Взорву все стены между нами

В воздухе уже ощущается запах мандаринов. Он везде. Дома, в школе, в библиотеке, на остановке в магазинах. Повсюду. На витринах разных зданий висят разноцветные игрушки, пестрая мишура, колокольчики. Везде поставлены нарядные елки. Буквально весь мир кричит, что скоро наступит день, когда нельзя не верить в чудо. До Нового года осталось совсем немного. Я очень люблю зиму и Новый год. Все это вызывало во мне чувство всепоглощающей радости, эти волшебные дни затмевали все печали, но не сейчас. Почему-то теперь не удавалось поверить в сказку и сбежать от реальности. В моей голове были мысли об Алисе. Каждый раз, когда я ее видела, мне становилось ясно, что просто дружбы недостаточно. Я хочу быть рядом. Всегда. Раньше это слово вызывало во мне смех. Мне казалось, что люди, которые его говорят, ошибаются, что скоро все пройдет, и они захотят быть дальше от тех, с кем хотели быть ВСЕГДА. А теперь я сама это говорю, и душа так и рвется пополам, доказывая, что это не пройдет. Я сомневаюсь. Все проходит. Тем более, когда ты подросток. В этом возрасте все хочется попробовать, узнать. В этом возрасте на пути так часто встречается много неизвестного. В этом возрасте мы так часто все путаем, принимаем одно чувство за другое. Вот, думая таким образом, я была уверена в том, что у меня к Алисе серьезного ничего нет, поэтому даже и не надо ей об этом говорить. Но, смотря на нее, я понимала, что все это самообман. Чувства есть. Настоящие, искренние чувства. И они так быстро не пройдут . И они никогда не забудутся, независимо от того, будет у них продолжение или нет. Все в моей голове путалось. Я хотела все рассказать Алисе, хотела иметь право обнимать ее не как друг, а как кто-то больше. Мне хотелось смотреть с ней фильмы вечерами, лежа на диване и бережно прижимая ее к себе. Хотелось сидеть с ней в кафе, держать ее за руку долго-долго, зная, что это не прекратится. Мне хотелось быть ближе, чем самый близкий друг. И как же становилось больно, когда я думала, что ей этого точно не хочется. Буквально хотелось плакать, как в сопливых и жалких мелодрамах. Вся эта неизвестность меня злила. Ведь внутри все же была надежда, что мне ответят взаимностью. И эта бессмысленная надежда тоже злила. Не знаю, как объяснить все то, что я чувствовала. Наверное, мои слова кажутся бредовыми. Просто мне было непонятно, как я - циник и скептик, который вечно закатывал глаза, слыша о любовных страданиях,- могу так же мучиться. И, самое главное, мучиться из-за ничего. Это действовало на нервы. А желание признаться во всем Алисе, зная, что это не имеет смысла, просто сводило с ума. Ну вот скажу я ей о своих чувствах, и что? Она бросится мне на шею, целуя куда попало и шепча слова любви и клятвы в верности? Я усмехаюсь. Да, конечно. Забудет о разнице в возрасте в шестнадцать лет, о том, что, скорее всего, ее привлекают мужчины, о мнении общества, которое точно назовет ее извращенкой, испортит всю карьеру, распуская грязные и лживые слухи. Ну да, конечно. Новый год же, чудеса там всякие, так что и сомневаться не стоит, так и будет. Старенький добренький, немного поддатый, с красным, не от мороза, носом Дедушка Мороз все устроит в лучшем виде. Придаст всему смысл, нальет мне с Алисой по стаканчику беленькой, даст этому глупому обществу по заднице, подкорректирует некоторые циферки в моем паспорте, благословит нас и свалит с бутылкой водочки творить добро и дарить веру в чудо. А мы с Алисой заживем. Хряпнем и заживем. И все эти мысли были только из-за того, что я не видела смысла признаваться Алисе Александровне в любви, и ее саму я не видела в своем будущем, как человека, который для меня больше, чем друг. Вот умею я найти причину пострадать. И время для мучений я тоже нахожу подходящее. И от всего этого мне до ужаса хотелось сбежать. От самой себя хотелось сбежать. И вот, как только я чувствовала, что сейчас побегу, то приказывала себе быть мужиком и не распускать нюни. Ведь мой побег - это алкоголь, сигареты и, если вы помните, наркотики. Но заниматься всем этим в любом возрасте - это слишком, вам не кажется? Да и вообще, для действительно сильного человека бежать от проблем - это слишком. Тем более, если это только небольшая проблемка, в виде неразделенной любви. Человек, которого ты любишь, жив, здоров, счастлив - и это прекрасно, и это повод радоваться, а не страдать. И тем более, если у тебя есть печальный опыт, который доказывает, что это не помогает. Проблема ненадолго забывается, но не решается. Похандрить недельку можно, но не больше. Потом нужно решать проблему. И самое главное, если ты знаешь , что связавшись с алкоголем или сигаретами, остановиться не сможешь, то найди другой способ уйти от реальности. А с наркотиками не связывайся никогда. Кем бы ты ни был, попробовав их, через неделю ты не сможешь остановиться. Поэтому, я включаю музыку погромче, ложусь на кровать и, закрыв глаза, начинаю расставлять мысли по полочкам.

***

Поглядев на красивые часы в форме звезды, снова перевожу взгляд на дверь. Уже минут пятнадцать жду, когда Алиса Александровна договорит с какими-то очень важными людьми и продолжит наш сеанс, как говорит матушка. К сожалению, дверь совсем не обращает внимания на мой буравящий взгляд и совсем не спешит открыться, пропуская психолога в кабинет. Я, тяжко вздохнув, поднимаюсь с кожаного кресла и начинаю вышагивать по комнате. Минут пять наматываю круги у аквариума, потом подхожу к большому окну, находящемуся позади стола Алисы. Вид на улице завораживает, но умиротворенности, как раньше, не приносит. Вчера вечером мне так и не удалось найти верное решение, придумать план действий. Поэтому, я, плюнув на все, сказала себе, что либо все рассосется само, либо я когда-нибудь додумаюсь до всего сама. После этого я легла на другой бок и провалилась в сон, где Алиса была рядом и все знала...и отвечала взаимностью.

Опять вздохнув, я повернулась назад, намереваясь вернуться в кресло, как вдруг заметила одну вещь в шкафчике стола психолога. Не думая о манерах приличия, я подошла к столу, открыла дверцу и вытащила бутылку, опустошенную больше, чем наполовину. До меня еще не совсем доходило, что происходит. Я просто рассматривала бутылку весьма крепкого, дорогого и противного коньяка. Он определенно был крепче виски. К сожалению, крепче того виски, пустую бутылку которого я тоже увидела в шкафчике. Я не знаю, что интересовало меня больше: из-за чего все это или же как долго это длится. Мне вспомнилось, как только вчера я размышляла на тему ухода от проблем. Конечно же, мне не думалось, будто брюнетка что-то праздновала. Отмечая радостное событие, люди точно пьют не крепкий коньяк и вперемешку с ирландским виски. Я надеялась, что Алиса уверена, что сумеет остановиться. Дверь открывается, и входит Алиса с таинственной, присущей только ей, улыбкой на губах. Она замечает бутылку у меня в руках и перестает улыбаться. Я не собираюсь просить прощения за мою бестактность, скоропостижно ставить все обратно и делать вид, будто ничего не видела, ничего не знаю. Я невольно поднимаю бровь так, как поднимает Алиса в минуты удивления и недовольства одновременно. Психолог упрямо молчит, ее губы складываются в тонкую полоску, лицо принимает хмурое выражение. По взгляду ясно, что она не знает, как поступить. Злиться, что я бесцеремонно копаюсь в ее вещах, или чувствовать себя виноватой и тут же начать придумывать объяснения. Минут пять так и стоим. - Кира, разве тебе не говорили, что нельзя брать чужие вещи без разрешения? - мягко, не враждебно, но настойчиво произносит Алиса. Вот как значит. Лучшая защита - это нападение. - Мне много чего говорили, Алиса Александровна. Так же говорили, что алкоголь вредит здоровью. Из ваших уст, мне кажется, я это тоже слышала. Она слегка опускает голову. Она знает, как ответить, знает, как четко объяснить, что это не мое дело, но она не хочет делать больно. - Я могу помочь вам? - Да, не трогай мои вещи, - это либо не те слова, которые она хотела сказать, либо это звучит резче, чем планировалась, потому что она сразу виновато опускает голову, - Извини. - Я правда хочу помочь. Если у вас есть проблемы, или вас что-то беспокоит, то вы всегда можете мне это сказать. - Спасибо, Кира. Но я не очень хочу об этом говорить, давай, пожалуйста, сделаем вид, что ничего не было. Мне становится больно от понимания, что я не то что человек, который больше, чем друг, я даже не друг. Я киваю, но Алиса видимо замечает какие-то изменения в мое лице. - Кира... - Ну что будем делать сегодня? Напряжения во время сеанса не было, но какая-то недосказанность, какая-то грусть витали в воздухе. Когда я уже попрощалась и собиралась открывать дверь, Алиса коснулась моей руки. - Кира...Прости меня. - За что? - За этот случай. - Меня это не касается. Вы не обязаны извиняться, это мне нужно просить прощения. Это ваша жизнь, и я не имею права в нее лезть. - Нет, Кира, я просто... Ты имеешь право, - она вздыхает, - Я доверяю тебе. И меня это пугает, - она бросает взгляд на свой стол, - Очень пугает.

Одинокая птица, ты летишь высоко, В антрацитовом небе безумных ночей, Повергая в смятение бродяг и собак Красотою и размахом крылатых плечей. У тебя нет птенцов, нет гнезда, Тебя манит невидимая миру звезда, А в глазах у тебя неземная печаль, Ты сильная птица, но мне тебя жаль. Одинокая птица, ты летаешь высоко, И лишь безумец был способен так влюбиться, За тобою вслед подняться, За тобою вслед подняться, Чтобы вместе с тобою разбиться С тобою вместе, С тобою вместе, С тобою вместе.

***

Из динамиков доносится голос Боба Марли, свет в помещении приглушен, создается какой-то таинственный уют, а мягкие кожаные кресла помогают расслабиться. Комфорт во всем, прекрасная музыка и таинственность - это и есть кафе "Агата Кристи". Если рай и существует, то только здесь. И это если забыть о том какая здесь великолепная еда. Алекс бережно держит руку Риши, рассказывая про концерт, который скоро состоится в городе. Сама Арина, положив голову на плечо рыжей и прикрыв глаза, иногда дополняет рассказ некоторыми деталями. Вид у нее усталый, но довольный. Рина сказала, что уже вторые сутки все учителя без сна и все это время приходится разбираться с бумагами из министерства. Но видно, что ничему не удастся омрачить ее радость от того, что она помирились с Алекс. - В общем, перед Новым годом можно будет сходить. Я уже пригласила Ришу, она согласилась. - Разве у меня была возможность отказаться? - А я случайно не буду вам мешать? - усмехаюсь. - Если ты пригласишь кое-кого, то это мы тебе будем мешать. - Лисичка, - произносит Арина и кладет руку на талию Алекс, дабы лечь удобнее. Да, точно, уставшая, но довольная. А чего стоит выражение лица Александры. Оно так и говорит: "Мне в этой жизни, кроме этого, ничего не надо. И ни в какой другой тоже не надо!" Глядя на них, я чувствую, что надежда во мне возрастает. Вдруг и у меня есть шанс. Арина же тоже никогда не любила девушек раньше, она боялась мнения общества. Но она ведь забыла об этом, даже забыла, что она учитель Алекс, что ее могут уволить. Один взгляд на них и сразу ясно, что они счастливы. И как мало для счастья надо. И одновременно много. Знать, что кому-то не все равно. Что есть человек, которого ты можешь обнять всегда. Человек, который скажет главные слова. Я тебе доверяю. И это намного больше, чем слова: " Я тебя люблю". И мне их сказали. Мне доверяют, возможно не любя. Ну и что? Доверие - это то, что намного сложнее подарить, чем отдать сердце. В ответ на этот дорогой подарок я сделала то, что мне было дозволено. Я обняла ее, как друг. И это больше, чем я могла просить. Наверное, эти мысли навели бы на меня тоску, будь я в другом месте, но сидя рядом со своими друзьями, я была счастлива. Я любила этих двоих, доверяла им и дорожила ими. Поэтому я не могла за них не радоваться. А радость за близких людей больше, чем любая тоска. Да и я ведь тоже смогу обнять Алису. Крепко-крепко, бережно-бережно. А объятья дороже поцелуев. Объятья - это больше, чем поцелуи. - Знаете, я уже опаздываю, да и тошнить меня начинает от этих ваших телячих нежностей, так что, пойду я. - Сволочь, - тихо, улыбаясь, отвечает рыжая. Сеанс уже минут пятнадцать назад закончился, а мы с Алисой Александровной все разговариваем и смеемся. Каким-то образом, когда мы уже прощались, кто-то из нас начал говорить глупости, потом другая подхватила, и понеслось. - Ну вот вы знаете, что бегемоты, живущие во Франции, не понимают по-русски? Знаете, что я не знаю, живут ли бегемоты во Франции? Знаете, где собака зарыта? - пока я говорила, Алиса Александровна широко улыбалась, - Знаете, что присутствие мозга не означает наличие интеллекта? Знаете, как довести кота до инфаркта? Знаете, с какой силой надо дать Игнату по одному месту, чтобы он наконец ускорился? Знаете, как тяжело списывать на физике? Знаете, как скучно на английском? А знаете... В голове пронеслась странная мысль, как только я вгляделась в ее глаза. В ее ярко-зеленые глаза. Я неожиданно замерла и больше не могла вымолвить и слова. Какая же ты красивая, - подумалось мне с щемящей нежностью внутри. Эти красивые большие глаза так удивительно выделялись на ее белой, будто фарфоровой, коже. Обычно людей с такой внешностью я считала куклами. Красивыми, с шелковистыми волосам, правильными, выточенными чертами лица. И единственное, что омрачало их красоту - это взгляд. Пустой, холодный, бездушный. Взгляд куклы. Очень часто люди такими и были. Высокомерными, отдаленными, циничными, бессердечными. Они были красивы, но в душе у них было темно и пусто, как у кукол. Их красота холодная, она тает, когда появляется кто-то с теплой улыбкой, милыми веснушками и добрым взглядом. Но Алиса была не куклой. И красота ее была не холодной. Фарфоровая кожа придавала ей хрупкость. Казалось, дотронешься до нее, и этот человек, излучающий уверенность и силу, разобьется. Ее выделяющиеся скулы и впалые щеки делали ее похожей то ли на голливудскую звезду, то ли на аристократку, живущую в Англии в девятнадцатом веке. Мне даже нравился изгиб ее бровей. Когда она поднимает одну бровь, то ее лицо принимает скептическое выражение и какое-то ироничное. А эти ярко-зеленые глаза...Любая кошка позавидует. Бывает, смотришь на людей не можешь не признаться в том что они очень красивы. У них идеальные волосы, идеальный разрез глаз, идеальная форма губ, но в них нет чего-то важного, того, из-за чего хотелось бы быть с ними всегда. А есть люди, которые может красивы, или может их внешность даже и не выделяется, но в них есть что-то, из-за чего хочется всегда улыбаться им. И Алиса относилась к этим людям. И эти ярко-зеленые глаза это подтверждали. Они всегда завораживающе блестели. В них было море эмоций и одновременно ничего не было. В тот день когда мы поссорились, как я не силилась, мне не удалось разглядеть в ее глазах злость, желание причинить боль. За холодом была грусть, горечь, обида. И холод не мог это скрыть, он был ненастоящий, напускной. Ее глаза всегда говорили мне правду. Ее руки всегда были холодными. Я не собираюсь нести ванильную ересь про самое теплое или доброе сердце, нет. Но и про циркуляцию крови болтать тоже не буду. Мне казалось, что они холодные из-за того, что у Алисы нет человека, который ее согреет. Ладно, возможно я тоже несу ванильный бред, но я на самом деле так думаю. - Так что еще я не знаю? - голос Алисы Александровны вернул меня из мыслей. - А знаете, я люблю вас, - прошептала я, завороженно смотря в ее глаза, которые так же смотрели в мои. Моя рука легла ей на талию и притянула, как можно ближе ко мне. Я прижалась к ней, положив голову на ее плечо, вдыхая дурманящий аромат ее тела. Выдохнув, она обняла меня правой рукой, крепче сжимая. Мои губы осторожно коснулись ее щеки. Мой порывистый выдох. Левой рукой я ловлю ее руку, переплетаю наши пальцы, бережно сжимая ее ладонь. И знаете, она была теплой.