Лучшая ошибка моей жизни

В участке нас досконально обыскали, отобрав всё, что было: деньги, телефоны и прочие мелочи, а потом упекли в обезьянник. Мне не привыкать. Обезьянник – не тюрьма: подержат и выпустят. – Говорил тебе, – с укором бросил Эл, – не надо было его оскорблять. – А ещё ты говорил, – огрызнулась я в ответ, с досады плюхнувшись на жёсткую скамью, – что всё уладишь. А сам молчал, как будто язык прожевал. Хорошо уладил, ничего не скажешь. – В этом и был мой план. – План прикинуться немым имбецилом, – язвительно выдала я, бегло взглянув на ближайшего копа, вальяжно закинувшего ноги на свой стол и смотрящего какой-то матч по телику, – гениально. А главное, сколько пользы он нам принёс. – Ну да, вопить на всю улицу и сыпать пустыми угрозами гораздо продуктивнее. – Ещё скажи, что это я во всём виновата. – А кто ж ещё, – процедил парень сквозь зубы, закинув ногу одну на другую, раздражающе мельтеша носком ботинка. – Прекрасно, – ядовито проговорила я, двинувшись к решётке, пальцами обвив её холодные прутья. Надо как-то привлечь внимание того служителя закона. – Эй, – громко обратилась я к мужчине, – мне положен один звонок. Я требую звонок. Слышите меня? Тот лениво повернул голову в мою сторону, неохотно оставив своё место заседания. Теперь смотрел на меня, буравя жёстким взглядом своих раскосых глаз. Он явно не понимает, что я от него требую. – Звонок, – по слогам произнесла я, прижав ладонь к уху. Жесты в данном случае куда больше пользы принесут, чем слова. – Телефон, – изобразила я что-то вроде дискового набора, обрисовав пальцем полукруг по часовой стрелке. – Понимаете? – он только отрицательно кивнул. Он либо тупой, либо просто решил так позабавиться. Ладно, попробуем по-другому. – Мобильник, – я пошлёпала пальцем по обращённой к своему лицу внутренней стороной ладони, так имитируя кнопки. – Мне нужно позвонить. – А, – коп усиленно закивал. Неужели дошло, аллилуйя. А потом что-то затвердил, как пулемёт, сопровождая всё это активными жестами, показывая горизонтали, вертикали и резко разводя руки в стороны. Что он там мелет, знать бы. Я обречённо прижалась лбом к металлическим прутьям. Прохладно, хорошо. – У них линию оборвало, – пояснил Эл, подкравшийся сзади. Сделал одолжение, надо же. – Починить обещали только завтра. – Тогда попроси его принести мне мой мобильник, – бросила я, не оборачиваясь. Сейчас не время для гордости и обид. – Я по закону имею право на звонок. Эл вроде как перевёл мою просьбу, так что коп куда-то неохотно поплёлся. И пропал без вести. – Знаешь, мы оба виноваты в том, что оказались здесь, – заключил мой соратник, видимо, он так извиняется. – Забей, я не злюсь, – отмахнулась я, так как выяснять отношения мне сейчас хотелось меньше всего. Отчасти я и не злюсь. В стрессовых ситуациях и не такое можно говорить. Не стоит принимать это как истину. – И ещё, – развернул меня за плечи парень лицом к себе, – прости, что клеился. Я всё понял, что и с кем тебя связывает, но это останется нашим секретом. – Спасибо и на этом, – отвлечённо фыркнула я, не став заморачиваться и допытывать, что он там понял. Понял и понял. Сказал, что будет молчать, мне этого достаточно. Наконец-то вернулся служащий и не с пустыми руками. Мой мобильник, любимый, как же я тебя обожаю. Не раздумывая долго, я набрала Шеннона, как только коп передал мне телефон из рук в руки. Джареда я даже и не рассматривала как вариант. Ответил барабанщик только после десяти гудков, когда я уже едва не отключилась. – Джил, ты не вовремя, – спешно проговорил Шеннон не совсем трезвым голосом. Из трубки доносились женский смех, громкая музыка, какой-то гул. Ему явно весело. – Шеннон, я в тюрьме, – спешно проговорила я, чтобы он не успел трубку бросить, – то есть в полицейском участке. – Что, в каком нахрен участке? – взревел барабанщик, кажется, удалившись куда-то, так как звуки стали значительно тише. – В каком-то. У меня нет документов с собой, как и денег. Возможно, они выдадут меня под твою ответственность, как взрослого человека, на худой конец под залог. Просто приедь, я всё объясню при встрече. – Участок хоть назови, я не собираюсь по всему городу кататься в твоих поисках. Я выпытала посредством Эла номер участка, пока Лето висел на том конце провода. – И ещё, – выпалила я, пока тот не сбросил, – я тут не одна. И да, ещё кое-что, – из динамика донеслось какое-то нервное сопение, – не вздумай говорить Джареду. – Вот этого не обещаю, – рыкнул тот, причём клубные шумы сменились уличными звуками, преимущественно рёвом машин. – Если ты ему расскажешь сейчас, – вмиг пригрозила я, не растерявшись, – я не стану с тобой разговаривать вообще никогда. – Ладно, – рявкнул Шеннон, чем-то громко хлопнув, – я не стану ничего говорить. Пока что. Будете сами объясняться, – после вызов резко оборвался. – Ну что? – нетерпеливо проговорил Эл, теребя воротник рубашки. – За нами приедет Шеннон, – без особой радости выдала я, вернув копу телефон, – вот только он немного нетрезвый и жутко злой. – Да уж, – протянул друг, как-то безрадостно ухмыльнувшись. Так как оставалось только ждать, я повторно плюхнулась на скамью, прислонив голову к побеленной стене. Только предварительно проверила, чтобы она не красилась, проведя ладонью. Вроде чисто. Голова раскалывалась кошмарно, а ещё отчего-то слегка тошнило. Поскорей бы уже домой, то есть в гостиницу. Хотя мы же сегодня опять куда-то улетаем. Облом. Эл молчаливо сидел рядом, что-то высматривая на противоположной стене. Какое-то время спустя камера с лязгом открылась, и уже знакомый мне коп привёл нам компанию. У этого пухлого сегодня рыбный день. Вновь прибывшего я окинула безучастным взглядом: высоченные каблуки, чулки в сеточку, короткая обтягивающая юбка, вульгарная блузка с глубоким вырезом и безвкусная меховая накидка облезлого, рыжего цвета. Ночная бабочка, снятая с поста. Только волосы какие-то неестественные, голос слишком грубый для женщины, а лицо и фигура очень мужеподобные. – Какие милые детки, – проворковало это нечто на корявом английском. – Малыш, – перекинулся этот… человек неопределённого пола на Эла, – не хочешь поразвлечься, недорого? – Я на мели, уж извини, – выпутался тот, переметнувшись в противоположный угол. – А что насчёт тебя, крошка? – не уныл этот индивид, сев близко ко мне, так что в нос ударил приторный аромат дешёвых духов, отчего моя тошнота только усилилась. – Я очень щедр на скидки, такой красавице не жалко. Значит, всё-таки мужчина, по крайней мере, он себя так позиционирует. Как можно докатиться до такого, ума не приложу? – Может, в следующий раз, – открестилась я, шуганув к Элу поближе в его уголок, прижавшись вплотную. – Какие пугливые, – разочарованно протянул этот трансвестит-любитель, принявшись разглядывать ноготки, выкрашенные броским, алым лаком. – Пустите, я с миром пришёл, – донёсся до меня знакомый, по громкости фактически оглушающий голос. Шеннон, как же я рада тебя слышать. – Да не трогайте вы меня, – раздалось уже ближе, – я ни хрена не понимаю, что вы там говорите. Есть тут хоть один нормальный человек, говорящий по-человечески? – Мистер, успокойтесь, – вклинился в эту эпопею девчачий голосок, вешающий на сносном английском, – кто Вам нужен? – Девушка, брюнетка, американка, поступила примерно два часа назад. Через какое-то время Шеннон предстал моим глазам. Сердце радостно заколотилось в груди. Но его суровый взгляд и осуждение на лице значительно поубавили мою радость. Дальше он что-то прояснял с офицером или кем-то ещё, а та девушка выступала им переводчиком. – Тысяча долларов за какой-то косяк? – громко воскликнул Шеннон. – Вы вообще в своём уме?! Снова последовала грубая немецкая речь, а потом более мягкий женский голос, слышимый крайне плохо. – Сопротивлялась при аресте, – более уравновешенно сказал барабанщик, – оскорбляла патруль? Ладно, я внесу залог за неё и того парня. Освободите их. Уладив все дела насущные и денежные, нам таки даровали свободу. Наш третий сокамерник тепло попрощался, понадеявшись на скорую встречу. Упаси Господи. Шеннон недоумённо вытаращился на меня, но промолчал. Уже на улице Эла барабанщик отнюдь недружелюбно прогнал, деликатно посоветовав забыть мой телефон, имя и как только завидит меня на улице, резко менять направление в противоположную сторону. Но денег с него требовать не стал. Так мы остались вдвоём. – Садись, – Шеннон бесцеремонно протолкнул меня на заднее сиденье такси, следом сев рядом и назвав водителю адрес отеля. – Я испортила тебе вечер, – виновато промямлила я, – прости. – У тебя вообще дар всё портить, – резким тоном выплюнул мужчина, ладонями стуча по разведённым в стороны коленям. – Какого чёрта ты там забыла, какого чёрта никого не предупредила и какого чёрта напилась и курила траву в общественном месте? – Хватит на меня чертыхаться, – зло прошипела я, вздёрнув подбородок, – меня пригласили, я поехала. Всё просто. Это шикарный клуб, в который простым смертным не прорваться. Меня же предложили провести «за так». Мне что теперь надо отказаться было от такого шанса? – Именно это тебе и нужно было сделать, – рыкнул барабанщик. – «За так» в нашем мире ничего не делается. Ты уже не ребёнок, должна это понимать. Тебя могли изнасиловать, накачать наркотой и отправить в сексуальное рабство. Иностранка без документов – о таком можно только мечтать. Потенциальные кандидаты именно так и находятся. – У меня есть голова на плечах, – психанула я, перейдя на крик. Водитель изредка бросал на нас недовольные взгляды через зеркало заднего вида, но мне на него сейчас было плевать. – Я не ребёнок, ты сам сказал. – А ведёшь ты себя именно как ребёнок, бестолковый, избалованный, своенравный ребёнок, – отчитал меня Шеннон строгим тоном, – но никак не взрослая, которой ты пытаешься себя показать. Хочешь, чтобы к тебе относились, как к взрослой, так научись себя вести, как взрослый человек. – Хватит меня учить, ты мне не отец. – Прекрати орать, Джил, – грубо отчеканил он. – Я вдвое старше тебя, так что я буду указывать тебе и говорить всё, что захочу. Мне поручили смотреть за тобой на период поездки, к тому же. – Ненавижу тот день, когда согласилась с вами поехать, – на чувствах выпалила я, выскочив из едва остановившейся машины на стоянку у отеля. Я не думаю так, как только что сказала, просто он меня выбесил. Ненавижу нравоучения. А от Шеннона я их вообще никак не ожидала. Он оказался ничем не лучше брата – такой же несносный зануда. Хорошо хоть Джаред ничего не знает. Я сама объясню ему, более деликатно. Лифт тащился жутко медленно, так что всё это время я мерила кабину шагами по периметру, успокаивая нервы. Когда раздался оповещающий звон, я уже была на старте, поджидая открытия дверей. Как только это случилось, поспешно, едва ли не бегом, пошла по продолговатому узкому коридору, застеленному символичной красной дорожкой. Хотелось закидать в себя аспирин и снотворное и попросту уснуть, наплевав на всё и всех. А ещё принять душ для начала. И плевать, что уже давно рассвело, что им нужно куда-то лететь. Я могу и тут остаться, выспаться, как следует, отдохнуть и восстановить душевное равновесие, успокоиться. Не хочу никого видеть сейчас. Мечты не сбылись, так как с порога меня встретил Джаред, стоящий неподвижно и с непроницаемым выражением лица. Подсознательно я догадалась, что он уже в курсе всего. Когда-нибудь я вырву Шеннону язык, он всё равно им редко пользуется. – Твой брат мне уже всё высказал, – в раздражении выпалила я, тем самым пресекая ещё и его нотации, – в лучшем и доходчивом виде, так что можешь не утруждаться. – Я не стану ничего говорить, – уже привычным мне ледяным тоном без эмоций произнёс мужчина, придвинувшись и стоя примерно на расстоянии вытянутой руки. В резком движении вскинув руку, Джаред ударил меня по щеке, так что я даже отпрянула от неожиданности, в испуганном недоумении смотря на него около минуты, машинально прижав ладонь к горящему от пощёчины лицу. Ещё больнее было душевно от того, что он посмел поднять на меня руку. Пусть даже я это заслужила, но бить меня он не имел никакого права. – Ты совсем с ума сошёл, – отойдя от первого ошеломления, прокричала я, – кретин больной! Никогда не смей бить меня! – Я уже это сделал, – прошипел тот мне в лицо, в доли секунды оказавшись слишком близко, пальцами стиснув мой подбородок, – и не жалею. Я сделал бы это ещё раз, если бы сегодняшний день мог повториться. Сделал бы, не задумываясь. – Чёртов псих, – полушёпотом проронила я, так как говорить выходило с трудом почему-то, – ненавижу тебя, вас всех. Семья чокнутых кретинов, больных психопатов. – С которыми ты поехала совершенно добровольно, – он отдёрнул руку, но на месте его пальцев всё ещё чувствовалась болезненная сдавленность, – хоть от тебя никто и не скрывал, какие мы. – Я была дурой, – ядовито отчеканила я, – а стала ещё большей дурой, запав на одного из этих кретинов. – Ты хочешь получить моё прощение, наверное, – самоуверенно заключил Джаред, – хочешь, чтобы всё стало, как раньше. Хочешь искупить все свои выходки. Ты ведь хочешь этого? – Допустим, – неохотно, но всё же созналась я. Если есть средство, которым можно этого достичь, в разумных пределах, естественно, почему бы нет. Всё же я накосячила теперь, серьёзно накосячила. – Переспи со мной, – он начал наступать на меня, проталкивая своим телом вперёд, пока я не наткнулась на край кровати, не удержавшись на ногах и фактически рухнув на мягкое ложе, – прямо сейчас. И ты прощена. Ты ведь всегда этого хотела. Ещё когда без раздумий прыгнула в самолёт в Лос-Анджелесе. Я это давно понял. А может, ты всё ещё предпочитаешь Шеннона? Так я могу его позвать. Или можем втроём, если тебе так хочется. – Что ты несёшь? – прифигела я, говоря на автомате. – Мне не нужен Шеннон. Мне только ты нужен. – Ты ужасная лгунья, – с обвинительными интонациями прошипел Джаред, скрывая под ними что-то ещё, чего я никак не могла разгадать, – ты заигрываешь и вешаешься на моего брата, притворяешься влюблённой и заботливой со мной, обжимаешься на танцполе с тем парнем, мороча ему голову. Не спрашивай, откуда я это знаю. Ты лгунья, Джил, даже больше, но я не стану произносить это слово вслух. Ты его сама знаешь. – Джаред, прекрати нести бред, – на удивление спокойно проговорила я, решив встать и уйти. – Я побуду в номере Эммы, пока ты не остынешь и не поставишь мозги на место. – Я сказал тебе лежать, – властно произнёс мужчина, с силой толкнув меня в плечо, отчего я потеряла равновесие, пластом упав на спину. – Я ведь дал тебе понять, чего хочу от тебя. – Прекрати, ты сам на себя не похож. – Да что ты знаешь обо мне. Как и о себе. Ничего. Ты ровным счётом ничего не знаешь. Зачем противиться своей сущности, это же глупо. – Что ты имеешь в виду? – я отважилась встать, так как предпочитаю быть на равных всегда. – Ты подстилка, Джил, такая же, как и все. Хотя нет, не такая же, ты уникальная подстилка, так как я долго не мог тебя разгадать. Тебе удавалось это скрывать от меня и от себя, но теперь я это понял. Вот что я имею в виду. Тебе ведь всё равно под кого ложиться, так почему бы не под меня. – Пошёл ты, – его слова стали последней каплей. Я больше не стану сносить обвинения, издевательства и оскорбления. Всему есть предел, даже терпению. – Убирайся, ненавижу тебя! Ты эгоистичный ублюдок, совсем ничего не понимающий, и ты никогда не изменишься. Просто убирайся. – Если вдруг передумаешь, – ехидствовал Джаред, в два шага отдалившись от меня, – я в номере у Шеннона. – Катись к чёрту, кретин! – я бросила вслед проворно закрывшейся двери стакан с тумбы, при ударе разлетевшийся вдребезги, усеяв пол сверкающими осколками. Дрожащими руками я вытянула из-под кровати чемодан, покидав туда свою пижаму и предметы гигиены, ликвидированные мной из ванной. Никогда ещё не было так тошно и противно от самой себя, своей бесхребетности перед Джаредом. Хотелось выдернуть из головы его имя, все воспоминания, с ним связанные, даже содрать кожу в тех местах, где он ранее ко мне прикасался. Скотина. Бросив на кровать веером пять тысяч долларов в качестве компенсации их расходов на меня (даже если этого мало, это всё, что у меня есть на данный момент), я выскочила из комнаты, волоча чемодан по мягкому ковру, так кстати поглощающему все звуки от колёс. Потом лифт. Обширный, стильный холл. Рецепция, которую я миновала. Думаю, номер он оплатит сам. А если нет, пусть присылает счёт. Что хочет, пусть делает. Затем такси. Аэропорт. Регистрация на рейс до Лос-Анджелеса. Контроль. Трап. Конечный пункт – самолёт. Наконец-то я лечу домой. Я устала от всего. Я просто дико устала.