глаза, упёрся руками в решётку и из всех сил лягнул своего тюремщика в пах ногой. Мужчина взвыл, Ашамаэль повторил удар. — Шасар! Мало тебе?! Урод, иди сюда! — зашипел он, безуспешно пытаясь поднять на ноги. Старик упал на пол, попятился, держась руками за причинное место. Он что-то зло выкрикнул, Ашамаэль не смог разобрать. В клетку ввалился громила в нахлобученной на глаза меховой шапке. Но когда он замахнулся своим кулаком, кто-то снаружи резко окликнул его. Тот лишь немного помедлил перед ударом, и сделал это не в полную силу. Однако и этого хватило, чтобы окончательно уничтожить силы к сопротивлению. Затылок снова врезался в металлическую решётку. После удара мужчина раздвинул челюсти Ашамаэля с такой силой, что показалось, он вот-вот оторвёт нижнюю челюсть. Старик тут же залил в горло какую-то едкую дрянь, и на этот раз его слова было слышно хорошо: — Давай, пока наркотик не подействовал. Только не покалечь, иначе Рашхан тебя вместо него королю продаст. Верзила оскалил гнилые зубы, узкие щёлки глаз зло заблестели. Сначала он ударил коленом в живот, потом ударил ниже, от чего всё тело Ашамаэля скрутило от боли. Он закашлялся. От следующего тычка в солнечное сплетение спёрло дыхание. Он рухнул на пол. Боль пронзила локоть, потом другой, руки свело, показалось, что кости вышли из суставов. Перебинтованная рука распухла и горела, словно опущенная в кипяток. Наркотик начал действовать, боль ушла, остался только удушливый дискомфорт. Показалось, что сознание покинуло его всего на миг… Но снова придя в себя, Ашамаэль увидел вокруг толпу людей. Беснующихся, грязных, вонючих ублюдков. Они все пялились на него, тыкали пальцами, переговаривались на тошнотворной смеси привычного языка людей и какого-то своего наречия. К лицу отовсюду тянулись руки, дёргали за волосы и уши. К счастью, Ашамаэль не чувствовал боли, он практически ничего не чувствовал. Мысли путались, даже взгляд сосредоточиться на чём-то оказалось почти невозможно. — Эй! А ну убери от него руки! — откуда-то со стороны раздался голос Контина. Но его слова плодов не принесли. Зато беснующееся море узкоглазых уродов замерло, когда где-то позади раздался голос их вождя. О том, что это был именно вождь, Ашамаэль узнал, когда кочевники расступились, пропуская мужчину в пурпурных одеждах. Его рука, усеянная перстнями с драгоценными камнями, небрежно лежала на рукояти сабли. Приблизившись, кочевник еле заметно поклонился, сверкнув глазами, обведёнными углём. — Приветствую тебя, ниматар. Как тебе мой народ? А вы, сварт и… Полукровка? Что скажете вы? Свора покорно притихла. Настолько, что было слышно, как звенят железные украшения в волосах вождя. Он терпеливо смотрел на своих пленников, ожидая ответа, но никто не ответил. — Люди считают, что молчание — это признак ума, — он ухмыльнулся тёмными губами, помолчал. — А ты, ниматар, неплохо стреляешь. Мне стоило гневаться на тебя, но твоя смелость перед лицом опасности вызывает у меня восхищение. А твои спутники? Мои люди боятся их! Этот белокожий гигант убил, наверное, не меньше полусотни моих воинов, прежде чем его скрутили! Как я могу называть героев с севера? — И такой почёт оказываешь ты, Рашхан, своим гостям? — процедил Ашамаэль. — Ты держишь нас связанными на земле? Позволяешь грязным рукам твоих сородичей хватать нас за руки и лица, будто мы животные?! Давай прекратим эту прелюдию и выясним, что ты от нас ждёшь? Лицо вожака помрачнело, но, по крайней мере, Ашамаэль теперь знал, что угадал. Тот, о ком говорил его тюремщик в повозке, стоял перед ним. И Рашхану его пленники нужны живыми. Рашхан поднял левую руку и провёл ей по чёрным волосам. В этот момент Ашамаэлю бросился в глаза розовый тусклый камень в серебряной оправе. Сердце забилось сильнее. В ноздри бил солёный ветер, гудели волны, ударяясь о берег. Падаан внимательно наблюдал за раскачивающемся на воде судном. Он никогда раньше не выходил в открытый океан. Но там, на севере, ждёт судьба… Девушка с большими, как у куклы, глазами, смотрела на него, теребя в руках свёрток. — Что там у тебя? — Падаан сделал усилие, чтобы оторвать взгляд от корабля. Она оживилась и принялась трясущимися пальцами разворачивать свёрток. Сквозь ткань пробился розовый свет. Он напомнил Падаану рассвет в холодную весну. Она улыбнулась одними лишь глазами и протянула Падаану амулет. Круглый, совершенно ровный камень оплетён тонкой паутинкой серебра. — Пусть эта вещь напоминает тебе обо мне в холодных землях севера. Я сделала её специально для нас, с тобой. Чувствуешь? Камень тёплый… Этот осколок рассвета, так его про себя прозвал Падаан, действительно оказался тёплым на ощупь. Прямо как солнце. Он не остывал на холодном ветру. — Спасибо. Инэтэ… Я сохраню его, обещаю, и всегда буду помнить о тебе. — Береги себя, Падаан… И возвращайся как можно скорее! Брызги прибоя превратились в режущую глаза пыль. Рашхан широко улыбался и щурил глаза, видя, как меняется лицо Ашамаэля. — Эта вещь важна для тебя, маг? Пришлось сделать усилие над собой, чтобы не скрипеть зубами и отвести взгляд от глаз кочевника. Хищники воспринимают прямой взгляд как вызов, а сейчас это ни к чему. Если бы хватило сил зачерпнуть энергии… Но что он в одиночку сможет против целой своры? А вожак, судя по всему, к магии невосприимчив вообще. «Интересно почему? Дай мне время, дикарь, я разгадаю твою загадку, и тогда тебе конец…» — Мне начинает казаться, что ты знаешь мало слов на языке людей, — Рашхан не спешил. Он глумился, медленно ходя из стороны в сторону, смотрел то на Ашамаэля, то за его спину, где находились Арта и Контин. — Поверь, кочевник, слов он знает побольше твоего… — хрипло рассмеялся Контин. Ашамаэль попытался оглянуться, но из-за боли в шее это оказалось почти невозможно, он лишь мельком увидел полукровку. Лучнику досталось заметно меньше, видимо, он не сопротивлялся. Его волосы торчали в разные стороны, а лицо измазано сажей. — У тебя, оказывается, тоже есть язык? — наигранно удивился Рашхан и остановился. — Впрочем, довольно. Вам посчастливилось насладиться мои гостеприимством не просто так. Мне нужны воины. Такие как вы. — Тебе мало своих? — прогудел словно откуда-то сверху Арта. — Мои не подойдут королю Асималии. Я предлагаю вам стать моими воинами на арене, а позже — ключом к трону! — Как раб на арене в пустыне может помочь взойти на трон? — Очень просто. Есть слух, что тот воин, который прославится больше всех, будет награждён свободой. А для этого король должен сойти на арену… Такова, говорят, традиция. Я видел, ниматар, как отчаянно ты сражался. Сейчас я даю тебе шанс — поведи своих товарищей к победе, и тогда вы займёте место рядом со мной в нашем новом королевстве! Рашхан замолчал. В его глазах Ашамаэль разглядел фанатичный блеск, он и говорил, как фанатик, с придыханием, будто уже воображал себя на троне великой торговой империи. — Если я откажусь? — медленно произнёс Ашамаэль, подняв глаза на вождя. — Тогда я использую вас, как дешёвый расходник, — Рашхан ответил не задумываясь ни на секунду, но лицо его потемнело, а налёт фанатичной самоуверенности поблек. Правда, и Ашамаэль не задумывался над своей следующей фразой: — Мы согласны. — Я никогда не сомневался в мудрости твоего народа, маг, — Рашхан улыбнулся и жестом приказал развязать их. — Но свои вещи вы не получите. «Почему я не удивлён…» — Всё же во дворец короля мы должны доставить вас как рабов. Но перед этим вас нужно привести в… — кочевник заухмылялся и приложил палец к подбородку, демонстрируя при этом Осколок. — В товарный вид. Ашамаэля удивляло благоразумие наёмников. По закону жанра они уже должны начать дерзить вождю степняков, но этого не случилось, хотя потерянное снаряжение наверняка им очень дорого. — Что будет с нашими вещами? — их развязали и Ашамаэля ощутил слабость в ногах. Он едва держал равновесие. — Об этом не беспокойтесь, его отдают вместе с рабами покупателю. На арене вы получите его обратно. Скорее всего… Несмотря на то, что пришлось играть по правилам Рашхана, вскоре Ашамаэль понял, что этот день был лучшим среди нескольких месяцев, которые были проведены на грязных трактах и в лесах. В отдельно шатре его ждала ванна с горячей водой и мылом. Она, конечно, была мала, но и того хватило, чтобы смыть с себя огромный слой грязи, крови и пота. Вместо пропитавшегося запахом смерти и дороги балахона кочевники принесли чёрные одеяния, чем-то напоминающие привычную для чернокнижника Длани одежду. Просторные рукава и штаны как никогда подходили для путешествий в условиях постоянно жары, головной убор, напоминающий шарф, обмотанные вокруг головы и шеи оказался отличной защитой от палящего солнца. Кочевники называли его тюрбаном. Порез на руке пульсировал и болел, но доверять перевязку дикарям Ашамаэль не стал. Сейчас он не мог ничем помочь себе, кроме как промыть рану и ещё раз перевязать. Когда Ашамаэль закончил с омовением и переодеванием, его с наёмниками привели в огромный шатёр из алой и пурпурной ткани. Богатая золотая и медная резьба сверкала в свете огня, низкий стол, вокруг которого вместо стульев разбросаны подушки и пуфы, ломился от еды. В глаза бросилось огромное количество алкоголя и мяса, кроме этого Ашамаэль видел в основном молочные продукты, сыры и напитки. Вместе с Рашханом собрались его полководцы, среди которых Ашамаэль, Арта и Контин заняли место. Они смотрелись среди этих варваров как диковинные звери. Впрочем, степняки и смотрели на них, как на странных животных. Постоянно переговаривались, косились, указывали пальцем. Ашамаэль слышал, как некоторые делают ставки, кто из их троицы дольше продержится на арене Асималии. Рашхан же вёл себя снисходительно и молча наблюдал. — Расскажи мне о себе, колдун, и о своих спутниках, — заговорил Рашхан, но было заметно, что больше всего интересует именно Ашамаэль. В главаре степняков Ашамаэля тоже кое-что интересовало, и он поддержал диалог. — О моих спутниках лучше всего расскажут они сами, если пожелают. Я же заговорю, если ты ответишь мне на один вопрос. Почему моя магия не вредила тебе? Кто-то из полководцев захохотал, брызжа слюной и жиром. Кто-то пихнул товарища локтем в бок, указывая пальцем на Ашамаэля. Они говорили на наречии, едва схожем с привычным языком северян, и среди них только Рашхана можно понять. Сам же кочевник угрожающе замолчал, но тут же хитро улыбнулся. Пальцем он опустил воротник пурпурного халата, показывая серебряный амулет в форме ничем не примечательного металлического квадрата. — Кто-то считает, что жрецы Исмара непорочны. Но они точно такие же жадные и трусливые уроды, как и все люди в целом. Один из них решил таким образом купить свою свободу, подарив моей армии несколько подобных вещиц. Они гасят энергию мира вокруг себя. Жрец сказал, что амулет защищает не столь хорошо, как настоящая молитва, но тебе, ниматар, он оказался не по зубам. — Рашхан улыбнулся шире, полководцы поддержали его дружных гоготом, хотя Ашамаэль сомневался, что эти дикари хорошо понимали вождя. Ашамаэль держался прямо, не позволяя эмоциям отразиться на лице. Кочевник сам выдал свою слабость — его защиту возможно пробить. Вопрос был только в том, насколько сильно нужно ударить. «Твоё счастье, что он мне не по зубам. Но я обязательно попробую ещё». — Теперь твоя очередь, ниматар. — Не думаю, что тебе будет интересно слушать про то, как я постигал мастерство в Сиралионе, а после — во Дворце магов. На своей родине после обучения я построил военную карьеру, но досадная случайность разрушила прежнюю жизнь. Ашамаэль отпил холодного молока из глиняной чаши. Офицеры вокруг притихли. Ашамаэль чувствовал, как к нему возвращаются силы, как вновь он чувствует песнь мира. Она течёт по небесам и земле, пронизывает всё живое. Она поёт. Ему. «Может быть, мне стоит покончить с этим сейчас?.. Знать бы, кто из вас, дикарей, тоже носит эту жреческую игрушку…» — но тут же Ашамаэль решил, что это слишком опасно и покачал головой самому себе. Он слишком поздно понял, что молчал слишком долго. Взгляды кочевников прикованы к нему. — Что за случайность? Я слышал, что вы, ниматар, смертельно верны своему народу… Но только не ты? — Я замарал руки кровью своих сородичей. На этом довольно. Но ещё одна случайность позволила мне избежать законной кары, — Ашамаэль понял, что внимательнее всех на него смотрит Контин, который ожидает услышать историю о Длани. — Тогда я решил начать жизнь заново. Стал наёмников, был всегда в пути. Я сражался с теми, на кого у таких как ты не хватает сил и духу. Я убивал не только людей, но и чудовищ. — Мне рассказывали, что твоё тело покрыто шрамами… — задумчиво потирая подбородок произнёс Рашхан, совершенно позабыв про наёмников. Те вовсе не были против. Кочевник ехидно ухмыльнулся. — Но смазливая рожица всё ещё при тебе, несмотря на все раны! Снова офицеры поддержали своего вождя хохотом, и дикарский пир вернулся в привычное всем русло. «Нет, ни к чему ссориться с ними сейчас… С королём я сумею договориться, а тебя, Рашхан, я отыщу среди песков. И тогда мы решим наш вопрос…» — перед глазами стоял розовый камень, вращающийся на серебристой нити.