***
Молли моргнула, глядя на Джона. Она отложила своё вышивание на диван, при этом лицо её было обманчиво спокойным. В Лонгборне, наконец, стало тихо, что дало брату и сестре возможность поговорить наедине. Весь прошедший день у них не было на это времени, потому что с того момента, как Джон вошёл в дверь, матушка накинулась на него с расспросами о величии и богатстве Розингс Парка. Молли вернулась домой всего несколькими днями ранее. - Я совершенно не вспоминаю о нём, Джон. Клянусь, я не заметила бы его, если бы он прошёл мимо меня на улице, – улыбнулась Молли, но эта вымученная улыбка не коснулась глаз девушки, в которых таилась не виденная прежде печаль. Сердце Джона болело за сестру, и он чувствовал, как его сдавливают тяжёлые воспоминания. Как он мог причинить ей новую боль, раскрывая вероломство мистера Холмса (и, скорее всего, мисс Лестрейд) против молодой пары? Он не мог. Иначе её страдания станут ещё сильнее. - Молли, я… – он даже не знал, что именно хотел сказать. Но Молли спасла его, прервав на полуслове: - А теперь расскажи мне, какие новости из Кента? Джон отвернулся от сестры, лицо его горело. - Я... – сглотнул он, – мистер Холмс сделал мне предложение, – слова вырвались прежде, чем он успел их обдумать. Молли шумно выдохнула и смотрела на брата, раскрыв от изумления рот. - Джон! Зная о его тяжёлом характере в это трудно поверить, – она склонила голову ближе к лицу брата. – Не то, чтобы восхищение тобой было удивительным само по себе, но это... Джон, он влюблён в тебя? Джон взял её за руку и крепко сжал ладонь сестры. - Признаюсь, Молли, у него есть и другие чувства, которые достаточно скоро способны перечеркнуть всё, что он испытывает ко мне. Она взглянула на него, потирая большим пальцем костяшки пальцев его руки. Глаза сестры проницательно сузились. - А ты, Джон? Ты, очевидно, ответил на его предложение отказом, но это не всё, что произошло между вами, не так ли? – Молли склонила голову. – Ты не встречался с ним после всего этого, да? Джон вытянул ладонь из её рук и покачал головой. На мгновение в комнате повисла тишина, и Джон почувствовал, как по его щекам растекается тепло. Молли смутилась, когда посмотрела на него, но громкий шум из гостиной прервал их доверительный разговор. - Джон! Молли! – Пронзительный визг Гарриет заставил Джона поёжиться. – Мама, скажи им! Две женщины вошли в комнату: Гарриет – полная энергии и возбуждённая – первой, миссис Уотсон, широко улыбаясь, следовала за ней. Джон почувствовал иррациональный страх. - Миссис… – начала их мать. Гарриет, однако, не могла сдерживаться и бурно прервала матушку: - Миссис Форстер пригласила меня вместе с ней в Брайтон! – Гарри начала подпрыгивать на месте от возбуждения, как мячик. Джон сурово посмотрел на неё. - А кто сказал, что у тебя есть разрешение поехать туда? Лицо девушки помрачнело, но было заметно, что гримаса обиды хорошо отработана. Однако вскоре Гарри снова оживилась. - Но тебе всегда нравилась Лили, а она тоже едет со мной! И мама уже согласилась, – Джон кинул на мать пристальный взгляд, и, по крайней мере, у той хватило порядочности выглядеть огорчённой. – К тому же это прекрасная возможность быть представленной в обществе с очень небольшими затратами для нашей семьи, – она переглянулась с матушкой, и эти короткие взгляды сказали Джону всё, что нужно знать. Эти двое вступили в сговор, чтобы манипулировать им, прежде чем переступили порог комнаты. Молли ухмыльнулась и прошептала: - Ты же знаешь, что они не оставят тебя в покое, пока ты не отпустишь её. Джон искоса взглянул на неё, а миссис Уотсон картинно вздохнула: - Я понимаю твоё беспокойство, Джон, но Гарри права. Это повлечёт минимум расходов или неудобств для нашей семьи. А твоя сестра нуждается в опыте пребывания в обществе. Столкнувшись с умоляющими взглядами матери и Гарриет, он уже знал, что битва проиграна, хотя он и не мог позволить себе не высказаться. - Позвольте мне говорить прямо. Наша... респектабельность ставится под сомнение из-за скандального поведения Гарриет. Если бы Вы только были в курсе, – сказал Джон, – насколько это ставит всех нас в невыгодное положение, вызванное неосторожным поведением Гарриет, я уверен, Вы бы смотрели на эту ситуацию по-другому. ... абсолютной глупости Ваших матери и младшей сестры... Джон вздрогнул от мысли, непроизнесённой вслух. - Если мы не будем сдерживать Гарри, то в скором времени изменить её характер в лучшую сторону будет уже невозможно, – Гарриет издала скулящий звук, когда Джон посмотрел на неё. – Я думаю, что её поездка в Брайтон – в лучшем случае просто плохая идея. - Вызванное неосторожным поведением! – Повторила миссис Уотсон. – Неужели Гарри отпугнула кого-то из твоих воздыхателей? – Она смеялась, словно сама эта идея была абсурдной. Молли же многозначительно посмотрела на Джона. Умничка Молли сложила все части мозаики воедино, благодаря бесцеремонным разглагольствованиям матери. Миссис Уотсон скрестила руки, решительно глядя на Джона. - Скажи мне, кого она отпугнула, и тогда мы поговорим о том, что кто-то чрезмерно брезглив или не позволял себе совершать глупости, свойственные молодости, – матушка покачала головой, автоматически отрицая подобную возможность. – Мистер Форстер – разумный человек, которого мы знаем на протяжении многих лет, и он будет хорошо следить за Гарриет. Кроме того, она слишком бедна, чтобы привлекать охотников за приданым. - Матушка! – С возмущением воскликнула Гарриет, как будто она могла обидеться на правду. Миссис Уотсон проигнорировала дочь, уверенно продолжая: - Отпусти её, Джон. Все будет хорошо. Джон мог только надеяться, что это правда, и так и сказал, прежде чем дать своё неохотное согласие. Но его предупреждение заглушил восторженный визг сестры.***
Джон заёрзал на неудобном, хоть и мягком сидении экипажа. Тем не менее, он пытался игнорировать собственные неудобства ради тётушки. И хотя он чувствовал себя немного виноватым перед Молли за то, что оставил её один на один с матерью, потому что Гарриет уехала в Брайтон, но он знал, что Молли была терпеливее святого и могла очень хорошо управляться со всем без него. - О, Джон, я так ценю, что ты согласился сопровождать свою старую тётку в отпуске, – его тётя, миссис Хадсон, ласково погладила его по щеке. От неё пахло розами, чей запах смешивался с запахом изношенной кожи кареты. Сквозь пыльные стекла окон заглядывал яркий солнечный свет, в котором в волшебном танце кружились пылинки. - Ты такой милый мальчик. Всегда им был, – Джон улыбнулся комплименту. Он до безумия любил эту женщину, и это было не удивительно. Она отличалась от своей сводной сестры, его матери, как день от ночи: миссис Хадсон всегда была разумной и рассудительной женщиной. И это была долгожданная перемена. - Я счастлив вновь побывать в Дербишире с Вами, – сказал Джон. Он не был там, с тех пор как был ребёнком, и ничего не помнил об этом церемониальном графстве. Карета подпрыгнула на разбитой просёлочной дороге, на мгновение столкнув двух пассажиров, а затем снова выровнялась. Джон посмотрел в окошко, любуясь пейзажем. Это было восхитительно, одновременно прекрасный и строгий вид на холмы и дикие обнажённые скалы. Несколько белоснежных перистых облаков медленно плыли по небу. Вдали виднелся город Лэмбдон, в котором гармонично сочетались первозданная дикость природы и современная архитектура этого прекрасного графства. - Это потрясающе, – прошептал Джон больше для себя, чем для кого-то ещё, но миссис Хадсон его услышала. Пока Джон не повзрослел, он думал, что у Марты Хадсон кошачьи уши, в чём Джон неоднократно клялся своим сёстрам, потому что леди могла поймать их за любой каверзой. - Ну, я здесь родилась и выросла, – произнесла она. – Так что я всегда буду с этим согласна. К тому же, здесь, в Лэмбдоне, я встретила твоего дорогого дядю, к сожалению так рано нас покинувшего, – миссис Хадсон вздохнула и углубилась в себя, бездумно водя морщинистым пальцем по краю дверцы экипажа. – Небольшой городок не интересен никому, за исключением тех, кому повезло здесь жить. Очарованный её воспоминаниями, Джон улыбнулся. - Тогда я буду счастлив, что побывал здесь с Вами, тётушка. Миссис Хадсон продолжила говорить, почти не обращая внимания на племянника. - Здесь много достопримечательностей, дорогой мой, одной из которых является поместье Пемберли, что расположено всего в пяти милях от Лэмбдона. Оно воплощает собой дух старой элегантности. И город во многом обязан своим процветанием именно этому великолепному поместью. Пемберли. Шерлок. Грудь сдавило, словно невидимой рукой, и Джон перевёл взгляд от морщинистого, доброго лица тётушки на открывавшиеся из окна кареты виды. - Как удачно, – чуть слышно произнёс он. - Что ты думаешь о том, чтобы посетить его завтра прежде, чем мы снова двинемся в путь? Это не сильно нас задержит, – сказала миссис Хадсон. По голосу было заметно, что её радует подобная перспектива, и Джону не хотелось разочаровывать тётушку, несмотря на внезапное беспокойство при мысли о возможной встрече с Шерлоком. - Вам очень хотелось бы побывать там, тётя? – Спросил он. – Я думаю, будет неловко, если мы посетим поместье без надлежащего приглашения. - Ах, да, дорогой мой, я бы очень хотела там побывать. И, кстати, тебя не сильно беспокоило отсутствие приглашения, когда мы ездили в Блэнхейм или Четсуорт. О, чёрт побери её логику! Миссис Хадсон всегда может обратить любой аргумент в свою пользу. Джон был огорчён, но он предпринял героические усилия, чтобы не позволить тётушке увидеть его смятение. Это вовсе не стоило её беспокойства. У него не было никаких дел в Пемберли в связи со сложившейся ситуацией между ним и Шерлоком, к тому же он откровенно колебался, потому что не испытывал большого интереса к осмотру очередного богатого дома. Дорогие ковры и атласные занавески Пемберли наверняка ничем не отличались от увиденных им в Розингс Парке. - И, насколько я понимаю, семья уехала на лето, поэтому мы никого не побеспокоим, – миссис Хадсон покусывала губы, а её брови взлетели вверх, с такой надеждой ожидала она ответа Джона. Ну, раз Шерлока там не должно быть, то Джон смело отбросил в сторону все свои опасения, чтобы осчастливить тётушку. С абсолютно равнодушным видом он ответил: - Возможно, нам всё-таки стоит посетить Пемберли. Джон выдохнул и только после этого осознал, что на несколько мгновений он задерживал дыхание.