Obsessed

2011 г. Июнь.       Понедельник — мой самый любимый день недели. С этого дня начинается моя работа, которую я очень люблю. Наверное, я трудоголик. Я больше не тот ненормальный меломан, который мог запереться в комнате неделями и слушать любимую музыку. Теперь всё по-другому: я не могу усидеть на месте больше двух минут, я более подвижна, но менее улыбчива, и музыка мне, мягко говоря, не приятна.       Утром меня будит телефонный звонок. На экране неизвестный номер.       — Алло, — говорю я чуть хриплым после долгого сна голосом.       — Доброе утро, — сказал чей-то женский голос. — Простите, что звоню так рано, но нам надо поговорить.       — Я слушаю.       — Я — Эмма Ладбрук. Мы не знакомы. Но я о Вас слышала не мало хорошего.       — И что?       — Я слышала, что Вы отличная художница, и великолепный фотограф.       — Раз уж Вам так описали меня, то не стану отрицать. Но что Вам нужно от меня?       — Я организационный директор рок-группы. Они довольно таки известная группа, и я хотела бы, что бы сделали пару снимков.       — На сегодня у меня нет никаких планов, так что, думаю, сегодня можно провести фото сессию.       — Сегодня... — неуверенно протянула женщина.       — Я не знаю, когда у меня будет ещё свободное время, график расписан на два месяца вперёд, сами понимаете.       — Ладно, ладно. Я постараюсь. Точнее — мы постараемся.       — Мы?       — Я имею ввиду группу. Название должно быть вам знако...       — Возможно, — перебила я. — Но мне это ни к чему. Сделаем пару удачных снимков и делу конец.       — Хорошо. Во сколько нам быть в Вашей студии?       — Ровно в десять. Я не люблю долго ждать, — наперёд предупредила я. Мало ли что, может они не пунктуальны.       — До встречи.       Я бросила трубку и снова обняла подушку, но сразу же встала с кровати, сама не люблю опаздывать. После обжигающего душа быстро привожу себя в порядок. Макияж, поверх стильной блузки - пиджак бледно персикового цвета, каблуки, духи, клатч - и вуаля! Я готова. За рулём машины я делаю пару рывков. Наслаждаюсь грозным рёвом машины, затем плавно трогаюсь с места.       Пытаюсь сосредоточиться на дороге, как вдруг, в мою красавицу врезается чья-то... Как бы правильно выразиться... Машина Range Rover. В это же время телефон начинает разрываться от вибрации в кармане. Как вовремя!       Резко затормозив, больно ударяюсь головой об боковое стекло, и кажется от сильной боли на долю секунды теряю сознание. Прихожу в себя от яростного стука кулаком об стекло.       — Открывай дверь, придурок чёртов! — кричал мужчина за дверью. Мне его голос показался знакомым. Я поморщилась от боли в виске, и держась рукой за больное место медленно опускаю стекло. Любое движение даётся мне с большим трудом. Подожди, чёртов ушлёпок, приду в себя, ты мне за всё ответишь: за то, что помял мою машину, за то, что я так больно ударилась, за то, что ты так грубо наорал на меня и за то, что из-за тебя я опоздала на съёмку. Поднимаю глаза, и готовлюсь наброситься на мужчину грубыми словами, но падаю в ступор, когда вижу перед собой Джареда Лето. Он, кажется, тоже слегка шокирован увидев меня. Но вряд ли он узнал меня, скорее, он не ожидал увидеть за рулём такой большой машины хрупкую девушку.       — Какая встреча! Привет, — сказала я, стараюсь игнорировать боль.       — Девушка, Вы понимаете, что только что грубо нарушили правила. Могли погибнуть люди.       — Джаред, — когда он услышал своё имя, то фыркнул и закатил глаза. — Ты меня не узнал?       — Девушка, тот факт, что в прошлом мы были знакомы, не избавляет вас от ответственности.       — Да не бойся ты, я в состоянии возмести ущерб, который, между прочим, нанесён по твоей вине, — я открыла дверь и, начисто игнорируя жжение в области виска, выскочила из машины.       — Я Анетта, Эна. Вспомнил?       Он прищурил глаза и слегка наклонил голову. Наверное пытается вспомнить потаскушку с таким именем. Я тяну цепочку, достаю его подарок, который всегда покоился у меня на груди, и показываю ему.       — Вспомнил?       Он внимательно посмотрел на талисман, и через пару секунд размышлений резко поднял глаза на меня. Его зрачки расширились, лицо озарила улыбка.       — Эна? Это правда ты? — в его голосе больше нет стали и грубости.       — Да, конечно же, я.       — Не ожидал тебя здесь увидеть. Ты не сильно ушиблась?       — Нет, голова болит конечно, но терпимо.       — Извини, я не хотел, и не думал, что это ты, — он взял меня за руку и попытался посадить на сиденье.       — Всё в порядке, Джаред. Правда, со мной всё нормально.       — Точно?       — Да. Мой телефон упрямо вибрировал в кармане, и я уже не могла его игнорировать.       — Извини, я отвечу на звонок.       — Да, конечно.       Он отошёл в сторону на пару шагов.       — Алло.       — Это Эмма. Мы Вас ждём, Вы опаздываете?       — Вот чёрт! Какая неловкая ситуация. Я попала в аварию. Чуть позже буду.       — Ладно.       — Джаред, мне очень жаль, но мне пора идти. Вот мой номер, позвони мне, я оплачу все убытки.       — Забыли об этом.       — Я смогу оплатить...       — Я сказал — забыли.       Над нами нависло неловкое молчание, которое он поспешно нарушил.       — Ты куда-то спешишь? Давай я тебя подброшу.       — Нет, спасибо.       — Я серьёзно. Твою машину нужно срочно отправить в ремонт, а моя машина ещё пригодна для езды. К тому же, ты опаздываешь. По тебе видно.       — Если тебе не трудно.       Мы сели в его машину и когда тронулись с места, я спросила:       — Ты никуда не спешил?       — Нет. У меня есть время. Ехал на фотосессию, но позвонили, сказали, что фотограф опаздывает. Так что, у меня в запасе есть время. Называй адрес.       — Уол-стрит. За углом кондитерской останови, дальше я пойду пешком.       — Ты тоже ехала на Уол-стрит?       — Ты тоже?       — Да. Погоди, за кондитерской... Ты случайно не в Художественную студию «Art House» собиралась?       — Да. Ты тоже?       — Да, у меня там фото сессия. У тебя тоже?       В моей голове пролетел вихрь вопросов и ответов. То есть, Джаред, точнее его группа и есть та самая, с которой у меня намечена встреча.       — Как зовут твоего директора? — пропустила я мимо ушей его вопрос.       — Эмма, а что.       — Ясно.       — Что «ясно»?       — Студия «Art House» принадлежит мне. Утром мне позвонила Эмма, и мы договорились провести сегодня фото сессию. К стати, я и есть тот опаздывающий фотограф.       Он затормозил у обочины и спросил:       — Я правильно всё понял?       — Что именно?       — Ты выросла, у тебя собственная студия, и ты — профессиональный фотограф, который делает снимки артистов и музыкантов для различных обложек журналов?       — Всё так.       — Сколько тебе лет?       — Двадцать семь.       — Ты так изменилась!       От этих слов я вздрогнула, даже побледнела и поспешно отвела взгляд. Я не хочу, чтобы он знал, чего стоило мне всё это.       — Мы опаздываем, — напомнила я.       — У меня идея. Раз уж мы едем в одно и тоже место, и оба уже опоздали, давай наплюём на всё это и посидим в кафе.       — Я не могу.       — Почему?       — А как же фотосессия?       — Без меня не начнёте, — с лукавой улыбкой сказал он и достал и кармана телефон. — Я позвоню брату, или Эмме, скажу что мы оба попали в аварию и так далее... Он уже набирал номер телефона и ждал ответа.       — Алло, Эмма, хорошо, что ты взяла трубку. Я попал в аварию, буду очень поздно.       — Сегодня что-то все дружно попадают в аварии! — послышалось из динамиков. — Слушай, лентяй, дуй в студию, сейчас приедет эта истеричка и, не дай Бог, тебя здесь не будет. Она не любит, когда опаздывают. Мне проблемы не нужны.       — Замолчи на секунду, — засмеялся он. — Я врезался в машину Анетты, нашего фотографа. Мы вместе приедем.       — У тебя всё в порядке с головой?! Ты теперь понимаешь, что влип по уши?!       — Да не кричи ты, истеричка! Я сказал всё нормально. Выйди, прогуляйся с ребятами, посидите где- нибудь, пока мы не приедем. И да, надо будет попросить Шеннона, что позаботился о том, что бы ты хоть что-то съела, а-то похожа на зомби. Всё.       Он бросил трубку, и радостно посмотрел на меня.       — Ого! Вашим отношениям не позавидуешь. И характер у неё не сахар.       Он завёл мотор, и мы резко тронулись с места. Хотя, вполне нормально тронулись, просто мне не привычна эта машина.       — Нет, это со стороны кажется, что мы не ладим. У нас с ней дружеские отношения. Я могу назвать её дурой, а он меня — козлом, и при этом мы не обидимся друг на друга.       — Ну а почему она меня назвала истеричкой?       — Первое впечатление, — со смешком добавил он. — Она не такая, как тебе показалось. Она... Вообщем, поймёшь всё сама, когда увидишься с ней.       Мы затормозили у кафе. Заняв свободный столик, скрытый от посторонних глаз, я заказала себе кофе, а Джаред - зелёный чай.       — Ты не любишь кофе?       — Нет, больше чай. Кофе обожает мой брат, Шеннон. Помнишь его?       — Угу, — буркнула я. Забудешь его. Это из-за него я прошла все круги ада. Хотя, я прекрасно понимаю, что он ни в чём не виноват. Это всё я.       — Чем ты занималась все эти годы?       — Училась. Сначала на художника, потом на фотографа.       — Так ты ещё и рисуешь?       — Да. А чем ты был занят? Хотя я догадываюсь.       — Ну да, я был на сцене. Можно тебя кое-что попросить?       — Валяй.       — Напишешь мой потрет?       — С удовольствием, только придётся договариваться на счёт времени.       — Разумеется.       Повисло неловкое молчанье. Я внимательно смотрела на Джареда. Он сильно изменился. Нет, морщинок на его лице не было, его кожа всё так же блещет молодостью. В чертах его лица появилось что-то мужское, что-то зрелое, что придаёт мужчине именно тот шарм, перед которым не может устоять ни одна девушка. Его волосы были взъерошены и лаком убраны назад, имидж полностью был изменён. На нём была рваная по бокам белая майка, чёрные джинсы и кроссовки. Он с таким видом собирался на фото сессию?       — А ты сильно изменился, — заметила я.       — Да ладно?! Мне все говорят, что старость обо мне не знает.       — Я не это имела ввиду. Ты так больше похож на мужчину. Тогда, десять лет назад, ты был больше похож на моего сверстника.       — О, спасибо! Замечу, ты тоже изменилась.       — И какой я стала?       — Я пока ещё не понял, но чувствую, в тебе всё кардинально поменялось.       — Ты прав. Всё теперь не так, как было раньше. Я теперь другая. Хорошая, или плохая, решать людям.       Я пила свой кофе, в помещении играла тихая мелодия, а взгляд Джареда был прикован к моей сове.       — Слушай, — внезапно сказал он. — Ты ещё не нашла свою любовь?       — Нет, — заулыбалась я.       — Всё ещё думаешь, что любовь — это чепуха?       — Да, — снова улыбаюсь я. — Но теперь любовь для меня табу.       — Почему?       Я не хотела отвечать на этот вопрос. Ведь этот вопрос напрямую связан с моим прошлым, с любовью и смертью Олега.       — Давай не будем об этом.       — Хитро.       Кажется, у меня дежавю. В прошлый раз, ему удалось меня разговорить, но на сей раз я не дам слабину.       — Умно.       — А если серьёзно?       — А если серьёзно, то я даже думать об этом не желаю, — уверенно сказала я.       — Ладно, потом расскажешь.       — Не обещаю, — он хмыкнул.       — А ты? Ты встретил свою половинку?       — Ещё нет.       — Вот видишь? Нет никакой половинки, поэтому ты её не встретил. И любви нет.       — Я докажу тебе обратное.       — И как? Интересно знать.       — Интересно, но не обязательно.       — Если вопрос касается меня, то обязательно.       — Не в этот раз. Будет лучше, если тебе не знать. Так я не смогу тебя переубедить.       — Ну, тогда желаю тебе удачи в невозможном.       — Спасибо. Ты знаешь, мы почти коллеги.       — Это как?       — Я тоже художник.       — Правда?       — Да. Я закончил художественную школу, и только потом увяз в шоу-бизнесе.       — Увяз? Тебе не нравится твоя работа?       — Очень нравится, я живу музыкой. Музыка — мой наркотик. А для тебя? Что значит для тебя музыка?       — Ничего.       — Не понял.       — Я... Не люблю, мне не нравится музыка...       Он впал в ступор от моих слов, у него даже заметно отвисла челюсть.       — Что? Джаред? — я пощёлкала пальцами перед его лицом, и он пришёл в себя.       — Ты не любишь музыку?       — Она раздражает.       — Как так можно думать? Ведь самый лучший наркотик — это скорость и музыка.       — Она мне противна.       — Почему?       — Музыка отвлекает, не позволяет сосредоточится на реальном. Слушая музыку, мы мечтаем, потом приходит момент и наши мечты разбиваются вдребезги. Сидишь и мечтаешь о каком-то парне, или девушке, но он, или она не оправдывают твоих надежд. Человек просто пошутил, а у меня внутри полмира рухнуло. А потом мы сидим и плачем — почему всё так?       — Анетта, ты... Так убьёшь себя.       — Ничего со мной не случится.       — Я серьёзно. В тебе столько зла и ненависти. Почему? Что с тобой случилось?       — Ну, во-первых, не зла и ненависти, а море реальности. Во-вторых, ничего не случилось.       — Оно и видно! — фыркнул он. — Но ничего, и это изменим.       — Я вас умоляю! — я закатила глаза. — Полмира пыталось меня изменить, но ничего не вышло. Тебе кажется, что один человек способен на такое?       — Мне не кажется. Так и есть.       — Ладно, закрыли тему. Ты очень упёртый, и я — упрямая. Так мы поубиваем друг друга.       — Вот видишь? Моя первая победа.       — Чего?!       — Ты уступила. Это моя первая победа. Вскоре, ты станешь такой, что сама себя не узнаешь.       — Я... Это... Нет, ты наглец! — возмутилась я.       — Да, да я знаю. Сядь на место и не дёргайся, — с улыбкой до ушей сказал он. Я села, сама не понимаю, какого чёрта я его вообще слушаюсь.       Мы сидели, невинно говорили об искусстве, о рисовании, о книгах, о еде, о каруселях, обо всём подряд, обо всём по порядку, не замечая времени. Наверное, правду говорит народ, что с людьми похожими на тебя, можно говорить с утра до утра.       — Чёрт! Джаред, мы три часа болтаем не понятно о чём. Уже час дня.       — Да, ты права. Давай пойдём, а-то влетит по полной от Шенна и Томо.       Мы вышли из кафе и помчались в мою студию. Толкаю большую прозрачную дверь и поражаюсь царящей пустоте. Ни единой души во круг. В огромных просторах терялось тиканье настольных часов секретарши. Только одного перекати-поле не хватает для полной идиллии. Даже Джарежу не понятно, что здесь творится.       — Меган! Меган! — позвала я свою секретаршу. Та спокойно вышла из туалетной двери, на ходу поправляя край чёрной юбки. — Меган, будь добра, объясни, что здесь происходит? Точнее, почему здесь ничего не происходит? — еле-еле я сдерживала свой дикий крик.       — Нам сказали, что у Вас выходной и Вы не приедете сегодня.       — Что за бред! Кто вам сказал эту чепуху?       — Шеннон Лето. По его словам, Вы попали в аварию и сегодня отменяются все фотосессии.       Краем глаза я заметила, что Джаред с трудом пытается сдержать свой смех.       — Это он так сказал?       — Да, а потом его слова подтвердила некая Эмма Ладбрук.       — А вам в голову не пришло первым делом мне позвонить?       — Мы пытались, но вы были вне зоны сети.       — Эна, ну что ты пристала. Ну ушли люди, и что? Пойдём, устроишь мне экскурсию по студии.       Он потащил меня меня за руку, и я послушно бежала за ним.       — Слушай, может я устрою тебе эту экскурсию, если ты не против?       — Действительно, чего это я так раскомандовался?! Но для начала, давай позвоним, узнаем, куда пошли эти ненормальные.       Он достал из кармана свой телефон и одним движением пальца набрал чей-то номер.       — Алло, — после маленькой паузы сказал он. — Эмма, где вы?       — Ты ещё спрашиваешь? Я дома.       — А как же фото сессия?       — Она отменяется. У меня нет столько времени, чтобы сидеть и ждать, когда вы оба соизволите прийти.       — Ты что, ревнуешь? — на его лице заиграла пошлая улыбка, а у меня внутри всё покрылось мурашками. Только этого мне не хватало.       — Лето, чёртов кретин! — закричала Эмма.       — Успокойся, я же пошутил.       — Однажды я пристрелю тебя из-за этих твоих шуточек.       — Слушай, я только что попал в аварию, вместо того, чтобы спросить о моём самочувствии, ты на меня кричишь и грозишься убить, — он наигранно обиделся.       — Я знаю, что с тобой всё в порядке. Я знаю каждый твой шаг. Короче, надоело трепаться с тобой по телефону. Дуй в студию. Через три часа у вас репетиция.       — Хорошо.       Он бросил трубку и посмотрел на меня.       — Ну, что теперь будем делать?       — Разве ты не должен спешить на репетицию?       — Она через три часа. Покажешь мне свои работы?       — Да, конечно. Пройдём со мной.       Я повела его по коридору, ведущий в корпус профессиональных снимков. Посмотрев пару экземпляров, у Джареда в глазах загорелся ненормальный огонёк.       — Сфотографируешь меня?       — Да, но...       — Не бесплатно, конечно. Я обо всём позабочусь.       — Нет! Я не это хотела сказать. Я хотела сказать в такой одежде?       — Можно и без одежды, — с этими словами и лукавой улыбкой до ушей, он стянул с себя разорванную майку. Я смогла увидеть нереальное. Как в этом возрасте можно иметь такое телосложение?       — Так уже лучше.       Достаю фотоаппарат и делаю пару случайных снимков. Потом Джаред принимает разные позы, я непрерывно щелкаю кнопкой, пытаясь запечатлеть каждое его движение. Сажусь на стул и просматриваю фото. С каждым снимком я хмурю брови и расстраиваюсь.       — Что не так? — спросил он.       — Не знаю, всё как-то... Примитивно, монотонно. Нет необычности, нет искорки, нет цветов... Стой! У меня идея.       Я вышла из комнаты и самым коротким путём побежала в другой корпус за банками краски. Переодеваюсь в одежду для рисования. Беру только самые сочные и мои любимые цвета: красный, синий, зелёный, и иду обратно. Джаред стоит на месте и непонимающе смотрит то на краски, то на меня. Открываю крышки банок с красками и опускаю в синий цвет правую руку.       — Ну привет, красавчик! — с этими словами я обрызгиваю голый торс Джареда, потом жёлтой краской— шею, зелёной обрызгиваю руки, а свободной левой рукой непрерывно щелкаю кнопкой. От неожиданности и недопонимания, он пытается увернуться от капель, прикрывает лицо руками и от этих его движений снимки получаются нереально красивыми, живыми и даже сексуальными.       Закончив со снимками, я отправила Джареда в душевую, и вымыв свои руки, я принялась смотреть фото. Здесь Джаред стоит ещё не запачканный, а здесь он в полном недоразумении смотрит в объектив камеры, не до конца поняв мою выходку с краской. В этой фотографии он пытается спрятаться от капель краски и его волосы повиснули в воздухе, как от порыва ветра. А в этой он уже понял что к чему и не пытается избежать брызг, наоборот - позирует мне. Здесь он легонько улыбается и смотрит на пол, так загадочно и маняще, а в этой фотографии он сам размазывает краску по торсу. На следующие фотографии он широко раскинул руки в стороны и закрыв глаза, поднял голову к потолку, как во время молитвы. Его штаны были испачканы разноцветной радугой трёх цветов, но больше всего, ему идёт синий. Я даже не заметила, что он стоит надо мной и тоже рассматривает фотографии.       — Я знал, что ты отличный фотограф, — от неожиданности я вздрогнула. — Я тебя напугал?       — Ты так бесшумно передвигаешься, — заметила я. — Тебе нравятся фото?       — Да, мне нравится. Ты ещё и художница, так?       — Да, но я редко, почти никогда не писала портреты знаменитостей. Я рисую для себя, только для своего удовольствия.       — Покажешь мне свои работы?       — Да, конечно. Они находятся в другом корпусе.       Мы медленно шагали по светлым коридорам, Джаред сложив руки за спиной смотрел в большие окна. Я достала из кармана ключ и открыла дверь. Через секунду, боковым зрением я могла наблюдать, как на лице Джареда калейдоскопом меняются выражения. Безразличие сменялось удивлением, удивление - восхищением. Комната была очень просторная, с права в углу были поставлены молочного цвета два кожаных дивана, стены окрашены в тёплый розово-бежевый цвет, немного отдающего цвета абрикоса. Большую часть передней стены занимало большое окно. По стенам развешаны мои самые любимые картины. Мужчина с изумлением осматривал картины, иногда улыбался, когда улавливал их смысл. Перед одной картиной он задержался чуть дольше, чем перед прежними.       — Это наш портрет. Ты его сохранила, — это было утверждением, или вопросом, я так и не сумела понять. Он стоял перед подарком от их группы на мой день рождения.       — Да, рука бы не поднялась её выбросить. Сказать честно, эта картина стала для меня толчком вперёд в сфере рисования.       Он улыбнулся кончиком губ, но промолчал. Он всё так же сложив руки за спиной, бродил по комнате и изучал картины. Но под одной картиной он задержался ещё дольше, чем под всеми картинами вместе взятых. У меня всё внутри замерло, когда я поняла, на какую именно картину он смотрит. Этот портрет — моё прошлое, отражение моей одержимости. Картина нарисована в холодных, мрачных тонах.       Бледнолицая, черноволосая девушка плачет, и опустив голову, обнимает себя тонкими руками. На её коленях лежит парень, бледный, как смерть, с чёрными, словно ночь, волосами, с чёрными, как уголь глазами. Его рот был полуоткрыт, а глаза лишены жизненного блеска. На его щеке застыла солёная слеза, и его руки у локтях вся в царапинах и ранах, обессиленно опущены в грязь. Олег. Каждый раз я вздрагиваю, когда смотрю на эту картину. Какой чёрт меня дернул вообще писать её? Лицо Джареда ничего не выражало, как будто он понял, о чём именно говорит этот портрет, как будто он прочитал всё о моём прошлом в этой картине. Он опускает голову, медленно поворачивает взгляд в мою сторону и искоса смотрит мне в глаза. Внутри меня всё покрывается ледяной коркой, и я в страхе жду его слов, как приговора на смертную казнь.       — А ты и вправду прекрасный художник. Я не мог даже подумать, что ты рисуешь картины с таким глубоким смыслом.       — Да? — сказала я дрожащим голосом. — И что ты там увидел?       Он молчал полминуты, всё так же продолжая исследовать мою душу во взгляде. Что творится у него в голове? О чём он думает? Что он увидел в картине?       — Смерть, — глухо произнёс он, отвернулся и направился к диванам.       — Какая судьба ждёт моих фотографий? — спросил он, садясь на диванчик.       — Я не знаю, но я что-то придумаю, — я села, но держалась на дистанции.       — А мой портрет?       — Можно договориться.       — Дай мне свой номер, я позвоню тебе завтра.       — Без проблем.       Мы обменялись номерами и он, спеша, ушёл на репетицию. Оставшись в полном одиночестве, я снова и снова пересматривала фотографии. Что же с ними делать? Думаю, можно будет показать их на выставке, но не думаю, что какой-нибудь журнал захочет купить эти снимки. А, да ладно, выставлю на показ просто так. Встаю и медленно шагаю к злосчастной картине, которая мирно висит напротив портрета марсианских мужчин. Как интересно, один портрет означает новую жизнь, другой — смерть, но в тоже время, начало нового конца. Надо что-то делать, ибо само подсознание кричит о будущих переменах.