Это как под кайфом

Музыкой я интересовалась сколько себя помню. С самого детства. Мать все время слушала Вивальди, Баха, Прокофьева… И я вместе с ней. А в пять лет увидела выступление Deep Purple по телевизору. И влюбилась. Два года упрашивала родителей отдать меня учиться игре на гитаре. Мать хотела, чтоб я освоила фортепиано, а отец надеялся сделать из меня великого художника. Но, поняв, что я безнадежна, все-таки купили мне гитару, наняли учителя, а себе родили ещё одного ребенка. Видимо, надеялись, что хоть на этот раз повезет. На мой взгляд, на свет появилось сущее чудовище в обличии ангела. Полная противоположность мне: пухлощёкая, светловолосая малышка с широко распахнутыми карими глазёнками, обрамленными пушистыми ресницами, и аккуратными локонами. Просто куколка. И тут началось. Мэри то, Мэри сё. Ути-пути, какая милашка. Джессика, бери пример с сестры: она послушна, умна, скромна, спокойна. А тебе чего не сидится на месте? Какая рок-музыка, ты же девочка! Джесс, отдай тот кусок торта сестре, она же маленькая. А себе возьми поменьше и без вишенки. Смотри, как Мэри миленько смотрится в платьицах! Джессика, прекрати надевать эти рваные джинсы и устрашающие футболки! Не позорь нас. Что это за разукрашенные черно-белые уроды? Перестань, ты же девочка. Видишь, какая Мэри молодец? Ты в этом возрасте была жуткой упрямицей. Джессика, не кричи на сестру, она же еще маленькая. Ну и что, что она порвала струну на гитаре? Нечего ее разбрасывать где попало, и вообще, она же могла пораниться! И все в таком духе. Но любимица семьи была не так проста, как казалось на первый взгляд. С детства умела манипулировать людьми, строя при этом невинные глазки. Да-а. Ее ждет великое будущее. Конечно, все это можно списать на детскую ревность, но, черт возьми, когда тебе двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю тычут в лицо «идеальной» сестрой, то как-то уже, наверное, любой бы взбесился. А самое паршивое то, что все были уверены в том, что Мэри – просто ангелочек. А сколько раз она меня подставляла? Натворит дел и на меня свалит. И кому вы думаете поверят? Пятилетнему невинному дитя или тринадцатилетней безответственной бунтарке? А, когда подросла, то стала стучать на меня. Подслушивала, кому звоню, подглядывала, с кем гуляю, куда хожу, когда возвращаюсь. А потом все это пересказывала родителям. А знаете, что самое поганое? Они это поощряли. Ни разу не сказали ей: «Ай-яй-яй, Мэри! Нехорошо ябедничать». А мои друзья в школе недоумевали, почему это я так мечтаю поскорее начать жить отдельно. В общем, к чему я веду. Моя любовь к музыке проявлялась с самого детства, и я никогда не думала, что она мне надоест или что-то в таком духе. Но за эти гребанные два месяца, я действительно устала. У меня болели пальцы, никакой медиатор не помогал, я ни разу не выспалась нормально за все время, оставшееся до концерта. Я разрывалась между работой, где просто засыпала временами, за что получала тычки от начальства, и репетициями. Бесконечными. Тино будто сошел с ума. Держал нас по семь часов без перерыва, доходило до того, что мы репетировали целые сутки, прервавшись лишь пару раз, чтобы поесть. Ночевали в гараже и, проспав часа три, снова принимались за работу. Мы готовили всего три песни, но Тино настаивал, чтобы все было идеально гладко. Стоило кому-либо разок слажать, он бесился и требовал начинать заново. Жила я в гараже, потому что не было времени никуда больше выбраться. Придя с работы, я плюхалась на софу и мигом вырубалась. А потом приходили парни, и мой личный ад начинался заново. Но хуже всего было с вокалом. Я прокляла тот день, когда написала эти стихи, день, когда встретила Пита, самого Пита, а заодно и познакомившего нас Тино. Я, хоть убей, не могла долго тянуть гласные, не сбиваясь при этом на визг или хрип. Тино злился, орал, обзывал… Да как только не обзывал! Но, к середине ноября, когда должен был состояться концерт, я более или менее сносно могла исполнить эту песню, не забывая при том про довольно нелегкую партию на гитаре. Обычно, у меня была ритм-гитара, но тут я должна была играть соло. Короче, куда ни кинь, всюду клин. Где-то за неделю до концерта, Тино просто свихнулся. Он гонял нас двадцать два часа в сутки. Серьезно, я не шучу. И оставшиеся два часа уходили на перекус и сон. Я взяла отгулы на работе, иначе бы умерла, наверное. Или меня бы Тино убил. Он чуть не накинулся на Эндрю с кулаками, когда тот опоздал на полчаса. Как потом выяснилось, у него родился племянник, и, в скором времени, он сам должен был стать отцом. Думаете, Тино извинился и поздравил коллегу? Ни черта подобного, только буркнул, что это не оправдание. Как можно догадаться, Тино из признанного и уважаемого лидера превращался в тирана, которого боялись и ненавидели, и, против которого строили заговоры. Это если преувеличить. А иными словами, когда мы получили долгожданный перекур ровно за два дня до выступления, у нас состоялся такой диалог: - Слушайте, ребят, я так больше не могу. – убито проговорил Мэтт, затягиваясь второй сигаретой за пять минут. – У меня свадьба на носу. Там жилы тянут родственники с обеих сторон, и тут этот ненормальный эксплуататор… Я скоро повешусь. Честно. - Да уж. – подхватил Джеймс. – Он уже совсем с катушек слетел. Чего он хочет добиться? Мировой славы после первого выступления? - На самом деле, он нам преподает хороший урок. – неожиданно, даже для себя, я приняла сторону Тино. – Если мы и вправду хотим добиться успеха, то нам придется так вкалывать до конца жизни. Парни притихли, обдумывая мои слова. - Это все понятно. – Эндрю стряхнул сигаретный пепел. – Но сейчас, мы вкалываем в никуда. На авось. Может пригодиться, а может и нет. Нам ведь за это ни копейки не заплатят. И никакого расположения зрителей мы не добьемся. Они лишь будут ждать, когда мы заткнемся, и они смогут, наконец, увидеть своих кумиров. Деньги-то они платят за то, чтоб Джареда Лето послушать, а не нас, убогих. - При такой самооценке нам точно светит первое место в списке аутсайдеров! – разозлилась я. – Мы, черт побери, не для того два месяца вкалывали, чтобы вот так себя позиционировать. Мы не хуже других играем, может, даже получше многих. И нужно, чтобы это заметил еще кто-то, кроме нас самих. - Кажется, я знаю, чьи мечты точно сбудутся. - Тино подкрался так неслышно, что все, аж, подпрыгнули. - Человек не сдается, работает, как проклятый, и не жалуется. И, заметьте, девчонка, от которой вы все нос кривили, когда она в первый раз пришла. Ей восемнадцать лет, у нее нет крыши над головой, а из близких – только мы. А вы что? Взрослые мужики, кое-кто старше ее лет на пять, а ноете, как старые бабки. Поднапрячься их заставили, бедненьких. Если кому не нравятся мои методы или объем работы, то – ради бога, уходите. Вас тут никто не держит. Только, пожалуйста, после концерта. Не позволю никому сорвать такое тщательно отрепетированное выступление. – выдав эту гневную тираду, он вернулся в гараж. Все стояли, как оплеванные. Затем, молча потушив сигареты, подхватили инструменты и продолжили репетицию с утроенным рвением. Никто не произнес ни слова до самого вечера. Уже ночью, когда парни спали, как убитые, я заметила огонек на улице, возле входа в гараж. Тихо приблизилась и села рядом. - Чего не спишь? Тино не ответил, затягиваясь сигаретой. - Вообще, если признаться честно, я тоже не в восторге от такого рабского трудового дня. Мы же за два месяца ни разу не успели отдохнуть нормально. Ладно я, но у остальных-то семьи, свои дела и заботы. Не дождавшись ответа, я продолжила: - Хотя, вообще, спасибо тебе за ту речь, которую произнес в мою поддержку. Ты и правда в меня так веришь? Всего лишь утвердительный кивок. Язык у него что ли отнялся? - Но почему? Тино повернул голову и пристально посмотрел на меня. А я – на него широко раскрытыми глазами. А потом он просто наклонился ко мне и поцеловал. Вот так, даже не колеблясь ни секунды. Затем встал и, отбросив в сторону сигарету, ушел вглубь гаража. Я, все еще находясь в ступоре, сидела не шевелясь. С неба на меня ярко светила полная луна, а во рту явственно ощущался привкус табака. Что-то новенькое, я ведь не курю даже.