Все дело в выражениях/It's all in the phrasing

— Даллон, ты спятил. — Перестань, Йен. Вот. — Даллон роется в карманах в поисках портсигара. Предлагает одну сигарету своему кудрявому другу. — Просто подожди меня. Я только попытаю удачи и… — Нет! — Йен, тем не менее, принимает сигарету, прикуривая. — Это сумасшествие. Я должен позвонить кому-нибудь, чтобы тебя заперли. Ты можешь попасть за решетку за такое! — За что — такое? — За содомию, — шипит Йен, пока мимо них проходит женщина с двумя детьми. Даллон лишь смеется. — Едва ли это содомия, Йен, — лукаво отвечает он, бросая взгляд на книжный магазин, расположенный через дорогу. Ему ничуть не стыдно от того, как он провел Йена, уговорив прийти его сюда под предлогом разглагольствований, что речи Джона и Кэсси наконец зажгли в нем огонь любви к литературе, и он был бы не прочь купить пару книг Фицджеральда. Йен все это время подшучивал над полетом фантазии друга и вряд ли догадался бы об обмане, если б Даллон не заметил вдруг Брендона, вышедшего покурить, и не замер на мгновение, глядя на него. Йен хмурится, сигарета тлеет между его пальцами. — Ты все еще можешь за это сесть. Ты мой друг и я не хочу, чтобы… чтобы какой-то мужеложец свел тебя с правильной дороги. Это не смешно! — он еще более раздражается, когда Даллон начинает смеяться. — Что если кто-нибудь тебя увидит? — И что? Увидит, как я с ним говорю? Джимини Крикет, Йен, мы постоянно делаем что-то незаконное. Едва ли это хуже, чем, ну я не знаю, раскурить косяк после порции джина. Йен уязвленно глядит на него, сузив глаза, потом отворачивается, затягиваясь. — Да только дело в том, что это хуже, Даллон. Кажется, этого-то ты не понимаешь. — Я просто хочу с ним поговорить. Йен только пожимает плечами, все еще не глядя на друга. — Я подожду. Даллон расплывается в улыбке и хлопает товарища по плечу. — Спасибо, приятель. Я скоро вернусь. — На что Йен вновь лишь поводит плечом. Даллон поворачивается и пересекает улицу, подходя к магазину. Брендон только что вернулся на свое рабочее место, и Даллон заходит вслед за ним, слыша звон колокольчиков над головой, открывая дверь. Книжный все так же мал и пылен, как и несколько дней назад. Он такой крошечный, что Даллону приходит в голову мысль, нет ли с другой стороны этого здания какого-нибудь скрытого кабака? Так часто бывает в нынешние дни. Он издает оклик, понимая, что магазин пуст, и слышит приглушенный ответ из его глубины. Брендон появляется из ниоткуда, что-то жуя и вытирая руку о рубашку. — Чем я… ох, — Брендон мгновение смотрит на Даллона, потом глотает и кидает быстрый взгляд на дверь позади него. — О, привет. — Привет, — отвечает Даллон, делая шаг вперед, нетерпеливо улыбаясь. — Привет-привет, как дела? — Все прекрасно, — отвечает Брендон, начиная нервничать. — Чем я могу помочь? — Я… ну, я подумал, раз этот франт Фицджеральд так уж знаменит, может, стоит его все-таки почитать. Брендон волнуется, но все же дает волю короткой улыбке. — О, ну. Давай посмотрим, смогу ли я найти ту копию «Обратной стороны Рая», которую ты тогда смотрел. Даллон прячет руки в карманы пальто и следует за Брендоном к стенду в противоположной части магазина. Конструкция выглядит как организованный хаос, потому что абсолютно ничего не упорядочено по алфавиту ни здесь, ни на полках, ни на столах. Но Брендон, похоже, умеет ориентироваться в нем, знает, что он ищет, опускаясь на колени, и начинает рыться в огромной груде старых книг под стендом. Он появляется, припорошенный пылью, и Даллон склоняет голову, когда парень протягивает ему пару потрепанных книг. — Вот. «Обратная сторона Рая» и «Прекрасные и Проклятые». Если ты действительно прочитаешь их, скорее всего, тебе понравится. Они обе о людях высшего класса. Преимущественно из Нью-Йорка, но, насколько я могу судить, разницы с Чикаго особой нет. — Вообще-то есть, — коротко отвечает Даллон, и Брендон поднимает бровь, когда Даллон сжимает книги, решив, что никогда их не прочтет. — Вообще, я хотел тебя кое о чем спросить. Брендон заметно напрягается. — Что? — По каким ночам ты работаешь… на другой работе? Брендон бросает нервный взгляд на заднюю дверь. — Какой другой работе, Даллон? И Даллон понимает. Нужно быть настороже. В лунном свете все иначе, и делать при луне что-то запрещенное — совсем другое, нежели при свете дня. И он не знает, что заставляет его сделать шаг вперед, склонившись к уху Брендона — ведь они не перешептываются, тогда зачем ему шептать? Они ведут себя подозрительно, и Даллон знает это, но все равно делает шаг. — В Тэпе, — шепчет он на ухо Брендону, и тот отстраняется. — Даллон, — настойчиво шипит он. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Ты будешь покупать книги или нет? — Конечно, — улыбается Даллон, следуя за Брендоном к кассе. — Просто скажи, в какую ночь я смогу увидеть тебя. Назови день. Это все, чего я хочу. Брендон стучит по кнопкам с ненавистью, все еще прижимая книги к груди. — Ночью ты нравился мне больше, — рассеянно бормочет он. Даллон ошеломленно дергает плечами. — Что? — Ничего. — Брендон. — Брендон наконец кладет книги на прилавок, прислоняясь к стене и все еще не глядя на Даллона. — О чем ты? — Той ночью. В… ну, ты знаешь, — он вновь стреляет глазами в сторону задней двери, из щели которой льется свет. — Ты был… смущен. Не знаю. Возможно, милее. Просто. Ты снова играешь в свою игру, а я уже сказал — я не игрушка. Даллон хмурится, не зная, что сказать. Очевидно, Брендон не понимает, в какой необычной ситуации он находится: Даллон Уикс не ищет людей. Это люди приходят к нему, и он делает с ними, что ему угодно, прежде чем распрощаться, или же оставить рядом с собой как друзей, если они были забавными, но ничего больше. Он вернулся в книжный за Брендоном, чтобы найти способ вновь увидеться с ним в Тэпе, или где-нибудь, где ему удастся получше узнать этого паренька. Потому что ему этого хочется. Он еще не понял, почему именно он этого хочет, но порой одного желания уже достаточно. — Брендон, ты несправедлив. — Жизнь несправедлива, но я не надеюсь, что какой-то испорченный богатый мальчишка сможет это понять. И он не прав, но у Даллона нет шанса возразить; кто-то зовет Брендона из-за задней двери, и тот замирает, беззвучно проклиная все. — Черт. Черт, ладно. Так, каждая из этих книг полдоллара, ты берешь их или нет? Даллон смеривает его взглядом, потом достает доллар из кармана и бросает его на кассу. — Брендон… — Не сейчас. Просто… проваливай, ладно? Даллон забирает книги, не уверенный, что происходит, но, тем не менее, кивает. — Спасибо, я полагаю. Но Брендон игнорирует его, выходя из-за кассы и отправляясь к задней двери, весь в напряжении. Даллон наблюдает, как он уходит, затем поворачивается к двери и покидает магазин под звон колокольчиков. Он стоит на последней ступеньке до тех пор, пока не замечает Йена, все еще стоящего на другой стороне улицы, как тот и обещал. Даллон машет ему, призывая подойти. — Я думал, ты хотел только поговорить, — комментирует Йен книги в руках друга. — дай-ка мне еще прикурить. Даллон убирает книги во внутренний карман пиджака, вытягивая портсигар, и достает две сигареты. Они оба прикуривают от одного огня. — Он сказал, что эти книги неплохи, и я подумал 'почему бы и нет?' — И это все? Никаких… — Он взмахивает рукой в поиске нужных слов. — Никаких восхитительных романтичных поцелуев и признаний в любви? — Джимини, Йен, — смеется Даллон. — Когда я говорил об этом? Я сказал тебе, я хотел с ним поговорить. И все. И разговор прошел не так, как он надеялся, но это действительно все, что он планировал. Поговорить. Посмотреть, что еще он найдет в парне, о котором не может перестать думать. Он выдыхает дым в прохладный воздух и прислоняется к стене. — Ты поддерживаешь мое фиаско? — Я поддерживаю все твои фиаско, нравятся они мне или нет, — бормочет Йен, стряхивая кудри с лица. — Мы можем идти? Уильям сказал, что устроит сегодня вечеринку, но только если ты или Джон раздобудете немного травки. Даллон поморщился. — Джону проще с этим разобраться. Тем более, мне пора на работу. Йен выглядит готовым поспорить, но останавливается, поворачивая голову на звон колокольчиков. Брендон вылетает из магазина, на ходу натягивая пиджак и бормоча что-то себе под нос. Даллон улыбается, не догадываясь, что происходит и окликает Брендона по имени. — Почему ты не сказал, что так скоро закончишь? Брендон идет прямо к нему, злобно щурясь, его лоб порозовел. И Даллон вытягивается вдоль стены, когда парень предстает перед ним, сжав кулаки. — Боже, не будь ты таким высоким, я зарядил бы тебе по твоей гребаной роже! — рявкает Брендон. И Даллон выдыхает, только сейчас осознав, что все это время он стоял, затаив дыхание — в тот самый момент, когда кулак Брендона встречается с его животом. Пульсирующая боль заставляет его согнуться пополам, выбив воздух из легких. — Что за черт, Брендон? — выдавил он наконец. Йен отступил на пару шагов назад, нервно наблюдая, как друг медленно распрямляется. Брендон стоит на своем месте, прожигая его свирепым взглядом. — Из-за тебя меня уволили! Мне нужна была эта работа, а ты… ты! — Брендон вновь замахивается, и Даллон судорожно сжимается. — Ты заявился и завел беседу о Тэпе, будто в мире нет таких вещей, как закон, ты подошел слишком близко, будто не знаешь правил, будто не знаешь, как себя ведут нормальные люди! И когда я наконец потерял терпение, мой босс заметил это! Пошел ты нахер! Не все живут как ты в неприкосновенном социальном пузыре! Еще раз Брендон доказал, что был самым смелым человеком, которого Даллон знал. У него не было проблем с тем, чтобы поставить Даллона на место, показать, в чем он не прав. И Даллон чувствует, как шея и щеки заливаются краской, пытается подавить улыбку, несмотря на боль в животе. — Джимини Крикет, — шепчет он, не уверенный, комментирует он неудачу Брендона, или же свое восхищение его темпераментом. Но Брендону совсем не весело, особенно когда он не видит у Даллона и капли сочувствия. Брендон яростно рычит, всплеснув руками, и начинает уходить. Даллон, все еще чувствуя острую боль в животе, отстраняется от стены и смотрит ему вслед. Что-то в его животе неприятно сверлит, и он вновь поворачивается к Йену, который смотрит на него в ожидании. — Мне нужно идти, — говорит Даллон, и друг только трясет головой, затушив сигарету носком ботинка. — Ладно, — холодно отвечает Йен, поправляя жакет. — Если ты не появишься у Уилла сегодня, встретимся завтра после занятий. Даллон не понимает, почему Йен считает, что его не будет на вечеринке, но, тем не менее, кивает в знак согласия, прежде чем отправиться за Брендоном. Он не должен был упускать его из виду, должен был начать следовать за ним раньше, но разглядеть его напряженную фигуру в толпе оказывается довольно просто. И, к счастью, он на своем пути никуда не сворачивал. Приблизившись, Даллон замедлил шаг, опасаясь получить еще один удар под дых; этого он хотел бы избежать. Он держится на некотором расстоянии, не сводя глаз с Брендона, который, кажется, разговаривает сам с собой. Судя по оскорбленным взглядам женщин, попадающихся ему на пути, он ругается. Наконец, Брендон сворачивает в менее людную улочку. Его плечи все еще вздрагивают, шаги громко раздаются над улицей, но Даллон все равно сокращает разделяющее их расстояние. Ровно на столько, чтобы не попасть под горячую руку. — Брендон? Этот оклик заставляет Брендона подпрыгнуть и резко обернуться. Выражение на его лице сменяется от удивления к ярости, затем, обратно к шоку. — Что, черт побери, ты здесь делаешь?! Даллон на самом деле не знает; это странное, настойчивое чувство заставило его следовать за Брендоном. Поэтому он только смущенно пожимает плечами, пряча руки в карманы. На лице Брендона вновь разгорается ярость. — Ты… сумасшедший! — всплескивает руками Брендон. — Ты просто чокнутый, и я тебя не понимаю! Хватит ходить за мной! Иди домой! Или я снова побью тебя! Даллон начал было отступать, но остановил себя. — Я просто… — он замолкает, задумавшись, и Брендон скрещивает руки на груди, ожидая объяснений. — Я думаю, мне, наверное, не дает покоя что… Ведь у тебя есть вторая работа, и я не понимаю, зачем тебе нужен был книж… — Но его слова обрывает хохот Брендона. — Ты думаешь, в Тэпе хорошо платят? — Брендон качает головой, не веря своим ушам, и уже поворачивается, чтобы уйти. — Хотел бы я жить в твоем мире, Даллон. Даллон не очень понимает, что тот хотел этим сказать, но все равно идет следом. Парень собирает остатки смелости, чтобы подойти ближе. — То есть ты имеешь ввиду, что там плохо платят? Но это же единственный инверт-клуб, там должно быть много клиентуры. — Мог бы ты говорить потише? — Брендон вновь потряхивает головой. — Господи Иисусе, Даллон, клянусь, ты, видимо, живешь в каком-то расчудесном маленьком пузыре. Разговариваешь о голубых клубах так, будто никогда не получал за эти разговоры, ожидаешь, что деньги магическим образом будут разлетаться по кошелькам. Господи, — он вновь ругается, но мягче, с меньшей злобой. — Мир должно быть великолепен в твоих глазах. — Я не понимаю. — Конечно, не понимаешь, — вздыхает Брендон. — У тебя деньги льются рекой. Все идет к тебе в руки даже без надобности спрашивать, тебе не нужно работать для этого. — У меня есть работа! — Даллон смущенно и тихонько фыркает, и Брендон бросает на него взгляд. — Я работаю! Я работаю в кинотеатре неподалеку от университета. Брендона эти слова не впечатлили, и он только поглубже запахивается в свой пиджак. — И тебе хватает на оплату счетов? — Ну… — Честно говоря, Даллон никогда не задумывался над тем, сколько он заработал. Работа всегда была лишь способом провести время, с тех пор как он закончил школу, в то время как его друзья все еще оставались там. Ему нужно было чем-то заняться в перерывах между похмельями и новыми вечеринками. — Я. Ну… — Брендон смотрит на него в ожидании, даже остановившись ради ответа, давая Даллону время подумать. — Я полагаю… Дом, в котором я живу, принадлежит моему отцу. И. Он присылает деньги на еду и одежду. — Хм, — отвечает парень, поднимая бровь, и значит, как успел заметить Даллон, что Брендон сдерживается что-то сказать. — Так я и думал. — Но я действительно работаю! — Ты работаешь, но не работаешь, чтобы выживать! — возражает Брендон, и его лоб покрывается розовыми пятнами. Он понижает голос. — У Тэпа не так уж и много посетителей, и они обычно из среднего и нижнего классов. Большая часть денег идут к банде Ист Сайда, ради того, чтобы клуб держался на плаву и был скрыт от глаз легавых. Большая часть остатка делится между владельцем и музыкантами. Я и другой бармен? Почти ничего. Единственное требование при приеме на работу — уметь держать язык за зубами. Это не многого стоит, особенно когда абсолютно все маменькины сынки научились напиваться без угрозы их яйцам. Даллон расправляет плечи, чувствуя себя неуютно от услышанного, и наконец решает осмотреться. Эта часть Чикаго ему совсем незнакома: множество потрепанных многоквартирных домов, нижний этаж одного из них занят аптекой с решетками на окнах. Через дорогу на них с лестницы подозрительно косится чернокожая женщина, прижимающая к себе отвратительно громко плачущего ребенка. Безупречный пиджак, шелковый шарф, образцовые брюки и новенькие носки Даллона совсем не вписываются сюда. Обстановка скорее соответствует внешнему виду Брендона, который, как Уикс только что заметил, одет в истертые брюки, старые туфли и пиджак, срок службы которого кончился несколько лет назад. Даллон сглатывает. — Ох. — Книжный был не лучше. Мистер Уэзерс был очень избирателен в том, что продавать. Это было его хобби, но не способ зарабатывать. — Брендон морщится, едва дрожа. — Ты, кстати, был прав. — На счет чего? — Холодновато для сентября. И Даллона неожиданно переполняет отчаяние и чувство вины. — Ты живешь здесь, верно? Брендон оборачивается, указывая куда-то ниже по улице. — За тем углом. — На лице его появляется оттенок раздражения. — Впрочем, это ненадолго, без второй-то работы. — Джимини Крикет, — выдыхает Даллон, не зная, что сказать. Он осведомлен, как очаровательна его жизнь — он слишком часто этим пользуется. Но до встречи с Брендоном он и представить себе не мог, что кто-то может работать на двух работах, едва сводя концы с концами. Особенно кто-то такой же красивый и решительный, как Брендон. На этом он останавливает полет мыслей. — Ну, я думаю… Раз мне не нужна моя работа, может, ты… — Что? — Брендон вопросительно поднимает бровь. — Я могу уволиться, чтобы тебя взяли на мое место. — Он пожимает плечами, почесав затылок и отведя свой пристальный взгляд в сторону. — Я имею ввиду, ты прав. Я не работаю для выживания. Я думаю, что никто не должен, потому что, ну, когда ты работаешь для выживания, то когда ты живешь? Но… — он судорожно сглатывает, — вряд ли мое мнение что-то значит. Он чувствует на себе взгляд Брендона, и краска приливает к его лицу. Брендон медленно выдыхает. — Болит? Куда я ударил? Даллон тихо смеется. — Все нормально, пройдет. — Он поворачивается, чтобы увидеть, как Брендон улыбается ему. — Так что на счет работы? Я уже опоздал, так что они, скорее всего, уже меня уволили. Брендон тряхнул головой. — Я не знаю. Может быть. Я думал… я думал о шансе устроиться на работу получше. — Он делает паузу, переминаясь с ноги на ногу. — Что-нибудь связанное с музыкой. — Ты музыкант? — что-то от этой мысли заставляет сердце Даллона встрепенуться. — На чем ты играешь? — Сейчас у меня есть только… укулеле. Но я очень хорошо играл на фортепиано раньше. — Брендон слегка краснеет. — Я скучаю по этому. — Я тоже играю на фортепиано, — вскользь замечает Даллон, улыбаясь. — Ну, хотя, скорее еще учусь. Или, скорее, я просто дурачок за пианино. Ты наверняка намного талантливее меня. Брендон только отмахивается, хотя и выглядит польщенным. — Я. Ну… Может, хочешь зайти? Я могу сыграть тебе на укулеле. И… я стащил немного виски с разгрузки партии. Мы можем разделить бутылку. — Ты больше не будешь меня бить? — спрашивает Даллон, борясь с улыбкой. — Если я сяду, тебе будет легче дотянуться до моего лица. Но Брендон смеется и трясет головой. — Ой, да ладно. — Он отправляется за угол, и Даллон следует за ним по расшатанной лестнице. Брендон здоровается с пожилой черной женщиной на втором этаже, Даллон молчит, все еще шокированный условиями жизни Брендона — такое хлипкое здание, пахнущее сыростью и обвешенное бельевыми веревками, натянутыми на ветру. Сама квартира едва ли выглядит лучше. Одна комната, одно окно, скрипучая дверь и почти никакой мебели. Деревянная кадка в одном углу, кресло с разодранной спинкой в противоположном, и стопка поленьев для топки. В комнате с тонкими стенами гуляет ветер, заставляя Даллона с тоской вспомнить о камине в спальне, перьевых подушках и стеганом бабушкином одеяле, но Брендон только поглубже запахивает пиджак и улыбается. Он явно к этому привык. — Я возьму укулеле. Виски в печи, достанешь? Даллон выполняет просьбу, ставя бутылку подле себя на пол. Здесь же в ожидании покоятся сухие поленья, и Даллон достает из кармана зажигалку, желая согреть маленькое помещение. — Нет! — Ноги Брендона стучат по полу, когда он бросается к Даллону, останавливая его, схватив за запястья. Кто-то снизу начинает возмущаться шумом. — Я должен оставить это на зиму. Даллон скептически смотрит на него. — Этого не хватит на зиму! Здесь едва хватит на одну ночь! — Я знаю! — упрямо бросает Брендон, но не возражает. Его щеки покраснели, не то от холода, не то от стыда за то, насколько они далеки друг от друга по общественному положению. — Я возмещу. — Предлагает Даллон, и губы Брендона недовольно изгибаются, но парень тут же поясняет. — Я не предлагаю обеспечивать тебя древесиной всю зиму, я только возвращу, что взял. Брендон все еще выглядит недовольным, но, тем не менее, опускается на колени перед печью, отложив укулеле, и шарит рукой в поисках спичек. — Держи. Смотри, не сожги руки. Пока огонь разгорается, они по очереди распивают бутылку, что не только согревает, но также помогает Даллону забыть мучившую его пульсирующую боль в животе, ухудшившуюся, как только огонь догорел. Брендон все еще извиняется за свое поведение, но чем меньше остается виски, тем больше его глаза разгораются искорками веселья, потому что все теперь кажется ему шуткой. — Ты сыграешь для меня или нет? — наконец спрашивает Даллон, передавая бутылку Брендону. Прошел час, и он уже сильно опоздал на работу, и они оба пьяны. Брендон тихонько хихикает. — Не уверен, что буду хорошо сейчас играть, — говорит он с неким акцентом, который Даллон не может распознать. — Мои пальцы всегда сначала немного немеют. — Попробуй, — подбадривает его Даллон и делает глоток, откидываясь назад. — Я люблю совмещать музыку и алкоголь. Брендон смотрит на него, незаметно усмехаясь, но все же берет укулеле в руки, пробует пару аккордов и начинает наигрывать мелодию "Лаймхауз Блюза". Даллон узнает отрывок; она все еще популярна в клубах, звучащая поздней ночью, когда всем нужно немного храбрости, чтобы продолжить танцевать. И Брендон хорош, не сбивается с ритма, невзирая на алкоголь в его крови. Даллон поднимается, чтобы сделать глубокий глоток, и вновь откидывается к стене, закрыв глаза. Он достаточно согрелся, в голове туман, но не настолько сильный, чтобы спутать все мысли. За время, проведенное в Чикаго, он хорошо изучил свои границы. Впрочем, это никогда не останавливало его иногда их нарушать. Идея сделать это рождается в его голове как раз, когда Брендон начинает замедлять мелодию, переходя к песне, которую Даллон никогда прежде не слышал. И Брендон начинает петь. Звучание сперва такое мягкое, что Даллон не уверен, что он слышит, пока не открывает глаза, чтобы своими глазами констатировать шевелящиеся губы Брендона. Мелодия приятнее джаза, который Даллон привык слушать, и голос Брендона, крепчающий с каждой нотой, такой легкий, намного ровнее, чем голоса популярных певцов. Он другой. Уникальный. Невесомый. И Даллон просто безмолвно смотрит и слушает. — We're splashing around and the news spread all over town… — Брендон почти шепчет последнюю строчку и останавливается, все еще опустив глаза. Даллон моментально пробуждается от транса. — Почему ты остановился? — Это все, что у меня пока есть, — тихо отвечает тот. — Все, что у тебя… ты написал это? — Брендон поводит плечом и с легкой улыбкой наклоняется, чтобы стащить бутылку. Даллон просто наблюдает в восхищении. — Джимини Крикет. — Это плохо? — Джимини Крикет! — повторяет Даллон, чувствуя, что улыбается, глядя на смущенное лицо парня. — Брендон, это потрясающе! — он останавливается, переполненный хмельным восхищением. Затем добавляет: — Ты восхитительно играешь! Брендон густо краснеет. — Ой, ну перестань. — Я серьезно. Чертовски серьезно! Эй, как тебе такая штука, — Даллон едва толкает коленку парня носком ботинка и улыбается, словно кот, загнавший канарейку в угол. — Сыграй на моей вечеринке? — Какой вечеринке? — Я пока не знаю. Я часто закатываю вечеринки и иногда даже сам не знаю о вечеринке, пока она не начнется. Но ты должен на ней сыграть! Брендон смеется и делает глоток, прежде чем отложить инструмент. — Не знаю, я не выступал с тех пор, как переехал в Чикаго… — Лишний повод попробовать, тем более, в кругу друзей. — Твоих друзей. — Нюанс. Молчаливых друзей. — Даллон все продолжает улыбаться, и, спустя мгновение, Брендон отвечает ему несмелой улыбкой. — Ты можешь использовать фортепиано, если захочешь. Я даже заплачу тебе. — Ты не обязан делать это… — Не говори чепухи! Талант должен оплачиваться! Брендон не сводит с него скептического взгляда, поднося бутылку к губам. — Не знаю, — бормочет он. — Я не играл на пианино около двух лет. — Не думаю, что это нечто быстро стирающееся из памяти, — отвечает Даллон, наклоняясь за виски. — Разве не так? — Нет, — после секундной запинки произносит хозяин комнаты. — Нет, я мог бы играть даже во сне. — Тогда соглашайся. Через неделю? — предлагает Даллон и после большого глотка вновь ставит бутылку перед Брендоном. — Дай мне неделю. Я закачу такую вечеринку! И ты будешь гвоздем программы, и все будут сходить с ума только под твою музыку. Брендон мгновение рассматривает парня, затем медленно расплывается в улыбке. — Где ты живешь? — Мы можем поехать туда прямо сейчас! — энергично восклицает Даллон и, пошатываясь, со смехом вскакивает на ноги. — Мы можем сесть на трамвай, и ты опробуешь мое фортепиано до вечеринки. — Нам нужно садиться на трамвай? — Брендон тоже поднимается на ноги, придерживаясь стены, и глубоко вздыхает. — Мне нужно быть в Тэпе сегодня, поэтому я не могу далеко уезжать… — На трамвае недалеко. — Даллон подходит к выходу, опираясь рукой на стену. — Давай же. Я бросил работу ради тебя, — поддразнивает он Брендона с улыбкой, по мере того как тот приближается. — Просто посмотри на место, а после возвращайся через неделю. На мою вечеринку. И я заплачу тебе. Щедро заплачу. Брендон останавливается, его рука все еще на стене, а плечо упирается в предплечье Даллона, вдруг давая тому понять, как близко они стоят. Он смотрит на Брендона пытливо, затаив дыхание; Брендон косится на него, закусив губу. Они пьяны, и во всем, скорее всего, виноват именно алкоголь, но губы Брендона такие розовые и манящие прямо сейчас, и Даллон слишком сосредоточен на них. В этот раз они одни, спрятанные в маленькой крысиной норке, которую Брендон называет домом, и Даллон склоняется, приближаясь настолько, что чувствует аромат виски в дыхании Брендона… Но тот вновь отворачивается в последнюю секунду, и губы Даллона касаются только пылающей щеки, а Брендон издает тихий смешок. — Ты думаешь, я буду целовать какого-то хулигана, лишившего меня работы? Но в его голосе скрыто удовольствие, искорка задора, и Даллон отстраняется с нерешительной улыбкой, рука его ложится на ушибленный живот. Улыбка не сходит с лица Брендона, даже когда он проскальзывает мимо Даллона. Его рука останавливается на ручке двери. — Знаешь, что? Даллон весь обращается в слух. — Я сыграю на твоей вечеринке. И. Я пойду завтра в кинотеатр. И если я получу эту работу… ты получишь свой поцелуй. — Брендон бросает на нового знакомого взгляд, сверкнув своими карими глазами. — Справедливо? Даллон вздыхает. Беспомощно усмехается. — Да, достаточно справедливо.