Все дело в выражениях/It's all in the phrasing

— Даллон. Хватит паниковать. — Я не паникую, — пытается соврать Даллон, несмотря на то, что колени его дрожат, и он ничего не ел со вчерашнего дня, но утром его все равно стошнило, перед тем как они отправились на станцию, и сейчас он вновь весь позеленел, когда поезд тронулся с платформы. Брендон окинул его взглядом и нахмурился, положив руку на колено мужчины. — Не будет все настолько плохо. Будет. Даллон уверен в этом. Единственное утешение для него сейчас — тот факт, что его отец разрешил им с Брендоном остановиться в одном из семейных одноквартирных домов в городе, вместо того, чтобы ночевать с семьей в Сандс Поинт. Это в двух часах езды от Нью-Йорка, с пересадками в метро и на трамвае, но так даже лучше. Даллону кажется, что если б ему нужно было сразу ехать домой, он просто сошел бы с ума. Брендон все еще наблюдает за ним. Даллон вздыхает, потирает лицо ладонью. — Ты вроде хотел пойти в вагон-ресторан? — Только если ты что-нибудь поешь, — упирается Брендон. — Я не голоден, но если ты… — Тебе нужно поесть — Брендон склоняется и целует его в висок; они в купе одни, так что все в порядке. — Давай. Пошли. Брендон настойчив, и ему удается накормить Даллона несколькими кусочками сэндвича, прежде чем они возвращаются в купе и, с помощью проводника, раскладывают небольшие складные кровати. Даллон, всплеснув руками, падает на сидение с подлокотниками. — Я буду спать здесь. Эти кровати слишком малы для меня. Брендон вздыхает, проводит по щеке мужчины. — Только пообещай, что будешь спать. Хотя бы попытаешься. Хорошо, котенок? — И Даллон подается навстречу его прикосновению. Улыбается. Кивает. — Мы будем в Нью-Йорке, когда ты проснешься, но помни, что нам не нужно видеться с твоей семьей до Дня Благодарения. Так что не паникуй. Не переживай. Просто спи. Даллон склоняется, чтобы поцеловать ладонь парня. — Вот почему я хотел, чтобы ты ехал со мной. Брендон улыбается. Что-то осязаемое витает в воздухе между ними, но парень только приближается, чтобы поцеловать спутника в губы и пожелать спокойной ночи. Даллон спит, но плохо. Поезд ли, неудобное сидение, или же его страхи продолжают будить его посреди ночи, он не знает. У Брендона же, похоже, нет никаких проблем со сном. Когда Брендон просыпается, он в одиночестве удаляется в вагон-ресторан, возвращаясь с яблоком для Даллона. Тот лишь вертит фрукт в руках, оставляя отметины ногтями больших пальцев. — Ты спал? — спрашивает Брендон, наблюдая за ним. — Немного. Я пытался. — Проводник сказал, мы приедем через полчаса. — Отлично. — Даллон, — Брендон кладет руку на колено мужчины, успокаивающе поглаживая ее. — У нас целый день. Мы не должны никого видеть до завтра. Спенсер сказал, мое прослушивание будет не раньше субботы. Прекрати. Паниковать. Все будет хорошо! — Что если Уэстон болен? — Ты сказал, что будь так, твоя мать сообщила бы об этом. — Но что если это так? — Даллон! — Брендон хлопает по колену мужчины и вздыхает. — Успокойся. Просто. Забудь о своей семье хотя бы на день. На сегодня. Я позволю паниковать тебе, сколько заблагорассудится, ночью, но сейчас перестань думать об этом. — Мы должны съездить на Кони Айленд. — Что? — Нам нужно. Это будет мило. В смысле, — Даллон пожимает плечами. — Мы должны будем провести около часа на поезде, и сейчас холодно, но… мы просто должны. Брендон пару мгновений наблюдает за ним, и вновь вздыхает. На его лице написано, что ему больше нечего сказать, и Даллон чувствует укол совести за то, что потащил парня за собой. — Хорошо, котенок. Как скажешь. *** По большей части, все идет по плану. На станции Пенн их ожидает личный шофер, и Даллон инструктирует его, требуя сначала отвезти их на побережье на 52-й улице, после отвезти вещи домой и заехать за ними в семь. Брендон никогда прежде не был в Нью-Йорке, и оттого все не прекращает говорить о том, как он похож и одновременно отличается от Чикаго. Даллон пытается не вслушиваться в болтовню спутника, пока его сердце стучится о ребра, а легкие сдавливает, не давая вздохнуть. На улице холодно и ветрено, но Брендону нравится пляж, и он уворачивается от волн, поглубже запахнувшись в пиджак. Всего на побережье мало народу, и хотя Брендону нравятся аттракционы, кататься на них он не хочет, и лишь продолжает спрашивать о том, как Даллон приезжал сюда до войны, в детстве. — Не могу вообразить тебя мальчиком, — комментирует Брендон, пока они, ежась от холода, сидят у прилавка Нэйтанс. — Может, потому что ты такой высокий. — Или такой старый, — усмехается Даллон, на что Брендон лишь улыбается. — Ты всего на пять лет старше меня. Но на целых семь дюймов выше, так что сложно представить, что ты можешь быть ниже. Ниже меня. — У мамá есть фото, — произносит Даллон. — Если они не убрали его, дома есть семейный портрет, написанный, когда мне было три; он висит над камином в гостиной. Так что, я уверен, ты увидишь его. И будешь смеяться. Где-то в районе трех начинается дождь, быстро перешедший в мокрый снег, поэтому им приходится сесть на ближайший поезд до города, но прибывают они слишком рано. На станции Брендон находит для себя туристическую брошюру и вновь начинает расспрашивать Даллона о его детстве и Нью-Йорке. — Они открыли здание Вулворса, когда мне исполнилось шестнадцать. Самое высокое здание в мире. Папá взял меня с собой на открытие, в мой день рождения. — Когда это было? — В мае 1913-го. Это было красиво. — А что насчет Бродвея? Ты когда-нибудь видел их шоу? — Мама была без ума от мьюзиклов, когда мне было десять. Она брала нас с собой на Мерзкую Мариэтту по крайней мере раз пять. Даже Джордана уже воротило от нее, а он всегда старался услужить родителям. Брендон вздергивал брови. — Они плохо с ним обращались? — Боже, нет. Джордан просто считал, раз Уэстон старший, раз ему должна перейти фирма, значит, все внимание папа принадлежит ему, а мне принадлежало все внимание мама, так как я был малышом. Он вел себя глупо, потому что все было не так. — Чем же занимается Джордан? — Он пастор, на западе. Колорадо, кажется. Обручен. — Даллон останавливается. Хмурится. Поворачивается к Брендону. — Почему ты делаешь это? — Что делаю? — безуспешно стараясь выглядеть невинным, спрашивает Брендон. — Задаешь… эти вопросы. — Мне просто интересно твое прошлое. Но Даллон не глупец. Теперь он может понять, что все это Брендон делает для того, чтобы его успокоить; разговоры о его семье, в надежде, что завтра увидеть их ему будет проще. И, к удивлению Даллона, это действительно помогает. Его больше не мутит, и единственное желание сейчас — забраться в постель и заснуть. Поэтому он усмехается, легко толкая Брендона плечом. — Спасибо, — тихонько произносит он. — Что поехал со мной. — Не за что, — улыбается Брендон. *** Кухонный телефон звонит на следующий день почти в одиннадцать утра, и в этом доме, который намного меньше чикагского (хотя не менее впечатляющий), Даллон может слышать, как дворецкий отвечает на звонок и передает сообщение Брендону; последний появляется в дверном проеме, проходит в спальню и падает на кровать рядом с Даллоном. Ну, точнее, на него. — Почему ты так любишь прыгать? — вопрошает мужчина. — Потому что ты вкусно пахнешь. — И Даллон не уверен, скрыт ли в этих словах намек, но Брендон продолжает прежде, чем он успевает спросить. — Твоя мама хочет, чтобы мы приехали к полудню. И это заставляет Даллона подскочить, что приводит к падению Брендона на пол. — Она что, сошла с ума?! Ехать больше часа, и она звонит нам только сейчас?! Это, вообще-то, в духе его матери, и он расстроенная и удивлен, что не предвидел такого развития событий. Обиженный Брендон приподнимается с пола и кладет подбородок на край кровати, в то время как Даллон выскальзывает из кровати и направляется к платяному шкафу. Она убьет его и если он не будет умыт, хорошо одет, и если опоздает, и… — Брендон, ты вчера вечером принимал ванну? Потому что в противном случае она отчитает и Брендона, а Даллон ненавидит испытывать это на себе и уж точно не выдержит наблюдать, как это происходит с Брендоном. Но пианист сильно хмурится, забираясь на кровать. — Я не собираюсь встречать твоих родителей запахом двадцатичасового путешествия на поезде, конечно я принимал ванную! Успокойся! Но успокаиваться слишком поздно, и Даллон стрелой летит в уборную, чтобы быстро привести себя в порядок. К тому времени, когда Брендон все же оттягивает Даллона от зеркала у выхода, заставляет его надеть шляпу и вытаскивает на улицу, на часах половина двенадцатого. Машина уже у порога, и водитель терпеливо ждет, пока они скользнут на заднее сидение; Брендон вновь напоминает Даллону не паниковать. К несчастью, волнение Даллона оказывается заразным. К тому моменту, когда они прибывают в Сандс Поинт, Брендон нервно постукивает ногой, затаив дыхание глядя в окно на ряд домов соседей Даллона. Когда машина наконец останавливается у дома Уиксов и шофер открывает им дверь, никто не двигается с места. Брендон бросает на спутника вопросительный взгляд, а Даллон пытается вздохнуть сквозь сжатые зубы. — Даллон, — шепчет Брендон. И Даллон наконец вылезает из машины. Он не был дома с 1918-го. Шесть лет в Чикаго, встречая людей, куря травку, распивая нелегальный алкоголь, танцуя в подпольных клубах, целуя юношей, ублажая девушек, стараясь соблазнить Брендона, отвергнув Люси, и спасаясь бегством от машущих пушками гангстеров, и он еще не был так напуган как сейчас, стоя на пороге дома, в котором он вырос, ожидая, пока кто-нибудь откроет дверь. С его губ срывается изумленный возглас, когда по ту сторону двери оказывается его мать, встречающая его крепкими объятиями. Он обнимает ее в ответ, хотя и не находит слов, когда она отстраняется, и он видит, как блестят ее влажные от слез глаза, и она целует его, и вновь обнимает. Эллен Уикс, в общем, выглядит все так же. Черты лица немного старше, локоны немного светлее, но последнее относится к ее желанию всегда соответствовать модным тенденциям. Ее глаза все такие же ярко-голубые, такого же оттенка, как и у Даллона, и она говорит всякую чепуху о его внешности — как он высок и красив, как и его отец — но Даллон слишком ошеломлен, чтобы слышать ее. Даллон дома. Стены фойе все еще зеленые, и та картина праотцов на прежнем месте. Все так, будто он никуда не уезжал. — О! — восклицает Даллон, отстраняясь от матери и обращая внимание на Брендона, который тихонько стоит за его спиной. — Мама, это Брендон. Мой друг. Из Чикаго. И Брендон демонстрирует верх джентльменских манер, целует ее руку, улыбается, и Эллен отвечает ему улыбкой, вежливо приветствует его, прежде чем повернутся к Даллону, слегка хмурясь. — Что-то не так? — Мы просто… — она тяжело вздыхает. — Мы ожидали молодую даму. Я надеялась, что ты наконец захотел остепениться. Брендон смеется. Даллон бросает на него взгляд и вновь обращается к матери. — Мама, давайте не будем начинать наш визит с такой ноты. Эллен отходит, пропуская их в фойе, все еще выглядя задетой его словами, хотя стоит Брендону пройти мимо нее, чтобы поближе изучить семейный портрет, она неожиданно начинает лучезарно улыбаться. — Думаю, это все же ничего, ведь у нас и так слишком много свадеб в планах. Даллон вопросительно приподнимает брови. — Я думал, свадьбу Джордана планируют родители его невесты. — О да, дорогуша. Я имела ввиду Уэстона. Что. — Что? — выдыхает Даллон. Даже Брендон оборачивается, ошеломленный услышанным. — Что, черт побери, ты имеешь ввиду? Уэстон женится? — Да! — она выглядит бесконечно довольной собой, и Даллон всерьез задумывается, на несколько мгновений, схватить Брендона за руку и на следующем же поезде сбежать в Чикаго и больше никогда не возвращаться. — Разве не чудесно? — Почему ты не сказала мне все прежде чем я преодолел весь путь сюда?! — и, видимо, Даллон выглядит именно таким раздосадованным, каким он себя чувствует, потому что Брендон, понимая риск, все же берет мужчину за руку и мягко сжимает ее. — Мама, я думал, что он заболел! Я боялся, что он умирает! — Не говори глупостей, дорогой, случись такое, я бы обо всем сказала прямо. — Он знал это. — Я просто подумала, что это был бы милый сюрприз! Ее взгляд останавливается на переплетенных пальцах Брендона и Даллона, и когда первый начинает отстраняться, второй только крепче сжимает руку спутника, переполненный злостью. Милый сюрприз? Она прекрасно знала, что делает, манипулировала Даллоном, заставив его вернуться, и если она хочет поиграть, у него как раз есть один козырь в рукаве. Даллон берет парня под локоть, давая матери возможность узреть это, и пытается успокоиться. — Так значит, дела у Уэстона идут лучше? Она переводит взгляд на него, и на ее лице теперь написано сомнение. — О да, милый. Пройдемте, все в гостиной. Думаю, Уэстон сам с удовольствием поведает тебе обо всем. Эллен проводит их в холл, и Даллон все не отпускает руки спутника, хотя тот продолжает бросать на него вопросительные взгляды, неуверенный, что Даллон творит. Даллон лишь прочищает горло, но не оглядывается. — Посмотрите кто пришел! — провозглашает Эллен, распахивая двери гостиной и впуская Даллона и Брендона. В комнате отец Даллона, Генри, он сидит у окна и беседует с молодой женщиной с темно-красными волосами. Уэстон устроился рядом, откинувшись в кресле. Оба мужчины безумно похожи на Даллона, не считая, конечно, отпечатка возраста, и Брендон замечает это, рассматривая всех троих по очереди, будто сравнивая их. Уэстон еще никогда не улыбался так широко, как улыбался сейчас, поднимаясь с этого кресла навстречу брату. И пока Брендон старается не смотреть на отсутствующую часть ноги, Даллон отвечает брату улыбкой и рукопожатием. — Слышал, ты женишься, — произносит Даллон. — Да, — отвечает Уэстон. — На Роуз. — Он бросает взгляд назад, на девушку, которая теперь помогает Генри подняться. — Она была моей медсестрой, потом помогала папá, когда с его спиной стало совсем плохо. Она тоже прошла всю войну и… и было очень хорошо иметь возможность поговорить об этом с кем-то. С кем-то, кто мог понять. Роуз просто красавица. У нее темно-карие глаза и россыпь веснушек на носу и щеках. Платье на ней намного более сдержанное, чем на дамочках в Чикаго, к нарядам которых Даллон привык, но оно ей очень идет, и мужчина целует ее руку, прежде чем обнять и поприветствовать ее, назвав сестрой. Это Генри наконец спрашивает: «кто это?», указывая на Брендона, который краснеет, чувствуя себя неловко и мечтая не прерывать этот семейный момент единения. — Я Брендон Ури, сэр, — представляется он, протягивая руку. — Один из друзей Даллона, из Чикаго. И Эллен доказывает в очередной раз, что ничуть не изменилась, вставляя: — Его особенный друг. — Мама! — выдыхает возмущенно Даллон. Не то что б она была неправа, просто сперва нужно было спросить об этом. Уэстон вопросительно вздергивает брови, а Роуз прикрывает улыбку ладошкой. Генри лишь мягко усмехнулся. — Отчего же ты так решила, Эллен? — Они держались за руки в фойе! И по правде, я считала, что мы ожидаем с ним молодую леди, и тут на пороге вместо этого молодой человек? И его нежелание разговаривать о свадьбе? — Мама, я никогда не хотел разговаривать о свадьбе, — мягко вставляет Даллон. — Быть может, поэтому! Ты заигрываешь с мальчиками, вместо того, чтобы искать приличную молодую девушку. Нет, мы рады видеть тебя, Брендон, — проворковала она, мягко касаясь лица Брендона; он же выглядит напряженным, готовым сбежать в первую же секунду, когда возникнет подобная надобность. — Ты такой милый молодой человек и, я уверена, отличный компаньон. — Джимини Крикет, — вздыхает Даллон, проводя рукой по лицу, и теперь Уэстон уже смеется. — Мама, можем мы хотя бы занять свои места, прежде чем ты продолжишь говорить безумные вещи? Эллен поднимает руки в знак смирения. — Хорошо, хорошо! Дайте мне свои пальто, сегодня я выписала выходной горничной. Они выполняют ее просьбу и занимают места на софе, напротив кресла Гарри. Роуз придвигается к Брендону поближе. — Вы правда инверты? — шепчет она, вызывая у Генри и Уэстона новый всплеск смеха. — Нет, я серьезно! Я слышала, у них есть клубы в городе и вечеринки с парнями, разодетыми в девушек… я просто раньше никогда с ними не сталкивалась! Брендон бросает взгляд на Даллона, неуверенный, что сказать, но Даллон лишь пожимает плечами. — Пробовать новое в моде. — Это не 'пробовать' если ты привез его из Чикаго, — комментирует Уэстон. — Даллон, не нужно утаивать это. Помнишь, когда мы были детьми, напротив нас жил 'закоренелый холостяк', который менял сожителей-мужчин каждый месяц? Или дядя Дэвид, помнишь, как он приехал с другом на Рождество? — Мне было три, когда дядя Дэвид приезжал! — протестует Даллон. — И Дэвид подкаблучник, — добавляет Генри. — Это другое. — Так или иначе, все, что я хочу сказать, это то, что тебе не нужно скрывать свою привязанность к Брендону. — Согласна! — восклицает Роуз. Генри кивает, и почему-то Даллон чувствует облегчение. Он сжимает ладонь Брендона в своей, улыбается ему, но Брендон не отвечает на его улыбку. По возвращению, Эллен отправляет всех в столовую. Размах пиршества до смешного велик для такой небольшой аудитории, но хозяйка великодушно позволяет повару присоединиться к трапезе, раз сегодня он не смог взять выходной. Генри произносит небольшую милую благодарственную речь, о том, как они счастливы видеть Уэстона здоровым, видеть Даллона вновь в родных стенах; Роуз хлопает по ее завершению, и Даллону думается, что она нравится ему. Роуз искренняя и не заносчивая, по сравнению с другими девушками, которых Даллону доводилось видеть. И как только давившее на него чувство страха за здоровье Уэстона отпускает Даллона, он понимает, что рад вернуться домой. Все такое родное и знакомое; даже повар тот же, что раньше потихоньку давал Даллону всевозможные лакомства со стола, пока он не уехал. Какое-то время Брендон сидит безмолвно, пока Эллен не втягивает его в беседу, пока Даллон отвлечен историей Уэстена об их с Роуз помолвке. Он слышит отрывки беседы, они говорят о музыке, о планах Брендона на устройство в Нью-Йорке, и после вопроса Эллен о планах Брендона на свадьбу, Даллон резко оборачивается, отбрасывая салфетку. — Мама, серьезно? — умоляюще произносит он, и Брендон бросает на него взгляд, прежде чем вновь обратиться к Эллен. — Нет. Брак меня совершенно не привлекает. Эллен хитро щурится, и переводит взгляд на сына. — Я просто о том, мой дорогой, что маленькая незначительная связь не может навредить, но мужчина все же должен задумываться о будущем и о семье. — Некоторые мужчины должны. Я не из них, — спокойно отвечает Брендон. — Эллен, любовь моя, — прерывает ее Генри. — Двое твоих сыновей уже женятся в ближайшие полгода, неужели нужно докучать этой темой Даллону и Брендону? — Я просто считаю, что в возрасте Даллона уже пор интересоваться чем-то кроме… интрижек с джазовыми музыкантами. Брендон выглядит оскорбленным, и Даллон вздыхает. — Мама, достаточно. — Честное слово, Эллен, — произносит Генри, с улыбкой откидываясь на спинку стула. — Если Даллон захочет всю жизнь провести с Брендоном в городе, меня это не будет волновать. Все нормально. - Сейчас это абсолютно нормально! - добавляет с улыбкой Роуз, вздернув носик. Эллен выглядит загнанной в угол, но, к удивлению Даллона, Брендон прерывает эту беседу, касаясь руки Эллен. — Быть может, я вам сыграю? — предлагает он. — Я видел у вас фортепиано в гостиной… будет очень мило отдохнуть с музыкой перед десертом. Эллен моргает, и расплывается в улыбке. *** Уже поздно, когда Брендон и Даллон возвращаются в город. Всю поездку до дома Брендон сидел тихо, не промолвил ни слова, пока они поднимались на крыльцо, и Даллон начинает переживать, закусив нижнюю губу. — Прости, — разрывает он наконец тишину, пока Брендон вешает свое пальто. — Моя семья может… временами перегибать палку. Особенно моя мать. Прости, если она тебя обидела. Брендон медленно оборачивается, устало улыбается. — Она меня не обидела. Вообще, она была права на счет нашей… связи, так что… — Стоп. Прекрати прямо сейчас. Я уже сказал тебе… миллион раз, что ты ошибаешься. Ты ошибаешься, и она не права, и я никуда не уйду, потому что… — Даллон запинается, почти произнося те слова, о которых он уже давно думает, в самой глубине своего сознания. — П-потому что я хочу быть с тобой. — Разве это не эксперименты? Способ провести время, пока ты не найдешь приличную девушку на роль жены? — Джимини Крикет, Брендон! Я мог бы жениться на Люси, разве нет? Мог бы привезти ее с собой сюда, навсегда о тебе забыть, черт, да я даже начал бы ее любить, в каком-то смысле, но я выбрал тебя. Брендон так изучающе смотрит на Даллона, что тот чувствует себя голым, делая два шага назад, спасаясь от пристального взгляда. — Почему? — спрашивает он наконец. — Что? — Почему ты выбрал меня? — и Брендон приглаживает волосы, усмехаясь, встряхивает головой. — Это я пытался понять весь месяц. Почему, черт побери, тебе захотелось выбрать меня. Ты мог бы выбрать обоих. Я… я не могу сказать, что это мне понравилось бы, но я знаю, как оно бывает. Ты не должен был отвергать ее, не должен был разрешать мне жить в твоем доме, приглашать меня сюда, или спать со мной, да даже преследовать меня тогда, в сентябре, добиваться, и вообще ничего из этого, и я не понимаю. Я не понимаю тебя, Даллон. Даллон и сам не совсем понимает, что произошло за последние несколько месяцев. Все, что он знает, это то, что он был доволен маленьким ограниченным миром, в котором он жил до тех пор, пока не встретил Брендона, который помог ему почувствовать нечто другое, отличное от удовлетворения, жажды развлечений или скуки. И это чувство, все еще невысказанное, продолжает расти, с каждым поцелуем и каждой ссорой. — Я не из тех людей, которые заводят любовников, — говорит Даллон тихо, но твердо. Прямо. Потому что это правда. — Тогда почему я? — почти в мольбе спрашивает Брендон. — Почему не выбрать кого-то, кого твоя семья будет рада видеть? — Черт побери! Моя мать единственная, кому это не понравилось, и она свыкнется с этим, как только Уэстон или Джордан подарят ей внуков. — Даллон. — устало потирая лицо, говорит Брендон. — Это ничего не значит. Почему ты выбрал меня? — Потому что я хочу быть с тобой. Разве не очевидно? Но, видимо, это не тот ответ, которого ожидал Брендон, потому что он вздыхает и прислоняется к стене, не глядя на Даллона. — Ты хочешь того, чего не можешь иметь, — тихонько произносит он. — Что ты имеешь ввиду? — Я имею ввиду… что ты и твои родители, вы говорите о вечности. Будто все всегда будет как сейчас. — Пока что оно так и есть! Кримини, Брендон! — Даллон касается его лица, лунный свет проникает сквозь окно, и от него карие глаза пианиста блестят. — Не говори, что между нами ничего нет, потому что я не хочу этого слышать. Потому что это неправда. Брендон притягивает Даллона за талию. — Такие вещи не остаются надолго, котенок, — шепчет он, и Даллон качает головой. — Ты никогда не видел двух мужчин, которые жили вместе больше, чем пару месяцев? Брендон задумывается, закусив губу, медленно вздыхает. — Ну… владельцы Тэпа. Встретились в университете в 1899. Объявили себя счастливыми холостяками… — Так почему ты отвергаешь меня? С нами может случиться такое, если ты захочешь. — Мне кажется, ты хочешь слишком много, Даллон. И Даллон отталкивает Брендона, злобно, вылетает из фойе. — Черт, Брендон! — бросает он. — Ты должен был сказать мне об этом, прежде чем мы покинули Чикаго! Брендон стоит в залитой лунным светом комнате, и он прекрасен сейчас, и что-то в его взгляде напоминает Даллону о деревянном поле и плохом районе. — Если ты не хочешь этого, ты должен был сказать об этом раньше! — Даллон, я не это имел ввиду! — Брендон закрывает лицо ладонью, пытается глубоко вздохнуть. — Боже, этого я и боялся, когда ехал сюда. — Что? — выдыхает Даллон, переполненный злостью и болью. — Что ты передумаешь. Решишь, что я тебе не нужен. — Не я завел тему ненужности. — Даллон вздыхает. Потирает лицо. Усмехается. — Я не отправлю тебя паковать вещи. Потому что ты нужен мне. Я хочу, чтобы ты остался, чтобы мы попробовали осесть здесь и посмотрели, что будет. И Даллон выуживает из пальто, висящего за Брендоном, блестящий ключ. — Но если ты вдруг решишь, что я — не то, что тебе нужно, или если я требую слишком многого, то я хочу, чтобы он у тебя был. Брендон принимает ключ, непонимающе рассматривает его. — От чего он? — От моего дома в Чикаго. Если вдруг решишь вернуться, я не хочу, чтобы ты вернулся на улицы или в холодную комнату в плохом районе. Он твой, если пожелаешь. Теперь нет смысла прятаться и притворяться. Это не лунный блик - когда Брендон моргает, слеза бежит по его щеке. — Боже, Даллон, — шепчет он. — Тебе решать, — говорит Даллон, чувствуя дрожь в собственном голосе. — Потому что я хочу то, чего хочешь ты. Он касается лица пианиста, мягко гладит его щеку, не обращая внимания на влажную дорожку. — Потому что ты мне не безразличен. — Господи, Даллон, — повторяет Брендон вновь, с болью в голосе, почти в мольбе. — Я собираюсь спать. — и Даллон склоняется для мягкого поцелуя, не открывая глаз, пока он не отворачивается от Брендона и отходит к лестнице. — Спокойной ночи. *** В эту ночь у Даллона бессонница. Даже отвлечься чтением не выходит. Он просто лежит в кровати, разглядывая потолок. В какой-то момент он слышит, как Брендон поднимается по скрипучим ступеням. Затем долгая пауза, прежде чем дверь в спальню напротив открывается и закрывается. И все. Поворачиваясь на бок, Даллон прижимается к подушке, закрывает глаза. По крайней мере, Брендон не уезжает сегодня.