Семейные узы (Family Bonds)

Первым делом с утра Гарри покинул гостиную, собираясь добраться до кабинета отца прежде, чем Дамблдор успеет вызвать его в свой кабинет на этот кошмарный разговор. Весь предыдущий день Гарри праздновал, и не только то, что остался лидером, но и потому что они с Адрианом пережили час под водой, одно это заслуживало вечеринки. К концу дня Невилл и Гарри выскользнули из Гриффиндорской Башни, чтобы отнести сливочного пива и пирога Драко, а едва возбуждение от всего пережитого схлынуло, Гарри практически отрубился в своей постели, едва успев натянуть пижамные штаны, прежде чем коснулся матраца. В тот день директор его не вызывал, но Гарри был уверен, что в ближайшее время это обязательно случится; чего у Дамблдора не отнять, так это любопытства. Старик должен был знать все, что происходит в Хогвартсе, и чаще всего Гарри неохотно признал, что у него были на то веские причины. Как видно, с тех пор, как его нога переступила порог Хогвартса, работа Дамблдора стала гораздо сложнее, учитывая ныне ежегодные нападения Волдеморта. И все же нуждаться в информации и вторгаться в разум одного из своих учеников – это две очень разные вещи. Все инстинкты Гарри твердили ему, что он должен пойти в кабинет Дамблдора и крепко на него наорать, пока горло не заболит, а может быть и попытаться хорошенько приложить его проклятьем-другим, пока директор не понял, что творится. Вот почему он решил сначала обговорить эту тему с отцом; чем больше он об этом думал – теперь, когда его голова прочистилась после эйфории от факта, что он без потерь выбрался из озера, – тем злее становился, и он полагал, что мастер зелий сможет подсказать мысль получше, чем швыряться в директора какими попало проклятьями. Такой вариант Гарри тоже рассматривал; он посчитал его интересным, но все-таки вредным в долгосрочной перспективе. Вчерашние действия показали ему, что Дамблдор уже относится к ним несколько настороженно, и превращение старого волшебника в козла – а еще можно даже отправить его потом в Большой Зале мекать о помощи – делу не поможет. Однако соблазн был велик, особенно когда он попытался представить бороду козлоДамблдора. Вот было бы зрелище, подумал он, и со смешками постучался в дверь покоев Северуса. – Что-то ты этим утром веселый! – отметил Северус вместо приветствия, махнув своему сыну заходить. – Не хочешь поделиться хорошими новостями? – Дамблдор вчера после завершения задачи использовал на мне Легилименцию, пытался увидеть, где я взял ритуал. Ой, и я подумал, что из него получится впечатляющий козел, – поведал Гарри, делясь с мастером зелий своими мыслями. – Козел? Что ты... – начал Северус, прежде чем осознал смысл Гарриных слов. – Легилименцию? – вскипел он, рефлекторно потянувшись за палочкой. – Он попытался заглянуть в твою голову? – Легилименцию обычно и используют... – начал Гарри, запоздало сознавая свою ошибку; если Северус должен был удержать его от любых покушений на директора, то кто удержит от этого самого Северуса? Мастер зелий мягко подтолкнул сына к кушетке и махнул ему садиться, а сам принялся расхаживать перед ним, с каждой секундой все больше и больше впадая в ярость. Может быть, превратить Дамблдора в козла было бы гуманным шагом, невзначай подумал Гарри, пока Северус бормотал себе под нос тихие проклятия. – Он использовал Легилименцию. На моем сыне! Этот гребаный мерзавец! Последнее восклицание сопровождалось внезапным взмахом палочкой – когда только он ее вытащил, подумал Гарри, – с кончика которой сорвался рой синих искр. – Да, но... – И что ты сделал? – спросил мастер зелий, резко опускаясь на коленях перед сыном, чтобы заглянуть ему в глаза, выражение его лица полнилось беспокойством. – Я был на глазах у всей школы, папа! – воскликнул Гарри. – Что я мог сделать? Я постарался не терять спокойствия и убедиться, что все, что он увидит, будет идеально подходить к образу немного наглого гриффиндорца-заучки. – Ты мог бы совсем выкинуть его из своей головы, – указал Северус, задумчиво глядя на сына. – И объясняться потом, как я справился с мастером Легилименции? – спросил подросток, на что мастер зелий согласно кивнул, а потом встал и продолжил расхаживать. – У меня такое ощущение, что увидев мое выступление, он пришел к каким-то выводам, и, как всегда, когда дело доходит до меня, немного ошибся. – Главное, чтобы он не ошибся в ту сторону, на которой определит тебя как угрозу, – обеспокоился Северус, распахнув глаза от такой перспективы. – Меня? – пискнул Гарри тонким голосом. – Как угрозу? Кому? Адриану? – Дамблдор делал и более странные выводы, – напомнил ему мастер зелий, садясь рядом с сыном, у него вдруг закружилась голова. – Но с чего ему что-то такое думать? – Слушай, предлагаю закруглить это обсуждение, пока ты все же не поговоришь с директором... – Но с чего ему такое думать? – запротестовал Гарри, на его лице отражалась растерянность, а плечи окаменели от тихого бешенства. – Я никогда не... почему? Северус утешающе положил руку на плечо сына. Он знал своего сына всю его жизнь; личность Гарри, пусть и была довольно сложной – если ему позволено так сказать, – имела несколько основных черт, которые с годами становились все отчетливей. Его сын был в равных долях умным и саркастичным. Он испытывал трудности в общении с детьми своего возраста, пока не появился Невилл. Порой застенчивый, он не всегда верил, что сможет сделать то, чего от него требовали пророчества. Часто он пытался скрыть этот факт, не желая беспокоить Северуса, но мастер зелий видел сомнение в глазах сына. И все же, как бы он ни сомневался в себе, как бы ни боялся, если он знал, что должен что-то сделать, если знал, что в силах помочь, он это делал. Гарри мог быть терпеливым, когда ситуация того требовала, и его было трудно выбить из колеи. На самом деле, он никогда не видел, чтобы его сын выходил из себя из-за кого-то или чего-то, разве что за исключением смерти Фламелей; тогда он был зол на весь мир, и в ответ на месяц заперся в комнате, почти уморив себя голодом, пока сам целеустремленно работал над созданием Философского Камня. Ему тогда было всего одиннадцать, напомнил себе мастер зелий, но теперь он подросток. С годами Гарри научился сдерживаться, научился не позволять своей семье влиять на него. А еще он посвятил свою жизнь защите брата-близнеца, который никогда не видел в нем равного, какими бы благими ни были его намерения. Несмотря ни на что, Северус знал, что Гарри снова и снова будет рисковать своей жизнью ради близких ему людей, всякий раз, когда это потребуется. Он сделал бы это для Адриана и Поттеров, Блэка и Люпина, и Мерлин помоги любому, кто станет угрожать Северусу, Невиллу или даже Драко. Таковы были ключевые точки его характера, которые будут направлять его действия в предстоящей войне; тех, кто ему дорог, Гарри будет защищать до самого конца. Открытые сомнения в этом, вероятно, причиняли ему боль большую, чем все, что мог с ним сделать Волдеморт. И если что-то и могло когда-нибудь по-настоящему его разозлить, подумал Северус, глядя на сына, то именно это; глаза Гарри сузились, губы сжались в тонкую линию, он подрагивал от гнева, кипевшего у него под самой кожей. – Я знаю, что ты ничем не заслужил такого недоверия, Гарри, – произнес Северус, изо всех сил стараясь успокоить зеленоглазого волшебника. – Но Дамблдор видит только брата-близнеца мальчика, который выжил, кого-то, кого, как он только сейчас начал понимать, он оставил в стороне на четырнадцать лет. – И это автоматически делает меня угрозой? – спросил Гарри, никак не успокаиваясь. – Конечно, нет! – воскликнул Северус. – Это делает тебя неким неучтенным им фактором в большой игре. И, как я уже сказал, подождем пока самого разговора. Гарри кивнул и глубоко вздохнул, избавляясь от гнева; его отец прав, не с чего пока заводиться. – Давай посмотрим, как все пройдет, – согласился он, глянув на мастера зелий. – Я только надеюсь, что он не попытается снова влезть ко мне в голову. Северус согласно кивнул – позже ему придется придумать какой-нибудь способ отомстить, нельзя оставлять Дамблдора безнаказанным – и попытался подобрать какую-нибудь другую тему для разговора. – Так значит, ритуал? – спросил он, улыбнувшись своему сыну. – Да. Мы должны получше присмотреться к книгам в библиотеке, когда вернемся домой на лето. Я поверить не могу, что ритуал все время там был! – воскликнул подросток, немного воспряв духом. Северус улыбнулся еще шире, считая искорки в глазах Гарри своим немалым достижением. Час спустя Гарри покинул кабинет отца, в голове прояснилось, а на сердце стало легче, чем когда он только пришел. К завтраку он вернулся к Невиллу и Драко – только тут он с удивлением понял, насколько рано проснулся, – и два мальчика сделали все возможное, чтобы не позволять ему думать о Дамблдоре. Оставшаяся часть дня прошла прекрасно, вплоть до самого ужина. Похоже, директор счел, что беседу необходимо провести тем же вечером. По крайней мере, так было указано в пришедшей от него записке, в которой Гарри передавалась вежливая просьба присоединиться к директору в его кабинете, как только он поест. Гарри поспешил, больше всего ему хотелось поскорее с этим покончить. Ожидание всегда давалось ему тяжелее самого столкновения. Он сказал Невиллу, куда собрался, успокаивающе кивнул Драко и улыбнулся отцу, а затем покинул Большой Зал. Он пришел в кабинет Дамблдора раньше директора и решил расположиться поудобнее. Сначала ему показалось, что в кабинете абсолютно никого нет, но потом он увидел Фоукса; феникс дремал на своем насесте, и Гарри, не желая его будить, посмотрел на спящее существо с мягкой улыбкой, а потом спокойно занял место в передней половине кабинета Дамблдора. – Гарри, мой мальчик! – прозвучал голос директора от входа в кабинет. Гарри, не услышавший, как дверь открылась, от неожиданности он чуть не подпрыгнул на месте; совсем не так он планировал начать этот разговор. – Профессор Дамблдор, – вставая в знак приветствия, вежливо поздоровался Гарри со старым волшебником, настолько дружелюбно, насколько это было возможно. – Извини, что попросил тебя зайти в такой час, но, увы, мой график на сегодня оказался забит! Пожалуйста, садись! – Гарри послушался, стараясь держаться как можно спокойнее. – Могу я заинтересовать тебя лимонной долькой? – спросил Дамблдор, предлагая Гарри вазочку с конфетами. – Спасибо, профессор, но я только что поел, – с улыбкой ответил Гарри, глядя на конфеты и чувствуя себя немного параноиком. Директор не стал бы использовать на них что-то сильное – уж точно не сыворотку правды! – а если легкое заклятье принуждения? Тут бы он не решился поспорить. Так что он на всякий случай коснулся вазочки своей магией и действительно обнаружил на ней слабые магические следы; ради справедливости, они оказались слишком слабыми, чтобы можно было точно сказать, что это было, все-таки Гарри еще не так хорошо отслеживал и ощущал магические подписи. Если уж на то пошло, это могли оказаться остатки последнего чистящего заклинания, которым полировали серебряную посудину. И все же лучше перестраховаться сейчас, чем жалеть потом! – Как хочешь, – уступил директор, он долек тоже не коснулся. Тихий голос паранойи в голове Гарри еле слышно вскрикнул: «Ага!» – словно нашел подтверждение своих подозрений, и Гарри постарался не хихикнуть на образы, на которые съехали его собственные мысли. – Можно мне узнать, почему Вы хотели со мной поговорить? – спросил Гарри, решив сразу брать быка за рога. – Конечно, – согласился Дамблдор, его улыбка показалась лишь немного менее доброжелательной. – Я хотел бы поговорить с тобой о кровном ритуале, который ты вчера использовал. – Это был не кровный ритуал, – уточнил Гарри натужно-спокойным голосом. Зеленые глаза скрестились с голубыми и, кажется, это заявление директора немного озадачило. – Гарри... – Простите, профессор, но поскольку он, по всей видимости, не требовал никакой жертвы крови, я не могу понять, почему Вы классифицировали его как кровный ритуал, – высказался зеленоглазый волшебник, чуть глубже задвинувшись в свое кресло. Дело в его отце, верно? Дамблдор что, решил, что он способен причинить вред его семье и друзьям? – Вчера я подумал, что это мистер Бэгмен ошибся, так классифицировав ритуал, который я использовал. Без обид, но он не кажется мне человеком, способным разбираться в ритуалах. – Мой дорогой мальчик, – воскликнул директор, несколько удивленный резкой сменой тона подростка, – я не хотел тебя обидеть, я просто думал... – Простите, сэр, – перебил его Гарри, – но Вы же говорили вчера с предводительницей русалоидов. Что она Вам сказала? – Она сказала, что было большой честью увидеть, что старые обряды все еще остаются сильны среди некоторых из нашей расы, – признался директор. – Она провозгласила тебя другом ее племени. «И ты только сейчас догадался мне об это сказать?» – подумал Гарри, закрывая глаза, и, пытаясь сохранить самообладание, принялся считать до десяти. – Вот поэтому я и использовал ритуал-благословение; он призван продемонстрировать уважение. И пусть он, как и все ритуалы, относится к магии крови, это не делает его кровным ритуалом, – объяснил Гарри. – Понятно, – произнес директор, откинувшись в своем кресле и разглядывая мальчика. Он словно о чем-то задумался на несколько секунд, а потом Гарри снова это почувствовал. К его разуму протянулись осторожные усики Легилименции. На этот раз он не сдержался. Дамблдор отчетливо вздрогнул, когда его попытки наткнулись на железную стену, окружившую разум Гарри. – Вы действительно считаете, что это обязательно? – напряженно спросил Гарри, впившись взглядом в директора. – Вы считаете нужным допрашивать меня? – Гарри, я... – Нет! – рявкнул подросток, в его жилах вскипел гнев. – Вчера я позволил Вам заглянуть мне в голову, потому что я не сделал ничего плохого. Но Вы не можете просто врываться туда, как будто так и надо! Это мой разум! Не говоря уже о том, что, поскольку на самом деле тут не допрос, использовать на мне Легилименцию вообще незаконно. Именно эта последняя часть встревожила директора больше, чем что-либо еще. – Я приношу Вам мои искренние извинения, мистер Поттер, – сказал Дамблдор. Мистер Поттер? – подивился про себя Гарри, выгнув бровь. Это что-то новенькое. – Я просто не думал, что... – Вас поймают? – закончил за него Гарри, по-прежнему глядя на директора. – Знаете, профессор, я понятия не имею, что, по-вашему, Вы могли найти в моей голове. Вчера я позволил Вам войти, хотя легко мог бы Вас остановить, что должно само по себе говорить о моих намерениях. И не надо говорить старику, что тот не уловил даже края того, что происходит у него в голове! – Я никогда не сомневался в твоих намерениях, – произнес Дамблдор, на что Гарри закатил глаза. – Если Вы не сомневались во мне, то что такого важного Вы хотели самостоятельно обнаружить? Что заставило Вас думать, что я не ответил бы на Ваши вопросы, если бы Вы спросили? Я был бы рад дать Вам книгу, в которой нашел ритуал; если Вам так надо, то можете ее прочитать, – указал Гарри директору, не собираясь уступать ему в этом вопросе. – Я хотел бы, если ты не возражаешь, – немного помедлив, ответил Дамблдор. Поборов желание воздеть руки к потолку, Гарри просто встал с кресла. – Можете взять, – произнес Гарри. – А теперь, если Вам больше ничего от меня не нужно... – Нет, это все, – сказал Дамблдор. – Отлично, – отозвался Гарри и повернулся, чтобы уйти. Он сразу бы отправился прямиком на выход, если бы не донесшаяся от устроившегося в углу феникса трель. Похоже, шум потревожил Фоукса, который теперь непонимающе переводил взгляд со своего хозяина на мальчика, которому помог два года назад. Гарри улыбнулся, от мелодичного пения напряжение частично покинуло его тело. Не дожидаясь разрешения, он подошел к фениксу и успокаивающе погладил его по крыльям. Фоукс потянулся за лаской, и Гарри отступил от него, снова направляясь к дверям. В последнее мгновение он обернулся и бросил через плечо взгляд на директора. Старый волшебник, должно быть, нашел отношения его фамилиара и Гарри довольно интересными, потому что теперь выглядел немного виноватым, если подросток не ошибался. Так тебе и надо, подумал он. – И, директор, – окликнул он через плечо. – Если Вы снова попытаетесь залезть ко мне в голову, я без колебаний обращусь в суд. Спокойной ночи. Излишне говорить, что Гарри подрагивал на всем пути до гостиной. Он только что угрожал Дамблдору, думал он. Ну, если честно, это было скорее предупреждение, но настрой был вполне ясным. А Дамблдор все проглотил, даже не возразив. Невилл, как только услышал новость, только рассмеялся, пытаясь представить себе запуганного Дамблдора. Драко, который услышал об этом разговоре на следующий день, лишь поздравил своего друга, заявив, что если он все-таки решится обратиться в суд, он знает хорошего адвоката-другого. Северус, когда услышал о Гарриных достижениях, был в восторге, и всю следующую неделю гордо расхаживал, бросая в сторону директора снисходительные взгляды. Сам же Дамблдор выглядел задумчивым как никогда прежде. Что бы он там ни планировал, подумал Гарри, все и близко не так вышло. Он все еще не мог поверить, что ему удалось так шокировать директора, что тот впал в подобное задумчивое состояние, но не смог найти в себе ни капли сожаления по этому поводу. Честно говоря, Дамблдор сам виноват. Спустя неделю после Беседы – с большой буквы «Б», как Гарри часто называл это происшествие в своих мыслях – обыденное течение его жизни снова оказалось нарушено. На этот раз не кем иным, как Ритой Скитер. Журналистка написала очень большую статью о тесной дружбе Гарри с Невиллом и Драко, поминая вражду между семьями Поттеров и Малфоев, тянущуюся из глубины веков. Драко нашел статью забавной, да и Невилл тоже. Гарри разделял их точку зрения, пока не пришло письмо от Джеймса, переполненное призывами к осторожности. Драко ведь Малфой, объяснял Джеймс, и как таковому, ему не следует доверять. Гарри с маниакальной улыбкой демонстративно швырнул письмо в камин. – Родительский совет. Да ладно? – буркнул он Невиллу, который устало наблюдал за выражением эмоций брата. – Зашибись просто! – Ну, все равно он ничего не может поделать, – напомнил ему кареглазый гриффиндорец, – так что тебе и беспокоиться не нужно. И Гарри был полностью с ним согласен. В конце концов, время утекало, приближалась третья и последняя задача, вот на чем ему и стоило сосредоточиться, и на сей раз в одиночку. Ну, и еще на СОВе по Арифмантике, которая у него должна быть в конце учебного года. Так что он проигнорировал призывы Джеймса и холодные взгляды, которыми одаривали его некоторые из коллег-гриффиндорцев каждый раз, когда замечали его рядом с Драко. В конце концов, это же его жизнь, думал он, даже не представляя, насколько эта самая жизнь изменится всего через несколько месяцев.