Все дело в выражениях/It's all in the phrasing

Даллон просыпается с хлопком парадной двери. Он проклинает этот маленький домик, в котором каждый шорох разносится по комнатам, потягивается и, накинув домашний халат, спускается вниз. — Где Брендон? — спрашивает он, входя на кухню, где повариха колдует над кастрюлей с чем-то похожим на тушеное мясо, а дворецкий составляет список дел. — Он попросил напомнить, что у него сегодня прослушивание, — полурассеянно отвечает дворецкий. — Сегодня он вернется очень поздно. — О, — мягко произносит Даллон. Они едва ли поговорили вчера после ссоры, но тишина была не злобная. Нет, это была та давящая печаль, воздух, наполненный теми словами, которые они боялись озвучить, из-за которых Даллон в конце концов ушел из дому на прогулку до Централ Парка. Он остановился там, уселся на траву и наблюдал за пасущимися овцами. В конце концов, там он мог свободно дышать. — Но звонила ваша мать, — фразой дворецкий вырывает Даллона из его мыслей, на что тот лишь вздыхает. — Она сказала, Джордан уже приехал, и вы должны с ним повидаться. Даллон бросает взгляд на оживленную улицу. Вся семья вместе, в их родном городе, только для свадьбы Уэстона. Молодчина Эллен, все идеально спланировала. Даже несмотря на то, что Джордан на смог приехать на День Благодарения, все всё равно остаются на Рождество и Новый Год, в ожидании свадьбы. Даллон улыбается про себя; он уже видит удовольствие, написанное на лице матери, когда она смотрит на троих сыновей, вновь собравшихся за одним столом. — Можешь послать кого-нибудь приготовить мне ванную? — спрашивает Даллон, когда дворецкий ставит перед ним чашку кофе. — Я собираюсь навестить мою матушку. *** Даллон появляется на пороге родительского дома, облаченный в енотовую шубу, скрывающую лиловый костюм-тройку в тонкую полоску; у Уэстона есть его увечье, у Джордана — безмерная вера. Без Брендона, единственная вещь, которой Даллон может привлечь к себе внимание — его знания в моде, и молодой дворецкий, открывший ему дверь, выглядит абсолютно восхищенным его внешним видом и особенно шубой. Даллона окликают, и он видит перед собой Джордана, в белом шелковом домашнем халате, идущего ему навстречу по фойе; его светлые волосы взъерошены, когда он заключает брата в объятия. — Ты такой высокий! — восклицает Джордан, но Даллон лишь закатывает глаза; Джордана не было, когда Уэстон вернулся с войны, и когда Даллон решил сбежать, никогда не возвращаясь. Так что его брат не видел Даллона, когда тот окончательно вырос. — Боже, посмотри на себя! Вы с Уэстоном сошли бы за близнецов, не будь у тебя обоих ног! Даллон не находит эту шутку смешной, но все же улыбается. — Ты остановился здесь? — спрашивает он, указывая на одеяния брата. — Да. Матушка выделила нам большую комнату наверху. Оу! — восклицает он, когда видит замешательство на лице брата. — Ты не знаком с Рут! Пойдем, все в столовой. И Эллен практически вскрикивает от радости, когда Джордан проводит Даллона в комнату. Генри не одобряет такую бурную реакцию, но молчит, позволяя жене выстроить сыновей сначала по возрасту, затем по росту (против чего Уэстон, сидящий в деревянной кресло-коляске, громко протестует); после мать пытается обнять всех троих, прежде чем отпустить их к девушкам. Роуз встречает Даллона широкой улыбкой, целует его в щеку, в то время как другая девушка, поменьше и в платье попроще — хлопковом и длинном, явно, сделанном дома — нервничает, убирая прямые пряди блондинистых волос с лица. — Вы, должно быть, Рут, — приветствует ее Даллон, ожидая ее протянутой руки. Когда она лишь кивает, держа руки при себе, Даллон хмурится. — Вы в порядке? — Ты самый младший, да? Джордан упоминал о тебе. Даллон усмехается, когда Джордан подходит к ним. — Что же он говорил обо мне? — Что ты живешь в городе. Танцуешь в джаз-клубах. Это музыка дьявола. Даллон оборачивается к брату с недоверчивой улыбкой. — Почему ты рассказывал ей такое? — Я не говорил о том, что джаз — дьявольская музыка. Я не веду свои паствы в таком духе. К этому выводу она пришла сама. — Что ж, слава богу, — иронически заключает Даллон. — Так вы не позволите мне поцеловать вашу руку? Единственный дьявол, которого я видел в клубе, был Майк Дженна, но клянусь, больше я в том клубе не появлялся. На лице Рут читается замешательство, и Даллон вдруг понимает, что Джордан живет так далеко от Чикаго, что до туда не долетают вести о Чикагской подпольной жизни. Но, в конце концов, Рут протягивает Даллону свою руку для поцелуя. На какое-то мгновение он вновь испытывает странное чувство гордости, которое появлялось после каждого покорения очередной девушки, и он осознает, как давно не играл в эти игры. С Брендоном, поцелуи получаются естественно. В секунду, в сердце проникает тепло, и он не может сдержать улыбки, думая о том, насколько приятнее целовать Брендона, по сравнению с этой искусственной гордостью, но в другое мгновение всплывают воспоминания об их последней ссоре и о том, что Брендон больше не хочет быть с ним, но и не уезжает, и уже знакомая боль в груди возвращается. Эллен решает, что нужно сделать фото, и отправляет сыновей за ее камерой марки "Брауни". Она ставит Джордана и Даллона позади Уэстона, а Роуз и Рут присаживаются по бокам его кресла. Эллен отходит назад и вздыхает, почти с тоской, отчего Джордан усмехается. — Довольны, матушка? — Очень. Только одной персоны не достает на фото, — добавляет она, глядя Даллону в глаза, отчего тот хмурится. Джордан отпускает еще один смешок. — Жаль, у Даллона нет девушки. Уэстон и Роуз оборачиваются, чтобы посмотреть на Даллона, и он краснеет. Генри кашляет. Эллен прочищает горло. — Когда-нибудь, — произносит она. Как только фото готово, Джордан предлагает всем отправится в гостиную сыграть в карты, но Генри берет Даллона за руку, прося помочь ему подняться. Роуз смотрит на них вопросительно, потому как помощь Генри обычно входит в ее работу, но Генри лишь отмахивается. — Ты больше не платная сиделка, скоро ты станешь частью нашей семьи. Пусть Даллон поможет мне. Даллон улыбается и кивает, и она отвечает ему смущенной улыбкой, прежде чем отправиться за всеми в гостиную. Он подставляет отцу плечо, чтобы тот мог опереться и встать, затем передает Генри его трость. — Мама должна была сказать, что с твоей спиной все настолько плохо, — бормочет Даллон. Генри лишь улыбается и встряхивает головой. — Твоя мать всегда действует из лучших побуждений. Не сердись на нее за умолчание о тех вещах, которые не вернули бы тебя домой. — Даллон чувствует, как к щекам приливает кровь, и его переполняет чувство стыда, потому что отец прав. — Но я хотел спросить: где Брендон? Даллон хмурится. — Он прослушивается в клубе Фронтон. Сказал, что вряд ли вернется рано, так что ужинать будет, скорее всего, со Спенсером. — Кто такой Спенсер? — Друг из Чикаго. Просто друг, — он делает акцент на последней фразе, видя поднятую бровь отца. — Правда. Он барабанщик, посоветовал Брендона на эту работу. Когда Даллон начинает вести отца в гостиную, Генри останавливает его. — Ты должен пригласить Брендона на ужин, в ближайшее время. На любой вечер. Если ты серьезно решил на счет отказа от женитьбы, если хочешь, чтобы Брендон был твоим компаньоном, нужно чтобы Джордан и Рут свыклись с этим. Особенно, если он придет на свадьбу. Даллон не упоминает, что вообще не уверен, останется ли Брендон в Нью-Йорке еще на одну ночь. Вместо этого, он лишь отвечает: — Хорошо. Я спрошу его. *** Даллона вновь будит приземление Брендона на него. Пианист смеется, убирая с лица Даллона книгу и бросая ее на пол, и не дает Даллону подняться. За окном фиолетовые сумерки, так что Даллон делает вывод, что он заснул за чтением «Бремени страстей человеческих», после возвращения домой. Он смотрит на Брендона, примостившегося на его груди, и задумывается, когда они успели по мириться и снова начали говорить. — Что ты делаешь? — Я получил работу, — мурлычет Брендон, улыбаясь. — Я главный пианист Фронтона. Они пока не разрешили мне петь. Что-то связанное с их солисткой и ее отцом-большой-шишкой, не знаю. Может, потом. Но я по крайней мере могу играть. Хотя бы один из нас теперь трудоустроен. — Он наклоняется, чтобы поцеловать мужчину. Но Даллон отворачивается в последний момент, и Брендон обиженно отстраняется. — Что случилось? — Слушай, я рад за тебя, но ты не можешь… врываться сюда, делая вид, что все в порядке! Брендон садится, надувшись. — Последний раз все так и было, разве нет? Мы ссоримся, занимаемся сексом, и все становится на свои места. И тебе повезло, — добавляет он с коварной улыбкой. — После этого прослушивания, мне кажется, пора преподать тебе урок о том, как наслаждаться моим членом у тебя во рту. Даллон вновь отворачивается от поцелуя, отталкиваю Брендона, чтобы подняться. К горлу подступает тошнота от мысли о сексе с ним прямо сейчас. — Ты правда чувствуешь себя лучше после… после секса? — они в доме одни, но он все равно смущенно шепчет последние два слова, и уголки губ Брендона приподнимаются в скромной улыбке. — Потому что я — нет. Ну, то есть, да, но… я не знаю. В последний раз ты извинился. — Тогда прости меня, котенок. — Брендон берет лицо Даллона в ладонь, мягко проводит пальцами вниз, к плечам и груди. — Прости, если испугал тебя, или… — Нет, прекрати! — Даллон хватает руку пианиста, когда она добирается до его ремня. — Прекрати. Я устал, Брендон. Устал не знать, останешься ли ты еще на одну ночь. Устал чувствовать себя так, будто ты со мной только ради секса. — Это неправда! — возражает Брендон, замечает свои руки, убирая их и стыдливо отводя взгляд. — Клянусь, это неправда. Я просто был возбужден, и Спенсер угостил меня косячком перед ужином, и я подумал, что небольшой перепих был бы идеальным завершении дня. — Так почему ты все еще здесь? — мягко спрашивает Даллон, глядя на свои колени. — У тебя есть дом, и, я знаю, есть деньги на билет. Так почему ты остаешься? — Потому что хочу быть здесь. — Брендон кладет руку на колено мужчины. — Я хочу быть здесь с тобой. — Той ночью ты говорил другое. — Нет, ты неправильно меня понял! — восклицает Брендон, хмурясь. — Я сказал, что ты хочешь слишком многого. Это не значит, что я не хочу тебя. Это значит, что в этот раз ты, возможно, не сможешь получить желаемого. — И почему это? — Потому что ты понятия не имеешь, что делаешь! — Брендон выкрикивает, хотя в его голосе нет злости. — Ты ведешь себя так, будто хочешь, чтобы мы составились вместе, но ты ведь даже не гей! Разве нет? И Даллон понимает, что никогда об этом не думал. Его привлекают девушки, он считает, что парни милы, он думает, что Брендон невероятно красив, но Дале несмотря на сильные чувства к нему, он не лгал, когда говорил, что мог бы жениться на Люси и даже полюбить ее. Он переводит взгляд на Брендона, чьи пухлые губы поджаты в тонкую линию. — Так я и думал, — пробормотал Брендон. — Ты женишься, осядешь с какой-нибудь девушкой, а я стану твоим Чикагским Опытом. Поэтому я и говорю, что ты хочешь слишком многого. — Он останавливается. Сглатывает. Испускает грустный смешок. — И знаешь, что ужасно? Что я тоже хочу слишком многого. Просто я не такой дурак, чтобы думать, что я это получу. Даллон безмолвно смотрит на него. Тянется к нему. Но Брендон отстраняется, поднимается, не глядя на мужчину, бросает что-то на счет позднего времени. И Даллон наблюдает, как пианист поднимается по лестнице, заходит в спальню, расположенную напротив комнаты Даллона, как плотно закрывает за собой дверь. — Черт, — шепчет Даллон. — Ты такой дурак. *** Они спят в разных спальнях на протяжении нескольких ночей, и между путешествиями Даллона в Сандс Поинт и репетициями Брендона и его работой по ночам они едва видятся. Генри продолжает спрашивать, где Брендон, а Роуз достаточно учтива, чтобы поинтересоваться, все ли между ними хорошо. Даллон предлагает ей лучше позаботиться о свадьбе, на что она усмехается, наморщив свой курносый носик. В ту же пятницу, Даллон решает не ехать к родителям и проводит почти весь день за чтением «Итана Фрома». Но он заканчивает книгу сразу после ужина, и теперь ему нечем заняться. Он скучает по Брендону и еще ни разу не наведывался в клуб. Может, немного джаза растрясет его, да и неплохо было бы побыть где-нибудь кроме Сандс Поинта. Так что он надевает черный фрак и белый галстук, приглаживает волосы, накидывает енотовую шубу и выходит на улицу. Брендон оставил членскую карту на обеденном столе после его первой ночи на работе, и когда Даллон проходит в клуб, он передает ее охраннику, который осматривает его с ног до головы, а затем открывает вход. В здании как минимум три блока, и Даллон спрашивает у девушки в гардеробе, где бар. Она моргает, вешает его шубу, отдавая номерок. — Какой бар, сэр? Даллон приподнимает бровь, думая, уж не пытается ли она распознать в нем легавого. — На какой этаж мне идти? — Какой бар вас интересует, сэр? И в этот момент Даллон понимает, что все это здание во власти подполья. Он восхищенно присвистывает, и постукивает пальцами по столу. — Где играет группа? Танцпол. — Вниз по лестнице в подвал, сэр, но сейчас почти время ужина, так что… Но он уходит, не давая ей закончить, направляется вниз по лестнице, чтобы узреть, что весь подвал, по крайней мере, такой же большой, как и помещения наверху, отведет танцам. Слева на входе расположился бар, бармен за которым одет ничуть не хуже клиентов, которые, вероятно, являлись самыми сладкими сливками Нью-Йоркского общества. Помещение хорошо освещено, стены подчеркнуть белыми шторами, создающими эффект замаскированных окон, а прямо напротив входа, на возвышении, сцена с красными кулисами. Все музыканты одеты в красные пиджаки, солистка же одета в блестящее красное платье, дополненное красным пером в ее светлых волосах. У нее слишком сильно подведенные глаза и до Греты ей далеко, но голос у нее низкий и страстный, что, похоже, работает на публику. Даллон лишь вздыхает, устраивается у бара и заказывает джин с содой. Напиток подают в стакане, в отличие от чашек в Чикаго, что еще сильнее укрепляет мнение Даллона о масштабе этого нелегального здания; даже в Файерфлае, со знаменитостями и политиками, которых они обслуживали, все подавалось в чашках. Группа также более подтянутая и музыкально раскрепощенная; когда Брендон добавляет в соло импровизацию, трубач повторяет ее, укулеле добавляет к ней свой завиток, и когда вокалистка присоединяется, она меняет свою мелодию, чтобы вписаться в музыку. Даллон никогда не видел настолько слаженной игры, и в нем просыпается гордость за то, что Брендон играет в группе такого калибра. Мелодию завершают эффектной вариацией, и вокалистка объявляет о перерыве. на обед. Даллон делает вывод, что верхний этаж, видимо, столовая, но, к его удивлению, группа остается в зале. Несколько музыкантов-духовиков спрыгивают со сцены и начинают сдвигать маленькие столы, выстраивая их от в линию от стены к центру зала, в то время как бармен скрывается за маленькой дверью за барной стойкой, которая, вероятно, ведет на кухню. - Эй! – раздается возглас, на который Даллон оборачивается. – Очистите помещение! Столовая для клиентов наверху! - Нет, погоди! – и второй голос принадлежит Спенсеру, и Даллон улыбается, направляясь к центру зала. – Это Даллон, все в порядке, Даллон! – и Спенсер, по-прежнему высокий, голубоглазый и бородатый, широко шагает ему навстречу, встречая друга широкой улыбкой и крепкими объятиями. – Я так рад тебя видеть! Я уже начал переживать, когда же ты к нам заглянешь! - Сегодня наконец освободился вечер, - усмехается Даллон, хлопая Спенсера по плечу. – Рад встрече, что нового? И улыбка Спенсера становится хитрой, когда он легко толкает Даллона и показывает золотое кольцо на левой руке. - Хэйли все же написала мне, - тихонько говорит он. – Поэтому я и уехал. Мы сбежали. Живем на квартире неподалеку. Ее семья до сих пор не в курсе. Даллон улыбается и обнимает Спенсера. - Рад, что у тебя все сложилось, - говорит он со всей искренностью, хотя его мысли заняты Брендоном, который, казалось, исчез. Спенсер замечает его блуждающий взгляд и качает головой. - Не беспокойся. Брендон обычно помогает набирать еду. Он скоро вернется. Посиди с нами! Есть не обязательно, - добавляет он, когда Даллон начинает протестовать. – Просто посиди с нами, раскури сигарету, останься ненадолго. Черт, Алекс организует тебе выпивку, и ты сможешь пройти на крышу, все за мой счет. - Алекс? - Бармен, - поясняет Спенсер, вытягивая другу стул, который Даллон принимает с сомнением; он чувствует себя не на месте в этом море красного, под взглядами музыкантов, оглядывающих его как чужака. – Он сейчас с Брендоном. - Они вдвоем приносят достаточно еды на всех вас? Спенсер усмехается и качает головой. - Обычно им помогают Гейб и Райан. Что-то промелькивает в голове Даллона, что-то о Брендоне и группе мужчин, исчезнувших в один момент, чтобы принести достаточно еды для обеда целой группы, и мужчина начинает задавать вопросы о них, об их именах, но его прерывает возглас «Кто голоден?» И под одобряющие возгласы музыкантов, Даллон оборачивается к входу. Высокий мужчина с привлекательной улыбкой возглавляет шествие с огромным подносом, полным еды, который он ставит прямо перед Даллоном; за ним следует длинноволосый бармен, нагруженный аж двумя подносами, балансирующими на его плечах. Немного позади них Брендон, широко улыбающийся, будто ему не нужно возвращаться в холодную постель в одиночестве, долговязому мужчине с кудрями, обрамляющими его уши. Даллон хмурится, поворачиваясь к Спенсеру, чей взгляд уже прикован к обеду. - Кто это, - произносит Даллон резко, но достаточно тихо, чтобы услышать, как Брендон смеется каким-то словам долговязого. Спенсер почесывает затылок. - Да просто музыкант, в смысле, никто. Даллон ударяет по столу, за что получает несколько взглядов в свою сторону, и Спенсер, наконец, тоже оборачивается к нему. - Кто. Он. Такой. Спенсер вздыхает. - Его имя Райан. Он играет на укулеле. - Они с Брендоном близки? - Ты ревнуешь? Потому что, если честно, Даллон, именно так в Файерфлае все узнали… - Черт побери, Спенсер, - шипит Даллон, и глаза бородача расширяются, слыша проклятия из уст друга. – Брендон ничего обо мне не говорит? Спенсер неуютно ерзает на стуле. - О чем он должен говорить? - Даже с тобой? Ты знаешь. Он говорит с тобой? - Ну… он постоянно переводит тему, когда я пытаюсь спросить, когда ты нас навестишь. Даллон кивает, разочарованно вздыхает, сжимая губы. - Прекрасно. Замечательно. Он бросает взгляд на другой конец стола, где Брендон и Райан сидят вместе, разговаривая и смеясь, и Райан легонько ударяет Брендона в плечо, одаривая его улыбкой, далекой от невинности, и Даллон просто не может это больше выносить. - Брендон! - восклицает он, и Спенсер слегка пригибается, когда Брендон оборачивается, в полном изумлении, видя машущего ему Даллона. - Даллон! – выдыхает Брендон, моментально отодвигаясь от Райана. – Я не ожидал, что ты придешь. - Очевидно! – дерзко улыбается Даллон, отчего Брендон краснеет и, не глядя на Райана, идет к Даллону, подхватывает стул и садится рядом с мужчиной. – Кто это? - Кто, Райан? – Брендон пожимает плечами, глядя на свои колени. – Просто… коллега по группе. - Ага. Он тоже гей? Потому что, если честно, я считаю, что так открыто преследовать кого-то просто грубо. - Правда? – усмехается Брендон. – Я думал, ты был довольно-таки открытым в преследовании меня. И Даллону совсем не нравится такое сравнение. - Если ты знаешь, что он в тебе заинтересован, почему поощряешь его? – Брендон поднимает взгляд, и их глаза встречаются, но он ничего не говорит, отчего в груди у Даллона поселяется страх, заставляющий его резко выпрямиться и он, прочистив горло, мягко спрашивает: - Ты больше не хочешь быть со мной? Брендон моргает, и выражение его лица сменяется сначала на удивление, а затем на печаль. - Разве я сказал это? – Даллон не отвечает, лишь наблюдает за выражением лица Брендона, и тот вздыхает. – Господи, Даллон. Внимание приятно, только и всего. После… всей этой недели, пока мы не разговаривали, и он… Райан очень обаятельный. Пианист вновь опускает взгляд на свои колени, теребя запонки, и все самообладание Даллона уходит на то, чтобы не поцеловать его прямо здесь; он соскучился по его поцелуям и неожиданно чувствует себя невероятно слабым, думая, как давно все это было. Вместо этого, он кладет руку на плечо пианиста, мягко его сжимая. - Прости, - мягко произносит он. - Нам многое нужно обсудить. - Не сейчас, - Брендон оглядывает своих коллег, затем вновь обращает взгляд на Даллона, выглядя воодушевленным. – Но скоро. Даллон кивает. Приглаживает волосы. - Папа хотел, чтобы я пригласил тебя на ужин в ближайшее время. - Почему? - Джордан и его невеста приехали. Папа считает, ты должен встретиться с ними до свадьбы. – Даллон кашляет. – Если ты планируешь остаться на свадьбу. Брендон поднимает бровь. - Я уже сказал, что никуда не денусь. Но… клуб по воскресеньям закрыт. Так что я мог бы приехать в воскресенье на ужин. - Отлично. Я передам Мама. – он вновь смотрит Брендону в глаза, задерживая взгляд на несколько секунд, и затем оборачивается к Спенсеру, похлопывает его по плечу, выдергивая его из беседы. – Был рад свидеться, Спенсер. Как-нибудь скоро загляну к вам вновь. Спенсер выглядит удивленным. - Ты уже уходишь? Даллон поднимается и поправляет пиджак. - Сделал то, зачем пришел. Увидимся когда придется. – Он обращается к Брендону, и то, что должно было стать утверждением, превращается в вопрос: - Я увижу тебя дома? Брендон отвечает ему полуулыбкой. - Конечно. - И когда Даллон пытается улыбнуться в ответ и разворачивается, чтобы уйти, Брендон хватает его за рукав пиджака. – Ты должен знать, - мягко говорит он, - что Райан помолвлен. С вокалисткой. Даллон бросает взгляд на стол, и в качестве подтверждения видит Райана с вокалисткой на его коленях, которая кормит его кусочками яблок в обмен на поцелуи. Это помогает. Немного. Но он все равно должен это сказать: - Для некоторых мужчин это ничего не значит. *** Парадная дверь распахивается и затворяется где-то после двух утра. Даллон все еще не спит, растянувшись на спине в своей постели, рассматривая потолок, хотя он и не понимает, чего ждет; Брендон, скорее всего, просто пойдет спать в спальню напротив, и они вновь будут друг друга избегать. Ступеньки скрипят, и Даллон задерживает дыхание, надеясь и пытаясь не надеяться одновременно. Скрип прекращается, и дом на некоторое время, кажущееся бесконечным, погружается в тишину. Раздается мягкий стук в дверь, и Даллон быстро выдыхает. - Войдите, - говорит он, садясь. Брендон проскальзывает внутрь, закрывая за собой дверь. – Привет. - Привет, - смущенно улыбаясь, отвечает пианист, начиная стягивать галстук. – Я тебя разбудил? - Нет, - Даллон наблюдает за его движениями в недоумении, пока Брендон продолжает раздеваться. – Как работа? Брендон пожимает плечами, вешая рубашку на ручку двери, и начинает расстегивать ремень. - Никаких жалоб. - Брендон, что ты делаешь? – наконец, спрашивает Даллон, подтягивая к себе колени. Брендон вопросительно вздергивает обе брови, позволяя белым штанам упасть на пол, оставляя его в одних лишь трусах. - Готовлюсь ко сну, только и всего. - Пожалуйста, не пытайся соблазнять меня сегодня, - просит Даллон устало, но Брендон лишь смеется, будто только что услышал самую смешную в жизни, и заползает в постель рядом с Даллоном. – Я серьезно! - Я знаю, котенок, - смеется Брендон, беря мужчину за руку. – Я знаю, просто… никто и никогда прежде не говорил мне таких слов. Странно такое слышать, учитывая мою прошлую профессию. Даллон понимает шутку и слабо улыбается, снова откидываясь на спину. - Я не имел ввиду тебе отказывать… - начинает он, но Брендон прикрывает его рот ладонью. - Меня трахали больше раз, чем я хотел бы признать. Мне это не нужно. Единственное, в чем ты никогда больше не должен мне отказывать - это поцелуй. – Он кладет свою руку Даллону на затылок, склоняясь так близко, что их носы касаются друг друга. – Я скучал по тебе. И Даллон позволяет их губам соприкоснуться, даже углубляет поцелуй на момент, обнимает Брендона и притягивает его ближе, потому что он тоже по нему скучал. Но после он отстраняется, встречая взгляд Брендона. – Это ничего не исправляет. - Я знаю, - мягко отвечает Брендон, устраиваясь у Даллона на груди, и закрывает глаза. – Но это лучше, чем избегать друг друга.