Адрес: до востребования

Если бы вещи умели говорить... То что рассказала бы та старая потрепанная книга, чьи страницы затерты до дыр? Уголки загнулись, а бумага пожелтела. Почему девушка держит ее с таким трепетом, словно книга выполнена из тонкого хрусталя? Она что-то напоминает ей. Или кого-то. Дорогое сердцу, не глазам. Если бы вещи умели говорить... То что сказала бы нам эта треснутая на ручке чашка? На ее внутренностях остались ужасные разводы от дешевого пакетированного чая. Донышко пронизывают мелкие трещинки. Тогда почему этот мужчина с какой-то заботой протирает ее кухонным полотенцем и ставит на полку? Чашка не дороже пяти долларов, но бесценная для него. Она хранит в себе любовь той, которую потерял. Что бы показала деревянная фоторамка, сиротливо примостившаяся на выбеленном камине ветхого домика на окраине города? Отчего пожилая женщина с такой нежностью глядит на нее? Потому что она – это все, что осталось от некогда шумной и дружной семьи. Рамка – ее жизнь, пропитанная горечью воспоминаний о еще недавнем счастье. Черноволосый парень сидит у темного окна, а на его коленях примостилась история. Он с упоением читает новую книгу, но какая-то тень бродит по его лицу. Джерард, а это он, с нарастающей тревогой смотрит на огромные часы над камином, которые неумолимо отсчитывают время. Стрелки движутся к семи. Время ужина. А Майки все еще не вернулся от друга. Хелена заходит в комнату, держа в руках полотенце в мелкий горох, принося с собой запах аппетитной лазании, томящейся в духовом шкафу. - Майки не пришел? – задает она очевидный вопрос старшему внуку. Женщина надеется, что Джерард развеет ее сомнения по ветру, как пепел от сожженных на костре листьев по осени. Но юноша качает головой, с острой коликой в сердце замечая беспокойство, которое отпечатывается на лице любимой бабушки. - Ты позвони ему, Джерри, - ласково называет внука Хелена, скрывая за этим свой страх. Страх потерять самое дорогое в ее жизни. - Я звонил, бабушка. Негодник не отвечает, - говорит Джерард, подцепив это слово от бабушки. Он намеренно произносит его, чтобы увидеть слабое подобие улыбки на усталом лице. - Тогда я не знаю, - Хелена начинает теребить край фартука. - Я пойду к его другу, Дэну, - Джерард решительно встает с кресла, кладет на него книгу. - Джерард, только аккуратно, я тебя прошу, - карие глаза женщины выражают мольбу. Мальчик кивает. Он выходит в просторную прихожую, светло-коричневые стены которой хранят всю историю жизни этой обычной семьи. А что они рассказали бы нам с Вами? Эти стены. Может быть, как уходила Донна, не выражая ни капли сожаления, не беспокоясь о сыновьях и матери? А может, как маленький мальчик помогал другому надеть кроссовки? Джерард надевает джинсовую куртку и затворяет за собой дверь дома. Подошвы его кед шуршат по гравию. И в тишине осеннего вечера этот шорох раздается преувеличенно громко. Прохладный воздух, обнимающий мальчика, заставляет его поежиться. В доме было тепло и светло. Резкий контраст температур и светового разрешения непривычен для парня первые несколько минут. До дома друга Майки около пятнадцати минут ходьбы, но осенний ветер заставляет Джерарда преодолевать эту дистанцию в семь минут. Он поднимает голову в небо, разглядывая такие далекие звезды, которые сеют свой холодный мрачный свет. Небосвод высокий, новолуние, а значит, что ночи очень темные. Дом Дэна - типичное строение на среднестатистической улочке Саммита. Два этажа, фасад выкрашенный белой краской, а на двери венок из листьев. Подъезд к дому освещен слабым мерцанием грязно-желтого света, исходящего от фонаря с левой стороны. Мальчик пару минут стоит перед дверью, за которой кипит жизнь. Или ему это только кажется? Если бы эта дверь умела говорить... Что рассказала бы она шестнадцатилетнему подростку, у которого сердце не на месте от треволнений за брата? Джерард делает глубокий вздох и нажимает на кнопку звонка. Слишком резкий и противный звук отражается на натянутых нервах парня. Но внешне он спокоен, только чуть подрагивающая нижняя губа выдает его. Хотя, если Вы не знакомы с ним, то и не поймете его волнения. Джерард привык держать все в себе, считая, что посторонним людям будет не интересно его душевное состояние. Дверь со скрипом открывается, и в проеме стоит мать Дэна. - Добрый вечер, миссис Хаген, - вежливо здоровается Джерард. – Майки у Вас? По лицу женщину мелькает тень сомнения, которая не ускользает от цепкого взгляда подростка. - Джерард? – спрашивает она очевидное. - Да, миссис Хаген, - юноша удивлен тем, что мать лучшего друга его брата переспрашивает о его личности. - Проходи, - она отступает на шаг, пропуская парня внутрь. В узкой, плохо освещенной прихожей пахнет нафталином и средством для чистки паркета. Из кухни доносится слабый аромат чего-то жаренного. Миссис Хаген закрывает дверь. Уэй-старший испытывает некую неловкость, потому что чувствует недосказанность со стороны женщины. - Проходи, ты же знаешь, где комната Дэнни. - Да, спасибо, - Джерард снимает кеды и куртку и проходит на лестницу, ведущую на второй этаж. Первая дверь налево – это комнату друга Майка. Она приоткрыта, полоска другого света, более теплого, в отличие от уличного фонаря, падает на пол, устланный красной ковровой дорожкой с непонятным узором, отдаленно смахивающим на плохую абстракцию. Тихие голоса доносятся оттуда. Джерард постепенно начинает злиться. Несвойственное ему чувство поглощает его. Все внутренние переживания его и бабушки выливаются в резкий стук костяшек пальцев о дверь комнаты. - Джиии? – удивленно и испуганно произносит Майки. Джерард смотрит на лицо брата, и вся злость улетучивается в миг при виде огромного лилового синяка на скуле. - Майки, что случилось? - Привет, Джерард, - вмешивается в разговор Дэн. - Здравствуй, - бросает ему парень. - Джи, я все объясню. - Пожалуй, потрудись объяснить, почему бабушка должна переживать с ее слабым сердцем. Я звоню тебе, а ты не отвечаешь, мне приходится идти к твоему другу, который тоже даже не подумывает о том, чтобы предупредить нас о твоем пребывании здесь, - глаза Джерарда пылают, но не злостью, а скорее какой-то разочарованностью. Больше всего на свете Майкл боится увидеть именно разочарование в глазах старшего брата. Лучше гнев и злость, но не это. - И ты нарушил свое обещание, - договаривает Джерард, что окончательно выбивает почву из-под ног Майки. Мальчик едва сдерживает горькие слезы. - Майки, скажи ему правду, - обеспокоенный молчанием друга, говорит Дэн. - Откуда синяк? – Джерард подходит к брату и приподнимает его лицо за подбородок. - Это он, - тихо отвечает тот. - Крейг? – переспрашивает Уэй-старший. Оба парня кивают. - И он забрал телефон, а я не хотел идти с таким лицом домой. Бабушка стала бы расспрашивать. А я не умею ей врать, - судорожно хватая воздух ртом, говорит Майки, борясь с подступающей истерикой. - Поэтому ты решил остаться здесь, а нам предлагаешь там, с ума сходить от переживаний? – уже мягче произносит Джерард. Младший брат снова заглядывает в глаза брата, но не находит там того страшащего его взгляда. Только братскую тревогу и обеспокоенность. - Джер, придумай что-нибудь, - умоляюще просит он брата. Джерард кивает. - Спасибо, Дэн, - он пожимает руку другу брата. – Пойдем, Майки, дома поговорим. Майк облегченно вздыхает. Главное не потерять доверие брата, который является единственным человеком, понимающим его. Дорога домой занимает даже более пятнадцати минут. Мальчики идут медленно, вдыхая влажный осенний воздух, переговариваясь друг с другом. Нарушает тишину улицы лишь шорох подошв кед об асфальт. - Джи, он хочет денег завтра, - испуганно говорит Майки. Но он не боится Крэйга. Он скорее опасается реакции брата. – И телефон забрал. - Ты печешься о бездушной игрушке, когда у самого гематома на пол-лица, - бурчит Джерард. И в этот момент парень кажется старше своих лет. - Все в порядке, но, Джер, у меня нет двухсот долларов. - Сколько? – Джерард даже останавливается посередине улице под светом одинокого фонаря. - Прости, - шепчет его брат. - Почему? Объясни мне, почему? Зачем тебе эта дурь, Майки? – сосредоточенный взгляд старшего брата тонет во мраке ночи, ускользает нотками настроения от младшего. Джерард хлопает себя по карманам куртки и достает полупустую пачку сигарет. - Кажется, ты покупал их еще летом, - улыбается Майки. - Я редко курю, - угрюмо отвечает тот и садится на асфальтированный бордюр, закуривая. Яркий красный огонек прорезает мутное пространство улицы, и в воздухе разносится слабый запах довольно легких сигарет с ароматом вишни. - Ты же знаешь, мне становится от этого лучше, - Майк размешается рядом с братом и кладет голову тому на плечо. - Зачем? У тебя всегда был я, но ты предпочитаешь топить эмоции в этих таблетках, а только ли таблетках? – качает головой старший Уэй. - Только, Джи, я больше ничего не принимаю, клянусь. - Пока у меня недостаточно оснований тебе верить. Сумма, которую ты задолжал, большая. - У тебя нет таких денег? – деньги у Джерарда есть, даже больше. Летом он помогал соседке на ярмарке, зарабатывая свои пятьсот долларов. Дело не в этом, дело в том, что если он просто так отдаст эти деньги, брат так и не научится отвечать за свои поступки. Это будет не помощь, а медвежья услуга ему. - Ты должен пообещать мне, что завяжешь с этим, и это в последний раз, когда я верю тебе. Следующего не будет, Майки. Иначе я расскажу отцу. - Думаешь, ему до этого будет дело? – саркастично спрашивает он. – Единственное, что интересует его, – работа. - Не говори гадостей про отца, он делает все ради нашего с тобой будущего. - Может быть, мама поэтому ушла от нас, - срывается с языка мальчика прежде, чем он успевает подумать. Джерард раздраженно тушит сигарету о дорогу и встает. - Не смей. Она ушла, потому что, как и ты, не умеет отвечать за свои поступки и убегает от ответственности. - Прости, я не хотел… - Скажешь мне, где ты договорился с ним встретиться, - отрезает Джерард, тем самым давая понять, что вопрос о матери исчерпан. - Да. - И почему та много? - Это за два месяца. - Хорошо, - кивает Джерард. – Пойдем, становится холодно. Еще нужно придумать, что с твоим бланшем делать. Бабушка Хелена встречает внуков на пороге кухни. В ее руках все то же полотенце, а в глазах страх. - Майки, Господи, что с тобой случилось? – всплескивает руками она. - Ударился о косяк дома, у Дэнни, - отвечает Джерард, и получает благодарный взгляд от Майки. - Почему не пришел на ужин? – задает очередной вопрос Хелена. - Я заигрался, - неловко отвечает он. - Бабуль, я обработаю его синяк, а потом мы поужинаем все вместе. Несколько позднее, но это же не страшно? – мягко улыбается Джерард. - Конечно, дорогой, главное, что все в порядке. Джерард поднимается на второй этаж, Майки за ним. Уэй-старший открывает дверь в маленькую ванную комнату возле своей спальни и затягивает туда брата. - Садись, - он взглядом указывает на бортик ванны. Сам достает из шкафчика над умывальником мазь от ушибов и гематом. – Холодное прикладывать уже поздно. Майк кивает, соглашаясь. Длинные прохладные пальцы аккуратно смазывают место удара, стараясь причинить как можно меньше боли. Но Майк все равно морщится и шипит. - У тебя хоть сотрясения нет? Голова не болит? – спрашивает Джерард. - Нет, все хорошо. Спасибо, Джи. За все. - Лучшей благодарностью для меня будет выполнение твоего обещания, - говорит тот и выходит из ванной. - Спасибо, бабушка, очень вкусно, - благодарит Джерард за ужин, вытирая салфеткой губы. - Я вижу. Поэтому ты почти ничего не съел. - Я не слишком голоден, бабуль. Не обижайся, - он подходит к женщине и оставляет короткий поцелуй в щеку, вдыхая привычный аромат уюта и домашнего комфорта, исходящий от Хелены. - Топай давай, - скрывая улыбку, говорит бабушка. - Правда, бабушка, вкусно, - допивая сок из зеленого стакана, произносит Майки. – Я пойду, хорошо? - Не болит? - Нет, Джер намазал какой-то мазью. - Иди-иди, спокойной ночи, Майки. - Добрых снов, бабуль. Когда оба мальчика скрываются из поля зрения женщины, Хелена устало опускается на стул и вздыхает. Если бы вещи умели говорить... Что рассказали бы стены теплой и светлой гостиной дома Уэев? Сколько ударов пропустило сердце пожилой женщины, переживая за внука. - Еще раз спасибо, Джи, - говорит Майки уже у дверей своей комнаты. - Ты мой брат. И это мой долг, - отвечает Джерард. – Спокойной ночи, завтра поговорим. Я устал, да и ты. - Спокойной, Джер. Старший брат закрывает за собой дверь, оказываясь в своей комнате. В своем убежище от всех бед и зла мира. Парень, правда, очень устало садится на кровать, застеленную темно-синим покрывалом, и прикрывает глаза, медленно вдыхая воздух. Если бы вещи умели говорить... Что поведали бы нам эти рисунки и альбомы в комнате Джерарда? О том, как маленький девятилетний мальчик глотал горючие слезы, в надежде, что самый родной человек когда-нибудь вернется.