Эйш Каштан

В глазах Эйш отразилось искреннее негодование, а между бровей пролегла складка. Наглая самоуверенность возвышавшегося перед ней мужчины раздражала и вызывала у цыганки единственное желание – скинуть его за борт прогулочного кораблика. Девушка не шевелилась, когда Ифань легонько подцепил ворот плотной блузки и осторожно приспустил ее, обнажая плечи. Эйш сосредоточенно следила за нежными, почти невесомыми прикосновениями мужчины, которые никак не вязались с той грубостью и резкостью, которую он позволял себе несколько мгновений назад. Положив теплые ладони на смуглые обнаженные плечи Эйш с холодной кожей, азиат принялся неспешно поглаживать их, с легкой улыбкой наблюдая за слишком отчетливо проступавшими эмоциями, бегавшими на лице жертвы. Молодое тело цыганки, требующее ласки и нежности, отзывалось миллионами мурашек, покрывавших ее кожу, и Ифань самодовольно улыбался, неотрывно глядя в затуманенные глаза Эйш. - Почему ты решила, что упрямое молчание – это лучший выход в твоей ситуации? – тихо спросил мужчина, цепляясь пальцами за блузку и уверенно стягивая ее ниже, обнажая небольшую, правильной формы, женскую грудь. На какое-то время азиат замер, не прикасаясь к телу Эйш и вновь ожидая от нее ответа. Застигнутая врасплох, девушка не сразу сообразила, что так легко поддалась вожделению, почувствовав своей страстной натурой близость красивого мужского тела. Цыганка подняла взгляд на Ифаня, приоткрыв потрескавшиеся губы, на которых запеклась кровь. Уверенно прикоснувшись пальцами к груди мужчины, все еще продолжавшего стоять без единого движения, она, не отрывая глаз от лица азиата, аккуратно вывела на его теле зеркальное отображение слова «немая». Закончив с последней буквой в слове, Эйш немного отстранилась от Ифаня, насколько это позволял металлический поручень, ограждающий вторую палубу. Мотор прогулочного кораблика равномерно жужжал, и девушка ощущала ступнями вибрацию на деревянном полу. Набережная осталась позади, и кораблик уверенно подплывал к Цепному мосту Сечени, все еще светившемуся тысячами желтых огоньков, свет которых отражался в темных водах Дуная. - Немая? – наконец произнес Ифань, удивленно вскидывая брови. Цыганка коротко кивнула, чувствуя, как ее обнаженную грудь покрывает гусиная кожа из-за прохладного ночного речного воздуха. - Неужели и вправду немая? – вновь недоверчиво спросил мужчина. – Ты слышишь, но не можешь ответить? Эйш снова лишь кивнула, с любопытством наблюдая за смятением бандита, который сейчас, будучи растерянным, не казался таким опасным. Какое-то время Ифань глядел поверх головы цыганки, о чем-то размышляя, но краем глаза продолжая следить за тем, чтобы пойманная жертва не выскочила из рук. - Знаешь язык жестов? – неожиданно спросил он, кидая на цыганку заинтересованный взгляд. Секунду девушка колебалась с ответом, гадая, стоит ли ей раскрывать перед незнакомцем все свои карты, но под его тяжелым взглядом сдалась: - Знаю, - ответила Эйш, складывая пальцами нужный ответ. Она научилась говорить на языке жестов несколько месяцев назад. В одном из бедных кварталов Будапешта девушка познакомилась со старой глухонемой цыганкой и ее внучкой, которые научили ее выражать свои мысли жестами, чтобы иметь возможность хоть как-то ориентироваться в обществе. Однако до сих пор Эйш не приходилось пользоваться своими знаниями: в ее окружении не было никого, кто был бы глухонемым от рождения, а не обделенные способностью говорить не желали изучать язык жестов, чтобы помочь цыганке освоиться в городе. Удовлетворенный ответом, Ифань подхватил цыганку на руки и усадил на тонкий поручень, заставляя ее цепляться каблучками сапожек за перегородки, чтобы не соскользнуть с него. Совершенно точно понимая, что от нее ждет мужчина, Эйш, приподнявшись, спустила нижнее белье, которое соскользнуло на деревянную палубу, а затем развела ноги в стороны, отчего ткань темно-синей юбки натянулась, готовая подниматься все выше и выше, обнажая стройные ноги девушки. - Сделай это быстро и отдай мои деньги, - сказала Эйш на языке жестов, уверенно глядя на Ифаня. Секс перестал для нее значить что-то особенное: после многих любовников, с которыми цыганке доводилось делить ложе, которое чаще всего таковым вовсе и не являлось, в ее душе не оставалось ничего, кроме пустоты. Секс был лишь физической потребностью горячего тела, и Эйш никогда не отдавалась мужчине, теряя голову от переполнявших ее эмоций. Рано познавшая прелести интимной жизни, будучи кочевницей, цыганка вдоволь насытилась мужской близостью, проводя долгие холодные вечера в объятиях подвыпивших румын и венгров. - Я никогда не делаю это быстро, - возразил Ифань, едва касаясь пальцами подбородка девушки и внимательно глядя на ее чувственные губы. – В конце концов, мы никуда не спешим. Эйш смерила азиата презрительным взглядом и, коротко усмехнувшись, ответила на языке жестов: - Мне еще надо вернуть корабль на место и придумать правдоподобное объяснение тому, как он оказался посреди Дуная. На секунду мужчина замер, и Эйш заметила, как стремительно поползли уголки его губ вверх, а затем он громко рассмеялся заливистым смехом, запрокидывая голову назад. Цыганка почувствовала, как похолодели пальцы у нее на руках от мимолетом проскочившей в ее сознании мысли полоснуть Ифаня ножом по горлу. Эйш отрывисто вздохнула, раздраженно притягивая мужчину к себе за края кожаной куртки, вцепившись в нее длинными пальцами. - Наденешь? - прошептал азиат, слегка ошарашенный нетерпеливыми действиями своей жертвы, доставая из кармана квадратный шуршащий пакетик и протягивая его Эйш в руки. Под неотрывным мужским взглядом девушка почувствовала себя неловко, и ее рукам никак не удавалось справиться с упаковкой презервативов. В конце концов, ей никогда не приходилось этого делать: чаще всего любовники брали инициативу в свои руки, а в некоторых случаях и вовсе обходились без защиты, не заботясь о последствиях. Эйш, воспитанная цыганами-кочевниками, лишь интуитивно о чем-то догадывалась, когда наступила пора полового созревания. Сейчас же, будучи взрослой девушкой, цыганка, беря пример с представительниц прекрасного пола цивилизованных стран, никогда не позволяла себе заняться сексом без презерватива. Когда пакетик наконец поддался, девушка почувствовала, как на ее смуглых щеках появился легкий румянец: Ифань, ухмыляясь, нагло демонстрировал предмет своей гордости, и Эйш нервно сглотнула. У него действительно была та самая золотая середина, которая так манит чувственных женщин. - Делаешь это в первый раз? – любопытно спросил азиат, наблюдая за осторожными и не очень уверенными действиями цыганки. - Да, - на секунду оторвавшись, ответила та жестом и встретилась взглядом с блестящими глазами Ифаня, который, казалось, наслаждался уже одной ситуацией. Когда с презервативом было покончено, Эйш крепко зажмурила глаза, вцепившись руками в поручень, прислушиваясь к плеску волн ночного Дуная за бортом прогулочного кораблика и ожидая грубого вторжения в свое тело. Затаив дыхание, девушка думала лишь о том, чтобы все поскорее закончилось: ей еще предстояло каким-то образом добраться до берега, хорошо бы вместе с речным судном, выслушать гневные возмущения хозяина корабля и скорее всего вновь очутиться в полицейском участке. Вот только на этот раз она не сможет выйти сухой из воды: поступок азиатских незнакомцев расценивался как угон судна, а Эйш вполне могла сойти за сообщницу, в действительности будучи жертвой. - Расслабься, - тихий шепот у шеи заставил цыганку встрепенуться и широко открыть глаза. – А то я подумаю, что и сексом тебе приходится заниматься в первый раз. В ответ Эйш лишь усмехнулась, обнажая ряд белоснежных ровных зубов, размышляя над тем, стоит ли что-то отвечать Ифаню. Однако улыбка медленно сошла с ее лица, когда она почувствовала, как мужская рука легла на ее обнаженную коленку и нежно проскользила вверх к левому бедру, совсем как при первой встрече, заставляя тело Эйш покрываться мурашками. Он действовал продуманно, словно хищник, осторожно подкрадывающийся к своей жертве и готовящийся нанести смертельный удар. Эйш была сбита с толку и едва могла удержаться на перилах: она потеряла ориентацию в пространстве, предвкушая наслаждение, которое способен доставить мужчина. Еще несколько мгновений назад она была готова защищаться не на жизнь, а на смерть, а сейчас добровольно отдавалась ему на корабле при свете фонарей моста Сечени и посреди неспокойных вод Дуная. Девушка судорожно схватила ртом воздух, цепляясь пальцами за куртку азиата и притягивая мужчину к себе, когда ощутила его неспешное проникновение в свое тело. - Давно не было хорошего любовника? – низким голосом усмехнулся Ифань, продвигаясь до конца и довольно улыбаясь сорвавшемуся с чувственных губ цыганки первому стону. Уязвленная замечанием мужчины, Эйш рванула на себя алую рубашку мужчины, поспешно расстегивая пуговицы и вновь заставляя азиата удивиться ее нетерпеливости. Заподозрив неладное, он, схватив девушку за обнаженные плечи и грубо впиваясь пальцами в кожу, резко встряхнул ее. - Я собираюсь получить максимум удовольствия, - процедил он сквозь зубы, смерив Эйш оскорбленным взглядом. – Не торопи события, чертовка. И, не дожидаясь какой-либо ответной реакции на свои слова, сделал первый толчок, вынуждая девушку выгнуться ему навстречу, прижимаясь теплыми губами к пирсингу на его груди. Ифань глухо простонал, когда дерзкая цыганка, захватив колечко зубами, легонько потянула его на себя, обдавая кожу своего любовника горячим прерывистым дыханием. -小贱人!* - прошипел мужчина, подхватывая Эйш на руки и укладывая ее на деревянную палубу. Цыганка опустилась острыми лопатками на твердый пол и слегка подернутыми дымкой вожделения глазами уставилась на азиата, который навис над ней, закрывая своей широкой спиной черное ночное небо, усеянное звездами. Ифань не спешил двигаться, растягивая удовольствие: замерев, он разглядывал молоденькую цыганку Эйш, с которой его столкнула судьба, почти не касаясь, скользил костяшками пальцев по ее лицу, тонкой шее, выступающим ключицам, вздымающейся при каждом вдохе груди с затвердевшими сосками. Девушка выгибалась навстречу ласковым прикосновениям, однако мужчина продолжал дразнить девичье тело, наслаждаясь реакцией цыганки на его действия. Эйш резко вцепилась в руку Ифаня, приподнимаясь, когда та, подминая пышную юбку, неторопливо пройдясь по бедру, поднялась выше, к пупку. Азиат замер на месте, касаясь кожи на теле девушки, не смея двинуться дальше и широко раскрытыми глазами глядя на цыганку. Он не стал задавать никаких вопросов, отчетливо читая в глазах Эйш неподдельный страх: ее губы слегка подрагивали, будто она пыталась что-то вымолвить. - Говори, - шепнул Ифань, пытаясь зацепиться за взгляд девушки, но та продолжала крепко держать руку мужчины, не позволяя делать никаких движений и часто дыша. На мгновение азиату показалось, будто он слышит отчаянное сердцебиение, доносящееся из груди цыганки. Оба сидели, не двигаясь, глядя друг на друга и ощущая, как прохладный ночной майский ветер гуляет в их волосах и щекочет горячую кожу. Едва ощутимое равномерное покачивания на волнах успокаивало, а речной воздух освежал, заставляя разбежавшиеся в разные стороны мысли вновь собраться в кучу. Обескураженная своей неожиданной реакцией на травму, полученную уже много лет назад, Эйш попыталась отстраниться от Ифаня, но тот, не позволяя девушке выскользнуть, заключил в свои объятия, прижимая к своей груди. - Просто посиди, - хрипло сказал он, чувствуя, как цыганка извивается, все еще не желая расставаться с желанием оказаться подальше от незнакомца, ставшего в майскую ночь ее случайным любовником. Помедлив секунду, Эйш прекратила попытки вырваться и, прижимаясь щекой к теплой груди Ифаня, прислушивалась к его спокойному дыханию. Перед ее глазами отчетливо проносились все события, случившиеся с ее семьей семь лет назад, навсегда запечатленные в сознании девушки. Омерзительный шрам неприятно покалывал, хотя уже давно зажил и перестал беспокоить: слишком чувствительным было прикосновение Ифаня. Эйш закрыла глаза и через какое-то время почувствовала на своем обнаженном плече губы мужчины. Он дарил ей легкие поцелуи, прокладывая путь к женской груди и одной рукой усаживая девушку себе на колени. Ифань вошел медленно, накрывая губами сосок на левой груди Эйш и притягивая ее ближе к себе за ягодицы. Еще ни разу в жизни у цыганки с испанскими корнями не было такого нежного секса, наполненного едва уловимой и потому такой притягательной и желанной страстью. Это был секс на грани: каждое легкое касание могло превратиться в ожог, каждое движение могло стать грубым, причиняя боль. Эйш двигалась навстречу мужчине, цепляясь пальцами за его взлохмаченные темно-русые волосы и неосознанно целуя Ифаня в висок, оставляя влажный след на его щеке и уверенно крадясь к его рту. Эйш боялась прикоснуться к этим приоткрытым в истоме чувственным пухлым губам и медлила, каждый раз отдаляясь и приближаясь к ним с новым толчком. Ифань сорвался первым, подминая тело девушки под себя и хищно накрывая ее губы своими. Он двигался быстро и уверенно, крепко сжимая Эйш в своих объятиях, не позволяя ей сдирать кожу на спине о твердый пол палубы и тяжело дыша. На какое-то мгновение девушке показалось, что двигатели корабля стихли и он замер посреди Дуная, словно темное изваяние, скрывая их ото всех. Почувствовав, что мужчина приближается к разрядке, Эйш, плотно обхватив его бедра ногами, вознеслась на пик блаженства вместе с ним, до крови закусывая уже разбитую в неравном поединке губу. Какое-то время они лежали, продолжая держать друг друга в объятиях, обливаясь потом и содрогаясь от речной прохлады, окутывавшей их тела. - Что значит твое имя? – глухо спросил Ифань, нежно поглаживая пальцами плечи цыганки и не спеша покидать ее тело. - «Живая», - ответила Эйш на языке жестов, неотрывно глядя в глаза мужчине, зрачки которого были все еще расширенными после пережитого оргазма. - А почему «каштан»? – вновь задал вопрос азиат. - Мое любимое дерево, - совершенно искренне призналась цыганка и, немного подумав, задала терзающий ее вопрос: - Зачем ты интересуешься? - Ты была последней, кто видел торговца с площади у Базилики Святого Иштвана, прежде чем его нашли убитым на окраине Будапешта. * - «Маленькая шлюха!» (кит.)