Иногда мы говорим то, что говорить совсем не хотим. Иногда мы делаем то, что делать совсем не хотим. Вопрос: "Почему мы это делаем?" Мы считаем, что так правильно. Что так будет лучше. Мы думаем, что жертвуем собой ради дорогих нам людей. Вопрос: "Как часто мы ошибаемся и просто проходим мимо своего счастья?" Я не знаю ответа. Но мне кажется, что я поступаю правильно.
Отталкиваю Киру от себя и разворачиваюсь к ней спиной. Это моя вина. Это я позволила лишнего.
- Прости, - тихо произношу.
- Алиса...- дотрагивается до моего плеча, я дергаюсь.
- Уходи, - холодно, жестко, не поворачиваясь. Если повернусь, она все поймет, она не уйдет.
- Алиса Александровна...
- Нет, не надо. Я не хочу об этом говорить. Уходи.
- Я вам совсем не нравлюсь, да? - я слышу в ее голосе слезы.
- Кира, ты найдешь другого человека.
- Совсем не нравлюсь? - надломлено, сдерживая всхрипы.
Сильная девочка. Гордая девочка. Сильная гордая взрослая девочка. Она не позволяет ни одной слабости вырваться наружу при мне. А по моим щекам уже катятся слезы.
- Простите меня. Пожалуйста, простите.
Хватает сумку, быстро направляется к двери. Скрип, несильный хлопок. В этом помещении только две старые и уже слабые вещи: дверь и я. На вид, вроде, даже очень хорошие, прочные, но это только на вид. Немного истеричный смешок. Давно я не сравнивала себя с дверью. Надо ее поменять. Да все здесь надо поменять! Психолога в первую очередь!
Сажусь в кресло. Кругом тишина. И мрачно. Никогда не думала, что здесь так мрачно. Кажется, Кира ушла и забрала отсюда все хорошее. И звуки все забрала. Осталась тишина. Давящая, тяжелая, непозволительно громкая, оглушающая тишина.
Иногда очень хочется, чтобы тебя пожалели. Как в детстве, стали гладить по головке, говорить какие все плохие, а ты хорошенький ребенок. Хочется просто разреветься уткнуться в чью-то шею, слушая успокаивающие слова. Иногда этого хочется в довольно-таки взрослом возрасте. Хочется после обещания быть сильной. Хочется вести себя жалко после, казалось бы, маловажной ситуации, ведь тебя уже предавали, обманывали, делали больно. Но, тем не менее, хочется плакать, и чтобы тебя пожалели.
Знаете, что помогает не начать ныть и расклеиваться? Нет, не то, что все считают тебя сильным, взрослым человеком, умеющим справляться со всеми ситуациями стойко и спокойно. Нет, не это. Не то, что по паспортным данным мы уже не подростки, чтобы горевать по разрушенной любви. Не это. Не то, что кому-то мы обещали поступать правильно несмотря ни на что. Не это. Помогает обещание, данное себе. Обещание быть сильной не только в глазах людей, но и на самом деле. Именно поэтому я не ищу ни чьей жалости и не буду ныть. Я ведь обещала.
Заторможенно собираю свои вещи, одеваюсь, запираю дверь. Прощаюсь с секретаршей. Сажусь за руль. Оказываюсь в квартире. Скатываюсь по двери. Слезы скатываются по моему лицу. И я выгляжу не жалко. Ведь меня никто не видит. И слезы мои не слабость. Ведь их никто не видит. Всхлипов нет, плечи не дергаются. Только белые капельки с лица бесшумно падают на руку.
- Кира, как же я хочу, чтобы ты была рядом.
Резко поднимаюсь и, не разуваясь, быстро иду в спальню. Будто пытаюсь убежать от ее имени, от нее, от воспоминаний о ней.
Падаю на кровать. Снимаю сапоги и пальто. Бросаю на пол.
Что я делаю?
Схожу с ума из-за того, что не дала поцеловать себя девчонке, которая младше меня на шестнадцать лет.
И что такого трагичного случилось?
Ничего.
Меня не станут осуждать. Ее мать не будет меня ненавидеть. Кира не сделает мне больно. Она никогда не станет изгоем. Над ней не будут издеваться. У нее будут дети от какого-нибудь красивого парня, которого она полюбит. Я поступила правильно.
Тогда почему я делаю трагедию из ничего?
Потому что я поступаю неправильно.
Потому что, ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ СЧАСТЬЯ, ГОВОРЯ, ЧТО ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ И ПРАВИЛЬНЕЕ, ПОТОМУ ЧТО ТАК ПРИНЯТО ОБЩЕСТВОМ- ЭТО И ЕСТЬ ТРАГЕДИЯ.
Именно так я и поступаю.
Но ведь ей только шестнадцать лет. У нее вся жизнь впереди. Она встретит какого-нибудь красивого парня и забудет про меня. А я потом снова должна буду переживать предательство. Но я еще раз не смогу. Да хотя, все равно на меня! Что будет с ней? Я старше ее, я буду вечно бояться, что она уйдет. Что же Кира будет чувствовать в такой ситуации? А как будет разговаривать с подругами? Они будут рассказывать про своих парней, мужей. Будут приглашать на свадьбы, на дни рождения детей. А что она? Что она будет говорить? Ей ведь тоже захочется детей, кольца на руке и штампа в паспорте.
Как много мыслей. Голова просто разрывается.
Я же поступаю правильно? Вот что я смогу ей дать? Черт, никогда я еще не была такой неуверенной. Давно в моей голове не было такого хаоса.
- Кира..- не узнаю свой голос,- Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
Она думает, что совсем мне не нравится. Глупая. Да я впервые в жизни полюбила. И кого? Девушку, которая младше меня на шестнадцать лет. Зато я полюбила, наверное, по-настоящему.
Неужели, это и есть любовь? Быть на грани безумного счастья и ужасной депрессии одновременно?
С улицы доносится знакомая песня. Да, это Сплин.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Любовь не может двигаться в цене,
Любовь всегда одна, ни выстрела, ни вздоха,
Любовь - это когда хорошим людям плохо.
Вот и ответ. Почему я не догадалась раньше?
Почему мне никто не сказал, что как только я полюблю, у меня получится быть счастливой, только если я буду знать, что мой любимый человек счастлив?
Черт, как же мы любим усложнять себе жизнь! Как же любим драматизировать и страдать.
Как там говорят "Вконтакте"? "Душа - загадочная вещь. Никто не знает, где находится, но все знают, как болит". Н-да. Вот, вроде, все в порядке. Жив человек, здоров, дом есть, еда есть, работа есть, одежда есть, все прекрасно. И все равно плохо. Вот что этой душе неймется?
Издаю какое-то мычание.
Да, Алиса, ну ты слабачка.
Перед глазами возникает образ моей сильной и гордой странницы зимы.
-Что тебе нужно, чтобы быть счастливой, моя девочка?
Вздыхаю. Мотаю головой, прогоняя мысли о ней.
Поднимаюсь с постели. За окном темно. Вздыхаю. Долго я тут себя жалела. Но это ведь никто не видел. Это не слабость, даже?
Чувствуя неимоверный голод, иду к холодильнику. А там даже мыши нет. Ушла она, даже веревку не оставив. Вот сволочь. Ладно. В коридоре ищу пальто. Вспоминаю, что оно и сапоги в комнате. Ну и к дьяволу их. Надеваю какую-то коричневую осеннюю куртку из кожи и домашние тапки на мягкой, теплой и не на сильно высокой подошве. Но тапки - это, все-таки, тапки, какая подошва у них не была. Так что, зимой не согреют.
Смотрю в зеркало. Красота. Тушь потекла и размазалась по щекам. Глаза красные и опухшие. Улыбаюсь. Слабачка ты, Алиса. И это слабость. Ты же себя видишь.
В магазине не обращаю внимания на взгляды и шепот за спиной. Брожу мимо рядов с едой. Не хочу овощей. Не хочу фруктов. Не хочу салатов. Это тоже не хочу. И это не хочу. Леденец. Хочу леденец.
Беру золотистого петушка на палочке и оплачиваю покупку.
До подъезда шагов пятнадцать. На улице мороз, но мне не холодно. Ко мне бежит соседский пес Джим. Прыгает на меня, лижет лицо. Кто-то негромко смеется. Похоже, я. Глажу пса. Осознаю, как я сейчас выгляжу.
На дворе часов десять-одиннадцать. Мороз минус пять-десять. А я, в легкой куртке, тапочках, с размазанной тушью, стою посередине улицы, прижимая к себе леденец на палочке, и глажу большого пса. Улыбаюсь. Вытягиваю руку.
-Дай, Джим, на счастье лапу мне.
И пес, смотря на меня своими дружелюбными глазами, вкладывает свою мохнатую лапу в мою ладонь.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видавал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мною хоть самое простое,
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всякий и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Сюда она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
