Все дело в выражениях/It's all in the phrasing

Что-то изменилось в дружбе Даллона и Йена после ночи стрельбы в Файерфлае. Когда Даллон проснулся на следующее утро, он выскользнул из кровати, стараясь не разбудить Брендона, натянул трусы и домашний халат, сбежал вниз по лестнице, чтобы позвонить Йену домой с кухонного телефона, только… чтобы услышать, что Йен ждет его в гостиной. Он почувствовал то же удивление, которое появилось от признания Йена о том, что он беспокоится о Даллоне. Йен не просто беспокоился о том, чем Брендон занимался вместе с Даллоном; он беспокоился о Даллоне как о личности. Это почти заставило его почувствовать стыд за пренебрежение беспокойством за безопасность Йена, концентрируясь на достижениях в их отношениях с Брендоном. Поэтому всю прошлую неделю Даллон старался не только как можно чаще видеться с Брендоном, но и делать вылазки для встреч с Йеном; сегодня они сидели в одном из ресторанов центра, пока Брендон был на репетиции. — Думаю, ты уже слышал о вечеринке в честь Хэллоуина в Файерфлае, — набитым яблочным пирогом ртом произносит Йен. Даллон ухмыляется. — Да, но впервые я услышал о ней от Кэсси. Правда! — упирается он, когда Йен одаривает его недоверчивым взглядом. — Она все еще пытается свести меня и Люси. Это будет веселое свидание. — Да, будет, — бесполезно повторяет Йен. — Особенно если Брендон всю ночь проведет на сцене. — Брендону не нравится Люси. Он думает, что она слишком усердствует. — Неудивительно, — усмехается Йен, откусывая еще пирога. — Но лишь только потому что он всю ночь будет выступать не значит, что тебе нельзя танцевать. Даллон на минуту задумывается, попивая кофе, затем вздыхает. — Справедливо. Но это должно быть нашим последним свиданием. — Йен поднимает бровь, и это так похоже на Брендона, что Даллон не сдерживает усмешки. — Не нашего, только моего и Люси. Я не могу… что бы я ни делал с Брендоном, не могу одновременно держать рядом Люси как свою девушку. Или думать о том, что она могла бы ею быть. — Ты стал бы не первым человеком с любовником, — комментирует Йен, и Даллон не уверен, на чьей стороне сейчас его друг. — Особенно в такой ситуации. — Наверное, я слишком старомоден. Неправильно давать ей надежду на шанс, которого у нее нет. Йен перестает жевать, опускает свою вилку, недоуменно моргая. — Нет? Даллон мысленно возвращается в ту ночь, вспоминая признание Брендона и то, что тот знает, о чем Йен не в курсе. Его сердце сжимается, затем расширяется, и он улыбается, тряхнув головой. — Нет. Йен вздыхает, опустив плечи. — Если ты уверен. *** Даллон никогда не видел Джона таким взволнованным. Обычно спокойный и флегматичный Джон все не может перестать поправлять волосы, маску на лице, теребить запонки на манжетах. Постепенно непривычное беспокойство друга начинает передаваться на Даллона, пусть даже он не понимает, в чем причина: кто-то очень значимый в сегодняшнем списке гостей. Это привычно для Файерфлая, поэтому непонятно, почему Джон нервничает. — Это не просто звезда или политик, — отвечает, наконец, Джон, когда Зак ставит перед ними напитки. — Это Ужасные Дженны. От этих слов Даллон поперхнулся своим джином. — Боссы Саус-Сайда? Джон кивает, протирая влажный лоб. — Папа сказал, они часто сюда приходили, но я впервые видел их. Анджело, Майк и Антонио — все здесь. — Зачем им приходить? Им принадлежит половина города. Больше половины, если верить рассказам Брендона о стычках с Норс-Сайдом. — Ну а это отличный клуб. — Наконец, улыбается Джон, хотя эта улыбка подрагивает. — Отличная вечеринка… Наверное, даже гангстерским боссам нужно иногда расслабляться. Даллон вспоминает о стрельбе, с которой прошло только полторы недели, случайное нападение на территории Дженн, и для создания опасности даже не понадобилось их личного присутствия. — Если они вообще могут расслабиться. Джон открывает рот, чтобы ответить, но его прерывает внезапный поцелуй Кэсси, которая сегодня наряжена прекрасной египетской принцессой, ее глаза густо подведены сурьмой. Люси, в костюме бабочки, следует за ней и, дабы сохранить чувство собственного достоинства, лишь раз приветственно касается руки Даллона. Его взгляд стреляет на сцену, в сторону Брендона, и быстро возвращается к Люси, чье лицо лучится улыбкой. — Потанцуем? — предлагает Даллон, когда оркестр медленно переходит к рэгтайму. — Шутишь! — отвечает Люси, вытягивая его на танцпол. Люси — отличное развлечение, особенно на танцполе, и Даллон уже начинает припоминать, почему ему нравилось с ней флиртовать: по большей части оттого, что она всегда жадно отвечала, ей так хотелось ему понравиться. Ей девятнадцать, и она прекрасна с ее волнистыми лавандовыми рукавами-крыльями, большими зелеными глазами, и Даллон чувствует легкий стыд, вращая ее под своей рукой. Они никогда не были вместе в любых смыслах, едва ли были друзьями, пока она не начала появляться на его вечеринках, но она, тем не менее, на нем зациклена. И сегодня смотреть на то, как она рада этому танцу — это какая-то жестокая доброта, особенно зная, что ему нужно отвергнуть ее, ибо так им обоим будет лучше. Даже до встречи с Брендоном он не собирался жениться на Люси. Правильно будет, если она, наконец, это поймет. Как только песня заканчивается, они возвращаются к бару, Даллон поправляет ее головной убор, заказывает ей напиток, и вновь бросает взгляд на сцену. Оркестр весь в белом, что разительно отличается от их привычных черных галстуков и фраков, и Брендон зажигает за роялем, полный той энергии и харизмы, которую от него ожидают владельцы Файерфлая. — Он хорош, — произносит Люси, отпивая джин. Даллон вздыхает. — О да. Она легко улыбается, прислоняясь к бару. — Это не он был на твоей вечеринке тогда? — Да. Где же, ты думаешь, Джон нашел его? Они некоторое время молчат, и Люси вдруг резко приближается к нему, прижимаясь к его плечу. — Забавно, но я уже начала думать, что я тебе не нравлюсь. — Почему? — Потому что он игнорировал и избегал ее, конечно, но она слишком вежлива, чтобы все это высказать. — Слушай, извини… — Все хорошо, — светло улыбается она, глядя на него из-за края чашки. — Кэсси сказала быть с тобой терпеливой. И Даллон даже знать не хочет, что заставило Кэсси так думать. — Нет, нет, я имел ввиду, извини, если я когда-либо давал тебе повод верить, что мы можем стать чем-то большим, чем друзьями. Ее улыбка опадает в мгновение ока. — Что, прости? — Я не собираюсь жениться, и поэтому прошу простить, если Кэсси сказала тебе, что это не так. Не нужно ей было говорить за моей спиной, но… и я не должен был вести себя так, будто я был заинтересован. Возмущенная и опозоренная Люси хлопает чашкой об стол, глаза горят как у загнанного животного. — Но ты же… тебе же скоро тридцать? Разве это не время уже отправиться к алтарю, как сказала Кэсси. — Мне 26, это не так близко к тридцати. Кэсси не моя мать. Послушай, — вздыхает он. Она вот-вот расплачется. — Люси, ты чудесная девушка. И ты слишком хороша для такого глупца как я. — Ты… ты чертовски прав! — бросает она, тряхнув головой, и ее голос надрывается. — Господи, мне нужно закурить. Но когда Даллон достает портсигар, она отбегает от бара, направляясь к Джону, который предлагает ей сигарету и поджигает ее, и Кэсси уводит девушку. Как только они удаляются на безопасную дистанцию, рядом с Даллоном возникает Джон, одаривая его понимающим взглядом. — Я хочу сказать это прежде, чем Кэсси вернется: ты правильно поступил. Джон коротко кивает. — Я, может быть, скажу другое при Кэсси, но по правде говоря, если она тебе неинтересна, это к лучшему, что ты все рассказал до того, как она зашла слишком далеко. — Что ж. Спасибо? — А сейчас тебе нужно поговорить с Брендоном. Даллон поднимает голову, поворачивается, чтобы взглянуть на друга, но Джон отвернулся к бару и не отвечает на взгляд. — Почему? Джон пожимает плечами. — Поговори с ним. — Что ты знаешь? — требовательно спрашивает Даллон, отстраняясь от бара. — Джон, что ты имеешь ввиду? — Ничего, — спокойно отвечает друг, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Знаю лишь то, что вижу. — Если кто-то сказал… — Не то, что я слышал. Люди говорят много странных вещей, сам знаешь, и не все из этого правда. Но я знаю, что я вижу. И я вижу грустного Брендона. И я видел, что вы двое сблизились. Поэтому ты должен пойти и узнать, что его снедает. Даллон бросает взгляд на сцену, которую Брендон и Грета покидают с правого бока, неслышно переговариваясь, когда группа продолжает играть без них. Кэсси и Люси все еще у стены, и они, в отличие от Брендона, действительно в ярости. По крайней мере, так кажется Даллону. — Я могу пройти за кулисы? — мягко спрашивает он. Джон кивает, и резко поднимается, безумно глядя поверх плеча друга и на мгновение оборачивается назад. — Да. Только убедись, что Дженны не видят тебя. — Зачем? — Безопасность, — натянуто отвечает друг. — Пока они не смотрят, иди. Даллон слушается, отправляясь прокладывать себе путь через толпу женщин и мужчин в масках, пока, наконец, его не выталкивают к двери за кулисы. Грета и Брендон оказываются по ту сторону. Вокалистка удивлена увидеть его; руки Брендона моментально скрещиваются на груди, взгляд он отводит в сторону. И вот та ярость, о которой говорил Джон. — Ты без костюма! — комментирует Грета. Даллон бросает небрежный взгляд на ее костюм и закатывает глаза. — Джон дал мне маску, чтобы войти. Скорее всего, я оставил ее на барной стойке. Ты тоже, вообще-то, без костюма, когда весь оркестр в белом. — Я ангел, — возражает она, расправляя длинные ниспадающие рукава. — Весь оркестр сегодня ангелы. И Даллону уже наскучила ее болтовня. — Мне нужно поговорить с Брендоном. Наедине. Грета хмурится, оборачивается к Брендону. — Я говорила тебе, он заносчив. Ведет себя так, будто везде хозяин… Но Брендон, не поднимая глаз, произносит: — Все хорошо, Грета. Я тоже хочу с ним поговорить. Она сомневается мгновение, затем вновь бросает взгляд на Даллона. — Тогда пойду возьму себе фруктовый коктейль, — вещает она, уже открывая дверь. — Буду в столовой, если тебе понадоблюсь, Брендон. Как только она уходит, Даллон фыркает. — Как ты ее терпишь? — Она мила со мной, — отвечает Брендон, все еще глядя в пол. — Потому что ты ей нравишься, — резко бросает мужчина, сам не понимая, откуда взялась его собственная злость. — Она назвала меня заносчивым! Просто смешно! Брендон опускает руки. Меж его бровей залегает складка. — Послушайте его! Какое вообще право ты имеешь ревновать меня к Грете, после того как я видел тебя с этой потаскушкой! Даллон недоуменно моргает. — Люси? — И Брендон закатывает глаза, выражая крайнее отвращение. — Да, с ней. С той, которую Кэсси так жадно желает на тебе женить. Я видел, как вы пили, танцевали и улыбались друг другу. — И что-то злобное звучит в его голосе, что-то темное горит в его глазах, отчего Даллон начинает нервничать. — Видимо, я просто помог тебе пересечь эту первую грань, да? Несколько раз переспал с мужчиной, самоутвердился и поскорее вернулся к своей девушке, уже готовый затащить ее в постель, — продолжает глумиться Брендон, встряхивает головой. — Вот о чем я пытался тебе сказать. Вот как это всегда заканчивается. — Что за чушь ты несешь? — раздраженно бросает Даллон. — Да, я танцевал с ней. Я ведь не могу стащить тебя со сцены для танца, а? Ты ждал, что я буду целый вечер сидеть с Заком, пока все веселятся? Разве это честно? — А разве честно, что мне приходится аккомпанировать своей музыкой твоим ухаживаниям за Люси? — Джимини Крикет, я не ухаживал за ней! — Хватит врать! — И Даллону приходится отступить на пару шагов, потому что голос Брендона на пределе, лицо покраснело. И если б Даллон его не знал, то подумал бы, что Брендон вот-вот заплачет. — Хватит. Ты можешь танцевать с кем пожелаешь, неважно. Мы не вместе, этот… этот эксперимент ничего не значит, так почему я должен так переживать. Рот Даллона приоткрывается, и сердце сжимается неожиданной, всеобъемлющей болью. — Это не так. — Не будь дураком, — грубо отвечает Брендон, отворачиваясь. — Я говорил. Сексом все и кончается. Это пик отношений между геями. Так что вперед! Танцуй со столькими девушками, со сколькими захочешь! Приводи их домой, если захочешь, мне плевать. Ты вернешься ко мне, но никогда со мной не останешься, потому что это все устроено не так. — Так как тогда? — требует Даллон, окончательно разбитый. — Может, стоило рассказать об этом, прежде чем начать наведываться в мою постель каждую ночь. Брендон, наконец, поднимает на него глаза. — Ты встретишь какую-нибудь красавицу и женишься на ней, а я превращусь в потребность, удовлетворяемую раз в месяц. Так оно и бывает, — он презрительно усмехается. — Какой я идиот. Почему-то ожидал, что ты окажешься другим. — Ты действительно идиот, потому что я действительно другой! — срывается на крик Даллон, и трубач со сцены бросает на них взгляд, но Даллону плевать. — Я только что сказал Люси, что видеть ее больше не могу! Я выбрал тебя, и она уже с полчаса плачет на плече у Кэсси, потому что я сказал ей, что не женюсь. И! — бросает он, когда ярость и презрение начинают сползать с лица Брендона. — И если ты хоть на секунду допускаешь мысль, что я бы не отдал всё до последнего цента, чтобы потанцевать с тобой прямо сейчас и чтобы никто не вставал на нашем пути, то ты самый жалкий идиот, которого я только знаю! Они долго и неотрывно смотрят друг на друга. Кулаки Даллона сжаты. Глаза Брендона широко распахнуты. — Ты выбрал меня? — Да, но, как оказалось, это ничего не значит, — горько бросает Даллон. — Потому что мы ничего друг для друга не значим. Потому что так оно все не бывает. Правильно? Брендон пристыженно вздыхает, выглядя задетым. И это хорошо, потому что Даллон задет намного глубже его словами, чем он мог себе представить. — Даллон… — Не приходи сегодня, — отрезает Даллон, отвернувшись, чтобы уйти. — Даллон! — И завтра тоже не приходи. Увидимся, когда придется. И он закрывает за собой дверь, ведущую за кулисы, отправляется обратно сквозь толпу, пожимает на прощание Джону руку и выходит через главный вход. На улице он останавливается, чтобы закурить, и с первой затяжкой задумывается: так же ли себя чувствовала Люси — эта пустая боль в груди, сжимающийся желудок и пылающие глаза. Может, с другой стороны, он это заслужил. Он выдыхает дым, вместе с ним выпуская все эмоции прочь, и отправляется на трамвай. Дом ждет его, и Даллон отлично преуспел в побеге от своих эмоций. Дома на кухне он обнаруживает конверт, на котором написано его имя. Страх проскальзывает по позвоночнику; это могут быть только его родители, но зачем присылать телеграмму? Почему нельзя просто ответить на его письмо? Он вскрывает конверт, достает дрожащими пальцами желтую бумагу и читает:

ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ РАДИ УЭСТОНА. НЕ МЕШКАЙ. С ЛЮБОВЬЮ =МАМА

— Черт, — бурчит под нос он, бросает записку на стол, прижимаясь ладонь ко лбу. Может случиться все, что угодно. Уэстон мог быть при смерти, или просто скучать по брату. Он уверен, что случись что — и мама бы сказала обо всем напрямую, но она всегда была такой… любительницей манипулировать, когда придется, и очень любила пробовать разные сердечные струны Даллона, чтобы вернуть его домой. Даллон приглаживает волосы, глядя на записку. Если что-то действительно случилось, если Уэстон умрет, и Даллон не простится с братом, то он он будет ненавидеть себя до конца жизни. Неизвестно, сколько времени он стоял, пока, наконец, не отложил записку и отправился в спальню. Слишком много для одного дня. Он просто слишком устал, чтобы сейчас думать об этом. Несмотря на его усталость, он не может сомкнуть глаз. *** Спустя несколько дней к нему заглядывают одетые с иголочки Йен и Виола. — Мы собираемся в Файерфлай. Подумали, что будет неплохо вытащить тебя с нами, — комментирует свой визит друг. Даллон вспоминает о Брендоне, думает, как приятно было бы сейчас его увидеть, быть может, поговорить; он был в клубе с Джоном несколько дней спустя Хэллоуинской вечеринки, провел большую часть времени за барной стойкой с Заком, не сказав даже "привет" Брендону, зная при этом, что тот его видел. Брендон сказал, это ничего не значит. Даллону все еще больно. — Нет, спасибо, — отвечает он на предложение, и удивление Йена почти забавно, пока оно не превращается в беспокойство. — Ты в порядке? — уже мягче спрашивает он, отправляя Виолу обратно на мостовую. — Джон сказал, Брендон тоже не в духе… Джон и вещи, которые он видит. Даллон закатывает глаза. — Не беспокойся об этом. Повеселитесь с Виолой. И он закрывает дверь, прежде чем Йен может сказать что-то еще. Он проводит ночь, в кровати, завернувшись в пледы; огонь приятно потрескивает в камине, пока он читает "Обратную Сторону Рая" и думает о доме. *** Это Джон, кто, наконец, приводит Даллона в Файерфлай, но вот поговорить с Брендоном его убеждает Спенсер. — Грета в бешенстве, что я спрашиваю у тебя о помощи, — усмехаясь, произносит он, протягивая Даллону чашку с джином. — Но еще больше ее бесит то, что Брендон не говорит, что не так. — Почему со всем, что связано с Брендоном, все идут ко мне? — спрашивает Даллон, беспокойно поправляя галстук. Спенсер задумчиво почесывает бороду. — Действительно, почему? Даллон хмурится. — Не знаю. — Вот и я не знаю. Мне-то что от этого? Но Брендон такой же грустный, как и ты, и если тебе не хочется поговорить и облегчить вам обоим жизнь, то поговори с ним хотя бы чтобы побесить Грету. И все же, спустя несколько секунд, Даллон расплывается в улыбке и фыркает от смеха. — Ладно. Хорошо, я поговорю. Спенсер проводит мужчину за кулисы, где Грета пытается накормить Брендона своим куском торта, поглаживая его волосы и шею. И сейчас Даллон может полностью признать в момент закипевшую в нем ревность, хотя Брендон выглядит скорее обеспокоенным действиями девушки, чем расслабленным, что немного успокаивает Уикса. Она замечает Даллона первой. — Посмотрите, кто пришел, — приторным голосом восклицает она, что совсем не вписывается в ее образ. — Хочешь наворотить еще больше проблем? — Грета, — предупреждающе произносит Спенсер. — Пойдем в столовую. Она поднимается, стряхивает крошки с платья, поправляет перо на шляпке. — Мне уже начинает надоедать уходить из комнаты каждый раз, когда вы двое хотите поговорить. Будто бы никто не в курсе. — Грета! — восклицает Спенсер, на этот раз грубее. — Это уже слишком, не будь такой мелочной. Вокалистка уже готова поспорить, но тут на ноги поднимается Брендон. Он кладет руки ей на плечи и шепчет что-то на ухо, отчего лицо ее смягчается. Она очерчивает лицо Брендона рукой так нежно, почти по-матерински, расплывается в вежливой улыбке, кивает Спенсеру и уходит с ним в столовую. Даллон стоит, все еще переполненный ревностью и непониманием. — Что ты ей сказал? Брендон только пожимает плечами. — Я рад, что ты пришел. Ты выглядишь уставшим. Даллон смущенно потирает левый глаз. — Плохо сплю. — Он делает паузу, поднимая взгляд на Брендона. — Проводил время за чтением книг, которые ты мне продал. Спустя мгновение, но улыбка все же расцветает на лице Брендона. — Правда? — Да. Они интересные. Брендон тряхнул головой, вздохнул и осторожно взял Даллона за руку. — Слушай, прости меня за то, что я наговорил… Я расстроился и… — он останавливается, пожимает плечами, опустив взгляд в пол. — Я скучал по тебе. Даллону хочется злиться. Хочется сказать Брендону, чтобы он забрал все свои слова обратно и, быть может, пошел к черту, и что он не собирается связываться с каким-то квиром, который не может разобраться в своих желаниях, когда брат Даллона в Нью-Йорке может быть болен или при смерти, а Даллону даже не хватает смелости ответить на телеграмму и спросить, что случилось. Но вместо этого он приближается к Брендону. Целует его. Касается его лица, плеч, волос, напоминая себе, что это светлое чувство все еще существует, и оно существует с Брендоном. Когда он отстраняется, на порозовевшем лице пианиста выражено удивление. — Ты в порядке? — спрашивает он, на что Даллон только пожимает плечами. — Наверное, я тоже по тебе скучал. — И у него скопилось столько вопросов; ему хочется знать, правду ли сказал Брендон, но почему-то он слишком боится выставить себя таким уязвимым, и вместо этого он говорит. — Джон сказал, главари Саус-Сайда часто стали сюда наведываться. Брендон выглядит разочарованным, но, тем не менее, отвечает. — Им здесь нравится. Правда, много жалоб на еду, но им нравится выпивка и музыка. Даллон бросает на него удивленный взгляд, но Брендон опускает глаза. — Они приходят ради музыки? Брендону требуется несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, пока он смотрит на пустую сцену. — Майк Дженна очень любит нас с Гретой. Они с Антонио однажды вызывали нас с обеда, чтобы отблагодарить, — он сглатывает. — Майк, наверное, сейчас меня ищет. Хочет, чтобы я спел на его обеде. Подсластил пилюлю. Даллон догадывается, что это происходило и раньше. Брендон и Грета и раньше пели для этих подпольных королей и нераскаивающихся убийц. И он вспоминает о ночи перестрелки, о том, как он не знал, что с Йеном, и все это из-за людей вроде Дженн, которые уверены, что не делают ничего плохого, и просто приходят сюда, чтобы им спели во время обеда. — Это Майка Дженну называют 'Дьяволом' на улицах? — И Брендон бледнеет от этого вопроса. — Лучше будет, если он не услышит, как ты его так называешь. И это так лицемерно, так неправильно, и Даллон неожиданно чувствует себя дурно. Он годами развлекался здесь, пил местный алкоголь и слушал джаз, абсолютно игнорируя общество, на котором все это держалось, и должно было просто выживать. Он берет Брендона за руку, сплетая их пальцы. — Я больше не хочу, чтобы ты здесь работал, — шепчет он, и грудь сдавливает тяжелое чувство. Глупо так говорить, неправильно так говорить, и он понимает это еще до того, как Брендон расцепляет их руки, ошеломленно глядя на Даллона. — Да что ты! — восклицает он, и его лоб начинает покрываться розовыми пятнами. — Ты знаешь, что я хочу играть джаз, и ты — причина, почему я здесь, и теперь ты просто хочешь, чтобы я все бросил? Ты спятил? Даллон прячет лицо в ладонях, чувствуя себя опьяненным и сбитым с толку, затем приглаживает волосы, глубоко вздыхая. — Не бери в голову. Хорошо? Просто. Забудь, что я сказал. Брендон трогает ладонью его лоб, скользит ею вниз по шее; его карие глаза переполнены беспокойством. — Ты в порядке, котенок? И Даллон мягко смеется, слыша вновь свое прозвище. — Я… в голове затуманено. Наверное, я немного перебрал — Он лжет; он выпил только одну чашку и не закончил вторую, поданную ему Спенсером. — Наверное, пойду домой. — Он сомневается, но затем склоняет голову, и их с Брендоном лбы соприкасаются. — Ты можешь присоединиться. И Брендон расплывается в улыбке. *** Следующую неделю Даллон проводит большую часть времени дома, читая; ему все еще тяжело совместить старые воспоминания вечеринок в Файерфлае с нынешними знаниями о том, как безжалостные убийцы веселятся там же, являясь хозяевами этого места. И Брендон немного расстроен слышать, что Даллон не придет посмотреть его на сцене, что, однако, не останавливает его приходить к нему домой и делать в спальне Даллона все, что им вздумается. Сегодня Даллон удобно расположился в гостиной, закутавшись в плед, и коротает время чтением "Машины Времени", когда раздается громкий стук в дверь. Он бросает взгляд на часы: слишком рано для Брендона, так что, скорее всего, это Йен или Патрик, опять пытающиеся вытащить его на улицу. Даллон закатывает глаза и выскальзывает из-под пледа, направляясь к двери. Но по ту сторону стоит Брендон. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает хозяин дома, тем не менее, впуская его. — Клуб только час как открылся… что случилось? Потому что бледный Брендон нервно теребит руки, закусив губу. — Они застрелили О'Бэнона. — Что? — Дженны. Они напали на Дина О'Бэнона, и застрелили в его цветочном магазине этим утром. — Он оправляет волосы. — Два в грудь, два шею, два в лицо. Так сказал Майк, — он коротко и судорожно вздыхает, его плечи дрожат. — Так что Норс-Сайдский босс мертв. И все Ужасные Дженны со всей их бандой пришли сегодня отпраздновать это. И Даллон не совсем уверен, что все это значит, он не знает всех деталей, но уверен, что грядет возмездие. Норс-Сайд обязательно нанесет ответный удар. — Джимини Крикет, — бормочет Даллон, и Брендон слабо смеется. — Я слишком испугался, чтобы остаться. Не знаю, но чтобы праздновать… это. Так я ощутил бы себя частью всего этого. — Брендон, тебе нужно серьезно задуматься о том, чтобы уйти, — вновь повторяет Даллон, все еще осведомленный, что это глупо, но он напуган и действительно этого хочет. — Ты называешь боссов по именам, будто вы друзья. Только потому что им нравится твое пение? — Даллон! — бросает Брендон дрожащим голосом, и Даллон опускает руки. — Можешь ты просто… обнять меня? Ради бога! Даллон облизывает губы. Он хочет. Но слова Брендона с Хэллоуина все еще звенят в его ушах временами, и это сковывает его сердце холодом. — Но… ты сказал, что мы не это... Брендон смотрит на него округленными глазами. — К черту тебя, Даллон, — бормочет Брендон, делая шаг вперед и заключая Даллона в кольцо рук. Спустя мгновение, он обнимает парня в ответ, опуская голову на его макушку, подчиняясь роли, уготовленной ему Брендоном на сегодняшнюю ночь.