***
Перелёт в Италию и первые часы пребывания там проходят, как в тумане. Уже в гостинице замечаю Хлою, и в сердце моментально вспыхивает волнение. Должна ли я предупредить её? Возможно, моё отношение к Энди слишком предвзятое, но что-то в нём напрягает. Во мне борются противоречивые чувства, но всё-таки желание оградить Хлою от неприятностей побеждает. Решая больше не сомневаться, стремительно приближаюсь к девушке: — Хлоя, мы можем отойти? — она окидывает меня удивлённым взглядом, но всё же соглашается. — Что-то случилось? Ты взволнована, — произносит девушка, когда мы удаляемся прочь от любопытных глаз. — Ты знакома с нашим новым фотографом? — Со Смитом? Глаза б мои его не видели, — Хлоя презрительно фыркает. — А почему ты спрашиваешь? — Просто мне показалось, что ты его заинтересовала… — О господи, — она закатывает глаза. — Я этого Энди на дух не переношу. — Вот и хорошо, — издаю вздох облегчения. — Честно говоря, он кажется мне каким-то мутным. — Поверь, тебе не кажется. — Что ты имеешь в виду? — Это давняя история. Прости, но я не могу тебе её рассказать, — виновато отвечает Хлоя, позволяя понять, что это не её тайна. — Просто держись от него подальше. — Ты тоже, — киваю и вдруг ощущаю тяжёлый взгляд, который прожигает затылок. Медленно оборачиваюсь, стараясь не привлекать внимание, и замечаю этого проклятого Энди. Несомненно, моя беседа с Хлоей не остаётся незамеченной. Взгляд Энди полон ненависти, кажется, я догадываюсь, в чём кроется причина. — Не смотри на него, — голос Хлои вырывает из раздумий, я согласно киваю и прощаюсь с девушкой. Стремительно направляюсь в свой номер, не желая встречаться с Энди. Он понял, что мы говорили о нём. Правильным решением будет скорее выбросить грёбаного фотографа из головы, но я раз за разом мысленно возвращаюсь к его персоне. Не знаю, как назвать свои ощущения. Просто чувствую, что этот человек опасен и всё. Вскоре подготовка к выступлению занимает все мои мысли, позволяя отвлечься. Пытаюсь настроиться на работу, но в гримёрку вваливаются три придурка в лице моих коллег. Эти изверги даже не интересуются не мешают ли они мне. Роберт и Франкенштейн разваливаются на диване, а Дерек начинает нагло уплетать мой йогурт. — Фу, как ты пьешь эту дрянь? — барабанщик морщится. Я оставляю его реплику без ответа, окидывая компанию гневным взглядом. — Какого чёрта вам нужно? — Вот так всегда, — вздыхает Роб. — Ты такая грубая. — Уж прости мой порок, — фыркаю. — У нас дело. На этого идиота, — он кивает на Дерека, — снизошло вдохновение. — Новая песня? — поворачиваюсь к барабанщику. — Да, но этим двоим она не нравится. — Мэри, не слушай его, — вновь вмешивается Роберт. — Этот его шедевр пропитан суицидальными наклонностями. — Ложь! Там про полёт в бездну от безысходности. Ты не понимаешь метафор. — Дерек, ты находишь это романтичным? — наконец, подаёт голос Франкенштейн. — Так вот я проходил практику в морге. Поверь, ничего красивого там нет. Один чувак прыгнул с крыши, так его мозги целый день собирали по окрестности. — О господи, заткнись, — между троицей завязывается новый спор. Я лишь молча перевожу взгляд с одного действующего лица на другое, поражаясь, как ещё не сошла с ума. Хотя чему я удивляюсь? Франкенштейн любит сыпать разнообразными научными терминами, вгоняя нас в замешательство. А уж про его приключения в морге и говорить не стоит. Он часто ведёт разговоры о бренности жизни и неминуемой смерти, а ещё чаще повторяет, что наш склеротичный мозг не создан для таких великих рассуждений. — Умолкните все, — не выдерживаю. — Дерек, показывай своё творение. А вы, дети мои, можете быть свободны. — Но, Мэри! — эта парочка начинает возмущаться, но мне удаётся их выгнать. Следующий час уходит на обсуждение новой песни. Меня цепляет мелодия, а текст рождает в сердце странное предчувствие, сродни тому, что я испытывала утром. Ожидание неизбежной беды, что ли… Подобные мысли откровенно пугают, но не завладевают моим рассудком. Когда-то давно я уже чувствовала подобное, если быть точной — шесть лет назад. — Мэри? — Дерек осторожно толкает меня. — С тобой всё нормально? — Да, — киваю. — Прости, я просто задумалась. Мне нравится песня, попробуем довести её до ума. — Я знал, что ты поймёшь. Мы всегда на одной волне, — несомненно, в этом он прав. Я заметила это ещё в день нашего знакомства. Он тоже хранит боль в душе, которую тщательно скрывает за улыбкой. Только меня обмануть невозможно, впрочем, как и его. Дерек уже собирается уходить, но внезапно замирает возле двери, поражая меня своей фразой: — Можно я задам тебе личный вопрос? — Попробуй, — пожимаю плечами. — Между тобой и Шенноном что-то есть? — Что за бред? Кто тебе такое сказал? — отвожу взгляд. — Странно, что до тебя всё еще не дошли слухи. Это всё наш фотограф. — С этого места поподробнее, — тяжело вздыхаю в предвкушении узнать новые несуществующие подробности моей личной жизни. — Это было в пятницу, — Дерек хмурится. — Я проснулся ночью и вышел на балкон покурить. В соседнем номере жила Эмма, и наши балконы находились рядом. Я не любитель сплетен, но они так вопили, что не услышать было просто невозможно. — Кто «они»? — интересуюсь, ощущая внутри нарастающее напряжение. — Эмма и Шеннон. — Они были вместе? — укол обиды прожигает сердце, но я стараюсь не показывать своё волнение. — Они ссорились. Как я понял, то Шеннон был здорово выпившим, — кивает Дерек. Я прокручиваю в мыслях вечер пятницы, восстановляя в памяти малейшие детали. Когда мы откровенничали с Шенноном, он был абсолютно трезв. Значит, Лето напился после нашего разговора. — И что? — Я слышал, как Эмма кричала о вашем романе, а потом проболталась, что ей сказал об этом Энди. В общем, они долго орали друг на друга. — А что сказал Шеннон? — Он поливал грязью фотографа, а о тебе промолчал. Вот я и подумал, что вы… — Это неправда. — Я уже понял. Ты осторожнее с этим Энди. — Да уж, — киваю, и Дерек покидает мою гримёрку. Обессиленно опускаюсь в кресло, стараясь переварить полученную информацию. Внутри бушует ураган, мысли путаются и опережают друг друга, рассыпаясь на миллионы осколков. Выходит, Энди пошел к Эмме после разговора со мной. Зачем ему нужны эти грязные слухи? Неужели я так взбесила его или дело вовсе не во мне? Вспоминаю разговор с Хлоей, и кусочки мозаики выстраиваются в единую картину, только мне всё ещё недостаёт нескольких элементов. Уверена, что у Шеннона с Энди есть личные счёты, они были знакомы раньше. Интуиция подсказывает, что Смит знает о нём и Эмме, поэтому наплёл Ладбрук весь этот бред. Остаётся один вопрос: что такого ему сделал Шеннон? Воспоминания о Лето рождают в душе непонятные ощущения. Зачем он напился и пошёл к Эмме? Глупо отрицать, что я ревную. Мысли о нём и Ладбрук вызывают внутри щемящее чувство, расплавляя сердце. Лето так и не ответил на мой вопрос, значит, он всё ещё сомневается. Впрочем, это не моё дело. Да и Эмма вряд ли пришла в восторг от того, что ей наговорил Смит. Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза, осознавая, что неприятности только начинаются.***
После концерта мы с ребятами решаем прогуляться по Вечному городу. Наше паломничество приходится на вечер, но меня это только радует. Ведь с наступлением темноты Рим не засыпает, а продолжает жить своей загадочной жизнью. Улочки переполнены многочисленными толпами шумных туристов, местными жителями и влюблёнными парочками. Я немного отдаляюсь от своей компании, желая побыть в одиночестве. Впитываю атмосферу прекрасного города с его уникальным колоритом. Меня удивляет, что Рим не пестрит яркими неоновыми огнями в отличие от других европейских столиц. Всё вокруг мерцает тусклой подсветкой желтоватого оттенка. Это создаёт дух загадочности и некой тайны, похороненной в истории. Неяркий свет делает площади, замки и другие величественные сооружения более таинственными, заставляя придумывать мистические легенды. Вскоре мы оказываемся на легендарной площади Поли, где находится жемчужина Рима — помпезный фонтан Треви. Это чудо больше походит на театральную декорацию, нежели на водяной резервуар. В центре фонтана расположена скульптура Нептуна на раковине, в которую запряжены морские коньки и тритоны. В нишах по бокам возвышаются аллегорические фигуры, что прибавляет загадочности. Неяркий свет прожекторов заставляет каскады воды играть химерными бликами. Кажется, от такой красоты даже замолкают туристы и слышна лишь музыка воды. — Говорят, нужно бросить монетку в бассейн, чтобы вернуться сюда, — голос Шеннона заставляет вздрогнуть. Я неподвижно стою, опасаясь обернуться. — А если хочешь влюбиться — две монетки. — Слишком красиво, чтобы быть правдой, — вздыхаю. — К тому же любви не существует. — Ты слишком категорична, — Лето делает несколько шагов, и теперь я могу его видеть. — Неужели ты в неё веришь? — А ты хочешь об этом поговорить? — он усмехается. — В самом деле, Шеннон. Люди сами придумали это чувство, сами же в него поверили, а теперь страдают. То, что принято называть любовью — не что иное, как болезнь, зависимость. Человечество борется с наркоманией, алкоголизмом и прочими пороками, но почему никто не борется с тем, что толкает людей на неверный путь? — Интересная точка зрения, — Шеннон кивает. — Только ты противоречишь сама себе. Утверждаешь, что любви не существует, но в то же время уверена, что она разрушает. — Её не существует в том понимании, в котором вы привыкли понимать, — пожимаю плечами. — Она ещё хуже наркотической зависимости, потому что от неё существуют лекарственные препараты, а от любви нет никакого спасения. Я считаю, что в мире нет ничего ужасней той мерзкой лихорадки, которая скрывается под пафосным словом «любовь». — А как же влюблённые пары, которые вместе много лет? — Жалкие лицемеры. — Даже так? — кажется, мой ответ его забавит. — У тебя были серьёзные отношения? — резко спрашиваю, начиная буравить его взглядом. — Можешь не отвечать, просто будь откровенен сам с собой. Сколько раз ты изменял своей женщине? Молчишь… Так о какой любви ты говоришь? — Мэри, у тебя слишком взрослые рассуждения. — Будешь отрицать мою правоту? Они изменяют друг другу, изо дня в день нацепляя маску влюблённости. Противно. Потом один страдает, а второму глубоко безразлично. Когда человек сгорает от этой грёбаной мании, а предмет его обожания влюблён в кого-то другого. Вот что ломает. От так называемой любви гибнут миллионы, но никто и не думает с ней бороться. Люди ищут иллюзорное спасение, заменяя одну зависимость другой. — Кажется, я понял, в чём причина. Он оказался козлом и бросил тебя? — наш разговор начинает веселить Шеннона ещё больше. — Детка, не стоит принимать всё так близко к сердцу. — Да пошел ты, — еле сдерживаюсь, чтобы не въехать ему по наглой роже. Понимаю, что разговаривать с Лето нет смысла. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Шеннон хватает меня за руку: — Прости, я не хотел тебя обидеть. — Пусти, — замираю, борясь с внутренним страхом. — И никогда не трогай меня. — Ты чего? — он смотрит непонимающим взглядом, но я не решаюсь ответить. Слова застревают в горле, и я спешу уйти. Ни о какой прогулке больше не может быть и речи. Бушующий ураган эмоций заставляет вернуться в гостиницу. Несомненно, разговор с Шенноном произвёл неприятное впечатление. Сердце отбивает барабанную дробь в такт его последним словам. Со всех сил стараюсь совладать со своим волнением, но становится только хуже. Медленно иду по длинному коридору, ощущая беспокойство, но внезапно замираю. Меня охватывает недоброе предчувствие. Первобытный страх сковывает тело, возвращая в далёкие воспоминания. Дежавю. Я уже чувствовала это раньше, тогда, шесть лет назад. Ужас накатывает волнами внутреннего жара, заставляя гореть изнутри. — Мэри, — противный голос сотрясает тишину. — Что тебе нужно? — резко отвечаю, поворачиваясь к Смиту. В одно мгновение он оказывается рядом и прижимает меня к стене, вызывая прилив тихой ненависти. — Что ты наговорила Хлое, дрянь? — его угрожающий шепот рождает во мне чувство подступающей паники. Пытаюсь оттолкнуть Энди от себя, но ничего не выходит. — Я ничего ей не говорила. — Тогда почему она игнорирует меня? — О том я не ведаю. — Я тебе не верю! — кричит Энди, сжимая меня в своих лапах. Его тон пугает, но ещё больше пугает обезумевший взгляд. — Пусти. — А знаешь, Мэри? — произносит задумчивым тоном. — Ты поплатишься за всё, что наговорила. Хлоя выгнала меня, но ты тоже ничего. — Отпусти меня, урод! — начинаю понимать смысл его слов. Смесь паники и отвращения поглощает с головой, когда его руки оказываются на моих бёдрах. Не чувствую ничего, кроме омерзения, оно заглушает страх. Пытаюсь вырваться, судорожно хватая воздух, но мои жалкие попытки только веселят Энди. Я вскрикиваю, но он закрывает мой рот широкой ладонью. Дежавю. Я вновь там, в своём прошлом. История повторяется. Воспоминания убивают, кажется, сейчас я потеряю сознание. Упираюсь руками в грудь Энди, не позволяя приблизиться, но он гораздо сильнее. Совершаю ещё одну попытку оттолкнуть его. Энди злится и со злостью встряхивает меня, из-за чего я ударяюсь головой об стену. Чувствую пульсирующую боль, а перед глазами всё плывёт. Мгновение и я проваливаюсь в беспамятство.