Попутный ветер в удел

-9- Этим прохладным весенним утром все неожиданно пошло не так. Сначала сосед, владелец рудника, зашел к Роэну и о чем-то скоро и горячо говорил с ним на крыльце. Она не могла даже прижаться ухом к входной двери, чтобы подслушать - дети заметили бы и передали отцу. Потом Роэн вернулся в дом и сухо сказал: - Сегодня обед можешь не приносить. И в кузнице не появляйся. Она вскинулась было, но он оборвал ее расспросы: - После... после... не до того мне. Он ушел - она кинулась к окну. На улице тоже что-то происходило. Жены соседских рабочих столпились на углу и что-то обсуждали, склонившись друг к другу. Отмахнувшись от Арин и Амраса, которые в нетерпении ожидали завтрака, она накинула на плечи платок, схватила пустое ведро, будто за водой, и выбежала на улицу. При ее появлении женщины замолкли. Пытаясь беззаботно улыбаться, она спросила с плохо скрываемым волнением: - Что за переполох? Корова отелилась прежде времени? - Корова тебя беспокоит? - усмехнулась одна из женщин, жена приказчика, - О муже лучше подумала бы. - Роэн? Что с ним? - Да ты бы сама у него и спросила. Чай недавно виделись. Она молча переводила взгляд с одного неприветливого лица на другое. Наконец одна из женщин нехотя проронила: - Гномы-то сегодня с утра не вышли в шахты. Что-то произошло на прошлой неделе у ворот Мории. Теперь вроде как они собираются туда на стычку с орками, но прежде требуют выплаты за весь сезон. Не на таковых напали. Наши мужчины сейчас все там, и твой-то - один из всех - собирается заплатить. - Не дадут ему! - перебила другая, - И гномов этих погонят, и Роэну по шапке дадут. И то сказать, давно напрашивается. Она не дослушала. Повернулась и бросилась обратно в дом. Заметалась по комнатам. Испуганно притихшие дети поворачивались туда и обратно вслед за подолом ее платья. Стычка... Орки... Скандал на рудниках... Она уже видела, что бывает на войне. И проворно собирала в корзину все, что попадалось под руку и могло понадобиться: широкое белое полотно перевязать раны, кошелек мужа с золотом (на случай, если гномам все же не заплатят), бутыль с едкой жидкостью, которой смачивались ушибы и ссадины... -Мама, мамочка, куда ты? - захныкала Арин. -Что с отцом, мама? - вторил встревоженный мальчик. - Тихо! Тихо! Duhirun [негодяй, шельмец (на дунландском наречии)]! - она в нетерпении топнула ногой. Дети, не привыкшие видеть немногословную, никогда не повышавшую голос мать в гневе, изумленно замолкли. Она постаралась смягчить свою резкость: - Отец попросил меня сходить на рудники. Кто-то из рабочих поранился, нужно помочь. Я вернусь, скоро... -10- Кузница, залитая солнечным светом, была пуста. Шахты не дымились. Не звучало оттуда басистых голосов гномов. В смятении она медленно пошла вокруг рудника. Она нашла дунландцев и гномов у третьей шахты, принадлежавшей соседу Роэна. Их голоса были злобными и раздраженными. Гномы и люди, собравшись в круг, угрожающе размахивали руками. Она увидела Роэна и поспешно присела за груду камней, чтобы ее не заметили. Торин был там же лицом к лицу с ним и разъяренным владельцем шахты. - Мы выполнили обещанное, - четко произнес он голосом, напряженным и позванивающим, как тетива туго натянутого лука, - У вас нет повода удерживать наши деньги. Правда, что уходим мы раньше срока, но на это есть причины, и вам, как никому другому, это должно быть известно и понятно. Вам не на что пожаловаться... - Да что ты, - вскрикнул владелец шахты, - А простои, а наполовину пробуренный переход в рудниках? Мне, что ли, этим заниматься... - Какое дело нам до ваших простоев? - внезапно загремел Торин, и остальные гномы одобрительно заворчали, - Мы добыли вам столько руды в эти четыре месяца, сколько вам, ленивым людям, и в год не обработать... - А мне какое дело до ваших войн с орками? - взвизгнул сосед, как ни старался удержать его Роэн, - Из королевства вашего вас уже вышибли, так погоди, мы вас еще и из Дунланда погоним... Плату они захотели! - Как смеешь ты? - Торин неожиданно схватил его за плечо и с размаху опрокинул на землю, - Мой дед был убит Азогом! Мой отец на пути в Морию, может, уже сражается! Наша война? Если МЫ их не остановим, через неделю-другую она станет ВАШЕЙ, скудоумные и алчные людишки! Люди зашумели и пошли на гномов. Она увидела, как Роэн, бледный, с дрожащей нижней челюстью, попытался остановить, встать между ними, но они отшвырнули его в сторону, и он, даже не подобрав упавшей шапки и палки, махнул рукой и медленно захромал подальше от дерущихся, по направлению к ней. Она поспешно отползла в сторону и, поднявшись с колен, побежала, пригибаясь, чтобы Роэн не заметил ее, все дальше и дальше, в кузницу. -11- Она была в кухне, в растерянности перебирая содержимое своей корзины посреди стола, заваленного так и не понадобившимися сегодня тарелками, когда застучали по каменному полу тяжелые шаги. Два гнома. Один из них быстро и отрывисто сказал что-то на кхуздуле, второй поспешно ответил. Она узнала голоса: Торин и Двалин! Она осторожно подкралась к приотворенной двери и заглянула в кузницу. Двалин вышел, нагруженный какими-то мешками, вероятно, с оружием. Дробным стуком отзвучали копыта пони за окном. Торин повернулся к точильному станку с полуобточенным клинком в руке. Она увидела, что у него разорван рукав, и кровь сочится сквозь глубокий порез на плече. Кровь... они уходят... Она шагнула в комнату с корзиной в руке. Он резко вскинул голову, и она задохнулась, увидев его ставшее совсем неузнаваемым лицо, побелевшее, с проступившими венами на лбу и висках, и ртом, перекошенным, оскаленным от ярости, с белыми, острыми по-волчьи зубами. -Ты... - не сказал, а скорее выдохнул он, - Опять ты, девка... Она протянула к нему руки с корзиной, где плескалась бутыль с кровоостанавливающей жидкостью, не в силах говорить, не в силах еще раз взглянуть в это страшное лицо. Он не смотрел на корзину. Потемневшие суженные глаза жгли ее лицо нестерпимым огнем. - Что ты ходишь за мной по пятам? - рычал он, подступая все ближе, - Что тебе не сидится среди твоих трусливых сородичей? Золота еще захотела в приданое или... - он остановился так близко, что она ощущала толчки его сердца под наспех надетой кольчугой, - Ну раз уж тебе так хочется, так ты это сейчас и получишь! Тяжелая рука взлетает к ее плечу. Она не вскрикнула и не подумала защититься, лишь отступила на полшага и привычно пригнулась, чтобы удар пришелся не в лицо. Обнаженный локоть коснулся еще дымившей с ночи печи, на которой шипел раскаленный добела котел с полувыкипевшей водой для закалки мечей и кинжалов. От боли потемнело в глазах, и она вмяла кулак левой руки со шрамом себе в рот, чтобы не закричать - ведь прибегут люди, а он сейчас один и ранен... Он не ударил, вместо этого схватил ее за ворот. Затрещала разорванная материя. Холод кольчуги, вжимающейся и до крови обдирающей ее обнажившуюся шею и грудь. Он подмял ее под себя, швырнул на пол, и сам с размаху опустился сверху. Боль повсюду - в груди, руке, стиснутых ребрах, в раскинутых широко ногах. Не кричать, не стонать, как можно тише... Нельзя, чтобы кто-то услышал! И задыхаясь под его тяжестью, инстинктивно вцепившись ему в плечи, чтобы удержать хоть как-то это движение и толчки, от которых голова ее с силой стукалась о каменные плиты, она зажмурила глаза и погрузилась в глубину своей боли, его злобы и хриплого жаркого дыхания. Когда, наконец, толчки прекратились, голова ее перестала мотаться из стороны в сторону, и невыносимая тяжесть перестала сдавливать грудь, она медленно открыла глаза. Какой яркий обжигающий свет, и какими нереально расплывчатыми кажутся столы, кузнечные станки, разбросанные инструменты и оружие. Дрожа, кусая губы, она рывком приподнялась, собирая на груди разорванное платье. Он стоял, полуотвернувшись от нее, сложив за спиной руки, опустив голову и напряженно рассматривая, будто не в силах оторвать глаз, опрокинутую корзину, разбившуюся бутыль с лекарством и рассыпавшиеся по всему полу золотые монеты. Сквозь тонкий звон в ушах прорвались звуки - все приближающиеся голоса, цокот копыт. Люди на шахте? Гномы?... Нельзя, нельзя, чтобы пришли сюда, увидели ее такой. И Роэн... Как же трудно выдавить из себя всего несколько слов. Какой хриплый, будто и не ее, голос: -Уходите, прошу... Это я, только я виновата. Он обернулся и шагнул к ней. Опустился на одно колено. Совсем прежнее лицо и все-таки неуловимо иное. Напряженный рот. Голубые, ставшие пронзительно яркими и как будто растерянными глаза. Едва слышно: - Прости... тебе... очень больно? Она беспомощно замахала левой рукой. Правая теперь бессильно обмякла, и по ней волнами к плечу поднималась боль. Ворот опять распахнулся, но ей было уже не до того. -Да уходите же! О боги, если они... если вас... я умру, я горло себе перережу вот этим вот кинжалом, если хоть мгновение еще... - она задохнулась и смолкла. -Торин, здесь ты еще?... - зычный вопль Двалина за окном. Он вздрогнул, схватил кинжал, лежащий у ее ног, поднялся с колен и вышел прочь, не оглядываясь. Почти теряя сознание, она ползком добралась до кухни, опустила лицо и руку в чан с холодной водой. Вот так... Гораздо лучше... голова почти перестала кружиться. Теперь завернуться в пыльный плащ, брошенный на полу одним из рудокопов, и через заднюю дверь, окраиной села, домой... домой.... Только бы Роэн не... Только бы ОН успел уйти... Орки... Мория... Она покачнулась и, расплескивая воду, вновь опустилась на пол... И среди всех растерянно мечущихся обрывочных полубредовых мыслей лишь одна приобрела четкие очертания. Угрожающе нависла черным силуэтом над ее скорчившимся израненным телом. "Если он погибнет, я не смогу жить. Если он останется жить, я все равно никогда больше его не увижу. А если никогда... после этого... как же мне жить тогда, и зачем мне жить дальше?"