Взорву все стены между нами

Люди постоянно бегут. Если не всегда, то очень часто. Когда в школе мы что-то разбиваем и нас застукивают, что мы делаем? Разворачиваемся на сто восемьдесят градусов, и только пятки наши и видели. Часто, когда парень понимает, что его девушка забеременела, что он делает? Разворачивается на сто восемьдесят градусов, и вспоминай, как его звали. Когда нам говорят, что у нас кто-то из близких умер, что мы делаем? Разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и бежим в себя, в свое горе. Человек бежит за будущим, забывая о настоящем. Бежит, откладывая жизнь на потом. Думает, что сейчас во многом себе поотказывает, а потом будет швыряться деньгами. Бежит от счастья из-за мнения общества, родителей, из-за страха, из-за надежды найти что-то лучше. Иными словами, когда нам больно, когда он надеется на другой вариант, когда происходит то, что нам не нравится, когда мы не готовы признать вины, мы все делаем одно и то же - бежим. Напрашивается вполне логичный вопрос: Куда мы бежим? Ответ одинаков для каждого: Куда подальше. И так делают многие. Бегут куда подальше от всех неприятностей. И этим перекрывают себе кислород, заставляют себя мучиться, делают из своего мира мрак. Вместо того, чтобы повернуться к проблеме лицом и решить ее. Вздохнуть свободно, радоваться жизни, наслаждаться светлыми моментами. Да, так поступают не все. Но многие, согласитесь? Поэтому, когда в жизни вы зададите себе вопрос, который часто задают люди: "Для чего рождается человек?", дайте вполне логичный ответ: Для того, чтобы бежать. И знаете, бег - это теперь часть инстинкта самосохранения. И не только тогда, когда телу угрожает опасность. Ударит кто-то, собаки покусают, гопники хотят побить и ограбить. В этих случаях, конечно, если у тебя нет возможности себя защитить, лучше бежать. Но если ты сам вызвал кого-то на драку - бежать позорно. Когда за тобой бегут собаки, ты знаешь, что не сумеешь добежать, но можешь взять какую-нибудь палку или камень - лучше не бежать и подстраховаться. Когда каждый день над тобой издевается какое-нибудь быдло - надо дать отпор, если их больше и сильнее, то попросить у друзей помощи - это не слабость. Ты дашь отпор обидчикам, которые нападают на одного целой толпой. Вот в этих ситуациях, когда можно не бежать, мы просто уносимся подальше. И как я уже сказала, уносимся не только, когда нам в физическом плане угрожает опасность, но и когда может пострадать душа, гордость, самолюбие. Мы боимся, что, начав решать проблему, дадим слабину, позволим увидеть наши слезы, поэтому решаем убежать и плакать там, где нас никто не увидит. А, возможно, если бы мы сразу, не боясь, все выяснили бы - было бы легче. Но бежать нам нравится больше. Люди в стрессовых ситуациях вспоминают о гордости, об инстинкте самосохранения и бегут. Что я, в принципе, и сделала. Да-да, вышла из кабинета и побежала. Куда побежала? Да куда подальше. Бежала, спотыкалась, падала. Уносилась от этих слов, от этих глаз, от этих объятий, от этих отказов, от Нее. Бежала от этого. А перед глазами она, не смотрящая на меня. И чем четче я ее вижу, тем быстрее бегу. Нет, не плачу. Просто ускоряюсь, стараясь оставить все воспоминания позади. Черт, у кого-то люди умирают, и они держатся стойко, а меня просто не любят в ответ, а я веду себя, как будто в агонии. Я залетаю в подъезд, сбив какого-то парня, вскользь замечая, что я бегу домой, тут же об этом забыв. Дрожащая рука. Падающие ключи. Бесчисленное количество попыток попасть в замок. Победный щелчок. Три поворота налево. Дверь открывается. Захлопываю ее так громко, что слышно на два этажа ниже. Три поворота направо. Бегу в комнату. Закрываю и ее. Будто за мной кто-то гонится. Будто кто-то может сломать двери и найти меня здесь. Но никто не гонится. Никто не гнался. То, от чего я бежала, бежали вместе со мной. Воспоминания. Они не будут ломать двери, рыскать по квартире в поисках меня. Они всегда со мной. И ломать они будут только голову. Я ложусь на кровать, забыв снять даже сапоги. Утыкаюсь лицом в подушку. И плачу. Образ Алисы перед глазами. Я ее вижу. Она меня нет. Значит, можно и поплакать. Плакать из-за ерунды. Только если она не видит. Так я не плакала, когда ушел муж моей мамы. Когда поняла, что доигралась с наркотиками. А тогда проблемы были посерьезнее. Но сейчас больнее, ведь я понимала, даже когда была совсем маленькой, что мамин муж уйдет. Внутри понимала. Он не смотрел на маму так, как смотрели отцы моих друзей на своих жен. Он никогда не спрашивал, болит ли у нее что-то. Не хотел отвечать на ее вопросы. Они часто ссорились. Я смутно помню, как мама слегка приболела, совсем чуть-чуть, а он заботился о ней, обхаживал, волновался, будто это что-то серьезное. Тогда я была очень маленькой. Но я очень хорошо помню, что больше такого не было. Он разлюбил ее. В этом я не могу его винить. Когда тебя каждый день душат своей заботой и ревностью совсем тебе не доверяя, нет ничего удивительного, что ты перестаешь любить. Но то, что он бросил нас...Нет, меня. Ведь со мной он не разводился. Этого я не прощу. И то, что он оставил маму без денег одну воспитывать ребенка - никогда не прощу. В этом он виноват. Грудь сдавливает от воспоминаний. Все расплывается из-за слез. Громкие всхлипы, рыдания. В эту минуту слезами выходит вся боль, все детские и новые обиды. Мы говорим, что слезы - слабость, что их надо скрывать, что плакать нужно только в самых-самых серьезных ситуациях, даже если их никто не видит, слезы - слабость, удел жалких и беспомощных. И вот, однажды не сдержавшись, дав слабину, мы начинаем себя корить и осуждать, называть оскорбительными словами, клясться себе, что больше такому случиться не позволим, упрекаем себя в этом, не желая замечать одну важную вещь - нам стало легче. Мы покричали, поистерили, поплакали, пострадали пока никто не видит, и нас отпустило. Мы набрались сил для новых дел, для того, чтобы улыбаться искренне. Нам становится легче. Вот и я надеялась, что мне тоже станет лучше. - Кира, - обнимает мама, гладя по голове, - Что случилось? - мягко, нежно, но встревоженно. Нет, пожалуйста, нет. Я еще не набралась сил, чтобы быть сильной, чтобы улыбаться, чтобы притворяться, что все хорошо. Пожалуйста, я еще не готова. - Кира, тише, ну что случилось? Она поднимает мое заплаканное лицо и внимательно смотрит в глаза. - Мама, я люблю ее, - по-детски хлюпая носом, но надрывно, беспомощно. - Все-таки, ее...- крепче прижимает к себе, - Ну тише, если ты плачешь из-за моего отношения к этому, то...Я...Я изменюсь, правда. Изменюсь, только не плачь. Я покачала головой. - Нет, все не так, - отвечаю, пытаясь не плакать, - Она не любит меня, мам. - Разве тебя можно не любить, солнышко? - как в детстве, гладит по волосам, - И она, значит, любит, - эти слова ей даются сложно, "она" особенно. - Нет, мама. Я влюбилась в...Это случилось после того, как ты отправила меня к психологу. До этого я даже не знала, что мне нравятся девушки. А они мне и сейчас не нравятся, мне только одна нравится! - отчаянно восклицаю. - Не было? - снова смотрит в глаза, - Правда? Киваю, постепенно успокаиваясь. - Мне никто тогда не нравился. А она такая...добрая, милая, уверенная, понимающая. Она всегда помогала, оберегала, поддерживала. И всегда-всегда прощала. Мама, ну кто еще такое простит? Я столько ей тогда наговорила, - снова появились слезы, - А она простила, все равно была рядом, заботилась. Мама, я люблю ее, - утыкаюсь в ее плечо. - Кир, все будет хорошо, а если не будет, то у тебя таких девушек еще столько будет. Ох, черт, что же я говорю! Я тихонько засмеялась. Но сразу же стала серьезной. - Мам, ты злишься? Я тебя расстроила? - Нет, что ты, Кирик. Мне, да, сложно это принять, но ты моя дочь, а значит, я люблю тебя такой, какая ты есть. И, думаю, когда-нибудь я смогу это понять. Не скоро, но смогу. Только ты не плачь. - Не плачу. Мам, это не все. Я понимаю, тебе сложно, но потом у меня не получится сказать тебе это. - Что такое? - Я полюбила девушку... - Ну это я знаю, Кира, - улыбается. -Да, - выдыхаю, - В девушку старше меня. Мам, это мой...Черт. - Кто? - теперь напряженности в голосе больше. - Мой...- смотрю куда угодно, только не на нее, - Моя...Алиса. Моя Алиса, да черт! Это Алиса Александровна. - Алиса Александровна? Психолог? - удивленно, даже шокированно. Молча киваю. В комнате повисла тишина. Долгая тишина. Кажется, это длилось вечность, но часы на стене говорят, что прошло только десять минут. Когда я уже была готова смириться с непониманием со стороны мамы, она поцеловала меня в лоб и крепче обняла. - Я приму тебя любой. Ты моя дочь, а для каждого родителя его ребенок - самый лучший, самый хороший, самый любимый. Поэтому, я всегда буду на твоей стороне. - Мамочка, спасибо. -Кир, - ждет, пока я посмотрю ей в глаза, - Скажи мне, пожалуйста, одну вещь, у тебя с ней...что-то было? Усмехаюсь, мотаю головой. - Нет, мам, наверно, это до тошноты распространенная фраза, но она не такая. Она, даже если любит, нет, тем более если любит, будет думать обо мне. О моем возрасте, о том, что я буду делать потом, как буду жить. Она будет думать о моем будущем, я знаю. Алиса будет бояться, что меня не примут. Так что, не переживай, мы даже не целовались. Она облегченно выдохнула. - Ладно, после этих слов мне стало легче. Да и нравится она мне теперь больше. И, Кир, не обижайся, я, конечно, знаю, ты так делать не будешь, но если вы все-таки...Если у вас будут поцелуи, то не проговорись мне, ладно, - она строго на меня посмотрела, - И ничего больше до свадь...Черт, какая свадьба! Ладно, просто будь благоразумной. - Хорошо, мам. Буду, - устало улыбаюсь. - Все, Кир, давай закончим. По тебе видно, ты устала. Ложись спать. Она помогает мне лечь, укрывает одеялом, улыбается. - Спасибо. Целует. - Я тебя люблю, - уже проваливаясь в сон, слышу я. Подрываюсь с кровати в час дня. Мне через тридцать минут к психологу, а мама меня не разбудила. И будильник не сработал. Черт. - Мам, я опаздываю, есть не буду! - Ты не опаздываешь, - она зашла в комнату. - Опаздываю, мне к Алисе, забыла? - натягиваю майку, потом рубашку. - Кира, мне звонила Алиса Александровна, - поворачиваюсь к ней и замечаю грусть в ее глазах, - Она сказала, что сеансов не будет неделю. До Нового года вы один раз встретитесь, а потом после праздников. - Неделю? Я села на кровать. Мама присела рядом и обняла меня. - Мне сложно это произносить, но вы должны поговорить. И поговорите. Все наладится. - Честно-честно? - Честно-честно. И я ей поверила. И мне стало очень легко. Вот этот человек, при котором можно плакать, при котором можно быть ребенком. Который не жалеет тебя, а заботится о тебе. Мама. Всегда успокоит, поддержит, убедит. Мама. Я люблю тебя. И только в твоих объятьях мне светит солнце.