Obsessed

      Всё утро я ждала звонка Джареда, но так и не получив от него даже короткого сообщения, спрятала мысли о нём куда подальше. Погода сегодня такая замечательная, моя любимая. Тучи тяжело висят над городом, грозно урчат, иногда блестят он невидимой молнии, а на улице так тепло, даже душно. Самая загадочная погода: кажется, небеса сейчас взорвутся, ураган уничтожит всё живое, а цунами смоет грязные следы, оставленные человеком. А в воздухе так тепло, так душно, как будто на земле противоположность небес. Хотя так и есть.       Ровно в десять утра я была в студии, и решив сегодня повозиться с красками, направилась в первый корпус. Переодеваюсь в особую одежду, надеваю на мольберт чистое полотно, беру в руки кисточки, краски и... я в ступоре думаю, что же нарисовать. Встаю с места и начинаю нервно мерить шагами комнату. Рядом с окном мне стало немого легче, но не помогло, муза упрямо отказывалась идти мне на встречу. Такого раньше не было. Но так продолжаться не может. Мне нужны новые эмоции, новые впечатления, новые ощущения. Я бросила кисточки из рук и рванула на улицу, даже не соизволив переодеться. Выбегаю в центр дороги: шум машин, дым заводов, спешка людей, громкий смех продавца булок, непонятное бормотанье старухи, спешка, спешка, спешка. Здесь ничего нового и завораживающего я не увижу. Шагаю дальше, видимо, дорога ведёт в парк. Уже минут пять я брожу в парке, но этот проклятый шум не утихал даже здесь. Прогулявшись ещё минут десять, я натолкнулась на интересную картину. Молодой парень сидел под огромным дубом с закрытыми глазами, колени прижаты к груди, а кисти рук были крепко прижаты к ключице. По его щеке бегали слёзы, одна за другой, но ни одна мышца на его лице не дёргалась. Он спокойно дышал, медленно вдыхал, медленно выдыхал. Иногда его лицо хмурилось, но это можно было заметить только вооружённым глазом. Иногда он ещё сильней сжимал руки на груди, смыкал губы в тонкую полоску, как бы сдерживая душераздирающий крик.       — Не скули. Держись, — тихо-тихо шептал он сам себе.       Я тихо подошла к нему, и пала на колени перед ним. Он почувствовал моё присутствие, но на его лице опять таки не дёрнулась ни одна мышца. Я не знала, что можно ему сказать, я не решалась что либо сказать.       — Прошу, оставьте меня, — прошептал он не открывая глаз.       — Что тебя так... мучает? — еле-еле выдавила я из себя.       Он открыл глаза, искоса посмотрел на меня заплаканными глазами, то ли усмехнулся, то ли искривился насмешкой.       — Идите своим путём.       — Вам нужна помощь?       — С каких это пор люди помогают прохожим просто так?       — С тех самых, когда сами попадают в подобную ситуацию.       — Вам больше делать нечего? Оставьте меня в покое и идите мирно топайте своим путём.       — Как скажешь. Но для начала, расскажи мне, о чём, или о ком ты так убиваешься?       — Тебе и в правду делать нечего? Какого чёрта тебе интересна моя тирада о...       — О... Слушай, мы совсем не знакомы, я не знаю твоего имени, ты не знаешь моего. Пусть всё останется так. Я художник, я русую то, что вижу, что чувствую. Я не знаю, но мне кажется знакомой твоя боль, и я хочу написать о ней картину. Я вижу, что тебе плохо, ты поговори, выскажись. Может полегчает.       — Сомневаюсь, — парень хмыкнул.       — Но попробовать стоит.       — Ладно. Вот ты скажи, как любят девушки?       Я явно не ожидала такого вопроса, и мой очевидно, ответ сделает ему ещё больней.       — Эм... Я не знаю.       — Ладно, скажи приблизительно.       — Я не верь в любовь. Я не понимаю этого чувства. Мне оно не знакомо и чуждо.       — Наверное так думает каждая, — его лицо искривилось от боли, разочарования и отчаяния.       — Нет, совсем не так. Я уврена, что другие девушки искренне любят, просто у меня было детство без матери, во мне не воспитали чувства любви и тепла. Почему ты спрашиваешь?       — Я её любил, и сейчас люблю, — начал он, приковав взгляд в сырую землю, — Она меня тоже, я так думал.       Он раскрыл руки и протянул мне слегка помятую фотографию. На ней была девушка, очень красивая шатенка с широкой улыбкой.       — Но она ушла. Сказала, что я достоин лучшего. Но как она может знать, что для меня лучше? Неужели она думает, что без неё мне будет лучше? Или я смогу полюбить другую? Я не представляю рядом с собой другую. Я знаю, она меня любит, но не понимаю, зачем она так со мной. Я же тоже человек, мне тоже больно. Думаю, что во всём виноват мой характер, я ревнивый. Но она винит во всём только себя. Говорит, что рядом с ней я испорчусь, потеряю свою доброту, что потеряюсь. Но плевать я на это хотел. Потеряюсь я в любом случае, или с ней, или без неё, — он сидел неподвижно, не отрывая глаз от земли, с трудом сдерживая слёзы. Но дрожащий голос и измученное лицо говорили сами за себя.       — Вы расстались?       — Да. Уже две недели. Она плакала. Извинялась. Говорила, что любит и не хочет меня опускать, но вынуждена так поступить, пока ещё не поздно. Я не могу... не могу без неё, — он не сдержал прилив эмоций, руками спрятал своё лицо и заплакал. Я не знала, что мне делать, я уже начала жалеть, что затронула эту тему, как вдруг он убрал руки с лица, поднял голову к небесам, закрыл глаза и прошептал, — Держись.       — Держись, — повторила я.       — Она сказала мне «держись», потом ушла. Хлопнула дверью и ушла.       — Я даже не знаю, что сказать.       — Ну конечно, — фыркнул он. — Вы девушки, думаете, что парни не любят, что они не способны на любовь. И что у них камень, вместо сердца, что нам нужно одно от многих. Нет! Всё не так. Мы тоже любим, мы тоже скучаем, мы тоже тайно плачем, нам тоже больно. Ведь мужчина способен так любить, что ни одна девушка не способна.       — Теперь верю. Слушай, если вы любите друг друга, то рано или поздно жизнь сведёт ваши пути. Не расстраивайся. Иди, и скажи ей, как без неё тебе плохо, скажи, что её сильно любишь. Докажи ей, что и она любит тебя. Тогда всё будет по-другому. Если она не вернётся, то тогда ты хотя бы не будешь себя винить, что не пытался её вернуть.       — Поможет?       — Я не знаю. Но попробовать стоит. Он робко потянулся в карман, достал телефон и вопросительно посмотрел мне в глаза.       — Попробуй. Один раз рискнув, ты можешь изменить ход твоей судьбы.       Он набрал номер, и стал ждать ответа.       — Алло, Анна, пожалуйста, не бросай трубку. Выслушай меня. Я люблю тебя. Ну не умею я жить без тебя, не могу. Не дал мне Бог столько сил, что бы уметь жить без тебя. Ты мне нужна, как воздух, как героин. Понимаешь? И ты тоже меня любишь, я знаю, любишь. Я... пожалуйста, не плачь. Умоляю, давай начнём всё с нуля...       Он замолчал, теперь говорила Анна. О чём она говорила, я не знаю и не должна знать. Медленно встаю и удаляюсь. Пусть они поговорят и сами решат, как им быть. Через пять минут в дали послышался крик того парня, но был ли это крик счастья, или безмерного горя, я не узнала. Пусть это останется загадкой даже в моей картине.       Беру кисточки в руки и словно обезумев, рисую то, что видела минуты назад: грязь, пыль, спешка людей, жёсткий асфальт, угрюмые лица, а в дали - влюблённый парень, который жить не умеет без своей красивой и любимой. Наверное, он прав. Мужчины тоже способны на любовь, девушки тоже. Только я родилась на свет с пороком - боязнь и не признание любви. Впервые в жизни я жалею, что не умею любить, что мне чуждо это чувство. Я завидую тому парню в парке, в его глазах было столько боли, столько страданий, но в то же время столько любви и счастья, что этому блеску в глазах позавидует даже Бемби. Я бы тоже влюбилась, тоже бы звонко смеялась от короткого СМС - «я скучаю», «дурочка моя», или разрывалась от боли, падала бы в депрессию от мучительной тоски, но я бы любила, любила. Пусть в любви много боли, но без неё жизнь лишена красок, как моя жизнь. К сожалению, я не умею любить.       Принимаю душ, переодеваюсь и спешу домой, что бы завтра снова прийти на работу. Дома так тихо и так спокойно. Сейчас ровно шесть часов, нужно что-то делать. Иду в кухню, тупо открываю и закрываю шкафы, в одном из них была мука, в другом шоколад, в холодильнике яйца. Лучше испечь пирог. Шоколадный - мой самый любимый, у меня коленки дрожат только при виде шоколада. Не терпится, когда же он будет готов, ведь ещё в печи он меня соблазнял своим ароматом и цветом. Через час он был готов. Даю немного остыть, и что бы не сойти с ума от великолепного запаха, готовлю кофе. Теперь всё готово. Мне пришлось повозиться целых два часа, что бы только сейчас спокойно посидеть и поужинать десертом, но как на зло, закон подлости пустил в ход свои карты. В дверь настойчиво звонили. Ну кто там такой нетерпеливый?! Открываю дверь и в ступоре смотрю на моего гостя. Кого-кого, но его я точно не ждала.       — Джаред? — он был в деловом смокинге, идеально причёсан, с букетом красных роз в руках.       — Я, конечно, прошу прощенья за столь поздний визит, но больше нигде я не мог тебя найти, — он по-хозяйски вошёл в дом, аккуратно обойдя меня стороной. Я в полном недорозумении смотрела на него, хотя, нет, я не злилась. Настроение даже поднялось. Дура, идиотка, видишь человека третий раз в жизни, а уже настроение поднимается. Он отдал мне в руки букет и уселся в кресле, который стоял у двери.       — Поставь в вазу, а то завянут. Я чую, ты тут испекла шоколадный торт, не угостишь?       — Конечно, проходи.       Мы сели в кухне, насколько я помню, он не очень любит кофе, поэтому я быстро стряпала ему зелёный чай. Когда перед ним на блюдце стоял кусок торта, а рядом чай, он удивлённо вскинул брови и в упор стал смотреть мне в глаза.       — Что? — не сдержалась я.       — Откуда ты знаешь, что я люблю шоколад и зелёный чай?       — Я не знаю, это мой любимый торт, а про чай помню ещё в кафе. Я тебя не ждала. Как ты узнал где я живу?       — Ну разве это проблема? — спросил он, дожевав кусок торта. Обжора.       — Нет, но мог позвонить и предупредить.       — Так было бы не интересно. Мне уйти?       — Зачем? Сиди, раз уж пришёл. А почему ты весь при параде?       — Я только что с совещания. Я насчёт фотографий. Что с ними будет?       — Скоро у меня выставка, хочу их опубликовать.       — Скоро, это когда?       — Через месяц.       — Опубликуешь просто так? — он вскинул одну бровь.       — Просто так.       — Зачем тебе это?       — А зачем тебе нужно было фотографироваться? — задала я встречный вопрос и хитро улыбнулась.       — Просто так, — улыбнулся он.       — Ну вот и отлично. Опубликуем фотографии, у тебя будут новые знакомства и связи, а мне будет интересно работать с новыми людьми. Ну, то есть с тобой.       — А как же мой портрет?       — Я завтра буду в студии, можешь заехать и напишем тебе портретик.       — За один день управишься? — удивлённо спросил он.       — Конечно нет! У меня нет вечного мотора.       — Ну тогда начнём завтра.       — Без проблем. Но только соизволь предупредить перед приходом.       — Слушай, давай я заеду за тобой.       — Нет, спасибо. Моя машина уже отремонтирована, я приеду сама.       — Ладно, а можно со мной придёт мой брат?       — Ты совсем спятил? Или ты хочешь семейный портрет?       — Нет, ты права. Обойдёмся без Шеннона, — засмеялся он. — Кстати, очень вкусно готовишь. Не плохая их тебя хозяйка выйдет.       — Спасибо.       Тишину нарушила вибрация его телефона. Он достал телефон, около пол минуты тупо смотрел на монитор, после чего свёл брови в одну хмурую полоску.       — Чёрт, — прошептал он.       — Что-то не так?       — А? — кажется, он сам не ожидал, что последнее сказал в слух. — Нет всё в порядке.       — Точно?       — Да, конечно. Это Томо, Шенн опять пьяный в хлам. Томо просит забрать брата из одного клуба, пока он не обещал свадьбу очередной девице. Я пойду.       — Да, конечно. Иди за старшим братом, — насмешливо сказала я, но тут же пожалела. Он как-то вздрогнул и с холодом посмотрел мне в глаза. Но через секунду улыбнулся, и взяв свой кусочек торта поспешно вышел из дома.       Нда, Джаред — человек очень странный, неординарный и непредсказуемый. После душа, я с шумом падаю на кровать. Странно, сегодня я очень сильно устала. Не удивительно, что буквально через пять минут я уже спала, как пьяный ребёнок. Всю ночь мне снился один и тот же сон. Я видела того юношу из парка, он всё так же сидел под дубом и всё так же сжимал фото своей любимой. Я робко подхожу к нему и ставлю руку на плечо. Он оборачивается ко мне и плача говорит.       — Она вернулась, она согласилась начать всё сначала.       — Тогда почему ты плачешь?       — Потому что она отказала.       — То есть как? Ты же только что сказал, что она вернулась.       — Да, она вернулась и ушла. Так было всегда и так будет вечно.       — Ничего не понимаю. Вы вместе?       — Да, — разрыдался он ещё сильнее.       — Почему ты плачешь?       — Потому что она отказала, она не вернулась.       — Что за бред?       — Так было всегда, и так будет вечно.       Вздрагиваю и просыпаюсь в холодном поту. Что за чертовщина? Отмахиваю лишние мысли далеко в память, и иду в душ. Кажется, я проспала. В спешке я оделась, на ходу выпила кофе, но на макияж пришлось потратить львиную долю времени. Через тридцать минут я уже сидела в машине и пристёгивала ремень безопасности. В кармане вибрировал телефон, достаю и вижу номер Джареда.       — Алло.       — Утро доброе! Ты уже готова? Я собираюсь уже выехать.       — Да, я готова, уже пристёгиваю ремень безопасности.       — Круто! Давай хотя бы выедем вместе.       — Окей. Где мне тебя найти?       — От твоего дома дорога есть дорога на лево, сверни туда, езжай минут пять, я там буду ждать.       — Ладно, — я бросила трубку, и как он сказал, свернула налево. Минут через семь-восемь езды, я вижу машину Джареда, которая спокойно стояла у обочины. Увидев меня, он завёл мотор и помахал рукой.       — Привет, — прошептала я и повторила его жест.       Он поровнялся со мной машиной, и как бы дразня, время от времени заставлял мотор своей машины реветь, иногда делал пару сильных рывков вперёд и искоса смотря мне в глаза, снова ровнялся. Что это он задумал? Джаред со скрипом шин рванулся вперёд, оставляя за собой дымку пыли, но теперь не вернулся обратно, а угнал вперёд. Ты что, погоняться вздумал? Ну нет, красавчик, так просто я не сдамся. Жму педаль газа в пол и моя Toyota с рёвом рвётся вперёд и ровняется с машиной Джареда. Он повернулся ко мне, закусил губу и сверкнув глазами, давит на педаль газа и обгоняет меня. Но я не сдаюсь, и не сдамся. Теперь мной руководит азарт, адреналин кипит в крови, мозги отказываются работать, здравый рассудок идёт на второй план, а стрелка уже показывает девяносто километров в час. То, что он говорил про чистый наркотик - это скорость и музыка, со скоростью соглашусь, а с музыкой нет. Я вижу как он улыбается, жаль не слышу его смеха, ведь в его машине играет громкая музыка. Делаю ещё пару опасных рывков вперёд и обгоняю его. Но это чувство победы не длится долго - он снова ровняется со мной. Стрелка медленно, но настойчиво движется по часовой стрелке, а я как упрямая овца не желаю уступать. Чем он думает? И зачем всё это затеял? Джаред опускает стекло и кричит.       — Давай детка, покажи, на сколько быстра твоя малышка!       — Я разобью твоё корыто в хлам, и твоя самооценка не хило пострадает.       Я что есть силы жму педаль газа в пол, стрелка рвётся вперёд - сто, сто двадцать... Ещё немного, и я могила, но плевать. Не дам я ему себя победить. Но он всё равно ровняется. Мы ещё соревнуемся примерно пять минут, никто из сторон не желает уступить. Я была дико разочерована и огорчена, когда увидела за углом свою студию Art House. Из последних сил давлю на газ в надежде победить его хотя бы в последний момент. Но он, упёртый баран, всё равно не отстаёт! Со скрипом наши машины в один и тот же миг останавливаются у студии.       — Чёрт! — кричу я и бью руками о руль. Джаред постучался в окно, и я его поспешно опустила.       — Не хило. Но и не хорошо. Утешает то, что ты не живой труп, — быстро проговорил он и по-хозяйски вошёл внутрь здания без меня. Так вот зачем он затеял эту игру! Ничего себе! Я почти повелась. Идиотка, я совсем повелась. Как он сказал, он изменит меня до той степени, что я сама себя не узнаю? Но зачем это ему нужно? Закатываю глаза и выхожу из машины.       — Меган, куда направился Лето?       — Я здесь, — раздался голос за моей спиной. Я развернулась и увидела его сидящим в кресле и с журналом в руках. На нём были тёмно-серые, почти чёрные брюки, и поверх белой сорочки - пиджак в цвет брюк. — Мы идём?       Я ничего не ответила, лишь махнула рукой с сторону мастерской.       — Ну, как и где мне стоять? — игриво спросил он.       — Здесь, — я указала на маленький, круглый подиум. Он прыгнул на неё, хотя мог цивилизованно подняться. Переодевшись, я взяла мольберт с чистым полотном и указав Джареду нормальную позу, приступила к рисунку. После пары набросков, мне стало неловко от это звенящей тишины.       — Как Шеннон? Ты вчера забрал его?       — Да, пришлось даже просить фейс-контроль поработать мышцами.       — Зачем?       — Ты видела его бицепсы? Как по-твоему, я бы тащил его тяжелую тушу? — засмеялся он.       Я встала с места и издали посмотрела на рисунок. Что-то мне опять не нравилось. Опять всё скучно.       — Раздевайся, — сказала я меняя полотно.       — Что, прости?       — Раздевайся, — повторила я.       — Зачем? — он удивлённо вскинул брови.       — Рисовать тебя буду. В одежде картина получается не очень.       — Надеюсь, ты опять не сделаешь из меня радужного пони. В прошлый раз я битый час пытался смыть краску.       — Хаха! Нет, радужного пони из тебя сделать всё-таки придётся, но теперь по другому.       — Как? — настороженно спросил он.       — Не бойся ты, не буду я тебя брызгать красками.       — Точно? — сказал он снимая с себя пиджак.        Ага, — он уже снял рубашку и стоял на подиуме, приняв прежнюю позу.       — Слушай, Джаред, так дела не будет. Тебе придётся снять и штаны.       — А это ещё зачем?       — Ну, как тупой пень! Ты же сам художник, и тебе должно быть известно, что девушек и женщин рисуют полностью голыми, а мужчин — с полотенцем, обмотанным вокруг бёдер.       — Да, знакомо.       — Вот тебе полотенце. Я выйду, ты позови, когда закончишь.       Я бросила ему полотенце и вышла из мастерской. Уже минут пять я стою у окна и жду, когда же он переоденется и позовёт меня, но, кажется, он там уснул.       — Ты там долго? — стучу в дверь кулаком и представляю ухо к двери, что бы хотя бы услышать, живой он ещё, или наелся краски и помер.       — Эна, я никак не могу завязать это чёртово полотенце, оно сползает! — нервно крикнул он.       — Завяжи туже.       — На это даже у меня мозгов хватает.       — Ну тогда разберись быстрей.       — Иди и помоги.       — Чего?       — Просто помоги мне обмотаться полотенцем и завяжи потуже. Что в этом такого непонятного?!       Минуту я стояла в ступоре и пыталась мысленно представить, как я буду ему помогать.       — Ты там жива? — доносилось из мастерской.       — Мудак, — буркнула я вошла внутрь.       Он стоял на подиуме и с нервным выражением пытался обмотаться полотенцем. В этот момент он был похож на маленького мальчика, который не может управиться с одеждой без матери. Я невольно улыбнулась и пошла к нему.       — Нет, не так. Держать нужно за один конец правой рукой, а левой держать за основу, — я встала на корточки перед ним и помогла завязать кончики. — Ну вот, что здесь мудрёного?       — Только зря время потратила, — буркнул он.       — Что?       — Я говорю, что надо было с самого начала мне помочь, а не зря время терять за дверью.       — Пустой болтовнёй мы теряем ещё больше времени.       — Как мне встать ?       — Как хочешь.       Он расслабил тело, руки откинул чуть назад, закрыл глаза и голову приподнял чуть вверх. Мне очень понравилась эта поза, поэтому я поспешно сделала набросок, пожзе сделав из него полноценный рисунок. Я внимательно исследовала его тело взглядом, а он всё так же, как статуя, оставался неподвижным. Я заметила, что на левом боку у рёбр есть один маленький, но глубокий шрамик длинною в три сантиметра. Интересно, где это его угораздило? Может он попал в аварию, или поранили в стычке? Может он поранился на работе? Впрочем, мне какое дело?! С каждой минутой он всё больше дёргался, нервно вздыхал и выдыхал, но всё это терпимо. Вот когда он менял место ног, или рук, тогда я зверела.       — Слушай, ты не можешь стоять и не двигаться?! От этого зависит, как ты получишься на картине.       — Ну я больше так не могу, — заныл он. — Я уже час, не меньше, стою как дуб. Ноги и руки затекли. Можно хотя бы музыку включить?       — Нет!       — Не будь так жестока.       — Сделаем перерыв, только никакой музыки. Он спустился с подиума, рукой держа край полотенца. Я рукой указала кресло и он плюхнулся на него.       — Будешь что нибудь? Чай, торт, или что?       — Кофе.       — Кофе? — удивилась я.       — Да, кофе.       — С коньяком или без?       — Без.       — Без коньяка?       — Без кофе, — хитро улыбнулся он.       — Так, давай серьёзно! В здании нет алкоголя. Где я — там алкоголя быть не может.       — Успокойся. Я тоже больше не пью, уже двадцать лет. А ты?       — С того самого дня рождения, — буркнула я и тут же пожалела.       Он удивлённо вскинул брови, а через секунду, прищурив глаза, стал пристально искать ответ в моих глазах на свой мысленный вопрос. Только черти знают, что творится у него в голове и какие мысли у него сейчас родились. От этого взгляда мне стало не по себе, я поспешила отвести взгляд и сменить тему.       — Джаред, я устала, давай продолжим завтра.       — Да, — задумчиво протянул он, — завтра в то же время?       — Нет, давай по отдельности приедем. Хватит с нас гонок.       — Ладно, я оденусь и уйду.       — Хорошо.       Я вышла и решила не стоять под окнами, а просто пройтись по длинным и запутанным коридорам. Странно, что меня сегодня тянет на разговоры. Глупо и бессмысленно просто так блуждать, лучше вернуться. Когда я вошла внутрь комнаты, то Джареда уже не было. Здесь тихо. Слишком тихо. Только по пустой комнате блуждает запах его парфюма, смешанный с запахом красок. Я сегодня не понятна самой себе. Раньше эта тишина для меня была спасением, а сейчас она не привычна. Смотрю на незавершённый портрет мужчины. Мне ещё недели две работать над ней. Интересно, за этот срок ему удастся изменить меня, или... нет. Абсурд. Бред. Это ещё никому не удавалось. Лучше выпить горячий чай и уехать домой.       Весь следующий день я его рисовала как заколдованная. Его идеальное тело, немного блестящее под солнцем уносило от реальности, но его нервные вдохи и выдохи надоедали, заставляли спуститься с облаков.       — Эна, я так больше не могу! Чувствую себя Дорианом Грейем.       — А чем я могу помочь?       — Хотя бы музыкой.       — Ты же знаешь, она мне противна.       — А чего это я тебя слушаюсь?       Он потянулся и достал из кармана пиджака плеер с наушниками.       — Спрячь их обратно, — говорила я, но он меня не слышал, он уже заткнул уши наушниками. Сколько бы я не просила сделать потише музыку, он меня не слышал, или начисто и нагло игнорировал. Иногда он хмурил брови, иногда кончики его губ дрожали от мимолётной улыбки, но я чувствовала, как он тает, растворяется в музыке. Что в ней такого? Я уже плакать готова, что бы он вырубил это дерьмо. С какого чёрта я готова плакать?! Не хнычь! Ты никогда не давала слабину, и сейчас продержишься. После двухчасового рисования, портрет нуждался в отдыхе, как и сама художница и натурщик.       — На сегодня всё, — шлёпнула я Джареда по попе, иначе он не слышал моего голоса.       — Что? — от неожиданности он вздрогнул.       — На сегодня всё.       — Так быстро?       — Недавно сам хныкал и просил быстрее закончить.       — С музыкой в ушах время летит незаметно. Давай ещё поработаем.       — Я устала.       — Возьми, — он протянул мне плеер с белыми наушниками.       — Нет, — оттолкнула я. — Это не поможет.       — Ну ничего, завтра мы всё это исправим, — злобно буркнул он.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Выйди, я хочу одеться, — проигнорировал он мой вопрос.       — Что ты хочешь сделать?       — Одеться, — спокойно сказал он.       Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! Я развернулась и громко хлопнув дверью, вышла из мастерской. Что на него нашло я понятия не имела. На сей раз я специально поздно пришла, в надежде, что его не будет в мастерской. Так и оказалось. Но часть его всё-таки присутствовала. Помимо запаха дорогого парфюма, на мольберте скотчем была прикреплена записка.       «Эна, завтра приезжай без меня. Если ты не против, я приеду раньше, чем ты. Джаред».       Какой смысл подписываться? Как будто мне неизвестно кто ещё мог написать эту записку. Не сдерживаюсь и перечитываю её снова. Фыркаю, закатываю глаза и бросаю клочок бумаги в мусорное ведро.