My Little Baby Boo

Ветер, теребя ожесточённые ветви деревьев с парой-тройкой сухих, безжизненных листьев, охватил всё вокруг, заведя опять свою оду природной свежести. Небо нахмурилось, насупилось и от этого казалось ещё ниже, словно над самой головой. Оно сделалось нарисованным пастелью рукой одарённого самоучки из которого вряд ли выйдет что-то стоящее из-за катастрофически быстрого ритма жизни и бытового недостатка денег. Птицы, съёжившись от леденящих порывов, сидели повсюду: на проводах, несущих жизнь современному, зависимому от городских удобств человеку, на верхушках деревьев, нетерпеливо покачивающихся в ожидании смены поры года, на крышах домов, где люди отсиживались зачастую в эгоистичном одиночестве. Редкие прохожие, натянув шарф до самых глаз, пристыжено рассматривали носки ботинок и со всех ног стремились попасть домой – подальше от холодного, промозглого дня. Шеннон, увлечённый книгой, совсем не заметил, как наступил вечер, и за окном начало стремительно темнеть. Быть может, он лишь создавал иллюзию увлечения книгой, размышляя на какие-то отвлечённые темы, или, кто знает, просто притворялся занятым в нехватке редких минут наедине с собой. Несколько часов в до остервенения мягком кресле дали о себе знать, и Шеннон почувствовал неприятное покалывание в ногах. Он лениво пошевелил пальцами и забрался уже полностью в кресло, стащил со стоящей рядом не заправленной ещё с утра кровати плед. Вместе с пледом его взяло в плен и щемящее чувство домашнего тепла и уюта, так недостающее в будние дни. Мужчина отложил немного потрёпанную, но от этого ещё более очаровательную книгу на стол, аккуратно расправив странички, и снял очки. Глаза гудели то ли от чтения, то ли от роя мыслей, заполонивших всё сознание Шеннона. Он приложил шершавые руки к лицу, потёр глаза и сладко зевнул. Ничто не приносит такого наслаждения, как порция лени в осенний день. Но, к сожалению, не каждый может позволить себе такую роскошь. Для известных личностей, в том числе и музыкантов, каждая секунда имеет значение. Ведь чем больше работаешь, тем больше и результат твоей борьбы за место под солнцем. Братья Лето усвоили это, и, посредством трудоголизма и невероятной целеустремлённости, иногда даже в ущерб себе, добивались расположения этого мира. Для многих они стали примером для подражания, но лишь единицы готовы так же упорно трудиться, порой не оставляя времени на сон. Но если бы всё было так просто. Не каждый путь ведёт к успеху, и редко можно заранее сказать, улыбнётся тебе фортуна, или же ты останешься ни с чем, вынужденный собирать свою жизнь по маленьким, хрупким осколкам. В этом и есть основной подвиг успешный людей: либо всё, либо меньше, чем ничего. Как и в любой другой день, у группы было запланировано сразу несколько мероприятий. Может показаться, что это очередные развлечения неугомонных селебритис, но всевозможные тусовки, выставки, благотворительные вечера и приёмы не только повод выпить, расслабиться и насладиться отдыхом, а, в сущности, это ещё один пункт тяжёлой работы. Каждый шаг, каждый вздох и, тем более, слово должны быть идеальны, либо это будет использовано против тебя. Каждый напыщенный индюк-богач или проныра-журналист может вознести тебя до небес или опустить к вратам ада. Драммер уже пообещал брату и организаторам быть на новомодной выставке какого-то продвинутого фотографа. К слову, хоть фотография как вид искусства и была близка Шеннону, у него не возникало никакого желания посетить это мероприятие. Со слов Эммы, помощницы Джареда, сам фотограф - сын влиятельного бизнесмена. А значит, что, скорее всего, выставка либо напичкана безвкусицей, либо, что не исключено, даже чужими снимками - прихоть избалованного сынишки. Шеннон же не признавал такого. Он не мог смириться с тем, что кто-то жульничает, поттасовывает карты хозяйки-судьбы. Почему вместо талантливого, но падкого на деньги фотографа, признание получит кто-то вроде этого? Мужчине было даже неприятно, если не противно, идти на такое шоу лжи и лести, звучащей со всех сторон. Но, подмяв своё мнение и гордость, Лето-старший медленно, придерживаясь за ручки кресла, встаёт, встряхивает затёкшие ноги, поправляет волосы и начинает собираться. Не проходит и получаса, как он, в потёртых джинсах и широкой клетчатой рубашке, в полной готовности выходит из своей комнаты. -Джаред! Давай быстрее! - кричит он, отдохнувший, но уставший. Послышалось шуршание, какая-то возня, и, наконец, из-за приоткрытых дверей в одну из комнат, появилась взлохмаченная голова Джареда. -Эм... А ты куда-то уходишь? - искреннее удивление и некая озадаченность читалась на его лице. -Что значит куда-то? Мы же обещали Эмме быть на выставке. -Что? Какая выставка? Мы не можем оставить малыша. Оба брата были в полной растерянности. В такой ситуации им бывать точно не доводилось. Но, хоть Лето и братья, различия у них были, и одной из характерных особенностей Шеннона являлось умение решать проблемы по мере их поступления. Быть может, иногда это и здорово мешало ему, тем не менее, часто приходилось кстати. Подумав всего несколько мгновений, Шеннон уже нашёл решение. -Так. Быстро собирайся! Ты идёшь на выставку и строишь из себя мягкое и милое облачко. Ясно? -Нет, - коротко, но честно ответил Джаред. Его отличием в характере являлась какая-то детская непосредственность, стойкая забота и неотступность. Что бы то ни было, он доведёт дело до конца, прорываясь через гущи проблем и неурядиц. -Я остаюсь дома, с ребёнком. Ты идёшь и говоришь всем, что я заболел, уехал... Чёрт, да что угодно можешь наплести! Не мне тебя учить. Будешь лапушкой - всё пройдёт отлично. Теперь, когда Джаред вник в суть плана, он поспешно удалился. А Шеннон облегчённо вздохнул, ведь отправить брата было не просто решением проблемы, но и спасением этого вечера для самого ударника. Он был безоговорочно благодарен ребёнку, который по сути ничего особенного и не сделал, за то, что уберёг от очередного нелепого приёма.