Катализатор

Десять лет назад Тайсону было некомфортно в собственном офисе. В нём был кто-то ещё. Льюис иногда занимал гостевой диван, пару раз даже задремал прямо на кухне, а Тайсон не стал будить — но это другое. Льюис умел быть незаметным, он будто растворялся в офисе. Он был неотделим от всего, что информатор считал своей бытовухой: от пыли, которую будто магнитом притягивало к книгам, от потайного ящика с оружием в рабочем столе, от парадной дроби замков, которой сопровождался всяк входящий и выходящий из офиса. С ребёнком всё было иначе. Он еще не очнулся, хотя прошли уже сутки — но Тайсон постоянно ощущал присутствие в офисе чего-то чужеродного. Это чувство даже пугало его немного: неужели он настолько отвык от общества, что даже спящий ребенок причиняет ему дискомфорт, сравнимый разве что с гноящейся занозой? Тайсон думал, что совершил ошибку. С чего он взял, что ребёнку будет лучше в офисе информатора? С чего он взял, что участь жить вне Системы — лучше, чем смерть? Тайсон сам сделал этот выбор когда-то. Да, возможно, он не всё просчитал, да, возможно, сейчас он поступил бы иначе. Но ему было некого винить, кроме себя. Никто не делал этот выбор за него. Возможно, ребёнку, рождённому в Системе, лучше было бы и умереть в ней. Жить вне Системы — всё равно что плавать подо льдом. Тайсон вспомнил ту документалку про ледяной Элен, про чёрных тюленей с белым брюхом. С большими маслянистыми глазами. Их жизнь зависит от того, насколько хорошо они знают льды — и от веления судьбы. В любой момент может отказаться, что лунка, к которой они всегда подплывали подышать, схлопнулась — придётся искать другую, пока в лёгких не кончился кислород. И нигде нет гарантии, что, вынырнув в незнакомую лунку, они не получат охотничий гарпун в шею. Каждый вдох — большая удача. Тайсон потёр глаза. Спал он урывками — от вдоха до вдоха. Не своего, ребёнка в его комнате, за двумя дверьми. Тайсон никогда не отказывал себе в кофе, но сейчас заварил вместо него чай. Полез за сахарницей. Три куска — это много? Вспомнился кое-кто, кто клал и пять. Не тот, на кого хочется быть похожим. Тайсон положил четыре. Правда ли он собирался убить ребёнка? Или просто блефовал, зная, что Тайсон не станет проверять? «Избавиться»... Формулировка достаточно однозначная, но что стоит лжецу соврать другому лжецу? От четырёх кусков рафинада сначала замутило, но через пару минут сонный разум немного прояснился. И в него пришла весьма светлая мысль: поговорить с Фридой Фольткест, не только близким другом, но и, что немаловажно, женщиной. Женщина точно знает, что делать с ребёнком. По крайней мере, уж точно не хуже, чем мужчина. Впрочем, с текущей беспомощностью Тайсона этого «не хуже» может и не хватить. Они с Фридой обычно предпочитали голограф. Он не мог заменить живую встречу, никогда не обходившуюся без дегустации нового каталога «Юнайтед Кофи» — но всяко лучше, чем низводить образы друг друга до голоса из металлической коробочки. Но в этот раз, встретившись взглядами со своим отражением в стеклянной витрине, Тайсон не задумываясь выбрал «голосовой звонок». Фрида подняла практически сразу. — Это что-то срочное? Я немного занята, — ответил жёсткий женский голос. Чуть хриплый — неужели спросонья? — В семь утра? — Тайсон недоверчиво взглянул на часы. — Представь себе, не все люди спят до полудня, как бездельники, — пробурчала Фрида. На фоне смачно что-то разбилось, осколки со звоном затанцевали по камню. Фрида на кухне? — Бездна тебя дери. — Ты готовишь завтрак? Сама? — Тайсону аж интересно стало, кого Фрида в этот раз обвиняла в своей криворукости: кастрюлю или сковородку? — Да, сковородку, можно и так сказать, — процедила Фрида. И снова какая-то возня. Но Тайсон не придал этому значения: его вдруг осенило. — Слушай, а сколько ему? Твоему слуге? Помнится, она завела его месяца два назад. Тайсон не запомнил толком, потому что за всё это время ни разу его не видел, но, помнится, под виски Фрида разок призналась, что зря выбрала молокососа. После подозрительного молчания Фрида выдала: — Восемнадцать, собаке, — и повторила, уже громче. — Верится с трудом. — Староват, — с искренней досадой бросил Тайсон. Фрида примолкла. Верный признак затишья перед бурей. Опережая негодование Верхней, которую обвинили в дурном вкусе в слугах, Тайсон вставил: — Я просто надеялся, что ты сможешь мне что-нибудь посоветовать... Ну, про то, как обращаться с детьми. — Я не замужем и никогда не была, — сухо напомнила Фрида. — Ну... А братья-сёстры? Может, двоюродные? — Полагаю, ты не для того, чтобы обсудить моих родственников, звонишь в такую рань, — холодно бросила Фрида. Тему семьи она не очень жаловала. — Говори прямо. Тайсон вдохнул поглубже. Ему некому больше рассказать, кроме как Фриде. Льюис точно у виска покрутит, как только узнает, что наделал Тайсон в его отсутствие. Фриде, возможно, будет проще понять. А может и нет. Она прежде всего Верхняя, к тому же — глава унаследованной от родителей фармкомпании. Тайсон влез за барную стойку. Солнце, которое разбудили по летнему режиму, слепило в окно. — Фрида, у меня будет ребёнок, — сам хихикнув над неуклюжей шуткой, он уточнил. — Он уже есть. — Очень смешно, — оценила Фрида. Тайсон и без голографа мог представить, как у Фриды меж бровей появляются две морщинки. Бессменные спутницы её скрипучего саркастичного тона. — Кому в карты поигрался? — Какие карты, я ночь не спал... — пробормотал Тайсон и, забывшись, ещё раз глотнул чай. Приторная сладость царапнула горло. Дабы не повторять ошибок, Тайсон покинул свой насест и вылил несъедобное варево в раковину. Стоял и смотрел, как, прежде чем ухнуть в смыв, лопаются пузырьки. — Мне кажется, я переоценил себя... — Верни туда, где взял. Для Фриды всё всегда очень просто. — Было бы, кому... — Подбросили? В Централионе? Спроси записи камер, логи сканеров, в конце концов, — мгновенно сориентировалась Фрида. — Не думаю, что детей подбрасывать ходят, увешанные «глушилками». Какой-то след да остался. — Не подбросили... Я сам взял. Тайсон фыркнул, массируя висок. Он прекрасно представлял ситуацию с точки зрения Фриды: звонит ей с утра пораньше информатор Равенны и невнятно бормочет в трубку про ребёнка. — Ты пил? — озвучила подозрения Фрида. — Клянусь, только чай. С неприличным количеством сахара, но об этом Фриде знать необязательно. Нельзя так ранить сердце чайного энтузиаста. — Тогда откуда ребёнок? — жёстче спросила Фрида. И Тайсон понял, что долго избегать этого ответа не сможет. Даже он, опытный лгун, не мог придумать ни одного достойного вранья, что не всплыло бы на поверхность после пары уточняющих вопросов. Глотнув переслащенного чая для храбрости, он признался: — Я купил слугу. — Бездна, не пугай меня так, — с плохо скрываемым облегчением выдохнула Фрида. Слишком рано. — ...Его зовут Ричард и ему шесть лет. Фрида от неожиданности подпустила таких словечек, которых Тайсон не слышал с тех пор, как покинул Нижние Уровни. Тайсону ответить было нечего. Он отреагировал бы так же. — На моём аукционе от всего нос воротит, — весьма мрачно объявила Фрида после некоторого молчания. Наверняка закурила и теперь чрезмерно старательно стряхивала пепел после каждой затяжки. — «Слугу? Да ни за что»... А потом, не моргнув глазом, покупает товар, который, по-хорошему, должен быть под запретом. С Грена? — По документам, да, — кивнул Тайсон. Только на Грене дети слуг считались такими же слугами — слишком удобно было использовать таких потомственных слуг в агро-секторе. — А на самом деле? — сразу просекла Фрида. Тайсон на секунду задумался, пытаясь представить себе мать ребёнка. Точнее, представить, кто мог дать такому подонку, как Алистер. — Вероятно, Равенна. Но я не уточнял. — И кого ты осчастливил выручкой? — Тайсон затруднялся определить, чем Фрида возмущена больше: тем, что он купил ребёнка вместо нормального слуги, тем, что выбрал слугу, с ней не посоветовавшись, или тем, что купил не у неё. Зная Фриду, всем одновременно и ещё парой вещей, о которых Тайсон даже не подумал. — Частная сделка, — поспешил её успокоить Тайсон. — Без свидетелей, без посредников. — Свидетели найдутся в тот самый момент, как ты выйдешь с ним из офиса, — кисло подметила Фрида. — Во что ты влез, Бездна... Тайсону самому было интересно, во что. Он сидел в глубокой вязкой луже и разбирался. Когда у кровати в соседней комнате скрипнули пружины, Тайсон услышал это мгновенно. — Мне надо идти, — Тайсон тут же поднялся. — Ты же понимаешь, что тебя это не спасет? — Проговорила Фрида. — Рано или поздно придётся рассказать всё. О, Фрида. Наивная Фрида всё ещё думала, что он не сказал что-то важное, что тут же перевело бы поступок Тайсона из разряда «безумные» в разряд «очередной умный ход информатора». Тайсон сам бы очень обрадовался, если бы пресловутое «важное» существовало на самом деле. Тайсон кивнул, забыв, что он не на видеосвязи, и оборвал звонок. А Фрида осталась стоять у себя в кухне, с внушительным ножом для мяса в правой руке. — Госпожа, а это все Верхние извращенцы, или только те, с которыми вы дружите? — полузадушенно проскрипели с пола. Фрида едва удостоила взглядом слугу, прижатого за горло к камню. Слуга прилагал все усилия к тому, чтобы публично истечь кровью из раскромсанного плеча — охранник же, глубоко впечатлившись ситуацией, со вкусом ругался и затягивал жгут. В выражениях он не скромничал, позабыв, что рядом с ним потомственная Верхняя. Новый слуга всю неделю был тише воды, ниже травы — Фрида успела обрадоваться. Поторопилась. Он ни разу не пытался напасть — оно и неудивительно, в его-то состоянии. Зато сам явно собрался на выход. Вон как глаза сверкают, будто гроссмейстера в шахматы обыграл. Смотрит на лужу крови и ухмыляется, засранец. Фрида молча отправила нож в посудомойку. Никому ещё не удалось истечь кровью в доме Фриды Фольткест. И позор на её безупречную благонадёжность, если она позволит какому-то слуге стать первым. *** Тайсон до последнего был там, около оцепленной "Новы". Льюис, хрипло сопящий от беготни — он до последнего не покидал здание — издалека наблюдал за стекающейся к месту происшествия полицией. Тайсон воспрял духом, увидев среди них девушку с железным ободом вокруг горла. С нейроошейником. Координатор. Когда она вскинула руки, Тайсон почувствовал лишь слабое тепло — словно встал под кондиционер на обогрев. Девушка оказалась не такой сильной, как другие Координаторы, которых Тайсону приходилось встречать (о, это мягко сказано — Десятый мог позволить себе настоящих Координаторов). Пару минут девушка не опускала руки, в прямом смысле этого слова. Она то смахивала что-то в сторону, словно на невидимом голоэкране, то подтягивала что-то к себе, не сводя пристального взгляда с покосившейся Новы. Товарищи по отряду терпеливо ждали — как и собравшиеся вокруг зеваки. Тайсон вспомнил, что надо дышать, только когда под рёбрами начало печь. Наконец Координатор подошла к кому-то и своих. Тот кивнул, забормотал в коммуникатор. Группа полицейских, охранявших девушку, распалась: кто-то двинулся отгонять особо любопытных, двое отошли встретить аварийную команду на угловатом красном флаере. Один, наверное, её «гарант», вернулся с девушкой в машину. У Тайсона упало сердце. Координатор не нашла никого под завалами. Никого живого. Хотелось усомниться в Координаторе. Подойти к стайке полицейских, перешагнув через иррациональный страх перед тёмно-синей формой с белыми отметинами (или не такой уж иррациональный? Он ведь бывал в полиции, он знает, чего боится), попросить (потребовать? Нет, он не в том положении), чтобы на Нову взглянул другой Координатор. Она даже не высшая — середнячок от силы, таких среди Координаторов большинство. Может, она ошиблась? Такие хороши для допросов: для поиска лжи, для внушения беспричинного страха. Не для спасения (о Бездна, он всерьёз собирался это сказать? Какая жестокость, и в Бездну тот факт, что она из полиции — никто не заслуживает, чтобы убитые горем отцы выкрикивали им в спины, что они бесполезны). Тайсон нескоро смог заставить себя отступить. Кажется, Льюису пришлось пробиться к нему через толпу — справедливости ради, перед таким громилой она сама расступалась — и схватить за плечо. Пока Тайсон глядел на Нову, обезображенную битыми стёклами и слоем тёмной пыли, Льюис видел только острые взгляды полицейских. Среди них были и бывшие Пернатые — их зенки сложно не узнать. А им, в свою очередь, было сложно не узнать информатора Равенны. Хотя, вот забавно, проходя мимо разбитых витрин через улицу от Новы, Тайсон сам себя не узнал. Из висящего на волоске зеркального осколка на него смотрел посеревший, осунувшийся офисный работник, в чьи виски уже закралась седина. *** — Рик... Он живой, — вдруг заявил Тайсон. Большим пальцем он теребил широкое кольцо на безымянном пальце. Можно было подумать, он свихнулся — просто взять и заговорить с собственной тенью, что пролегла от рабочего стола до самых дверей. В офисе царила непривычная, мёртвая тишина. Как падок, однако, человеческий разум на привычки. Всего десяти лет хватило, чтобы тишина из нормы превратилась в аномалию (а была ли она нормой когда-нибудь? Тишина до Рика слишком часто шла под руку с запахом спиртного). Тайсону никто не ответил. Только штора колыхнулась, вытягивая из карниза слабый скрип. За которым попытался, но не смог скрыться скрип обуви по полу. Тайсон не обернулся, только сказал чуть громче: — Он жив. Ты тоже это знаешь. Странная тень, которую Тайсон ещё минуту назад приметил в углу, качнулась ближе (от того угла комнаты до кресла, в котором сидит Тайсон, ровно четыре шага). Выступив из-за штор, она приобрела человеческие черты. За спиной хмыкнули: — Сколько самоуверенности. Можно подумать, это ты видишь будущее, а не я. — Толку от твоего «будущего», когда ты до последнего не знаешь, отравлен тот кофе, который ты собираешься пить, или нет? — буднично отозвался Тайсон и вздохнул. — И завязывай появляться у людей в слепой зоне. Подстрелю ведь однажды. И в подтверждение своих слов вытянул вбок руку с оружием. Он и сам не знал, когда успел за него схватиться. — Не попадёшь, — заверил его нежданный гость и двинулся к диванам. Неторопливые, шаркающие шаги — не от старости и не от ленности, скорее от уверенности, что никто не выстрелит ему в спину. Уверенность, которую на Равенне могли позволить себе немногие. По пути гость по-хозяйски мазнул рукой по столу Тайсона, поглаживая бережно залакированное дерево. Тайсон сощурился. — Так с чего взял, что живой? Обивка шумно примялась под весом гостя. Из-под полуприкрытых век на Тайсона воззрились золотистые глаза. Любой подумал бы на цветные линзы, но, увы, Тайсон знал правду. У Алистера в самом деле такие глаза. Разумеется, он с ними не родился. Как и у большинства равеннцев, от рождения его глаза бесцветны. Это что-то адаптивное, ещё с тех времён, как вся планета оживала исключительно ночью, потому что под лучами местного солнца все чужаки — будь то люди, восстановленная из пробирок земная живность или зелень — скоропостижно отдавали концы. Алистер по молодости — и по пьяни — объяснял причины этого в деталях, но Тайсон ровным счётом ничего не запомнил. А лет эдак девяносто назад Империя решила, что особого отношения Равенна не заслуживает. Что негоже у равеннцев в документах ставить прочерк в графе «цвет глаз». Мол, перед Системой все должны быть равны — а неполная личная информация каким-то образом даёт равеннцам фору. Тайсон отказывался верить, что это не была издёвка, потому что, Бездна, уже тогда биометрия продвинулась достаточно, чтобы Систему не вводили в ступор цветные линзы или перекрашенные волосы. Но к гласу разума Империя была глуха. Так и появилась хромация. Достаточно простая и не травматичная операция по смене цвета глаз. Но с небольшим подвохом: цвет выбирает не генетическая лотерея и даже не генератор случайных чисел. Это звучало бредово, словно очередная теория заговора, и попадала она в середину бредового спектра, где-то между «Империя хочет смерти всей Равенне» и «лапша быстрого приготовления специально такая дешёвая, потому что в неё подмешаны нано-роботы для слежки за маргинальными слоями населения». Увы, хромация — точнее, принципы, по которым назначался цвет глаз — совсем недавно считалась восхитительной социальной находкой. Ведь это прекрасно — знать, что кареглазый слуга с радостью предаст господина за деньги. Что сероглазый Верхний не может быть преступником, садистом — он ещё не родился, но Империя уже распознала в нём зачатки идеального гражданина. Что от того голубоглазого дылды следует держаться подальше: у него в геном закрались наследственные психические заболевания, на такого взглянешь косо — и он превратится в чудовище. Для Алистера при рождении Система выбрала зелёный, цвет «любопытства». Так Империя обозвала категорию «он может предать Систему, но сделает это исключительно из жажды познаний, отнеситесь к нему благосклонно». У Тайсона были карие глаза. Льюис всегда прятал свои, голубые, за цветными линзами. Золотой цвет одно время выдавали тем, кто уже «сломался» и может быть опасен. Сначала перекрашивали один глаз, потом второй. Говорят, поверх старого цвета это делать больно. Алистер один золотой глаз получил от Системы в подарок, второй перекрасил добровольно. — Зачем ты это сделал? — спросил Тайсон прямо. — Что именно? — поинтересовался Алистер. И приподнял бровь. Явно намекал: не только взрыв произошёл сегодня на Равенне ровно в двенадцать часов и три минуты. Ждал, что Тайсон начнёт расспрашивать, что распишется в собственном неведении. — Для начала — "Нова". Чем она тебе помешала? — За Каллисто пришли, — лаконично отозвался Алистер. — Надо было замести следы. — Фрида и так организовала поджог на собственных аукционах, о каких следах вообще речь? — раздражённо отозвался Тайсон. — Мы камня на камне не оставили. Ровным счётом ничего, что может привести их к этому безднову эленцу. — Привести полицию? Возможно, — не стал спорить Алистер. Видимо, заметив, что Тайсон на грани, он полез разбираться с отбившимся от рук шнурком, притворяясь нормальным. Но разве нормальный человек материализуется в чужом доме с заявлением: «Твой сын помер, сам виноват»? Одержав победу над галантерейным отродьем, Алистер с облегчением откинулся на диван: — ... Но за Каллисто пришла не только полиция. Ты же не думал, что тот придурок Макартур был один? В туалете что-то зашебуршалось. Ни Тайсон, ни Алистер не взглянули ту в сторону. — Я подозревал. Но это ничего не меняет. — Это меняет все, — неожиданно отрезал Алистер. — Его преследует не человек. У Тайсона пол ушёл из-под ног. — Координатор? Алистер замешкался, а потом заявил уклончиво: — Почти. — Так Координатор или нет? Алистер только отмахнулся. — Ты застрял в своих категориях, господин информатор. Удивляюсь, как тебя ещё не распотрошили на трофеи. — Не твоими заслугами, — отозвался Тайсон. Алистер почему-то засмеялся. — Хочешь знать, как он умер? — вдруг спросил гость тем тоном, каким обычно предлагают посмотреть старые фотоальбомы. — Во взрыве. Мне этого достаточно. — Во взрыве, да не совсем. Хочешь, покажу, как на него упала бетонная плита? — деликатно поинтересовался желтоглазый. И протянул Тайсону руку. Тайсон даже назад шагнул. — Избавь. Гость пожал плечами, мол, не хочешь — как хочешь, и с плохо скрываемым интересом воззрился на белую чашку с блюдечком, которую Тайсон оставил для Льюиса. Тайсон очень хотел ему отказать, но повода не нашёл, подвинул ближе — мол, бери. Гость благодарно кивнул и первым делом полез в сахарницу. Один, два... Четыре куска на крохотную чашку. А как же пятый? Неужели забоялся диабета на старости лет? Ан, нет. Просто обсчитался. Глотнув чай и сразу осознав ошибку, Алистер щедрой рукой кинул в чай ещё два куска. Тайсона замутило. — Отрицание ничего не изменит, господин информатор, — гость шумно хлюпнул чаем. — Твой слуга лежит в луже своей крови... Ну, точнее, там уже не разобрать, где кровь, а где всё остальное. — Алистер качнул ногой, словно очерчивая мыском ботинка масштабы бедствия. — Лучше сообщи господину Марчи о жертвах, чтоб он не просто разгребал завалы, а залил их Слизью сначала. Чтоб грязь прибрать. А то журналюги месяцами будут эти кадры обсасывать. Можно было подумать, что гостю просто чужды негласные принципы общения. Один из которых — не описывать отцу, как его ребёнок превратился в фарш, даже если это в самом деле произошло. Но золотистые глаза сверкали ярко, направленные на хозяина офиса, хозяина ситуации. Этот взгляд раскладывал каждый жест, каждый косой взгляд Тайсона на составляющие. Тайсон встретил этот взгляд прямо и гордо. — Если б лежал, тебя бы тут не было. Крысился бы от меня в своём подвале, как трус. — Неужели правда веришь? И не боишься за него? — уточнил гость, наклонив голову. И снова прихлюпнул чаем. Который даже не такой горячий, чтоб оправдать подобное бесстыдство. Насколько любит гость глупые вопросы — настолько же этого гостя не любит прямой, как бюджетный космобусный тур Равенна-Грен, Льюис Мицек. Для Льюиса проблемно отличить вопрос от «вопроса», это ведь он обычно вопросы задаёт. И всеми силами старается до собеседника донести глубину интереса — кулаком в висок. Но Льюиса с его подходом к проблемам здесь нет. Он разбирается с эвакуацией машины из оцепленной "Новы". Здесь только информатор Равенны, и должен поставить локти на стол, сцепить руки перед собой и смотреть на гостя так, будто на Равенне ни один договор на оптовые поставки нижнего белья не подписывается без ведома Тайсона Фишера. И предложить: — До двери проводить? Или сам найдёшь? — слова не давались без боя. Все, чего сейчас хотел господин информатор — это тишины. Прежней тишины, которая ни капли не тихая, за которой слышно бурчание кипятка, чьи-то шаги в теплых носках и безднову заставку из «Роз и пистолетов» — всегда максимально тихую, но у Тайсона нюх на это безобразие от мира псевдокриминальных драм. — Так почему веришь? Тайсон вдохнул глубоко. Он сам не знал, почему. Возможно, это шок. Были и другие смерти, в которые он не сразу поверил. Это не вопрос осознания или «может, произошло чудо и он выжил», о нет. Просто разумные мысли и эмоции не всегда идут рука об руку. Кто-то в этой паре нет-нет да ускорит шаг. У Тайсона позади плелись эмоции. Последний сигнал Рикова коммуникатора приходился на сектор 20-М. На 12:01. Всего за две минуты до взрыва. На часах было уже три. — Потому что он «прыгнул». Как ты, — наконец сказал Тайсон. Первое осознание накрыло информатора Равенны, когда он проговорил эти слова. «Прыгнул». Это же просто нелепо. Тайсон помнил свой «прыжок» — точнее, его попытку. Если бы Алистера не было рядом, он превратился бы в очередную бурую кляксу на Дне. Нет, Рик не мог «прыгнуть» сам. Один Алистер точно знает, как это делать — да и то не факт, что это не коктейль из блефа и удачи. Если Рик и знал как «прыгать» — Алистер стёр это из его памяти. Вместе с воспоминаниями о себе. Алистер, человек с золотистыми глазами, настолько неестественными, будто в радужку ему закапали расплавленного золота. Человек, который всегда появляется неожиданно. И который появился на его пороге десять лет назад — с предложением купить слугу-ребёнка. — Смелое предположение, — слова Алистера долетали до Тайсона сквозь вату. Он не мог прыгнуть — значит, он умер. А может, так и было задумано? Всё это донельзя странное дело с эленцем, чью голову так хочет получить Империя, со Столицей, что посылает в погоню за ценнейшим слугой (если верить Белотту, Империя предложила двадцать миллионов) одного-единственного бездарного инспектора. Споить которого, к слову, оказалось настолько просто, что убить рука не поднялась. Может, все это — только чтобы убить Рика? Горло сжалось. Нет, не может быть. Втягивать в дело столичного министра с эленцем-нелегалом в слугах, взрывать Нову, только чтобы избавиться от Рика? Слишком сложно (даже для Алистера, даже для него). Алистер глубоко вздохнул и воззрился на Тайсона с какой-то затаенной жалостью. У этого человека ещё осталась способность жалеть? Нет, скорее, это замаскированное презрение. — Кто же знал, что ты так бесполезен, — монотонно проговорил Алистер. — Даже слуге своему не смог помешать умереть. Тайсон не знал, на что разозлился больше: на открытую провокацию, на то, что Рика назвали слугой или на то, что всё сказанное, до последнего слова, было правдой. Он не помнил, когда оказался прямо перед дорогим гостем, глядя на него сверху вниз и очень отчётливо чувствуя под левой рукой кобуру. — Если бы он взаправду умер, это решило бы многие проблемы, — гость сгрёб ложечкой не растворившуюся горку сахара и отправил в рот. — Попробовать стоило. Тайсон молча схватил блюдце за край и дёрнул. Чашка, разумеется, завалилась, а весь чай выплеснулся на гостя. Тот даже не дернулся — только разочарованно поглядел, как вместе с чаем впитывается в свитер сахар. — Знаю, такт не сильная твоя сторона, но скажешь подобное при мне ещё раз — пробовать буду уже я, — обозначил Тайсон, всё ещё крепко сжимая в пальцах ни в чём не повинное блюдечко. — С тобой. Самая неуклюжая угроза за последние несколько лет. Возможно, самая искренняя. Последовал тяжелый вздох. В Тайсона вперились яркие, неестественно-жёлтые глаза. Сколько ни вглядывайся — ничего в них не видно, кроме равнодушия. — Я пытался оставить его в живых. Это просто не работает. Как ни крути, его существование — ошибка, — с этими словами гость деловито выжал свитер на груди и слизал чай прямо с пальцев. Тайсона передёрнуло слегка, он цыкнул: — Ошибка — это что тебе вообще кто-то дал, да не за деньги. — Не дашь ещё сахар — найду сам, — поставил его в известность гость. — Иди в Бездну, бессовестный. Глаза б мои тебя не видели. Впервые за долгое время гость хмыкнул. Уголки губ дернулись — тень его прежней, от уха до уха, улыбки. Когда успел человек, который смеялся смерти в лицо, разучиться смеяться? Неужели каких-то десяти лет... Достаточно? — «Глаза б не видели»? Могу устроить. С этими словами он картинно поднял правую руку, щёлкнул пальцами и исчез. Ни вспышки, ни других спецэффектов — даже вмятина в диване ещё осталась, тёплая, а человека уже нет. Тайсон готов был поверить, что всё это время разговаривал с галлюцинацией, что смерть Рика, ещё не осознанная до конца, свела его с ума — но с кухни вовремя донеслось: — У тебя сахар кончился, господин информатор.