Сливки и Клубничка

Естественно, Эдуард в следующее воскресенье пойти с ним на корт не смог. Более того, теперь мать их обязала делать лишнюю порцию еще и по душу этого Володи. Хотя тот дураком не был и иждивенцем тоже. Поговорив с их отцом — Сергеем, все пришли к общему консенсусу. Теперь молодой хирург вносил в их семейный общак продукты, но чаще всего из-за его глобальной занятости это были просто деньги. И хотя новый сосед был ненавязчив, всегда учтив и галантен, Эдуарду он был все равно не по нраву. Тем более девушки, что зачастили с октября снова к старшему братцу, если встречали у них на кухне отдыхающего Володю, то больше уже ни о чем не могли трепаться, как только о нем. И взрывного Эдуарда это бесило еще сильнее. Лев надел в воскресенье спортивный костюм и с мячиком отправился на их школьный корт. Он встал в семь утра, что для него было просто героическим поступком, тем более в воскресенье. Одно омрачало его думы, Эдуард снова с ним не смог пойти покидать мячик, так как уехал на выходные с отцом к бабке с дедкой поправлять крышу и вообще приводить огромное их хозяйство к зиме. Так что Левушка снова был один. Он сделал пару кругов для разогрева на пустынном стадионе, расположенном на краю массивного лесопарка, а затем ушел под ржавые кольца, которым было сто лет в обед, и попытался забросить пару раз в корзину. Естественно, мяч отскочил мимо, даже не попадая по кольцу, а чего он хотел? — Вообще-то, это делается не так. Раздался веселый голос от растущих рядом деревьев. И Лев с удивлением увидел взмыленного Владимира в спортивном серебристом костюме. — Вы, бегаете? — чистосердечно удивился Лева. — А, это? — отерли выступающий пот и кивнули. — Ну да, когда могу. График дежурств очень плотный, и если бы не ваша мама и вы с Эдуардом, я бы помер от голода. А вообще, раньше, когда учился в медицинском, носился, как лось, практически каждый день. Кинь мне мяч! Лев от нечего делать бросил и с изумлением увидел, как ловко Владимир поймал мяч и, уверено впечатывая его в площадку, провел под кольцо. И там, подпрыгнув высоко вверх, забил красиво в ржавое кольцо. — Когда-то я очень любил играть в баскетбол, — мяч бросили Левушке в руки и скомандовали: — А теперь ты! Левушка провел мяч криво и, как ни старался, но в кольцо не попал. — Хм-м-м... вас чему на физкультуре учат? — хмуро перехватили мяч, который чуть не попал Владимиру по кумполу. — Прыгать через козла, — буркнули безрадостно в ответ. — Ладно, давай тогда начнем с азов. Владимир показал легкий шаг прохода, впечатывая в такт шагам тугой мячик. Лева повторил, потом еще раз и еще. Через час пот катился с пухлого юноши просто градом. Владимир был деспотичным до ужаса и не давал никаких поблажек. — Если не ставить цель — в жизни ничего не добьешься. А теперь попробуем отработать простой бросок. Ноги мягче, разверни свой торс, чего ты весь скукожился? И руки, да не так бери мяч, этак любой у тебя его выбьет из рук. Крепче. И локти чуть отставь, чего ты их прижимаешь к своей груди? А теперь бросок, — мяч чиркнул по кольцу. — Уже лучше. Еще! А потом еще час Левушка прыгал как кенгуру. — Устал? Они сидели на врытых турниках. Вернее, Левушка отпыхивался, смотря, как Владимир упорно качает свой пресс. — Немного... — По-первости всегда так, а потом ничего, втянешься. — Я полный... и грузный. — Ты дурень малолетний и только! Это юношеское, сойдет. Как и твои распрекрасные прыщи, — хмыкнул врач, переворачиваясь на живот и уже отжимаясь от холодного асфальта. — А так костяк у тебя легкий, ноги хоть и полноватые, но длинные, ровные. Во всяком случае, через них мячик не пропустишь. И рост нормальный, тем более... ты еще растешь. — Я пытался ограничить себя в еде... но все никак. — А это глупо, голодовки только разжигают аппетит. И после них можно набрать еще больше, чем было, — кивнули со знанием дела, а потом пояснили: — У меня сестра полная была всю жизнь. И хотя мужской и женский организм отличаются по гормональному балансу и обмену веществ, но есть и общие проблемы. Не ешь рис, картофель, не пей колу и прочие шипучки. Старайся овощами питаться и не шипи. Это, кстати, полезно и для твоей прыщавой кожи. А в чем себя стоит ограничить так в сладком! И зубы здоровее будут. Услышав страдальческий стон Левушки от данной тирады, Владимир сел на свой поджарый зад и подмигнул своим зеленым глазом. — Это только поначалу кажется трудным. Но потом и сам не будешь понимать, как раньше пил весь этот чертов спрайт, колу, пепси... — Я не пью эту гадость... не могу, — тяжело вздохнул Лева, — желчный и несварение. Да и жирное почти не ем. Он с ужасом вспомнил первые классы в своей ненаглядной школе. Его часто увозили из-за колик в областную к матери, а там хихикающие садистки-медсестрички делали клизму. Да он в третьем классе с этим резиновым шлангом в жопе чуть не сроднился. Ладно, одноклассники не знали, а то тогда бы новых кличек было бы, точняк — не избежать. — А что тогда любишь? — прокрутил в голове что-то для себя хирург. Лева хмуро глянул на серьезного до безобразия Владимира. И этот будет потом над ним ржать. — Ванильное мороженое, а еще... клубнику со сливками. Но врач, как ни странно, не засмеялся. После пробежки и баскетбольных занятий, раздельных водных процедур, каждый в своей квартире, кушали втроем на кухне Левушкиного семейства. Катерина выспрашивала про график Владимира, как будто раньше его не знала. Лева старался кушать так, как подсказал ему хирург. А потом они услышали сигнал скорой помощи, и Владимир, извинившись, помчался на очередное дежурство в больницу. — Какая тут жена? Он же с дежурств просто не вылазит. Как впрягся после приезда, так и понеслось. Разве что какую красавицу привезут в травму к нам. Как когда-то я встретила вашего отца, — расцвела от воспоминаний о былом Катерина и Левушка начал понимать, что мама с отцом до сих пор любят друг друга, что бы не случилось. И теперь было ясно, чего так ищет в других женщинах и никак не может найти его старший брат. *** В понедельник его снова поднимал Эдуард. — Вставай! Засранец! В воскресенье мог бы отоспаться. Левушка и усом не вел, пока его не подняли на руки и не оттортали в душевую кабину. — Что за мат? — поднял густую бровь Владимир. Он только вернулся с дежурства и, отчаянно зевая, пил у них кофе. В его квартире не было даже плитки, так как предприимчивая тетя Клава захватила ее с собой, заявляя, что она у нее импортная и дорогая. Даже Эдуард стал принимать через пару недель совершенно нормально этого смазливого докторишку, который харчевался упорно у них. Левушка как-то заходил в двухкомнатную Владимира, заносил покушать на вечер. Дверь была не закрыта на замок, чуть прикрыта, он осторожно постучался и, не дождавшись ответа, зашел. И практически сразу тупо уставился на плоский матрац, расстеленный на полу в центральной комнате, на котором спал без задних ног молодой хирург. Он тогда не решился будить Владимира, поставил еду рядом с его лежанкой, а после от нечего делать оглядел пустые стены. На полу рядом с матрасом лежали стопки книг. Хирургия, анатомия, научные журналы, пищал подключенный к сети ноутбук и все... В другой комнате был гардероб. На перекладине, что муж Клавдии когда-то вбил виде турника, висела повседневная одежда, пара халатов и хирургическая форма, что выдавали на хирургическом отделении в областной, и которую ни в коем случае нельзя было приперать домой. На кухне стоял старый стол, на нем новая сверкающая кофеварка и одна единственная чашка в виде пестрой коровы. Даже не шаром покати, а настоящая берлога холостяка. Да что там, Эдик тоже бывал у Владимира, и, видать, эти нечастые походы изменили мнение о враче. Конечно, не кардинально, но в лучшую сторону. Во всяком случае, Володя теперь воспринимался Эдуардом как стихийное явление местного масштаба. Ну приходит к ним, ну кушает, а позже, пообщавшись с их отцом, если, конечно, мужчины выпадали друг на дружку, тихо уходит к себе. — Да так, поросенка закаляю, — отмахнулся Эдуард, а потом кивнул Владимиру. — Покормишь его? — Да, если не усну, — кивнул зевающий Владимир. — Что, так все было плохо? — Четыре операции подряд, ладно раньше отпустили. Пришел сменщик. А то бы уснул в ординаторской в обнимку с медсестрами... — буркнули в ответ, отчаянно пытаясь не лечь на стол между блюд. — С медсестрами? — повеселел Эдуард в коем разе, присвистнув. — Угум... — Так это же здорово! А вдруг какая и понравится? — Хм... — зеленый глаз выглянул из-под золотой челки и даже осмысленно посмотрел на Эдуарда, все же Владимир не утерпел и положил голову на согнутые руки. — От них столько шума и никакого толка. Я еще не сумасшедший жениться на трещащих сороках. Беги, ты же вроде на учебу опаздываешь? — Ага, поросенку привет! Эдик ускакал, и Володя даже успел задремать, как на кухню, шипя, залетел злой Лева. — Рах! Где этот козел? — Котенок... не шипи, кушай и... в школу... — прошептали сквозь сон. — И вообще... материться... некрасиво. «Котенок?» — Лева застыл, его еще никто так не назвал, даже родители. — Владимир, а... вы? Смотря, как мужчина клубком устраивается на краешке стола, подтягивая поближе ноги. — Если можно, я тут... посплю... мне уже до своего... матраца не доползти. Лев сжевал что было в тарелке на полном автомате, сходил, принес свой плед и, накрыв умученного хирурга, осторожно за собой закрыл дверь. *** А в школе был настоящий ажиотаж. Димка разгуливал по коридорам с рыжеволосой Ириной, близкой подружкой Тамары. А на Томку все смотрели, как на прокаженную. Абсолютно все. — Может, отсосешь мне? Коль наш Димочка не оценил, — сунулся Лешка к затравленной девушке, и та, не выдержав последней капли, выскочила из класса и, зажимая свой перекошенный рот, понеслась прочь. Артем покрутил у своего виска, мол, совсем Леха ку-ку. Так с дамой обходиться. Какой бы она доступной сучкой не была. — А что такого? — Лешка как клоун развел руками. — Она что, тебе сосала или при тебе Димке? — хмыкнул на весь хихикающий класс Артем. Все просто перлись от развернувшихся событий у себя под боком, обсуждая, шушукаясь, тыча пальцами. Впрочем, с Левушкой всегда было то же самое. И не в первый, и, как он понимал, далеко не в последний раз. На уроки Тамара не пришла, ее сумка так и провисела одиноко на стуле весь день. И когда Левушка заглянул обратно в их класс, то понял, что надо искать Тамару, ибо та вряд ли без сумки ушла домой. Поиски по всей школе не увенчались успехом, пока Левушка не завернул за угол школы и не увидел курившую Тамару. Он и не знал, что его любовь смолит как паровоз, а судя по окуркам, так оно и было. Тома подняла свое заплаканное, опухшее лицо и, увидев перед собой Левушку с ее сумкой на плече, поджала губки. — Это... ты. — Держи, уроки кончились... и все разошлись. — И что? — Тамара потушила свой окурок, бросила его к другим измятым желтыми червяками фильтрам и, подтянув к горлу колени, обхватила тонкими руками. — Ты замерзнешь и простудишься. Левочка снял с себя куртку и протянул ее девушке. На то, чтобы самолично прикоснуться к ее поникшим плечам, духу не хватило. — Знаешь, у меня не настолько все паршиво, чтобы принимать твою помощь, — прошипела Тамара, как на их тайную нычку выпал цветущий Димка. Томка стала и вовсе как грозовая туча, а первый принц класса замылился своим стальными глазами. — Клубничка, вот не думал, что ты моими объедками интересуешься. Сзади принца нарисовался бледный Леша, Левушка сжал кулаки. Если эти двое без Артема, можно было от них получить все, что угодно. — Но я тебя понимаю... Тамара девушка красивая, — Димка обнял за плечи напрягшегося Льва. — Только... уже не целочка! А вот твой задик, ягодка, все еще не катался на моем боевом члене. Так как? Может, познаем друг друга поближе? — Гомики... — выдала из себя бледная Тамара. — И правда, что с них взять! А вот я истинный натурал, — Лешка тут же оказался с Томой в обнимку, жамкая ее за тонкую талию. — Эй, Леха, я тебе не разрешал! — оскалился Димка и, подмигнув сладко Тамаре, ухмыльнулся, продолжая виснуть на замершем Льве. — Если отсосешь мне при них, здесь и сейчас, вернусь снова к тебе. — Да пошел ты, — Тамара пихнула Лешку в бок, подорвалась со своего насиженного места и, схватив сумку, умчалась прочь. — Ну, коль дама ушла... а у меня стояк! То! Льва силой развернули к себе. Димка был его чуть выше и не в меру мускулист. Парни действовали вдвоем слаженно, Лев и охнуть не успел, как его руки сзади спутали его же пиджаком. — Леха, на колени его! Это ты, Ягодка, виноват, что она мне не дала, так что соси. Лешка с Димкой толкнули его в четыре руки на колени. Лешка при этом очень больно ударил сзади по ногам, так что у Льва они автоматически подкосились, и он со всего размаха упал чашечками колен на горячий асфальт. Боль прошила ноги, юноша застонал. Но припевала Димки, потянув Левушку за волосы назад, заставил его запрокинуть пухлое лицо. Лев сжал зубы. Чтобы ему кто-то пихнул в его рот свой грязный член?! А Димка уже приспустил штаны, его очень заводило то, как сопротивлялся его одноклассник. Уж поглумиться над таким пухляком, как Левушка, это ли не счастье. — М-да... не фонтан! Даже опал, но все же я тебе кое-что дам. И на лицо несчастного Льва полилась струя горячей пахнущей мочи. — Всегда мечтал помочиться на такого говнюка, как ты. — Му-жи-ки! — раздался голос Артема за углом школы. Димка вздрогнул и, обтерев свой член о розовые щеки Левушки, засунул обратно свое грязное хозяйство в штаны. — Вякнешь что Артему, и ты не жилец, толстый. А если еще будешь клеиться к моей трахнутой сучке, сам порву твою жирную жопу своим длинным членом, — прошипели в хлопающие синие глаза Левы и утащили на голос Артема зазевавшегося Лешку. Тот просто выпал в осадок, смотря на обоссаного одноклассника своим кумиром и божком. — Вы чего тут? Артем не понял взмыленных парней, выпавших из-за угла пристройки. — Курили косячок? Так чего меня не подождали? Я Тамару видел, она неслась отсюда сломя голову. — Да так, поговорили по душам с ней, а потом мне приспичило, вот я и помочился, — хмыкнули вальяжно в ответ. — Ага, — поддакнул Лешка. — Ты бы еще посрал при Тамаре! Совсем все свои мозги проеб. Что, в школе туалетов нет? Айда, за угол, раздавим косячок и по домам. — Не стоит туда соваться, я там еще и говна оставил целый кусок. Воняет аж на подлете! — оскалился Димка в ответ, найдя мудрое решение не пускать Артема, дабы он не видел мокрого Левушку. — Ты точно ебанулся! Чо, понос? Последнюю нычку от учителей испоганил! Но Димка добился того, чего хотел, Артем повернул в сторону лесопарка, лучше тогда было посмолить под деревьями. *** Левушка не верил в происходящее... На него только что помочился его одноклассник Димка. Да еще при Лешке, а если бы у него не опал стояк?! Левушку вырвало прямо тут на землю, и он, превозмогая боль в желудке, попытался встать с разбитых колен. На сегодня с него приключений хватило, и Лева потащился огородами домой, стараясь прошмыгнуть в свою девятиэтажку через пустырь, скрываясь по кустам и деревьям. На пороге квартиры его встретил недоуменно Владимир. Он проспал весь день на их кухне и, так как никто не пришел и не разбудил его, мужчина очнулся, только когда услышал затравленные всхлипы в коридоре и хлопок закрывающейся двери. — Лев? Что случилось... Владимир никогда не видел в столь плачевном состоянии этого вечно розовощекого пацана, посему он попросту его потащил в ванную. Осмотрел на поверхностные повреждения, поморщил нос. На пиджак Димка своей вонючей струей не попал, а вот рубашка, брюки и прочее пахло смесью блевотины и мочи. — Так, снимай все это с себя и сюда. Стиральную машинку загрузили оперативно, Левушку сильно потряхивало, да и ноги не держали. Боксеры Володя тоже с него содрал, потому как те были тоже сырые. И, недолго думая, пухлое обнаженное несопротивляющееся тело сунул в душевую кабинку. Только, в отличие от Эдуарда, включил горячую воду. Не кипяток конечно, но практически сразу повалил пар. — Я... ик... я... — Льву было холодно даже в горячей воде. — Потом расскажешь, — Володя прочитал инструкцию и поставил щадящую стирку, засыпав порошка и основательно влив бельевой кондиционер. А после, вытащив голого, порозовевшего Леву и засунул его в первый попавшийся махровый длинный халат. — Этот... ик... мамин. — Не суть. Сначала горячий чай. Он приволок парнишку на кухню, устроив на свое нагретое место, укрыл все тем же пледом, под которым спал сам, а потом, когда чайник закипел, всунул в руки горячую чашку. «Странно пахнет...» — подумал отрешенно Левочка, а потом понял, пахло чужим одеколоном, даже не одеколоном, а пенкой для бритья. Такой... с легким морским бризом. Настолько еле ощутимо, но Левушке почему-то понравилось. Запах Владимира его успокаивал, навевал надежность и спокойствие. Безопасность. — А теперь рассказывай, — Володя налил и себе чаю, щедро сыпанув в него сахара и выжав пол-лимона. — Он... вместе с ним... меня... ик... У Владимира полезли темные брови под его золотые волосы: — Что именно они тебе сделали? И ничего не бойся, говори как есть. — Достал член... ик... но у него не встало... ик... и он на меня... ик... пописал, — затрясся Левушка. — Вот... урод! — Владимир сел рядом с трясущимся юношей и, обняв руками, стал укачивать. — Не бойся, я с тобой, и все уже кончилось. — Это никогда не кончится... он только и ждет... чтобы мне сделать очередную пакость, — покачали мокрой головой и уткнулись мужчине в шею, засыпая практически на ходу. — Ох, горе–горюшко. Володя взял обмякшее тело на руки и наугад пошел искать комнату Левы, а потом, положив на кровать, накрыл все тем же пледом. — Кто я... и кто он... — прошептал мальчик в бреду. — И кто он? — усмехнулся Володя, огладив белобрысую челку и потом в кои-то веки осунувшееся лицо. — Я изгой... а он король класса, — пробормотали сквозь сон и, повернувшись на бок, замотались головой под плед. Левушка всегда спал так. Голова под подушкой, а вот ноги вечно голые, чуть ли не до задницы. И сейчас было тоже не исключение. Володя оглядел длинные, пухловатые, совершенно безволосые ноги парня и рвано сглотнул. — Совсем, как у девушки, — он проследил изящную линию бедра до обнаженной ягодицы и покачал отрицательно головой. — М-да... давно брат у тебя никого не было... надо кончать с этим, а то скоро на детей бросаться будешь. Володя натянул на попу парня как смог плед, тот что-то недовольно хрюкнул, но не проснулся. И пошел проверять, как идет стирка, а когда машинка отстирала, включил режим сушки. *** Эдик пришел под вечер и нашел их соседа задумчивого за чашкой неизменного кофе. — Дежавю! — Эдик сунулся в холодильник и стал вытаскивать продукты из него. — Давно сидишь? Володя через неделю перешел с Эдиком на «ты», он сам его об этом попросил, ворча, мне еще тридцати нет, а ты выкаешь. Хотя тридцатник он собирался разменять в следующем году. Эдуард не возражал, тем более Володя выглядел моложе своего биологического возраста, практически как его сверстник, если не смотреть в глаза, которые отличались уже другим, более взрослым и осмысленным выражением. В них, увы, чувствовался жизненный опыт и далеко не всегда приятный. — Весь день, прости, уснул прямо на столе, а потом переполз на вашу мягкую лавку, когда ухнул на пол... — Укатали тебя в больнице. Ничего, сейчас что-нибудь сварганим на ужин. Ты окрошку любишь? — Ага, только в виде салата. Я могу даже запивать его квасом, а вот когда все вместе, извини, но нет. — Договорились — тебе салат. Мне окрошку. Кстати, Лев тоже ее не любит. Он вообще не переносит квас, — по-знакомому покивали и как мелкому братишке всучили нож. — Поможешь нарезать? — Не вопрос, — Володя ловко стал шинковать то, что ему всучили: зелень, свежие огурцы, зеленый лук, редьку... Сам Эдуард крошил ветчину и отваренную еще утром картошку, а затем мелко настругал вареных яиц. — А мой мелкий где? Еще, что ли, домой не пришел? — Нет, он спит. Поругался с каким-то парнем... пришел, наревелся и завалился спать. Одежду испачкал, я ее сунул стирать, кажись, уже высушилась. — Парнем... — задумался Эдуард. — Не сказал с каким? — Сказал... что он король класса, — разговор шел вяло, под стук ножей об деревянные доски. — Король? Наверно Димка, еще тот сучок... Я когда в школе учился, они его вечно задирали. Димка и Лешка. Еще есть у них еще третий — Артем. Но тот хоть с мозгами и с понятиями. Я тогда их здорово тряс почти каждый день. Левушка в начальных классах совсем кругленький был и застенчивый, как девица на выданье. А вкупе с его синими наивными глазками, так вообще хоть топись. Ему бы девкой родиться, а вышел парень. Так это сучье все время выжидало, как я уйду из школы. Так все — либо в снег затолкают чуть ли не босиком, али голым, то портфель заберут, то вещи поломают, а то напинают. А у нас, как на грех, все время смены были разными. То я во вторую, а он в первую, а то наоборот. Пока я с Артемом не поговорил по душам. — И что, помогло? — поднял голову Володя. — Ну... в общем да, дразнили, конечно, из-под полы. Но уже руки не распускали, во всяком случае, до последнего времени, а что? — Да нет, ничего... но ты с ним поговори, может тебе что и скажет. Я же посторонний человек. А ты — родной брат, — пробормотал Володя. Но не мог он сказать Эдуарду, как унизили его братишку. Лева должен это рассказать ему сам, а если нет... Значит не нужно. — Да ни черта он не скажет. Он и тогда все сносил молча. Придет, поплачется втихую в подушку. А я как услышу, так иду «беседовать» с Артемом. Видно опять придется, а не хотелось бы... Должен же он научиться себя защищать? Ведь уже не маленький. Вон какая детина вымахала! А потом что? Ведь в университете может еще хуже будет, а если в армию попадет после школы. Да такой Маня-Ваня, ни то ни се. Загрызут. — Загрызут... — выдавил из себя Володя, конечно Эдуард был прав, но... то, как взахлеб плакал Лева, перевернуло его душу. Если бы он этого Димку поймал за процессом ссанья, выдрал бы все к чертовой матери. Прямо там, без анестезии. Но с другой стороны, останется такой размазней, и не просто загрызут. Такого могут и всем взводом оттрахать в мягкую, по-девичьи пухлую задницу до разрыва кишечника. А на таких сломанных мальчиков Володька насмотрелся сполна, когда после медицинской академии служил в военном госпитале. Бывало, штопал таких ребятишек сам, а потом еще и следил, дабы не застрелились или не повесились от отчаянья и стыда. Читал нотации, целые лекции и родителям несчастных пацанов, и им самим. Кого-то удавалось спасти, а кто-то так и уходил на гражданку полным психом или инвалидом, и хорошо... если не вперед ногами. — Ему надо после школы обязательно поступить в университет, — выдавил из себя Владимир. Пять лет отсрочки, а потом, если повезет, аспирантура. Год-другой, и Лева выйдет из призывного возраста, ибо в армии такому тюфяку делать нечего. И если не изнасилуют, то сломают. И у Левушки уже не будет такого невинного взгляда, которым он все время смотрит на Володю. Открытого, по-детски наивного. — Если бы он хотя бы старался! А то и ведь толком не учится. Я спрашиваю, все ему понятно? Кивает головой, а как контрольная... сплошные трояки. Несобранный он какой-то... Себе на уме, а еще ветреный и неусидчивый. А я с родителями не всегда могу за ним уследить. Мать с отцом пашут, как проклятые, а я на учебе целыми днями. Покачал головой Эдик и, смешав все ингредиенты, щедро положил в миску перед Володей салат. Протянул сметану и майонез, чтобы тот добавил по вкусу. Себе же в тарелку кроме салата щедро плеснул домашний квас и ложку сметаны. — Эх, хороша, окрошка! Давно не ел. Хрену хочешь? — Не откажусь, — кивнул, соглашаясь, хирург, пододвигая к себе ближе салат.