Drabble, from the series: What if?

Фэндом: Дневники вампира Быть в теле Елены до странного естественно и правильно, Кэтрин чувствует себя будто вернулась домой после долгого, утомительного путешествия. В каком-то смысле так и есть: Пирс избавилась от дряхлой человеческой оболочки, и вернулась в сильное, вечно-молодое тело вампирши, единственным недостатком которого является фиолетовая прядь волос, но это Кэтрин намерена исправить в самое ближайшее время. — Расскажи мне, какую одежду предпочитает Елена, — внушает Пирс Мэтту с удобством расположившись на деревянной скамейке под зеленой короной деревьев. — Елена одевается скромнее… — монотонный бубнеж Донована отдаляется, как уносимые ветром облака, а пальцы на руке слегка шевелятся без всякого участия Пирс. Реальность распадается на миллионы осколков — чертова Елена Гилберт пытается вернуть себе контроль над телом. Кэтрин закрывает глаза мысленно переносясь в холодную сырую камеру, так похожую на пыточную в замке Никлауса, что Пирс кажется, что она совершила скачок во времени, а не залезла в голову "золотой девочки" Мистик Фоллс. "Девочка, чью жизнь все спасают разрушила себя изнутри чувством вины", — улыбается Пирс неожиданной мысли. — Елена, выходи, я пришла поиграть, — передернув плечами от холода и сырости, Пирс вышла в столь же мрачный коридор, ища беглянку. Громкий стук семи-дюймовых каблуков по грубому камню эхом отражался от стен, проникая в самые потаенные уголки разума Елены Гилберт, сводя его хозяйку с ума от страха, но надежда, что ей удастся вернуть потерянный контроль придает сил, и, Елена силой разума выстраивает кирпичную стену, отделяющую ее от Пирс. Каждый кирпич — счастливое воспоминание, коих, несмотря на юный возраст и потери, было не мало. Первый кирпичик: она врезается во Стефана в школьном коридоре; второй: Джереми снова начинает рисовать после смерти родителей; третий: они с Деймоном веселятся в Атланте… Кирпичик за кирпичиком, одно воспоминание за другим — Елене почти удается заточить то, что осталось от Кэтрин Пирс в глубинах своего истерзанного сознания. И вот она уже слышит голос Мэтта, чувствует, как прохладный осенний ветерок ласкает кожу… Бах! Стена разлетается, как кегли в боулинге после страйка; Кэтрин Пирс переступает через обломки, небрежно стряхивает пылинки со своего плеча. Елена пытается восстановить разрушенный барьер, но разве может разум двадцатилетней девушки что-нибудь поставить против воли пятисотлетнего монстра? Кэтрин взмахивает рукой, и, стальные кнуты, словно змеи, обхватывают запястья и лодыжки ее двойника, оплетают шею словно лиана дерево… — Что ты сказал насчет обуви, Мэтт? — Кэтрин сжимает и разжимает пальцы, проверяя послушность своего последнего приобретения. А где-то внутри нее, дикий, первобытный страх навечно застывает в глазах Елены, обреченной,как послушная марионетка выполнять желания кукловода, столь умело дергающего за ниточки, разорвать которые, он не позволит никому.