***
Через несколько дней Гарри наконец набрался храбрости и пригласил одну из сестер Патил на бал. Та без раздумий согласилась и взглянула на стоящую неподалеку сестру с таким превосходством, что парень не утерпел: - Кстати, у Виктора Крама пока тоже нет пары. Я думаю, он не откажет, если ты позовешь его, Падма, - улыбнулся он. Справедливость была восстановлена. Девушка призадумалась. - Ты уверен? - Более чем, - авторитетно кивнул головой Поттер. - Спасибо, Гарри! - просияла Падма. - А ты случайно не в курсе, где он сейчас может быть? - как бы между делом спросила она. - Посмотри в библиотеке. В последнее время он проводит там много времени, - посоветовал Гарри и чудом удержался от смеха, когда девушка показала сестре язык и быстрым шагом направилась к выходу из гриффиндорской гостиной. Однако желание смеяться тут же пропало, когда Парвати затараторила: - Гарри, а в чем ты пойдешь? Как думаешь, к твоей мантии подойдет малиновый цвет? Ничего, если я надену туфли на каблуке? Подумаешь, буду выше на пару дюймов, никто и внимания не обратит. Надо написать маме, чтобы прислала нам зелье для укладки волос - у Падмы они еще более-менее послушные, а с моими просто беда!.. Примерно на этом моменте Поттер попытался бочком протиснуться к двери в свою спальню и нагло туда сбежать, но вдруг наткнулся на Гермиону, которая тут же начала выговаривать ему за ненаписанное эссе по зельям, из-за которого Гарри на сегодняшнем уроке схлопотал "Тролля". Страдальчески закатив глаза, гриффиндорец сдался в суровые женские руки и побрел писать сочинение, заданное Снейпом персонально для него. Поздно вечером, когда Гарри в изнеможении откинулся на спинку глубокого кресла и отложил исписанный от начала и до конца пергамент, глаза у него закрывались сами собой, однако в голове продолжали крутиться свойства толченых когтей грифона и их применение в зельеварении. Мальчик устало провел рукой по глазам. Несмотря на то, что в гостиной он остался один, а все остальные нормальные ученики уже давно разбрелись по своим спальням, что-то не давало ему уйти. Какие-то размышления непонятно о чем крутились в голове, и Гарри вдруг подумал, что очень хочет в небо. Уж там-то голова точно никогда не бывает забита лишними мыслями - холодный резкий ветер просто не оставляет им шанса, выдувая все подчистую. Гриффиндорец будто наяву почувствовал на щеках по-зимнему обжигающие ледяные порывы. Зачастую происходило так, что в пылу очередной гонки за снитчем они с Виктором так увлекались, что забывали обновить согревающие чары, которые со временем ослабевали, а потом и вовсе рассеивались. Тогда особенно сильно начинал чувствоваться колючий, хлещущий в лицо ветер. Но ведь игра, кто обращает внимание на такие мелочи?! А когда снитч все же оказывался в чьей-то судорожно сжатой ладони, ловцы вдруг неожиданно для самих себя обнаруживали, что даже простой взмах палочкой дается с трудом, ибо холод пробрал до костей. Потом был озноб от резкого действия разогревающего заклинания, Гарри по обыкновению стучал зубами и обещал, что уж в следующий-то раз такого точно не случится, ведь он сам лично проследит за этим. Виктор на это только ухмылялся покрасневшими от холода губами и молчал. "Интересно, - подумал Гарри, - а если бы я целовал его, мы бы быстрее согревались?" Он покраснел от собственных мыслей. А может и из-за того, что сидел прямо напротив камина. Вдруг Поттеру пришло на ум, что после того самого случая они с Виктором не то что не целовались, но даже и не вспоминали об этом, по крайней мере, вслух. Гарри не знал, что творится в голове у Крама, но сам он думал об этом редко... Ладно-ладно, он прокручивал в голове тот поцелуй почти постоянно. Против воли Гарри стал замечать снующие тут и там парочки, порой настолько увлеченные друг другом, что создавалось впечатление, будто еще немного и кто-то из них непременно съест другого. Гриффиндорец не понимал этого. Ну как можно так увлеченно целоваться, не замечая ничего вокруг, когда в гостиной собрался почти весь факультет? Однако потом он вспоминал те чувства, которые сам испытывал в подобный момент, и его внутренний голос, чем-то смахивающий на теткин, быстро затыкался. Гарри тяжело вздохнул. С одной стороны, его полностью устраивали те отношения, которые на данный момент связывали их с Виктором. Дружеские, да. Но с другой стороны... Эта самая другая сторона и не давала Поттеру покоя. Из-за нее он постоянно ворочался во сне, отвлекался на уроках и был невнимательным во время разговоров с сокурсниками. За ужином, когда на носу маячила тренировка с Виктором, Гарри не мог нормально есть, ковыряя вилкой еду и болтая ложечкой в кубке с тыквенным соком. По-хорошему, было бы неплохо обсудить все с Малфоем. Тот, конечно, долго бы ржал и изрек массу издевательских комментариев, но никому бы не рассказал, а возможно и помог дельным советом. Но пока Гарри был не готов посвящать кого бы то ни было в столь интимные детали своей жизни. Ему с головой хватало Скитер, которая отчего-то жаждала упомянуть о нем в каждой своей статье в любом контексте; это безумно раздражало "бедного двенадцатилетнего* мальчика с глазами цвета Авады", но ничего с этим поделать он, увы, не мог. Гарри часто порывался поговорить с Виктором, ведь в конце концов, так не могло продолжаться вечно. Но каждый раз дар речи отказывал, а язык будто прилипал к нёбу. Что со всем этим делать Поттер решительно не понимал, поэтому в итоге принял гениальное в своей простоте решение - пустить все на самотек. Собственно, такое решение в последнее время он принимал подозрительно часто.***
Сочельник, а вместе с ним и Святочный бал, неумолимо приближался. Администрация Хогвартса, обуреваемая желанием поразить почтенных гостей из Шармбатона и Дурмстранга, проявила небывалую изобретательность в украшении замка. Никогда еще Гарри не видел школу такой нарядной. Нетающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы, крупные хлопья снега падали с потолков и исчезали, не долетая до пола. В Большом зале летали совы из чистого золота, которые ухали, как живые, а традиционные двенадцать елок были увешаны светящимися волшебными игрушками. Рыцарские доспехи вразнобой пели рождественские гимны; Филч раз десять извлекал из них Пивза, который в перерывах между гимнами распевал песни собственного сочинения и довольно неприличного содержания. Ученики в преддверии праздников ходили до неприличия возбужденными, постоянно перешептывались и совсем перестали заниматься, витая на уроках в облаках. Из-за их рассеянности и невнимательности баллы летели с факультетов, как птицы на юг, но даже Гермиона смотрела сквозь пальцы на это безобразие, с мечтательной улыбкой конспектируя очередную лекцию. Профессора, несмотря на предпраздничную атмосферу, были также суровы, как всегда. В особенности свирепствовали Макгонагалл, которая была в бешенстве от поведения своих гриффиндорцев, и Снейп, который только презрительно морщился, глядя на всю эту рождественскую суету. На каникулы они задали целую гору домашнего задания. По Хогвартсу пронесся единый горестный вздох, когда студенты узнали об огромных объемах эссе и длинных списках книг, необходимых к прочтению. И тем не менее, даже перспектива провести все каникулы за учебниками не могла омрачить всеобщего радостного возбуждения. Больше всех нервничали, конечно, девчонки. Все они, от мала до велика (за исключением уж слишком юных дам), суматошно подбирали платья, мантии, прически, парфюм, косметику и миллион прочих мелочей, ну просто жизненно необходимых для столь торжественного мероприятия. Мальчики не отставали от своих партнерш, хоть и пытались всеми силами показать, что спокойны, как удавы. Хуже всех изображать хладнокровие получалось у Рона Уизли, ибо наряд, уготованный ему для бала, ввергал в ужас даже самых далеких от моды учеников. Оборки, кружева и рюшечки вызывали или сочувственные взгляды, или скрытые насмешки, или откровенное истерическое ржание, как в случае с Драко Малфоем. Рон краснел, бледнел, тихо огрызался или громко ругался, но результат был один - на бал идти надо, а другого наряда у него категорически не было.***
Наконец студенческие волнения достигли своего апогея: наступил канун Рождества. Гарри стоял перед зеркалом в общей спальне и с интересом разглядывал новую парадную мантию, присланную ему мадам Малкин по специальному заказу. Мантия не сильно отличалась от школьной, разве что была не черного, а глубокого темно-зеленого цвета. Уизли сидел на постели Симуса и завистливо поглядывал на однокурсника, теребя кружевной воротничок своего наряда. Поттер в последний раз взглянул на свое отражение, разгладил несуществующие складочки на плечах и спустился в гостиную. Там его уже ждала Парвати, которая приветливо улыбнулась при его приближении. На ней была надета ярко-малиновая мантия, а волосы были убраны в замысловатую прическу. Этикет обязывал Гарри что-то сказать, поэтому он пробормотал: - Отлично выглядишь. - Спасибо, - просияла гриффиндорка. - Идем? - Э-э... да, конечно, - Поттер тяжко вдохнул: с каким бы удовольствием он просидел весь этот вечер в своей спальне или провел его на квиддичном поле. Но он даже представить боялся, что сделают с ним Макгонагалл и Парвати, если он не явится на бал. Гарри сглотнул и помотал головой, отгоняя картинки кровавой расправы; он догадался проявить учтивость и осторожно взял партнершу под руку. Вместе они вышли из гриффиндорской гостиной под завистливыми взглядами младших девочек.***
В холле столпились, кажется, абсолютно все ученики, когда-либо обучавшиеся в Хогвартсе. Гарри с Парвати кое-как протиснулись ко входу в Большой зал, где уже стояли трое чемпионов со своими партнерами. Гриффиндорец приветливо улыбнулся Виктору, который выглядел еще более внушительно, чем обычно, в своей ярко-алой парадной мантии. Падма на фоне Крама не то чтобы меркла, но безусловно терялась, хоть и была очень хорошенькой в своем бирюзовом одеянии. Тут к ним подошла Макгонагалл в остроконечной клетчатой шляпе и строго произнесла, обращаясь к Гарри: - Я надеюсь, мистер Поттер, вы помните, что не должны ударить в грязь лицом, - она немного пожевала губами и обратилась уже к Парвати: - Мисс Патил, возьмите дело в свои руки в случае чего. Гриффиндорец сначала залился румянцем, а потом позеленел. Макгонагалл, не замечая его плачевного состояния, повысила голос, привлекая внимание чемпионов, и произнесла: - Участники Турнира, пройдите, пожалуйста, сюда, - и махнула рукой на небольшое свободное пространство справа от двери. Парвати просияла и изящным движением поправила прическу. Она помахала подружкам и потащила Гарри сквозь галдящую толпу, туда, куда указывала профессор. Поттер чувствовал себя жертвенным агнцем, которого главный жрец ведет к алтарю. Ноги у гриффиндорца отказывались твердо ступать по начищенному до блеска каменному полу, хотелось сесть на метлу и улететь с этого фарса к снейповой бабушке. Однако Виктор впереди него шагал столь уверенно и непринужденно, что Гарри немного воспрянул духом и даже чуточку расправил плечи. Он глубоко вздохнул, успокаивая расшалившиеся нервы. Двери Большого зала приветливо распахнулись.