Месть сладка

2 недели назад ХРЯСЬ! – Миона! Остановись! Все не… ХРЯСЬ! – О Мерлин! Мама подарила нам ее на новоселье! ХРЯСЬ! – Нет! Только не моя хрустальная статуя Пушек Педдл! ХРЯСЬ! – О Боже, это же коллекционное издание! Гермиона Грейнджер резко повернулась к своему бойфренду, взмахнув неукротимой гривой курчавых волос. Ее глаза опасно блеснули, обещая ему медленную и мучительную смерть. – И это все? Я ловлю тебя в постели с другой женщиной, и это все? – Миона... послушай... Гермиона дико расхохоталась, вскинув голову, а потом с издевкой произнесла: – Позволь угадать: это не то, что я думаю?! – Ну конечно, это не то, что ты думаешь! Ты слишком остро реагируешь! Она попыталась нащупать в своей мантии волшебную палочку, а Рон стал осторожно отступать. – Гермиона... мы можем решить это без насилия! Давай просто... уберем палочку... и спокойно все обсудим... как взрослые люди. Не отдавая себе отчета, Гермиона затаила дыхание, а потом выдохнула, выпуская воздух сквозь плотно сжатые губы. Окинув Рона презрительным взглядом, она направила на него свою волшебную палочку. – Рональд Уизли... как долго мы вместе? Младший сын четы Уизли вспотел, его глаза неотрывно смотрели на кончик палочки. – Гм... Пять лет... Ярость поглотила сознание в мгновение ока, и Гермиона, схватив с кухонной полки ближайшую чашку, с размаху бросила ее в голову рыжего ублюдка. Рон резко пригнулся, и чашка разбилась о стену за его спиной. – ШЕСТЬ ЛЕТ! Мы начали встречаться во время войны! На кой черт тебе мозги, Уизли, если ты используешь их только для хранения бесполезных фактов о квиддиче? Рон попытался приблизиться к Гермионе, но она, яростно сверкая очами, угрожающе вскинула палочку. – Кто, черт возьми, она такая? – Холод ее тона был сравним с арктическим. – Никто и... ничто по сравнению с тобой! Грейнджер схватила блюдце, которое было парой несчастной чашки, и бросила его в голову своего (теперь уже бывшего) парня. Блюдце разбилось о стену, повторив судьбу своей предшественницы. – Еще скажи, что ты не получил удовольствия! Дай-ка подумать... Что же ты кричал, когда я вошла... Что-то вроде "блядь, детка, ты самая лучшая!"… Или постой, ты же прокричал ее имя! Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы, что совершенно не помогало. А потому вновь потянулась к полке и опять запустила в парня чашкой, пытаясь попасть ему в голову. Рон снова пригнулся. Чертовы рефлексы вратаря. – Это ничего не значит! Яростный вопль разнесся по комнате: – Confringo! Заклинание просвистело над головой Рона и ударило в кухонную полку. За его спиной послышался жуткий грохот падающих металлических кухонных принадлежностей. – Ты ебал ее на НАШЕЙ кровати! Ты чертов ЛЖЕЦ, Уизли! Она еще раз тяжело вздохнула, все еще направляя на него волшебную палочку: – Ты знаешь, что мама сказала мне сегодня, Рональд? Она сказала, что ты планируешь сделать мне предложение! СДЕЛАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! Я была так взволнована, пришла домой пораньше... но что я нашла? ТЕБЯ… ТЕБЯ… У-у! Я не могу даже подобрать слова для этого! Рон, казалось, отчаянно хватался за соломинку, его глаза были умоляющими. – Я собирался! Я собираюсь! Он зашарил по карманам халата и достал свою волшебную палочку. – Accio кольцо! Спустя пару мгновений ему в руки прилетела красная бархатная коробочка, и Рон завозился, опускаясь на колени. Дрожащими пальцами он открыл крышку и показал ей кольцо, с надеждой улыбаясь. Гермиона застонала, когда взглянула на предмет ювелирного мастерства. Бриллиант в золотой оправе. Совершенно неоригинальный дизайн… и совершенно не-Гермионин. Она ненавидела золото! Она всегда считала, что бриллианты это клише... Мерлин! Разве этот мужчина не знал ее вовсе? Оторвав взгляд от безвкусного предмета в коробке, Гермиона осознала, что Рон уже стоит на коленях и вот-вот начнет делать ей предложение. В то же мгновение она пронзительно закричала: – НЕТ! НЕТ! Не смей этого делать, чертов ублюдок! Несмотря на ее протесты, он произнес: – Гермиона... ты любовь всей моей жизни... Окажешь ли ты мне честь, став моей женой? Гермиона побледнела, челюсть ее отвисла, а рука, державшая палочку, безвольно опустилась. Несколько минут прошли в молчании, и было слышно только медленное тиканье часов. – Ты делаешь мне предложение? – Ее тон был устрашающе спокоен. Рон придвинулся чуть ближе. – Да… Я. Скажи «да», Миона! – Ты предлагаешь… Теперь? Рон Уизли выглядел раздраженным. Ну, хорошо! Просто в бешенстве! – Да… Миона, просто… Рука девушки мгновенно взметнулась, направляя на парня палочку. Глаза Гермионы сверкали холодной яростью. – Нет, жалкий сукин сын! По-твоему, у меня нет никакой гордости?! Никогда в жизни я не выйду за тебя замуж! Ты меня слышишь? НИКОГДА! Стиснув зубы, Гермиона ворвалась в свою спальню… их спальню… и начала вытаскивать из ящиков платяного шкафа одежду. Оглядев комнату, она поняла, что у нее нет даже сумки, чтобы упаковать вещи. Сдержав крик отчаяния, Грейнджер выскочила в коридор и вытянула с антресолей свой потрепанный школьный чемодан, а потом вернулась в комнату. Она взмахнула палочкой, и вся ее собранная одежда, обувь и личные вещи полетели в чемодан, крышка которого захлопнулась секундой позже. Повернувшись к двери, Гермиона заметила фотографию ее и Рона, сделанную на их двухлетнюю годовщину. Подавляя рвущийся наружу крик, она направила палочку на счастливую смеющуюся пару. – Reducto! Рамка для фотографий разлетелась на осколки, заставив ее чувствовать себя чуть лучше. Однако гнев вернулся несколько мгновений спустя. Уменьшив чемодан и сунув его в карман, Гермиона вернулась в гостиную. Рон все еще стоял на коленях, с каким-то потерянным выражением на лице. Гермиона прожгла его испепеляющим взглядом. – Я уезжаю. Этого хватило, чтобы вывести Рона из оцепенения. Резко встав, юноша уставился на нее красным от гнева лицом. – Что? Почему? Гермиона потерла переносицу. – Почему? Ты спрашиваешь меня, почему? – Я только что сделал тебе предложение! – крикнул Уизли, потрясая зажатым в руке кольцом. – Ты меня обманул, Рон! Ты обманщик! Господи… Я не понимаю, чем ты думал, решив, что это лучший момент, чтобы просить меня выйти за тебя замуж! Почему я уезжаю? Сам подумай. – Но я люблю тебя! Она фыркнула: – Да… Ты отлично это доказал сегодня вечером! Гермиона повернулась, чтобы уйти. Она уже открыла входную дверь, когда вдруг замерла на пороге, услышав вслед: – Ты вернешься. Идея запустить в ублюдка Авадой внезапно стала такой соблазнительной. Его тон был таким… надменным, самодовольным… таким Роновским. – Нет, Рон, не вернусь. Даже у меня есть пределы терпению. Она почувствовала себя такой усталой. Гнев и печаль иссякли, иссушая ее, как порыв арктического ветра. Ее плечи поникли, ей казалось, что она постарела на несколько лет. – Да… Ты вернешься. Я – единственный, кто когда-либо будет хотеть тебя, Гермиона. Она развернулась, пристально глядя на этого червяка. – Ты можешь быть самой умной ведьмой нашего времени, но все равно останешься уродливой, властной маленькой всезнайкой. Тебя никто не захочет, Гермиона! Только я, потому что я знаю тебя… Девушка вновь вскинула палочку. – Заткнись! Ты ублюдок, Уизли! Я никогда не вернусь! НИКОГДА! Надеюсь, ты сгниешь в аду! Скрипя зубами, Гермиона повернулась к нему спиной и положила свою палочку на плечо: – Avis Oppugno! Рональд Уизли даже не услышал, как хлопнула дверь; он был слишком занят, отбиваясь от стаи разъяренных птиц. *** Наши дни: Она искусала губу в кровь, искрутила пальцы, пока они не заболели, утомила ноги ходьбой, пока ее обувь не покрылась пылью… и все же Гермиона не могла заставить себя войти в коттедж Гарри Поттера. Перед ней простиралась проторенная дорожка, которая вела к причудливому маленькому домику, где Гарри поселился с Панси. И хотя их отношения начались с довольно неприятных событий, Гарри и бывшая слизеринка стали одной из самых милых пар, которых Гермиона когда-либо имела удовольствие видеть. Джинни Уизли восприняла такую новость не очень хорошо. После того как Гарри ушел от нее на поиски хоркруксов, она решила, что он безусловно вернется к ней. Однако когда миновала финальная битва, Поттер попросил передышку, отправившись на несколько месяцев за границу. Вместо того, чтобы счастливо пасть в руки рыжеволосой красавицы, юноша хотел некоторое время насладиться одиночеством. Что и говорить, Джиневра всегда обладала крутым нравом всех Уизли. Через несколько недель рассказы о ее похождениях с самыми богатыми холостяками Англии попали в заголовки газет, и Гарри был в ярости. Дело в том, что, когда юноша попросил «время подумать», он и имел в виду желание подумать и отдохнуть… а не «ебать все что движется», как интерпретировала Джинни. Последние годы Гарри Поттер счастливо встречался с Панси (которая, кстати говоря, была уже на шестом месяце), тогда как Джинни каждую неделю приводила на воскресный обед в Нору очередную игрушку. Гермиона всегда приходила с Роном припозднившись на час, чтобы быть уверенной, что ее друг не прибьет очередного ухажера Джинни. Что и возвращало ее к существующему затруднительному положению… Девушка уже занесла руку, чтобы постучать в дверь, когда она без предупреждения распахнулась, открывая взору ее единственного оставшегося лучшего друга – Гарри Поттера. Лицо его было бледным, как и прежде, волосы дико спутаны, шрам на лбу после смерти его создателя словно смазался. Но, несмотря на свои двадцать четыре года, зеленые глаза Поттера горели ребячеством, ведь только теперь он жил жизнью, о которой всегда мечтал. Гарри был хмур, и Гермиона попыталась обнадеживающе улыбнуться. – Где ты была все это время? – он казался странно спокойным. Гермиона почувствовала, что сердитый румянец окрасил ее щеки. Стиснув зубы, она мгновенно сузила глаза. – Жила в гостинице, – ее тон был немного укоризненным. Поттер нисколько не смутился. – А сейчас? – Неважно. Да какая разница, где я… Гарри прервал её: – Потому что Рон и я волновались за тебя. Ты не можешь просто… Он не успел закончить фразу, потому что позади него раздался потрясенный визг, и отступил в сторону, позволяя подруге промчаться мимо него. Панси обняла Гермиону, правда, чересчур крепко, все-таки на шестом месяце сделать это аккуратно довольно сложно. Отпустив девушку, бывшая слизеринка погладила свой большой живот и одарила Гермиону сладкой улыбкой. – Слава богу, ты в порядке, Миона. Рон сказал нам, что ты просто убежала после того, как он попытался сделать тебе предложение, – на мгновение она выглядела озадаченной, прежде чем, слегка наклонив голову, поинтересоваться с любопытным прищуром. – Почему ты... – Не верьте всему, что слышите, – пробормотала она, когда Гарри выходил из уютной гостиной. Он тотчас повернулся. – Рон сказал, что сделал тебе предложение… Гермиона резко прервала парня: – А он упомянул, что перед этим я застала его в постели с другой ведьмой… на НАШЕЙ кровати? И после этого! После этого он имел нахальство сделать мне предложение! Ошеломленная тишина последовала за ее восклицанием, а Гермиона пыталась выровнять дыхание. Гнев и обида, поутихшие за последние две недели, вспыхнули вновь словно промасленная тряпка, брошенная в костер. Девушка почувствовала, как к горлу подступил ком, а из глаз по щекам побежали слезы. Душившие воспоминания требовали выхода. Она злилась на себя за то, что не смогла сдержать слез. Это было так глупо… Последние две недели она провела, прокручивая в голове свои шестилетние отношения снова и снова. Что она сделала не так? Неужели она виновата? Конечно, она не была ведьмой года, но и не была же настолько отвратительной, чтобы… или… ведь Рон сказал… Горькие рыдания нарушили напряженную тишину комнаты, и Гермиона заморгала, не справляясь с большим количеством слез. Панси крепко прижала к себе плачущую Гермиону. – Тсс... Тсс... Все будет хорошо. Рон идиот, но он все еще любит тебя, только ты… не волнуйся… Я уверена, что он извинится и все будет по-старому. Вот увидишь, через несколько недель вы уже снова будете вместе... Гермиона в отчаянии потянула себя за волосы, крик застрял в горле. – Нет! Я не хочу! Ты... ты не слышала, что он сказал... – Она отругала себя, поскольку ее голос дрожал от гнева и раздражения. Гарри сжал руку пышноволосой ведьмы. – Что он сказал? Гермиона на мгновение замолчала, переводя дыхание. – Он сказал… Он сказал, что никто больше не захочет меня… Панси сочувственно проворковала, но Гарри только улыбнулся: – О Миона... Ты же знаешь Рона, он такой темпераментный... Я уверен, что он ничего не имел в виду из того, что сказал. Ты просто слишком остро реагируешь, – он добродушно усмехнулся. Панси послала своему другу уничтожающий взгляд и сжала губы, готовая вот-вот осадить парня резким словом. Гермиона ее опередила. Резко замахнувшись, она влепила Поттеру пощечину. Гарри потрясенно уставился на подругу, которая неотрывно глядела на красный отпечаток руки на его распухшей щеке. – Он… он… – она сглотнула и резко выдохнула. – Он обманул меня… оскорбил меня…– Гермиона мысленно проклинала свой дрожащий голос, – и ты имеешь наглость говорить мне, что я слишком остро реагирую? Она отпрянула от него, ее глаза горели подавляемой яростью. Ее рот открылся и закрылся… и открылся снова, но ни одного слова не слетело с губ. Гермиона была в замешательстве. Что она могла сказать? Это было так чертовски типично… мальчишки всегда держались вместе… а она всегда была сбоку. Воспользовавшись возмущенной тишиной, гриффиндорка вымученно улыбнулась Панси и помчалась к двери, даже не взглянув на Гарри. Позади нее раздался голос Панси: – Ты идиот, Поттер. Гермиона не могла с ней не согласиться. *** Воскресенье. Очередное страшное воскресенье. Время воскресного обеда в Норе. Несмотря на обиду, которую нанес ей Рон, сердце Гермионы по-прежнему прочно принадлежало любящей семье Уизли. Хотя она и пропустила несколько воскресных обедов частично из-за гнева, частично из-за гордости, но главным образом из соображений самосохранения, она по-прежнему чувствовала себя обязанной мистеру и миссис Уизли. В конце концов, они были для нее почти приемными родителями. Гермиона могла только надеяться, что они не поверили версии событий, преподнесенной Роном. С громким хлопком она появилась перед неизменно шаткой Норой, различные пристройки к которой так и норовили развалиться от более-менее сильного порыва ветра. Волна тепла, охватившая ее при виде этого причудливого, но такого привычного дома, добавила ей мужества, чтобы пройти вперед и постучать в дверь кухни. Молли Уизли, женщина-мать, чьи объятия для Гермионы всегда были словно вторая кожа, теперь казалась усталой и постаревшей. Седые волосы среди огненно-рыжей шевелюры, которые появились во время Великой войны и не исчезли, сейчас стали еще более заметными. В общем, за те несколько недель, что пропустила Грейнджер, мать семейства Уизли, казалось, постарела лет на десять, и она чувствовала свою вину перед ней. – Молли… Пожилая женщина всхлипнула и суетливо вытерла руки о передник. В ту же секунду Гермиона была схвачена в теплые объятия. Ее ноздри затрепетали от такого родного и приятного запаха пищи, когда она положила голову на теплое пухлое плечо. Мерлин, как она могла не появляться так долго. Маленькая слеза выкатилась из уголка глаза и быстро впиталась в ткань платья миссис Уизли. Но, видимо, она заметила это, поскольку стала утешительно поглаживать Гермиону по спине. И Грейнджер не стала сдерживать рыданий, уткнувшись в ее такое родное плечо. – Боже, Молли… – ее голос сорвался. – О Гермиона, милая... Я не знаю, что случилось с этим мальчиком... Мы с Артуром никогда так его не воспитывали! Я... Гермиона в одно мгновение отодвинулась и решительно помотала головой. – Нет, – она всхлипнула. – Это не ваша вина, Молли… Рон… Просто, видимо, от славы главного защитника Пушек Педдл у него закружилась голова… Миссис Уизли немного прищурилась. – Я не знаю, что случилось с моими младшими детьми, что с Роном, так с тобой поступившим, что с Джинни… – мать семейства не смогла закончить фразу. Она лишь покачала головой и слабо улыбнулась. – Ты точно хорошо питалась последние месяцы, моя дорогая? Ты выглядишь такой худой… И эти темные круги под глазами… Гермиона рассмеялась, умиленная заботой миссис Уизли, которая взмахом палочки пролевитировала ей в руки чистый носовой платок. Вытирая глаза, Грейнджер наклонилась вперед и поцеловала шумную женщину в щеку, вызвав улыбку на лице последней. – Джинни привела на обед очередной трофей? Молли закатила глаза, как только это умеют делать матери, глядя на проделки своих детей, и провела Гермиону в комнату. – Да. Какой-то американский волшебник… Очевидно, ему принадлежит сеть магических магазинов красоты. Две женщины обменялись лукавыми взглядами, когда вошли в гостиную, где собралась большая часть семьи, ожидая призыва к столу. Но прежде чем они вошли, Молли крепко сжала руку Гермионы, поддерживая этот жест ласковой улыбкой. – Ты была бы замечательной дочерью. Гермиона не знала, что сказать, и только улыбнулась в ответ. Чувство ностальгии нахлынуло на нее. Словно ничего и не произошло, словно не было измены Рона. Был Джордж, устало развалившийся на диване, в то время как его многочисленные дети бегали вокруг с веселыми криками. В углу над чем-то, сказанным Флер, смеялся Билл. Их ангелоподобная светловолосая дочь сидела на его коленях. У окна Чарли ласково обнимал Луну, пока она с энтузиазмом о чем-то рассказывала, указывая на статью в «Придире». Перси стоял около своей жены Пенелопы, что-то яростно нашептывающей ему на ухо, на что мужчина лишь кивал головой. И конечно, Джинни. Ярко-рыжие волосы были на оттенок темнее ее естественного цвета, и она была одета, словно вот-вот пойдет в клуб: в облегающее черное платье с сумочкой на руке... ой... другом на руке. Гермиона воспользовалась возможностью, чтобы рассмотреть его. «Красивый...», – было первое, что пришло на ум. И, очевидно, богатый, судя по его одежде. Темно-русые волосы и голубые глаза – это был классический тип особей, которых предпочитала Джинни. К сожалению для Гермионы, Уизли-младшая тут же ее заметила и прямиком направилась к ней, таща за собой своего нового друга. – Миона! Неужели ты набралась смелости взглянуть в лицо моему брату? – ее тон был удивленным и язвительным. Гермиона вынужденно улыбнулась и подавила желание ударить эту стерву. – Что-то в этом роде. Как ты, Джинни? Она самодовольно улыбнулась и махнула рукой на шатена, что стоял за ее спиной. – Я привела нового друга, уже видела? – она не стала дожидаться ответа, и продолжила. – Это Хадсон, ему принадлежит целая сеть… ну… он очень богатый… Милый, не так ли? Названный друг одарил Гермиону пошлой улыбочкой, а потом спустил руку на попку Джинни, чем вызвал глупое хихиканье последней. Уизли-младшая повернулась к своему другу и припала к его губам страстным поцелуем. Это было действительно отвратительное зрелище – наблюдать, как Джинни сосется со случайным знакомым, и Гермиона начинала серьезно терять аппетит. К счастью, шум у дверей прервал эту сладкую парочку, и в комнату вошел Гарри, крепко прижимая к себе Панси. Как будто щелкнул выключатель, и Джинни мгновенно выпрямилась и надела на лицо самую знойную из своих улыбок. Ухватив за руку Хадсона, она завизжала, бросилась к Мальчику-который-выжил и обняла его даже крепче, чем позволяли приличия. – Вы встречались с Хадсоном? Он очень богатый... Чувствуя отвращение, Гермиона отвернулась и чуть не споткнулась о скамейку для ног, стоявшую рядом с пустым камином. – Привет, Гермиона. Скучаешь по мне? Как только звук голоса достиг ее, Грейнджер замерла. Словно ее горячую кровь заменили ледяной водой. Мышцы задеревенели, а из легких словно выкачали воздух. Лишь трепетали веки, пытаясь сдержать вновь подступившие жгучие слезы разочарования и обиды. Костяшки пальцев побелели от силы, с которой она сжала руки. Губы Гермиона плотно сомкнула, чтобы из груди не вырвался судорожный стон. Медленно, боясь ошибиться, она открыла глаза, чтобы столкнуться с взглядом этих невинных васильковых глаз, и Гермиона почти поверила, что это был тот же Рон, которого она так чертовски долго любила. Мечта была мгновенно разрушена, когда взгляд скользнул по его губам. Он улыбался... Улыбкой, которая говорила о том, что он что-то выиграл: игру в квиддич, партию в шахматы… Словно выиграл нечто важное. Развалившись в потертом старом кресле, Рон выглядел отвратительно довольным, словно она сама приползла к нему на коленях, прося вернуться обратно. Гермиона стиснула зубы. – Уизли, – прошипела она. В комнате все вдруг замолчали, каждый мужчина, женщина и ребенок, замерев, уставились на пару в ожидании интересного действа. Даже Джинни отвлеклась от своего флирта, наблюдая за бедствием Гермионы, словно разворачивающееся зрелище было представлено исключительно для ее удовольствия. – Я же говорил тебе. Я говорил, что ты вернешься. Гермиона испытала непреодолимое желание врезать по этой наглой роже. – Я не вернусь. Как я и сказала, Рональд, я никогда не вернусь к тебе. У ублюдка хватило наглости рассмеяться. Гермиона услышала, как поблизости Джинни тоже насмешливо фыркнула. – Она вернется, – прошептала Джинни Хадсону. – Да кому она вообще нужна?.. Это чудо, что Рон интересуется ею. Мой брат – профессиональный игрок в квиддич, ну ты знаешь… Грейнджер проигнорировала комментарий Джинни и еще раз взглянула на Рональда. Нет, он не был похож на Рона, которого она знала... Словно в нем теперь был кто-то другой. Лишь физическая оболочка была той же, но что там внутри... – Ну, если ты не собираешься вернуться ко мне, какого черта тогда ты делаешь в Норе? Ее ногти впились в ладони. – Я не откажусь от общения с твоей семьей только потому, что мы расстались. Рон, казалось, ее не услышал; окинув девушку масляным взглядом, он продолжал: – Слышал, ты жила в гостинице… Гермиона бросила сердитый взгляд на Гарри, который имел наглость совершенно не чувствовать себя виноватым. – …если тебе негде остановиться, ты всегда можешь вернуться домой. Некоторые из твоих вещей все еще там. Она рассмеялась, даже вздрогнув от собственного холодного пугающего голоса. – Пустяки, уверена, что там нет ничего ценного. Повисла пауза, и Гермиона наблюдала, как по бледным веснушчатым щекам Рона разливается гневный румянец. В одно мгновение он вскочил со своего места, его губы скривились в усмешке, когда он наклонился вперед, вдавливая тело Гермионы в журнальный столик, стоящий сзади. Медленно Рон наклонялся к ней все ближе и ближе, прижимаясь все сильнее. Гермиона вздрогнула. Не от страха или гнева, или даже желания, но, что удивительно, – от отвращения. Ее тело желало избавиться от его близости, но идти было некуда. В этот момент Рон что-то сунул ей в руки и отступил, с усмешкой глядя на бывшую подругу. Гермиона с любопытством посмотрела вниз и увидела «Ежедневный пророк», заголовок которого призывно мигал, чтобы привлечь внимание читателя. Но в этом не было необходимости, глаза ведьмы и так не могли оторваться от заглавия. ЗАКОН МИНИСТЕРСТВА О БРАКЕ! Она почувствовала ком в горле. Она сразу поняла, что это значит. Честно говоря, Гермиона ждала чего-то подобного, но никогда не была обеспокоена этим, поскольку была уже настроена выйти замуж за Рона, но теперь... Усилием воли она подавила в себе страх. – Что ты хочешь этим сказать? Ты мне угрожаешь? С этим законом я могу выйти замуж за любого, – Гермиона быстро просмотрела статью и улыбнулась. – Вот, здесь написано, что ведьмы могут сами подать прошение о браке по собственному выбору. Рон самодовольно улыбнулся. – Сколько раз я должен тебе это повторить, Миона? Никто тебя больше не захочет, – сказал он так, словно объяснял ребенку, что небо синее. Еще с минуту он смотрел на ее вытянувшееся лицо, прежде чем скользнуть пальцем вниз по странице и указать на определенный параграф: Если ведьма или волшебник обратились в Министерство, но не приняли никаких предложений к концу трехмесячного периода, первое прошение в отношении их персоны будет автоматически принято. Рон одарил девушку сальной улыбкой, словно предвкушая будущие утехи. – Я намерен быть первым.