Мэри
Опять этот чёртов сон. Вот уже несколько лет мой ночной кошмар остаётся неизменным. Тёмная улица, освещённая тусклым светом одиноких фонарей, холодный ветер и звук приближающихся шагов. Ужас настигает меня, затягивая в свои удушающие объятия. Чувствую дыхание смерти за спиной. Испуганно вскрикиваю и просыпаюсь. Оглядываюсь по сторонам, облегчённо выдыхая. Всего лишь глупый сон. На часах шесть утра, а значит, можно ещё поспать. Закрываю глаза в надежде вновь уснуть, когда слышу тихий скрип двери и крадущиеся шаги. Пытаюсь не выдать себя и крепче зажмуриваюсь. В следующее мгновение на меня запрыгивает малолетнее чудо, начиная щекотать. — Маленький негодник, — улыбаюсь, обнимая малыша. — Почему ты не спишь? — Мне совсем не хочется, — Даниэль качает головой, придвигаясь ближе ко мне. Вглядываюсь в светло-карие глазки, поражаясь тому, как он изменился за время разлуки. Когда Даниэль был совсем малышом, я не осознавала, как много для меня значит этот маленький комочек. Тогда я воспринимала его как вечно орущего монстра, которого даже боялась. А сейчас он стал главным мужчиной в моей жизни, и я безумно боюсь его потерять. — Я слышал, что ты кричала ночью. Тебе опять снились плохие сны? — голос Даниэля вырывает меня из воспоминаний. — Разве я кричала? — хмурюсь, ощущая, как всё внутри сворачивается в тугой узел. Неужели история повторяется? — Да. — Наверное, опять снились пауки, — целую малыша в макушку, желая поскорее избавиться от гнетущего чувства и прекратить этот разговор. — Если бы я жил с тобой, то защищал бы тебя от всех монстров, — серьёзно заявляет мой маленький мужчина. — Скоро мы опять будем жить вместе. Обещаю, — мне нужно вернуть его. Чего бы это ни стоило. Если рядом Даниэль, ни о каком сне не может быть и речи, поэтому покорно поднимаюсь с постели и плетусь в ванную. Наспех привожу себя в порядок и отправляюсь на кухню. Мелкий монстр уже сидит за столом, уплетая йогурт. Начинаю готовить завтрак, ловля на себе заинтересованный взгляд Даниэля. Два варианта: либо он что-то натворил, либо задумал какую-то пакость. — Тебе нравится Шеннон? — его вопрос шокирует меня. Я даже роняю на пол ложку и резко оборачиваюсь. — Что? — Мне кажется, что он на тебя запал. — Во-первых, дядя Шеннон, а, во-вторых, не болтай глупости. — Ты такая зануда. Даже мама говорит, что тебе нужно найти мужика. — Чего?! — Что я там говорю? — слышу сонный голос мамы. — Упс, я пойду смотреть мультики, — мелкий спешит ретироваться, а я замираю на месте в изумлении. — Извини, мы не хотели тебя разбудить, — произношу, когда остаёмся одни, окидывая маму внимательным взглядом, в котором читается немой вопрос. — Милая, прости, — она подходит ближе, осторожно обнимая меня. — Просто ты всегда одна, а я беспокоюсь. У тебя даже друзей толком никогда не было. Если бы рядом с тобой появился мужчина, мне было бы спокойней. — Мам, у меня нет на это времени, да и лишние проблемы не нужны, — говорю таким убедительным тоном, что даже сама верю. Мамочка, ты никогда не узнаешь истинную причину моего одиночества, потому что это убьёт тебя. — У нас есть дела поважнее. Ты встречалась с адвокатом? — спешу перевести тему. — Встречалась, — она тяжело вздыхает, тем самым намекая, что никаких изменений нет. — Обещает, что в этот раз всё получится. Николас получил свой бизнес незаконным путём и у нас есть доказательства его криминального прошлого. Только вот сумеем ли мы с ним справиться? — Всё будет хорошо, вот увидишь, — мне хочется помочь маме, но я не в силах сделать что-либо. Разве что дать совет, только вряд ли могу похвастаться большой мудростью. Иногда мне самой кажется, что бесконечные суды ни к чему не приведут. Всё же мы решаем отвлечься от грустной темы и немного посплетничать. Следующие несколько часов пролетают, как одно мгновение и я понимаю, что нужно уходить. Тяжелее всего расставаться с Даниэлем, ведь не знаю, когда увижу его в следующий раз. Обещаю малышу, что скоро мы будем жить вместе и спешу уйти. Ненавижу этот мерзкий ритуал прощания, после которого ощущаешь пустоту внутри. Вот и сейчас меня охватывает чувство меланхолии. Пытаюсь прогнать гнетущие мысли, но выходит так себе. Мне не даёт покоя тот факт, что возвращаются ночные кошмары. Знаю, что это не к добру. Оказавшись в отеле, обнаруживаю в холле Роберта, который окидывает меня удивлённым взглядом: — Где тебя носило? Тут столько всего произошло. — Что случилось? — Амели сломала руку. — О господи, — вздыхаю. — Как она? — Сейчас в больнице, но врачи заверяют, что всё будет хорошо. Нам пришлось срочно искать нового фотографа, а ты где-то шляешься. — Мог бы мне позвонить, — хмурюсь. — К чему привели поиски? — Благодаря Джареду замену быстро нашли, но этот тип мне не очень нравится. — Не забудь нас познакомить, — Роб кивает, и я удаляюсь в свой номер. Странное предчувствие опасности терзает с самого утра. Мне казалось, что я давно избавилась от ночных кошмаров, даже не так… Я к ним привыкла. Только сейчас всё по-другому. Липкое неприятное чувство страха, которое почти осязаемое, поглощает меня, рождая тревожные мысли. Что-то должно произойти, я это чувствую. Чтобы как-то отвлечься, начинаю тихонько напевать строки одной из своих песен, но нагнетаю ещё больше. К счастью, вскоре мы с ребятами отправляемся на арену, где пройдёт концерт, что позволяет погрузиться в совершенно другую атмосферу.***
Обычно я провожу в гримёрной мало времени. Вот только сегодня задерживаюсь, пытаясь совладать с бушующим ураганом эмоций внутри. Внезапно слышу стук в дверь и вздрагиваю. В следующее мгновение на пороге появляется Роберт, но я не сразу замечаю второго мужчину. — Хочу познакомить тебя с нашим новым фотографом, — Роб кивает на высокого блондина. — Энди, — он протягивает руку. — Мэри, очень приятно, — подаю руку в ответ, но мужчина неожиданно целует её. Еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его. Ненавижу эти мерзкие спектакли, мне противна подобная фальшивая галантность. Наконец Энди отпускает меня, позволяя окинуть его оценивающим взглядом. Светлые волосы, высокий лоб и длинный прямой нос — всё это придаёт его облику привлекательность, но что-то отталкивает меня в нём. Возможно, холодные серые глаза, которые взирают слишком высокомерно или тонкие губы, раздвинутые в презрительной ухмылке. Не знаю, но чувствую внутреннее напряжение, я бы даже сказала, что Энди представляет собой опасность. — Рад с вами поработать. — Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным, — встревает Роб. Тем временем я делаю шаг назад, желая находиться подальше от Энди. Между нами завязывается непринуждённый разговор, но внутренний голос не позволяет мне расслабиться. Я не знаю, как это назвать. Интуиция или предвзятость, но фотограф мне не нравится. К счастью, вскоре нам нужно выходить на сцену, поэтому я прерываю «приятную» беседу.***
Следующие несколько часов погружают в атмосферу блаженства и дарят взрывоопасный коктейль положительных эмоций. Концерт даёт невероятный заряд бодрости и вдохновения. Поэтому, оказавшись в отеле, я первым делом хватаю записную книжку и начинаю писать строчки новой песни, которую уже слышу в голове. Хотя обычно это забота Роберта или Франкенштейна, сама же я пишу очень редко и под большим впечатлением. От неожиданного приступа творчества отвлекает стук в дверь. Хочу проигнорировать, но визитёр оказывается слишком настойчивым. Я злюсь, но покорно поднимаюсь и плетусь в коридор. Когда открываю дверь, замираю в удивлении: на пороге моего номера стоит Энди и скалится. — Чего тебе? — не слишком дружелюбно выпаливаю. — Нужно поговорить. Впустишь? — мне хочется ответить категорическим отказом, но всё же позволяю ему войти. В конце концов, Энди ничего не посмеет мне сделать по той простой причине, что в отеле полно охраны. Кроме того, напротив номер Шеннона. Почему-то эта мысль внушает спокойствие. — О чём ты хотел поговорить? — интересуюсь, закрывая дверь. — Мне нужна твоя помощь. Ты ведь дружишь с Хлоей? — Я не могу назвать это дружбой, — пожимаю плечами. — Мы познакомились в туре и неплохо ладим. — У неё кто-то есть? — вижу во взгляде Энди неподдельный интерес, который свидетельствует о том, что мужчина имеет виды на Хлою. — Я не знаю, — отрицательно качаю головой. Во-первых, мне действительно неизвестны подробности личной жизни девушки, а, во-вторых, не хочется подвергать её опасности. — Да ладно, — недоверчиво произносит фотограф. — Вы же с ней постоянно о чём-то шепчетесь. Неужели она не делилась с тобой личным? — Я же сказала, что ничего не знаю, — начинаю выходить из себя. — Ты видела рядом с ней мужчин? — Энди, почему бы тебе не спросить у неё лично? Ещё раз повторюсь, что мы с ней только познакомились, поэтому я не располагаю подобной информацией. Если у тебя больше нет вопросов, то прости, но я устала и хочу спать. — Ладно, извини за беспокойство, — внешне Энди остаётся бесстрастным, но я чувствую, что его раздражает мой тон. Ничего не могу с собой поделать. Этот мужчина вызывает во мне странные эмоции. — Спокойной ночи, — пытаюсь говорить миролюбиво, но выходит не очень. — Сладких снов, Мэри, — загадочным тоном произносит Энди, тем самым давая понять, что дружбы между нами не будет. Иду провожать гостя и сразу же замечаю Шеннона, который открывает дверь своего номера. Видимо, его заинтересовывает картина моего прощания с Энди, потому что Лето замирает, вопросительно глядя на нас. — Привет, Шеннон, — с презрительной усмешкой говорит Энди. — Давно не виделись, — тон барабанщика тоже не выражает ничего общего с вежливостью. Энди спешит удалиться, а Шеннон провожает его полным ненависти взглядом. Что-то мне подсказывает: они встречались раньше. Не знаю, что между ними произошло, но их отношения отнюдь не дружеские. Кажется, Лето передумывает идти спать и делает несколько шагов в мою сторону. — Что тебе нужно? — возмущаюсь, пытаясь закрыть дверь перед его носом, но меня неучтиво отталкивают. Шеннон оказывается в моём номере и сам захлопывает дверь, облокотившись об неё спиной. — Зачем он приходил? — Не твоё дело, — по привычке язвлю, чем вывожу Лето из себя. Он приближается ко мне, заставляя вторично ощутить некое подобие страха. — Мэри, ты просто не знаешь этого человека. Что он от тебя хотел? — строгим голосом произносит Шеннон. — Интересовался Хлоей, — отвечаю, делая несколько шагов в сторону, пытаясь отойти подальше. — В смысле? — Лето повторяет мой манёвр, и я оказываюсь прижатой к стене. — Кажется, она ему понравилась, — упираюсь рукой ему в грудь, не позволяя оказаться ближе. — Отодвинься от меня. — И не подумаю, — мужчина усмехается. — Может, ты просто морочишь мне голову? — Если не веришь мне, то спроси у Энди. Хотя тебя это никаким боком не касается. — Мэри, я не шучу. Он омерзительный человек, уж я-то знаю. Не связывайся с ним, — почему-то я ни на секунду не сомневаюсь в словах Шеннона и согласно киваю. — Даже не собиралась. Лето ещё мгновение колеблется, будто не верит моим словам, но всё же отходит в сторону. Хочу вздохнуть с облегчением, надеясь, что он уйдёт, но Шеннон не торопится покидать мой номер. Напротив он окидывает меня подозрительным взглядом, после чего изрекает довольно странный вопрос: — Разве в номере холодно? — Что? — кажется, у него едет крыша. — Просто ты напялила кофту, — мужчина спешит пояснить. — Я иногда мёрзну, — отмахиваюсь. — Зачем ты создаёшь вокруг себя облако таинственности? Тебе что, мало внимания? — Просто я сумасшедшая. — Это я уже слышал, но ты не очень похожа на душевнобольную. — Ты не видел меня в деле. Лето, зачем ты копаешься в моей жизни? — начинаю выходить из себя. — С чего ты взяла? — Хорошо, спрошу по-другому. Что тебе от меня нужно? — Считай это банальным любопытством, — он усмехается. Мне до безумия хочется послать Шеннона подальше вместе с его любопытством, но что-то не позволяет этого сделать. Во мне просыпается параллельный интерес к его персоне. Бессмысленно скрывать, что я всё чаще думаю о нём. Пытаюсь бороться с этими навязчивыми мыслями, но то и дело образ барабанщика всплывает в моём сознании. Всё это время меня терзает один и тот же вопрос… — Хорошо, давай заключим уговор, — знаю, что завтра буду ненавидеть себя за эту дурацкую идею, но сейчас слова сами срываются с губ. — Что ты задумала? — он щурится, а в кошачьих глазах начинают плясать черти. — Один вопрос. Ты задаёшь мне, а я — тебе. Только после этого ты оставишь меня в покое и перестанешь копаться в моей биографии. — Идёт, — барабанщик кивает. — Ты первая. Замираю на некоторое время, не решаясь спросить о том, что уже давно меня интересует. Нельзя медлить, ведь другого такого шанса не будет. Только бы он не догадался… — Что произошло между тобой и Эммой? — выпаливаю на одном дыхании. Замечаю, как на лице Шеннона сменяются тысячи эмоций. Он молчит, буравя меня взглядом, и я буквально физически чувствую его напряжение. — Как ты узнала? — наконец, мужчина подаёт голос. — Разве ты делал из этого вселенскую тайну? — О наших отношениях было известно только самому близкому окружению, — Шеннон вновь замолкает, но я не решаюсь торопить его. — У нас был роман, а потом мы расстались. До жути банальная история, — после продолжительной паузы, барабанщик удостаивает меня ответом. Выжидающе смотрю на него, давая понять, что такой ответ меня не устраивает. — Я обидел её, сделал больно. Мы поссорились и… В общем, Эмма до сих пор уверена, что я изменил ей. — Это не так? — Нет, — Лето отрицательно качает головой. Я вижу, что ему больно и это наталкивает на определённые мысли. — Ты хочешь её вернуть? — спрашиваю, сразу же жалея о своих словах. Замираю в предвкушении ответа, с опаской поглядывая на Лето. Меня посещают мысли, что сейчас он просто глумливо усмехнётся и выпалит что-то типа: «А ты что, ревнуешь?» — Это уже второй вопрос, Мэри, — уклончиво отвечает, и я понимаю, что тема закрыта. Опять этот изучающий взгляд. Уверена, что его вопрос будет в разы хуже, но даже не могу предположить, что у него на уме. Ведь есть некоторые тёмные пятна в моей биографии, которые я предпочитаю не вспоминать. Если уж быть совсем откровенной, то я вычеркнула из памяти большую часть своей жизни, найдя спасение в бесчувствии. — Почему ты прячешь своё тело? — слова Шеннона повисают в воздухе. Я застываю на месте, чувствуя, как озноб пробегает по телу. Нет. Нет. Нет! Мне хочется вопить от боли, но внешне остаюсь бесстрастной. Впрочем, мне только так кажется. Руки начинают предательски дрожать, а сердце грозится выпрыгнуть из груди. Сам того не понимая, Лето затрагивает самую болезненную тему, восстановляя в моей памяти мерзкие воспоминания. Образы, которые уже много лет преследуют меня в ночных кошмарах. Он возвращает меня в тот день, который разделил мою жизнь на «до» и «после». Тот осенний вечер лишил меня всего, превратил в пустую оболочку, лишённую чувств. Во всём мире нет места, где я могу спрятаться от своих воспоминаний. Молчание становится всё более тягостным. Мне стоит немалых трудов совладать со своими эмоциями, но всё же нахожу в себе силы заговорить: — Ты наверняка слышал разные версии. Что они говорят? — знаю, что вокруг этой темы ползут слухи. Только ни разу не слышала, что именно обо мне сочиняют. — Много чего, — мужчина пожимает плечами. — Одни утверждают, что у тебя редкая болезнь и ты просто не переносишь солнечный свет, другие уверены, что на твоём теле ожоги. Мне же кажется, что ты просто заигралась в таинственную особу или по глупости наделала тату, которых стесняешься. Я содрогаюсь от внезапных непрошеных воспоминаний. В глазах темнеет, я прижимаюсь спиной к стене, боясь потерять сознание. Мне кажется, что я вновь там… Молчу. Не знаю, сколько проходит времени, но Лето не торопит меня. — Шрамы, — слышу собственный голос, будто сквозь толщу воды. — Что? — Моё тело изуродовано шрамами, — повторяю. — Только не спрашивай, как они появились. Всё равно не отвечу. Лето не произносит ни слова. Вижу в его глазах удивление, граничащее с ужасом. Он отводит взгляд. В принципе, подобного я и ожидала. Когда-то Моника сказала, что моё тело — это летопись боли. Она единственная, кто знает о том, что я обезображена. Вновь смотрю на Лето, который, кажется, забыл о моём присутствии. Мне яростно хочется завопить, чтобы он ответил хоть что-то. Но мне всё-таки хватает благоразумия промолчать. — Мэри… — Молчи, Шеннон. И не вздумай меня жалеть. Жалость — это убогое чувство, — твёрдо отвечаю. Хочу скорее остаться в одиночестве, потому что теперь присутствие Шеннона невыносимо. Обхватываю плечи руками, мысленно умоляя Лето уйти. Он понимает, чувствует: мне нужно побыть одной. Барабанщик медленно направляется к выходу. У самой двери он замирает и окидывает меня взглядом, от которого по телу прокатывается дрожь. Вижу, что Лето хочет что-то сказать, но борется сам с собой. В комнате повисает напряжение, неприятное нам обоим. Не выдержав, Шеннон покидает мой номер. Остаюсь в глухой тишине, и только биение собственного сердца кажется оглушительно громким.