Fata Morgana

Linkin Park – Easier to Run Вдыхаю полной грудью свежий воздух, оглядываясь по сторонам. Мне всё ещё сложно поверить, что два месяца пролетели, как одно мгновение, тур закончен и я в Лос-Анджелесе. Почему-то мне казалось, что всё будет не так. Не знаю, как объяснить, но уже сейчас мне не хватает репетиций, перелётов, знакомств с новыми странами и концертов. Я была уверена, что тяжело перенесу разлуку с родными и сумасшедший график, а на деле всё сложилось совсем по-другому. В сердце забирается тоска от осознания того, что всё закончилось. Больше не будет того жуткого волнения перед каждым выступлением, бесконечных перелётов и невероятной атмосферы. Сейчас все мои воспоминания походят на яркую вспышку, которая угасла, не успев врезаться в сознание. Конечно же, мы не оставим своё дело. Я сделаю всё, чтобы наша группа не прекратила своё существование. Уверена, ребята разделяют мою точку зрения, ведь музыка — наша общая мечта. Но даже так всё изменится. Дальше нас ждёт свободное плаванье. Нам уже не поехать в тур с Марсами. Понимаю, что мне будет не хватать криков Джареда, смеха Томо и Шеннона… Чёрт знает, каким образом барабанщик стал мне дорог, но уже сейчас понимаю, что просто так не избавлюсь от мыслей о нём. Вчера Джаред поблагодарил всех за сотрудничество и пожелал дальнейших творческих успехов. У нас даже была небольшая вечеринка в честь окончания тура, только вот Шеннон не пожелал на ней появиться. За последние две недели он очень изменился, стал каким-то отстранённым, задумчивым. Я не решаюсь лезть в его личную жизнь, но странное поведение барабанщика толкает на определённые мысли. — Что с тобой происходит? — слышу взволнованный голос Роберта и вздрагиваю, отвлекаясь от своих размышлений. — Всё нормально, — пытаюсь говорить убедительно, но прячу взгляд. — Складывается такое впечатление, что ты не с нами, — в голосе Роба скользят нотки недоверия и я понимаю, что он прав. Мои мысли блуждают где угодно, но явно не здесь. — Просто мне грустно, что всё закончилось, — тяжело вздыхаю, покосившись на гитариста. — Глупая, — на лице Роберта появляется улыбка, которая придаёт мне сил. — У нас впереди целая жизнь. — Наверное, — киваю, замечая одну деталь. Роб не позволяет себе приблизиться ко мне вплотную, впрочем, как и остальные участники нашей группы. Они знают, что я не люблю прикосновения и прочие физические контакты. За время нашей работы ребята стали мне безумно дороги, я воспринимаю их как братьев, но даже с ними держу дистанцию. Парни чувствуют, что со мной что-то не так, но никто не решается затронуть эту тему. Словно по молчаливому договору мы никогда не говорим о своём прошлом, хотя у каждого есть история. И что-то мне подсказывает: прошлое парней тоже наполнено множеством печальных моментов, иначе мы бы не смогли так тонко чувствовать друг друга. — Опять. — Что? — Ты опять летаешь в облаках. — Я думаю о том, что мне с вами очень повезло. — Подобные мысли не к добру, — мрачно произносит Роб. — Мне кажется, наша встреча была неслучайной. Ты так не думаешь? — Мы оказались в нужном месте и в нужное время. Четыре человека со сломленной судьбой нашли друг друга, не так ли? — Вот об этом я и думала. — У каждого из нас есть тайны, но давай оставим их в прошлом. Когда-нибудь, нам хватит смелости рассказать друг другу, но не сейчас. Так что будем продолжать писать музыку и следовать за мечтами. — Не представляешь, как я люблю тебя. — Я тебя всё равно больше, — мы смеёмся, но всё-таки вынуждены попрощаться. Дома меня ждёт семья, ведь мама с Даниэлем уже вернулись. Мне всё ещё не верится, что весь этот кошмар с бесконечными судебными разбирательствами подошел к концу. Меня не покидает ощущение, что впереди нашу семью ожидает что-то ужасное. То, что принято называть предчувствием, терзает меня вот уже второй месяц. Дорога домой занимает больше часа, и я начинаю сгорать от нетерпения увидеть Монику. Сестра стала для меня даже ближе, чем мама, поэтому два месяца разлуки дались мне достаточно тяжело. Оказавшись возле своего дома, расплачиваюсь с водителем и выхожу на улицу. Мужчина помогает мне дотащить чемоданы, и я наконец-то попадаю в квартиру. Моя обитель встречает запахом ванили и шоколада. Такой родной аромат родом из детства. Видимо, мама испекла мой любимый торт. Невольно улыбаюсь и слышу громкие голоса, доносящиеся из кухни, поэтому на цыпочках подкрадываюсь к месту источника звука. Мама с Мон о чём-то оживлённо спорят, а Даниэль уплетает пирожное, молча наблюдая за словесной баталией старших членов семьи, но внезапно замечает меня: — Мэри! — вскрикивает он и бросается мне на шею. Я беру малыша на руки, крепко прижимая к себе. Пожалуй, Даниэль — единственный мужчина, прикосновения которого не вызывают во мне прилив ужаса. — Милая, мы думали, ты появишься ближе к вечеру, — улыбается мама и тоже обнимает меня. — Хотела сделать сюрприз, — отвечаю, отпуская Даниэля. — Ты изменилась, — задумчиво произносит Моника, окидывая меня подозрительным взглядом. — У тебя глаза светятся. — Лучше обними меня, бесчувственная стерва, а не глаза рассматривай. — А вот теперь я узнаю свою сестру, — смеётся Мон, целуя меня в щёку. В эту же секунду на меня начинает сыпаться миллион вопросов, так что минут через двадцать разговора у меня закипает мозг. А ещё через полчаса мне наконец-то предлагают шоколадный торт, который дразнил меня с первых минут возвращения. Решаю наплевать на диету и хоть один раз ни в чём себе не отказывать, только совесть глумливо начинает шептать, что я об этом пожалею, когда в очередной раз не смогу застегнуть на себе джинсы. — С завтрашнего дня у меня голодание, — бормочу с набитым ртом, вызывая у мамы смех. Эта картина напоминает мне детство, ещё те времена, когда мы были счастливы: я, сестра и родители. В памяти осталось всего несколько ярких воспоминаний того времени. Я помню День рождения Мон, толпу гостей, вкус шоколадного торта и улыбку мамы. Пожалуй, это был последний раз, когда я видела её счастливой. Дальше память выдаёт лишь эпизоды расставания моих родителей. Я совсем не помню своего отца, но даже обрывки воспоминаний по-прежнему оживляют ту боль, которую мы испытали. — О чём задумалась? — довольным голосом произносит Даниэль, позволяя понять, что он задумал какую-то пакость. — Даже не думай, ты, маленький… — я не успеваю договорить, потому что Мелкому удаётся вымазать меня шоколадом. Следующие полчаса уходят на погоню за малолетним негодником, крики «Я убью тебя» и бой подушками. Когда я без сил падаю на пол, рядом сваливается Моника, сгибаясь пополам от смеха. — Мне нужно с тобой поговорить. — Мне тоже, только позволь для начала принять душ, — тяжело вздыхаю, понимая, что вся в шоколаде. Даниэль уже успел ретироваться, а сестра понимающе кивает, и я скрываюсь в ванной. Торопливо сбрасываю с себя одежду, стараясь не смотреть в зеркало. Я давно избегаю отражений, ибо они возвращают меня в гадкое прошлое. Моё тело само по себе служит напоминанием. Пытаюсь выбросить из головы гнетущие мысли и открываю кран, чтобы наполнить ванную. Меня обволакивают хлопья пены с легким запахом кофе, а вода приятно согревает кожу. Лежу с закрытыми глазами, мысленно погружаясь в другую реальность. Конечно, я скучала по дому, но сейчас мне отчаянно хочется вернуться обратно. Ночи в гостиницах, прогулки по бессонным улицам новых городов и незабываемая атмосфера выступлений — это то, ради чего стоит жить. — Я не хочу спать! — громкий детский визг вырывает меня из раздумий, заставляя сдавленно простонать. Я так привыкла к тишине в квартире, что сейчас мне не по себе. Тяжело вздохнув, вылезаю из ванной и закутываюсь в полотенце. Когда оказываюсь в спальне, Моника уже лежит в постели, выразительно глядя на меня. Я забираюсь под одеяло и кладу голову на плечо сестры, сразу же улавливая яблочный аромат её парфюма, дополненный сладкой корицей. — Я так скучала по тебе. — Я тоже, — киваю, закрывая глаза. — Многое изменилось, не так ли? — Да уж, — смеюсь. — Теперь о тишине и спокойствии можно забыть. — Ремонт в нашем старом доме закончат через несколько месяцев и мама с Даниэлем переедут. — У нас ужасные мысли. — Согласна. Думаешь, Николас успокоится? — У него сейчас абсолютно другие проблемы. Наш горячо любимый отчим может оказаться в тюрьме, так что ему не до нас. Давай не будем о проблемах. У меня к тебе важное дело. — Не пугай так, — поднимаюсь на локтях, окидывая сестру подозрительным взглядом. — Помнишь Томаса? — Ещё бы, — фыркаю. Мон успела прожужжать мне все уши своим новым бойфрендом. Теперь я вздрагиваю каждый раз, когда слышу это имя. — Я помню, что он потрясающий, невероятный, сильный, сексуальный… — Заткнись. Между прочим, я говорю серьезно. Он излучает сексуальный магнетизм. — Запиши мне данное изречение на бумажку, — опять захожусь истерическим хохотом. — Я сейчас тебя ударю, — шипит сестрица и пихает меня в бок. — Давай ближе к делу. В пятницу у нас семейный ужин. — Что? — признаться, слова Мон шокируют меня. — Мы специально ждали твоего возвращения, чтобы познакомиться, так что в пятницу мы идём к Томасу. — И я тоже? — Мэри, не тупи. Конечно, ты тоже. — Ты ведь знаешь, я не люблю подобные сборища. — Но меня-то ты любишь? — Совсем немного, — улыбаюсь, бросая на Монику умоляющий взгляд. — У меня есть выбор? — Нет. — Ты беспощадна. Неужели всё так серьезно? — Он милый, — сестра пожимает плечами и принимается в сотый раз перечислять мне достоинства Томаса. Я давно привыкла, что многочисленные ухажёры Моники сменяются один за другим, но больше нескольких месяцев никто из них не задерживается. А сейчас я наблюдаю влюблённый взгляд сестры, гадая, чем же так зацепил её этот таинственный Томас. — Кстати, — протягивает Мон. — Лучше ты мне кое о чём расскажи. Даниэль много болтал о твоём приезде в Берлин. — И что? — невинно интересуюсь, вспоминая свои приключения в Германии. — Мелкий говорил о каком-то хахале. Ты ничего не хочешь мне сказать? — О господи, никакой он мне не хахаль, — вздыхаю и рассказываю сестре про Шеннона, само собой, упуская некоторые детали. — Только не говори, что ты в него влюбилась. — Ты что, чокнутая? — Мэри, я не против вашего общения, но он не самый подходящий вариант для отношений. — Тебе ли не знать, что меня не интересуют мужчины. — Милая, я хочу, чтобы ты была счастлива, нашла мужчину… — Хватит, — я начинаю злиться. — Просто не связывайся с Шенноном. Спокойной ночи, — тихо произносит Моника и удаляется в свою комнату. Откидываюсь на подушки, задумываясь о словах сестры. Я далека от мыслей влюбиться в Лето, но глупо отрицать, что ему удалось поселиться в моих мыслях. Только ещё глупее будет не согласиться с Мон. Шеннон совсем неподходящая кандидатура на роль возлюбленного, тем более в моём случае. Всё же закрываю глаза, прогоняя из головы мрачные мысли, и вскоре погружаюсь в сон. Утром я просыпаюсь в абсолютной тишине, царящей в квартире, что удивляет. Перевожу взгляд на часы — десять утра. Значит, мамы с Мелким нет дома, иначе в такое время здесь творился бы настоящий хаос. Неторопливо поднимаюсь с постели и направляюсь в ванную, где привожу себя в порядок. Заглядываю в спальню Мон, замечая, что постель заправлена, а сама сестрица куда-то исчезла. Оказавшись на кухне, вижу чашку с остывшим кофе и несколько бутербродов. «Прямо, как в фильмах ужасов», — почему-то эта мысль так отчётливо проносится в мыслях, что становится не по себе. В следующее мгновение я вздрагиваю от звонка телефона. На том конце провода раздаётся довольный голос Моники: — Немедленно поднимай свою задницу и тащи её ко мне. У нас важный день, — сестра называет мне адрес торгового центра, давая понять, что увильнуть не удастся. Последующие пять часов мы тратим на шопинг, который я всегда ненавидела. С трудом нам удаётся выбрать мне платье, потому что сестра настоятельно просит прилично одеться для семейного ужина. Кажется, уже сейчас я начинаю тихо ненавидеть этого Томаса. Ближе к вечеру мы с сестрой возвращаемся домой. Без сил падаю на диван, закрывая глаза, в тщетной надежде отдохнуть. Только вопли младшего брата не оставляют и малейшего шанса на вожделенный отдых. Ловлю себя на мысли, что хочу сбежать отсюда и побыть в одиночестве. — Я немного погуляю, — сообщаю Монике и начинаю собираться. Когда нахожусь уже на пороге, Даниэль решает разрушить весь мой гениальный план побега, изъявив желание пойти со мной. С тоской понимаю, что любые попытки отказа приведут к истерике, поэтому соглашаюсь. Оказавшись на улице, принимаюсь внимательно вглядываться в небо, окрашенное в цвет закатных сумерек. Люблю эту ночную атмосферу спокойствия и умиротворения. Ночь всегда погружает в глухую тишину, позволяя услышать даже стук собственного сердца. — Шеннон! — вопль Мелкого заставляет вздрогнуть, и я резко оборачиваюсь, замечая поблизости Лето. Даниэль сразу же бросается ему на шею, а я продолжаю неподвижно стоять. — Что ты здесь делаешь? — тихо произношу, покосившись на барабанщика. — Да так… Прогуливался и заметил вас, — его голос ровный, лишенный каких-либо эмоций. У меня в голове смешивается тысяча мыслей, но мне не удаётся выдавить из себя и одной жалкой фразы. К счастью, на помощь мне приходит Даниэль: — Я видел тебя по телевизору. Ты тоже музыкант? — Да, — улыбается Шеннон, после чего вновь переводит взгляд на меня. — Как Джаред? — спрашиваю полнейшую чушь, чтобы нарушить неловкое молчание. — Готовится к съемкам. Сама-то как? Я слышал, вы собираетесь записывать песню. — Да, мы подписали контракт… — Кстати, Мэри собиралась тебе звонить, — малолетний негодник поражает меня своим заявлением, впрочем, судя по офигевшему лицу Шеннона, не только меня. — Правда? — недоверчиво интересуется Лето. — Ага. Говорит, что мне не хватает мужского воспитания, а ты мог бы помочь. — Когда это я такое говорила? — наконец, ко мне возвращается дар речи. — Забыла, что ли? Женщины, — Мелкий качает головой и закатывает глаза. Шеннон с трудом сдерживает смех, а я замираю с открытым ртом. — Даниэль, на улице холодно, так что тебе пора домой, — пытаюсь говорить спокойно, но понимаю, что сейчас сорвусь и убью этого маленького врунишку. Он совершает попытку возразить, но, увидев гнев в моих глазах, отступает. Скорчив недовольное лицо и попрощавшись с Лето, Даниэль скрывается в здании. — Ремня ему не хватает, — тихо бормочу, вызывая у Шеннона смех. — Да ладно, он милый ребёнок. — Только, когда спит, — фыркаю и замолкаю на несколько минут, но потом решаюсь продолжить. — Ты правда оказался здесь случайно? — Тебе так важно знать ответ? — Шеннон говорит таким тоном, что сразу понятно: отвечать он не станет. — Не хочешь — не говори. — Считай, что мне захотелось ещё раз тебя увидеть. — Мы что, больше не увидимся? — Не знаю, — Шеннон пожимает плечами. — У Джареда скоро начинаются съемки фильма, у тебя группа, а у меня свои дела. Кто знает, как всё сложится… — Ты прав, — отвожу взгляд, ведь понимаю, что так всё и будет. — У тебя есть мой номер, так что можешь звонить. Ну, я пойду… Удачи. — Пока, — тихо произношу, устремив взгляд вслед за барабанщиком. Не пытаюсь окликнуть его и сказать такие важные слова. Нужно оборвать всё сейчас, закончить, так и не начав. Всё-таки будет легче сбежать от своих чувств.