Two Halves of a Blue Sky

      — Возможно влюбиться всего за несколько недель? — спросил Гарри. Они с Зейном сидели в баре и ждали, пока Луи закончит заниматься сёрфингом. Прошло два дня с тех пор, как приехал Зейн, и, как Гарри и предсказывал, они с Луи быстро подружились. Пока дело не касалось Гарри, чему они были только рады.       Гарри тоже был не против, потому что Зейн был здесь уже два дня. Что значило, что у Гарри осталось на два дня меньше.       Осталось пять дней.       У него осталось только пять дней на Таваруа.       Но если он будет честен с собой — и, честно, по мере того, как приближался тот день, это было не из-за Таваруа, а из-за Луи. У него осталось всего пять дней с Луи.       Он пытался не думать об этом — он правда пытался — но это было невозможно. Каждый проведённый момент вместе означал, что... Остаётся всё меньше времени, и каждое прикосновение начало это отражать. Гарри не думал, что он принимал желаемое за действительное (хотя, возможно, это так и было); он правда не думал, что только он один не хочет, чтобы приближался конец месяца. Что он был единственным, кто пытался запомнить каждое прикосновение, каждое слово, каждый момент.       Если уж совсем честно, Гарри не очень-то был против уехать с Таваруа. Он был гораздо более против оставлять кое-что другое.       — Влюбиться? — переспросил Зейн, заставляя Гарри вернуться в реальность из своих мыслей. Он повернулся к Зейну и кивнул. — Ты думаешь, что влюбился?       Гарри снова кивнул, положил одну руку на другую на барной стойке и опустил на них голову.       — Да. Я... Это возможно, да? В смысле, это не просто... Я раньше думал, что это просто как в глупой романтической комедии, но... Но это возможно.       Зейн подвинулся ближе к нему, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что Найл их не слышит, а потом ответил:       — Я думаю... да, наверно? Но Гарри, ты уверен? В смысле это может быть потому... Ну, это первый раз, когда тебе разрешили... Состоять в отношениях с парнем, да? С тех пор, как все знают о твоей ориентации, и всё такое. Ты уверен, что это не просто... Наслаждение свободой?       Гарри помотал головой.       — Это не... Это не так, — настаивал он. Совсем не так. Это было по-другому. Раскрытие его ориентации — все эти модели, секс на одну ночь и люди, в которых он был уверен, что те не выдадут его секрет, пока он не промахнулся... Это было другим. Всё это было другим. Между тем временем и сейчас, он мог бы спать с другими людьми. Он не собирался врать или быть скромным, он Гарри Стайлс, даже во время скандала и нервного срыва, он всё равно смог бы с кем-нибудь спать. С лёгкостью. Но Луи был с ним не из-за этого.       — Это не так, — повторил он, когда Зейн, казалось, всё ещё ему не поверил. — Это... Луи... — он выдохнул. — Он другой. Он... Я никогда не встречал кого-то, кто... С кем бы было так легко, Зейн. Он и я. Мы просто подошли друг другу. И это было... С ним так легко.       Зейн медленно кивнул, по выражению можно было увидеть, что он понимает. Но было что-то ещё. Он не решался сказать, что думал.       — Что? — спросил Гарри, ткнув Зейна в руку.       — Я просто... Хорошо, только не злись, — сказал Зейн, и когда он так говорил — это не предвещало ничего хорошего. — Но вы... Это взаимно?       Гарри моргнул.       — Я... Я не знаю? В смысле влюблённость или?..       — Связь, — медленно пояснил Зейн. — То, что свело вас вместе. Благодаря чему вы, ну, знаешь, всё ещё вместе.       Гарри нахмурился.       — Поясни.       — В смысле ты уверен, что с его стороны он тоже чувствует связь или что там у вас... — Зейн вздохнул. — Ты уверен, что он спит с тобой не только потому, что ты знаменит?       — Зейн! — Гарри сказал это так громко, что Найл и несколько других посетителей повернулись посмотреть на них. Гарри заставил себя понизить голос и прошипел: — Зейн, как ты вообще можешь такое говорить?       — Я просто забочусь о тебе, — сказал Зейн, кладя свою руку на руку Гарри. — Это не так невозможно, как ты думаешь, Гарри. Люди постоянно так делают.       — Луи не такой, — опять громко сказал Гарри и... И на его руке оказалась другая рука, которая легко и успокаивающе его касалась. И это не была рука Зейна.       — Я сплю с ним не потому, что он знаменит, — спокойно сказал Луи, забираясь пальцами под рукав Гарри. — Я сплю с ним по стольким многим причинам — могу перечислить, если хочешь — но не из-за того, что он знаменит.       Зейн нисколько не выглядел смущённым за то, что предположил такое и был пойман. Что было довольно впечатляюще, правда. Вместо этого, он посмотрел на Луи и прямо сказал:       — В мире много таких людей. Откуда мне знать, что ты не один из таких?       Луи пожал плечами.       — Ни откуда, — с лёгкостью ответил он. — Хотя Гарри лучше знать, не так ли?       — Эй, эй, парни! — сказал Найл, появляясь посередине с подносом с напитками, ярко улыбаясь, но в глазах можно было увидеть, что он переживал. Он указал рукой — прям между лицами Луи и Зейна — Лиаму, чтобы тот к ним присоединился. — Напитки!       — Мы не заказывали... — начал Зейн, выглядя слегка взволнованным из-за такого прерывания и вопиющего пренебрежения Найлом их разговора.       — Ну же, — настаивал Найл, опять перебивая Зейна. Зейн моргнул и беспомощно посмотрел на Гарри, но потом его внимание снова переключилось на Найла, когда ему пихнули в руку стакан. — Таваруа не для серьёзных разговоров о... О чём вы там разговаривали, — сказал Найл. — Особенно не в моём баре. А теперь пейте ваши чёртовы напитки и наслаждайтесь.       — Найл! — сказал Луи, и если уж ему было стыдно за Найла, тогда тот уж точно перешёл границы. По крайней мере, так думал Гарри, но, видимо, Найл либо не заметил, либо (Гарри готов был поклясться, что это был именно этот вариант) ему было плевать.       — Заткнись, Томмо, — сказал он счастливо, пихая стакан в руку Луи и заставляя их всех чокнуться, вместе с Лиамом. В общем, Гарри подумал, что больше всех ему было жаль Лиама.       — Найл! — попытался Луи снова, но опять Найлу было всё равно.       — Слушай, друг, я знаю тебя, — сказал он, указывая на Луи. — И Лиам меня в этом поддержит, — Найл повернулся к Зейну. — И мы с тобой много разговаривали, пока эти двое... Были заняты. Поэтому расслабься, ладно? Вы оба заботитесь о состоянии этого кудрявого идиота, поэтому просто... Будьте друзьями.       Гарри кивнул и крепче прижал свой стакан к стаканам других.       — Будьте друзьями, — согласился он, смотря на Лиама, который выглядел смущённым.       — Друзья? — предложил он спустя какое-то время, искренне улыбаясь Зейну. С той самой искренностью, из-за которой Гарри не смог его возненавидеть, или ревновать его к Луи, или вообще думать о нём что-то плохое, хотя он проводил слишком много времени с Луи. — Потому что Найл прав. Я никогда не видел, чтобы Луи был таким с кем-то другим, а я знаю Луи уже много лет.       — Так, хорошо! — сказал Луи, а когда Гарри на него посмотрел и увидел, что тот весь красный, ему пришлось скрыть свою улыбку. — Я стою прямо здесь. Поэтому давайте заткнёмся и просто... Выпьем. Выпьем! Ура! — и с этим он залпом выпил содержимое бокала.       Улыбаясь, Гарри тоже выпил всё, что было у него в стакане, а потом улыбнулся ещё шире, когда встретился взглядом с Луи, а тот покраснел и опустил голову и потребовал налить ещё.       Точно взаимно. Гарри точно ничего не выдумывал.

***

      Гарри пытался ни на что не надеяться — правда пытался — но он не мог с этим ничего поделать; его надежды возрастали, и он стал выдумывать... Столько много разных вещей, столько разных сценариев, и каждый из них был со счастливым концом.       Он знал, что не стоит ни на что надеяться, но...       Они проводили всё время вместе, за исключением тех моментов, когда Луи надо было работать. Он всё ещё оттягивал тот момент, когда ему нужно было идти работать, и находил Гарри, как только заканчивал. Гарри проводил эти часы в баре, разговаривая с Найлом и Зейном, который проводил там больше времени, чем Гарри — а Гарри провёл там уйму времени — и продолжал дописывать книгу, сидя на том самом месте, где он начал её писать. Можно же попытаться закончить начатое на одном и том же месте?       Он также начал сочинять новые песни, играя отрывки из них Луи по вечерам. А потом ещё стал писать, а Луи, во вторую ночь творчества Гарри, доказал, что он хорошо разбирался в музыке, и делал комментарии и поправки, что улучшило текста Гарри.       — Почему ты никогда ничего не говорил? — спросил Гарри, делая поправки. Они могли бы начать это делать гораздо раньше и, боже, это было бы намного лучше. А его время, проведённое здесь — проведённое с Луи — было чертовски замечательным.       Луи неуверенно пожал плечами и, прежде чем Гарри смог что-нибудь сказать, перевёл его внимание обратно к музыке. Гарри наклонился и поцеловал его, а потом обхватил гриф гитары пальцами и начал пробовать играть новые аккорды.

***

      Когда оставалось два дня до того, как ему нужно было уезжать, Луи не отходил от него ни на шаг, заставляя Гарри ходить смотреть, как он занимается сёрфингом. Что... Гарри не требовалось так уж уговаривать.       Луи выглядел просто великолепно в воде, и даже вся надежда в мире не могла помочь Гарри игнорировать острую боль разочарования от того, что ему придётся покинуть этот рай. Всё уже будет не так, даже если — боже, пожалуйста, пусть так и случится — Луи поедет с ним в Англию. У них не будет такой свободы, не будет уединённости. И уж точно не будет солнца. Таваруа действительно была всем, что ему нужно и даже больше.       Когда Луи плюхнулся к нему на колени, отбросив доску в сторону и забыв про неё, чтобы поцеловать Гарри, смеясь, мокро, устало и так счастливо, что Гарри вцепился в него и пожелал, чтобы ему никогда не пришлось уезжать.       Что хорошего было в том, что он поп-звезда, когда он даже не мог иметь в жизни такую простую вещь?       Он едва смог затащить Луи в домик и войти в него, медленно, сильно и глубоко, снова и снова, пока Луи не стал за него цепляться и хрипло стонать, в конце концов кончив между ними обоими, и свернулся в руках Гарри уже по-другому мокрый, усталый и счастливый. Гарри обнял его крепче, пытаясь ни о чём не думать, а сфокусироваться только на здесь и сейчас, и на Луи.       К тому времени, как он набрался смелости спросить то, что хотел, тихо шепча «Лу?» в темноту, прерывая звук волн, которые разбивались о песок, Луи уже спал.

***

      — Луи, — сказал Гарри, посмотрев наверх, сидя на полу со скрещенными ногами и собирая сумку. Всё — или, ну, он надеялся, что всё — уже было собрано из разных углов и сложено в аккуратные стопки вокруг чемодана, и Гарри складывал их в сумку, пока Луи лежал на кровати и наблюдал за ним.       Луи отменил всё, чтобы посмотреть, как он собирается, и если это не убедило Гарри, что, возможно, у него был шанс, что ещё не всё потеряно — если это не убедило Гарри попробовать, то он уже не знал, что может его убедить.       — Ммм? — спросил Луи, переворачиваясь на живот, чтобы видеть Гарри.       Гарри медленно и не очень уверенно вдохнул и выдохнул, а потом тихо сказал:       — Возвращайся в Англию.       Луи замер. А затем очень-очень осторожно спросил:       — Что?       Гарри встал с пола и сел рядом с ним на кровать.       — Возвращайся в Англию. Пожалуйста.       Лицо Луи изменилось, губы сжались в тонкую линию, а сам он быстро сел и отодвинулся от Гарри.       — Я говорил тебе, Хаз, — сказал он. — В Англии нет ничего, ради чего я бы вернулся.       — Есть я, — настаивал Гарри, тихо и искренне, потянувшись к Луи, но тот не подвинулся к нему ближе. Его выражение не стало мягче, даже хуже, оно стало более закрытым, его стало труднее прочесть. Гарри не понимал. Всё должно было пойти не так.       — Есть ты? — еле-еле спросил Луи. — Я должен вернуться в Англию из-за тебя? — Гарри слегка неуверенно кивнул. Это должно было звучать, как хорошая идея, но... Но, казалось, что Луи думал не так. Луи покачал головой. — Нет, Гарри, этого не будет.       — Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри еще более неуверенно, дрожащим голосом, который он даже не собирался скрывать. Не думал, что сможет, даже если постарается. — Луи, что...       — Это... Это просто летний роман, Гарри, — сказал Луи коротко и резко. Это было больно слышать. Гарри закусил нижнюю губу, а Луи продолжил: — Это именно это, да? Это... Ты в первый раз смог свободно себя выразить. Это ты без папарацци, без твоих обычных... Вечеринок, показной пышности, гламура и... Жизни поп-звезды. Это... Это было мечтой. Чёртовой мечтой на острове, который предназначен для таких мечт. Это не... Это не отношения, — на последнем слове голос Луи сорвался, выдавая его.       Значит ему было не всё равно, и от этого было такое облегчение, потому что... Потому что каждое его слово ранило его до глубины души. Было больнее, чем что-либо — даже больнее, чем предательство, приведшее к раскрытию его секрета.       — Разве? — спросил Гарри, придвигаясь ближе, несмотря на то, что Луи пытался отдалиться. Даже когда Луи встал и сделал несколько шагов назад. — Летний роман? И всё? Не глупи, Лу. Мы оба с тобой знаем, что мы... У нас было больше, чем это. Всё ещё больше, чем это.       — Нет, — настаивал Луи, обнимая себя руками и отходя дальше от Гарри, пока не врезался в стену. — Летний роман. Когда ты вернёшься ко всему... Ко всему тому, что было — к своей жизни — ты просто. Ты забудешь обо мне. Это не будет... Ты не захочешь этого.       — Не говори мне, чего я хочу, — возразил Гарри, качая головой. — Я не забуду тебя. Я не смогу просто... Я не забуду.       — Почему нет? В смысле... Твоя жизнь...       — Я люблю тебя.       Луи резко закрыл рот, а затем снова чуть отчаянно покачал головой, глаза у него были широко открыты.       — Нет. Нет, не любишь. Не говори этого. Когда ты вернёшься, ты...       — Я что? — спросил Гарри, повышая голос. — Что я, Лу? Что, ты думаешь, я сделаю?       — Ты забудешь меня.       Гарри покачал головой.       — Нет. Нет, не забуду. Я люблю тебя. Я влюблён в тебя.       — Это не правда. Ты не можешь.       — Почему нет? — потребовал объяснений Гарри, встав, не давая Луи уйти от него. Нуждаясь прикоснуться к нему. Даже если это было простое прикосновение к руке, цепляясь довольно крепко.       — Потому что ты... Ты — это ты. Ты суперзвезда, а я просто...       — Но всё равно я — это я, — сказал Гарри, все больше впадая в отчаянье, с каждой минутой, с каждым «нет», с каждым движением Луи, который пытался от него уйти. — А ты — это ты. И ты...       — Для меня нет ничего в Англии. Там... Ты не можешь... Там будет всё по-другому. Не... Ты живёшь жизнью... Ты знаменитость, ты...       — Но это не изменит того, кто я на самом деле, — сказал Гарри, а в его голосе можно было расслышать мольбу, а Луи только сильнее начал качать головой.       — Нет. Нет, изменит. Это меняет. Это... Нет. Нет, — настаивал Луи, наконец вырвавшись из хватки Гарри, и подошёл к двери. — Англия уже не мой дом. Вот это дом...       — Твоя однокомнатная квартира в домике персонала? Это не дом. Это место, где ты прячешься. Перестань от всего убегать... От осуждения твоей семьи, от себя, — сказал Гарри раздражённо и... И то количество боли и чувства предательства во взгляде Луи, которые он увидел, когда тот на него посмотрел, были словно удар в живот. — Луи, я...       — Даже не начинай, — сказал Луи, качая головой, и, чёрт, его голос дрожал. Гарри даже не смог понять было ли это от боли, или от злости. Или и того, и другого. Он подумал, что нашёл причину... Он догадался о чём-то из прошлого Луи — его семьи, того романа, что был у него прямо здесь, на острове — о чём он никогда не говорил до этого момента, и он... Ему нужно было просто... Ему не следовало вот так просто разбрасываться словами. Не следовало использовать их, как оружие против Луи.       — Лу, я...       — Не надо, — сказал Луи, снова качая головой. — Просто не надо. Всё закончено. Мы... Это просто... Это закончено. Просто... Езжай домой, Гарри. Возвращайся к своей прежней жизни, — сказал он наконец, опуская глаза и открывая дверь. Он посмотрел наверх и в последний раз встретился взглядом с Гарри. — Прощай.       — Луи, подожди, — сказал Гарри, а в горле возник ком, отчего было трудно выговаривать слова, его ноги путались, когда он пытался делать шаги вперёд, протягивая руки к Луи, но из-за отчаяния ему было трудно думать, трудно дышать. В конце концов, он упал на колени, успев выставить руки, чтобы не упасть лицом в пол, и, задыхаясь, сказал:       — Луи, пожалуйста. Подожди.       Но к тому времени, как он смог встать, Луи уже ушёл.