Апрельская ночь, или Панночка

Смауг и впрямь выглядел Великолепным, когда парил в небе: огромный, рубиново-красный, отливающий из-за застрявших в чешуе монет золотым - он был впечатляющ. А ещё по-настоящему, по-драконьи опасен: первая струя пламени прошлась по Пустоши, наполненной вражеским войском, и выжгла широкую полосу вдоль подступа к горе. Орлы, почувствовав, что их помощь больше не требуется, да и не желая делить небо с поднимающим вихри одним взмахом крыльев драконом, отлетели подальше, туда, где пытались скрыться так и не подошедшие подкрепления, и уже по пути к своим гнездам ударили по оркам. Смауг продолжал бесноваться: - Я - огонь! - страшный рёв, а потом снова отдельные слова: - Огонь выжигает скверну! - и как всякий дракон, немного склонный к позёрству Смауг именно после этих слов испепелил Азога Осквернителя. Орки пытались бежать на своих варгах, гоблины поворотились отступать, но далеко ли убежишь от гигантского крылатого ящера, пыхающего огнём и обладающего острым зрением? Вот и Бильбо решил, что недалеко. А Смауг, в свою очередь, не преминул это доказать. Пустошь снова стала чёрной от пепла, воскрешая этим видом такие же черные воспоминания. Торин ещё немного полюбовался на разбегающихся врагов и резвящегося (другое слово подобрать было трудно, похоже, Смауг предвкушал свою победу как первый шаг навстречу возлюбленной) дракона, а потом тихо развернулся, отрицательно качнул светлой головой светловолосому же племяннику - нет, этот путь я в первый раз пройду один - и двинулся в тоннель, размышляя о неотвратимости проклятий и странном давящем чувстве, поселившемся у него в груди. Он должен найти Аркенстон и вернуть Эребору былое величие, и сделает всё от него зависящее, чтобы не поддаться чарам камня. Остальное Торин оставил на волю судьбы.

***

Вернувшийся в сокровищницу с чувством выполненного (и хорошо выполненного!) долга дракон застал там всю Компанию. Гномы одобрительно покачивали головами, Беорн одобрительно сложил руки на груди и кивал, маг одобрительно не показывался, маленький хоббит, который был Смаугу до сегодняшнего утра незнаком, но пах слишком похоже на Ганну, чтобы не считаться её младшим (возможно - дальним) родственником, одобрительно выглядывал из-за спины Дубощита, а девушка одобрительно прищурилась и цокала языком. Дракон позволил себе ещё немного понежиться в одобрении, а потом приступил к судьбоносной беседе: - Я победил "злыдней", как ты и просила, девушка, - ящер склоняет голову и смотрит Ганне прямо в лицо. Его завораживает выражение, которое древний дракон не может прочитать: слишком мало у него было собеседников, которые бы имели привычку хитро посверкивать глазами, слегка улыбаться, но не нести при этом угрозы. - Теперь твой черед исполнять договор! Ганну, думает Бильбо, совсем не пугает огромный дракон. А ещё Бильбо задается вопросом, зачем Беорн принес сюда, в сокровищницу, огромную лохань с водой. И вдобавок мистера Взломщика несколько тревожит замкнувшийся Торин, крепко придерживающий свой карман. Гномий король, кажется, вообще с трудом сосредотачивался на происходящем с тех пор, как они зашли в этот зал. А потом все лишние вопросы пропали из головы Взломщика, потому что Ганна попросила дракона ни больше ни меньше дать ей лапу. Конечно, звучало это иначе, но выглядело именно так - Смауг протянул когтистую длань, а великанша, смотревшаяся с ним рядом совсем маленькой, сняла с шеи длинные малахитовые бусы и надела их на коготь драконьего мизинца. Бусы засияли так, что зелёный свет стал опять различим, потом этот свет охватил всю фигуру с любопытством оглядывающего себя дракона, а затем дракон... исчез. Заволновавшийся хоббит подался вперед и убедился, что дракон исчез исключительно из поля зрения - теперь Смауг Ужасный был размером с панночкин кулак. Дракон забавно чихал, будто волшебство осело в носу, подобно пыли, и не сразу, видимо, сообразил, что произошло. А когда сообразил было поздно: Ганна аккуратно перехватила его за бока, приговаривая: - Да ты не бойся, будешь у Хозяйки ввечеру, а пока - мыльная ванна никакому жениху ещё не помешала! Один из вопросов, не дававших Бильбо покоя, мгновенно снялся, когда Смауг Великолепный погрузился в лохань с хвостом, отчаянно широко распахнутыми крыльями и вытянутой строго вверх головой. Длина шеи в этот раз дракону не помогла.