***
Дверь ржаво взвизгнула и вздулась. Отлетел замок, и Франц прошел в сырой коридор, минуя мертвых стражников. Как же прекрасна энергия Хаоса! Вырывается из пальцев, будто потоком крови, и обращает в прах все на своем пути… От трещащих на стенах факелов поднимались длинные следы копоти. Рыжие отсветы метались под ногами. Франц закрыл глаза и прислушался к пустоте. О том, как найти ту самую девушку в лабиринтах тюрьмы, он и не подумал, а времени мало. Запахи пота и крови, что стали много сильнее прежнего, смешивались и путались. Каштановые волосы с рыжиной. Исполосованная спина. Он должен ее найти. Франц быстро пошел вперед, заглядывая за каждую решетку. Мужчина, сжавшийся на груде истлевшей соломы. Пустая камера. Женщина в изорванном платье. Юнец без правой руки, с перемотанным грязной тряпкой плечом… Где же она? Где? Вокруг так много боли, что он тронется умом, если останется здесь надолго. От миазмов болезней и гнили начинало мутить. Наконец он остановился напротив одной из темниц. Девушка лежала на полу. Сквозь крохотное окно под потолком пробивался золотистый свет, и ее рваное серое платье приподнялось, открыв синяки на ногах. Он замер и в бессильной злобе стиснул кулаки. Сколько же раз ее..? Он схватился за ржавую решетку и прикрыл глаза. Проклятье… нужно… совладать со собой, иначе Анфранц… Потоком энергии он сорвал замок и вошел в камеру. Белки глаз девушки блестели в полумраке — она увидела его, но даже не пошевелилась. — Я пришел за тобой, — сказал Франц негромко, но эхо все равно отбилось от каменных стен. Она закусила израненную губу, и слезы побежали по ее грязным щекам. — Пожалуйста… не трогайте меня… Он осекся. Она… она ведь может быть против укуса. Не захотеть становиться такими, как они с Джудит и Винсентом. И все же… — Не бойся, — сказал он мягко, как только мог. — Я не причиню тебе вреда. Никто больше тебя не тронет… если ты сама того не захочешь, и не отправит на костер. Давай уходить. Она непонимающе взглянула на него и с трудом оправила подол юбки. Левое запястье явно сломано. Ничего. Как только Франц обратит ее, все кости срастутся, а раны затянутся. — Пойдем, — он протянул ей руку, но она задрожала и отползла к стене. По коридору раскатились возгласы и топот сапог. Франц похолодел. Этого еще не хватало! Совсем рядом промелькнула троица в кольчугах, и он сбросил плащ, открыв голубые волосы. Девушка позади сдавленно охнула. Какое же воздаяние нужно, чтобы обратить ее к нему?! Спаситель ей нужен или демон?.. Франц ощерился, зашипел и бросился на стражников. Один был совсем молод, почти мальчишка, и весь трясся. Твари! Хрустнула чужая рука, меч с лязгом упал на пол. Одного Франц легко перекинул через себя и впечатал в стену. Миг — и на ногах он остался один. Жизнь слабо теплилась в телах двух стражников. Вокруг головы третьего расплывалась кровь. Франц повернулся к девушке и улыбнулся.***
— Тебя что, стригли ножницами для овец? — спросила Джудит, расчесывая волосы Иды своим серебряным с рубинами гребнем. — Нет. Ножом, — ответила та, не поняв насмешки. Франц вздохнул. Джудит, хоть и не говорила этого вслух, отчего-то решила, что Ида — именно та, с кем он разделил ложе. Он бы отдал многое, чтобы она сейчас перестала издеваться. Бедная девушка и так слишком многого натерпелась. — Ты из бедняцкого квартала? — Да, — ответила Ида, помедлив. У нее было отрешенное лицо, отрешенный взгляд. Где же сейчас витают ее мысли?.. — Я так и поняла. Только там могут так покрасить волосы. Надеюсь, это была краска не из луковой кожуры. Франц не вытерпел и жестко — пожалуй, излишне жестко — произнес: — Джудит, прекрати! Она вздрогнула, будто он влепил ей пощечину, и медленно опустила руку с гребнем. Под ее темно-зеленым шелковым платьем уже слабо угадывался живот. — Я не понимаю, — пробормотала она, — что такого ты в ней нашел? Я гораздо красивее. И люблю тебя. — Джудит, я первый раз с ней встретился пару дней назад, когда ее гнали по городу, как скотину… и даже к ней не прикасался. Ида обхватила себя руками и беззвучно заплакала. Франц осекся. Она была еще совсем молода. Моложе Джудит. Моложе той травницы, которую он выпил несколько лет назад. Душу уколола жалость. Джудит смерила его надменным взглядом и вышла из комнаты. Ее тугие светлые кудри вились по спине, и Франц ощутил острое желание броситься за ней, сказать, что любит… Он даже сделал шаг, но остановился, застигнутый раздражением. А почему, спрашивается, он должен за ней бегать и что-либо объяснять? — Ида, — бросил он вместо этого, — не бойся. Мы теперь твоя семья и защитим тебя от всего. Она-то сейчас куда больше нуждается в утешении! Она подняла на него подпухшие зеленые глаза и прошептала: — Мои братья тоже так говорили. Тогда почему не защитили?! — Где они сейчас? — Погибли… на войне. Отец тоже, — и неожиданно добавила: — Это названная мать остригла мне волосы. Она… меня не любила. Франц ожидал чего-то подобного. Он откинулся на стену и на миг прикрыл глаза. Полумрак и духота, граничащая с сыростью… Неплохо бы открыть окно, чтобы свежий осенний ветер ворвался сюда и развеял дурные мысли. — Потому что ты мешала ей в доме, да? Отец умер, а ты осталась, дочь другой женщины… Она остригла тебя, подкрасила волосы, а потом прилюдно обвинила в колдовстве? Ида не ответила. Франц не знал, как ей помочь, не знал, как рассеять ссору с Джудит… но знал, что этой ночью, когда луна и звезды скроются за тучами, загорится один из домов в бедняцком квартале. И его обитатели, в особенности женщина, обрекшая Иду на мучения, будет метаться среди пламени, биться в окна и двери, но выхода не найдет.