Адрес: до востребования

Весна в этом году решает начаться со второй недели февраля. Снег начинает таять и проседает грязно-серыми кучами, из-под которых течет мутная вода. Люди недоумевают такому ходу вещей, но молча достают более легкие куртки и резиновые сапоги. Дети с восторгом прыгают по лужам и сетуют на то, что им не разрешают снимать шапки. По школе уже витает дух предстоящего Дня Святого Валентина, всюду слышатся грандиозные планы на его празднование от тех, у кого есть пара, а те, кто не преуспел на этом поприще молча наблюдают за «влюбленными дураками». И только некоторые не относятся ни к той, ни к другой категории. Джерард скорее всего был этим третьим. Он никогда не разделял восторгов по поводу подаренных приторно-розовых открыток, сладостей и прочего, что довольно часто подбрасывали ему девчонки. Сейчас парень идет по коридору, погруженный в свои мысли и сосредоточенный на последнем произведении, которое прочитал вчера вечером. Произведение состоит из фантасмагории событий, которая прерывается на первый взгляд неподходящим документом – «трактатом о степном волке». Начинается роман с наблюдений третьего лица, которое снова появляется в тексте позднее. Если мы обратим внимание на внутреннее строение, выделятся три элемента: введение, собственно действие и «магический театр». Введение, в свою очередь, также делится на три части: предисловие издателя, начало действия и «трактат». Все они имеют вводный характер. Во второй части, самой длинной в романе – описываемые события длятся около месяца – действие разворачивается по прямой линии подобно рассказу. Третья часть стоит особняком из-за ее фантастических компонентов. В принципе, по содержанию ее можно было бы отнести и ко второй части потому, что там описываются события, происходившие ранним утром после бала-маскарада. Но смесь реальности и фантазии отделяет ее от двух предыдущих частей. Исходя из этого, в романе уже прослеживается какой-то порядок. Наиболее заинтересовавший его момент, условно можно назвать «охота за автомобилями» - машины преследуют людей, а люди уничтожают машины. Это борьба естественной человечности и бесчеловечной технической цивилизации. Это также борьба бедных и богатых. Гарри включается в эту борьбу, он на стороне защитников человечности, но он далек от мысли о возможности революционного преобразования мира. Для Гарри неприемлемы принципы «ни американцев, ни большевиков», к тому же его приятель по школе Густав, сражающийся рядом с ним, вдруг обнаруживает пугающий вкус к насилию и убийствам. И Гарри отшатывается от борьбы. На сцене театра некто, похожий на Галлера, борется с волком, то беря верх над ним, то терпя поражение, и тогда этот человек опускается на четвереньки и тоже становится серым хищником. Гарри, в котором жив еще волк, набрасывается на Моцарта, убивает в порыве ревности Термину, ту самую девушку, которая показала ему дорогу в театр и лицо которой он видел в зеркале среди множества собственных отражений (в ней воплощалось одно из его бесчисленных «я»). Но в конце концов в том же магическом зеркале Гарри видит свое собственное утомленное лицо, «не волчий оскал, а лицо человека, с которым можно говорить по-человечески». Общество, словно волчья стая, выживает сильнейший, думает Джерард, пытаясь вычленить и понять основную идею всего романа, который как бы состоит из трех частей. Главная тема дается, таким образом, в трех разных вариантах, в каждом из них её движение проходит сквозь борьбу противоположных начал. В построении романа разыгрывается волшебство неостановимого уничтожения перегородок, слияний и совмещений, движения от замкнутого эгоистического мира отдельного человека к свободным и широким горизонтам. Там, где торопливый читатель улавливает распад, хаос, дисгармоничность, скрыты еще связи, раскрываются единство и цельность мира. Парень давно не сталкивался с такими сильными, будоражащими вещами, заставляющими вырваться из круговорота собственных невеселых мыслей. В последнее время мальчику кажется, что уютный мир книг больше не в состоянии повлиять на него так, как влиял ранее. Он стал читать после ухода матери, погружаясь в выдуманные миры, чтобы заглушить первую детскую боль и обиду, но теперь даже нарисованные герои не успокаивали сердце. Отношения с отцом были натянуто вежливые, хотя на Майки Дональд совершенно не сердился, предпочитая обвинять во всем старшего сына, Хелена только горько качала головой, не говоря ни слова. Но Крегу мистер все же помог, снисходительно относясь к просьбе сына. Фрэнк продолжает относиться к парню, как к еще одному ученику, с каждым днем все более дистанцируется. Иногда Джерард даже замечает немое обвинение в его глазах, от чего становится очень больно и начинает щипать в глазах, от всех непролитых слез. Мистер Айеро даже как-то показательно осадил парня, горячо спорящего с одноклассником, принимая сторону второго. В тот момент захотелось вскочить со стула и закричать, обвиняя мужчину во всем, в том, что появился в его жизни, в том, что оказался таким замечательным, в том, что поцеловал его, в том, что влюбил его в себя, а теперь делает вид, будто ничего не было и Джерард для него абсолютно чужой. Безусловно Уэй понимает мотивы поведения учителя, но так хочется ясности, немного правды, чтобы идти дальше, пережить, переступить. На фоне всего этого негативного неожиданным является поведение Мастерса, который становится действительно неплохим другом. Он часто заходит за Джерардом по пути в школу, зовет того в кафе или просто на прогулку в парк. Поначалу Уэй отказывается от всех предложений, но постепенно что-то меняется и ему становится довольно комфортно в компании веселого и неунывающего Крейга. К тому же он единственный, кроме бабушки, кто знает о нелегких чувствах Джерарда, правда без лиц и имен, абстрактно, но все же, что-то подсказывает Джерарду, что Мастерс догадывается о многом. Но ему хватает такта молчать. Мастерс все время утверждает, что важна только любовь, все остальное «фигня», не стоящая внимания. И бегать от себя и чувств – проявление трусости. Джерард мог бы согласиться с ним, но все же. Обстоятельства. Обстоятельства решают многое, а ты не сильнее их, даже сильно стараясь перебороть эти самые обстоятельства. Джерард доходит до школы, осматривая двор, замечает друзей – Клайва и Сэма, и решительно направляется в их сторону. По дороге его перехватывает Мисти, отвратительно улыбаясь. Так, словно задумывает гнусность. - Джиии, - протягивает она и отбрасывает волну ярких волос за спину. - Доброе утро, Мисти, - вежливо здоровается парень. - Ты уже подумал, с кем пойдешь на вечер Валентина? Джерард хочет ответить, что даже не начинал и вообще не собирается на него идти, но бабушка учила его не грубить девочкам. - Я даже не знаю, Мисти, скорее всего я совсем не пойду. - Да ну! – возмущается девушка, хватает Уэя за плечо и разворачивает к себе, чтобы убедиться, что тот не шутит. - Я не любитель шумных вечеринок, Мист. - Да, и что же ты вспомнишь о школе? - Как получал знания и социальный опыт общения в среде себе подобных? – усмехаясь, задает риторический вопрос парень. Мисти не понимает его полушутки, поэтому продолжает: - Джи-Джи, а вот вечеринки и есть тот социальный опыт. Ну, пожалуйста, Уэй, сколько можно всех отшивать, - в конце концов девушка не выдерживает и переходит к своей тактике – надутых губ, обвинений, обиженного голоса. - Мисти, не обижайся на меня, я обещаю тебе подумать, хорошо? А сейчас пойдем на урок, нас ждет интереснейшее путешествие в мир решения интегралов. Рыжеволосая не верит своим ушам, но потом взвизгивает и буквально вешается на шею Джерарду, который значительно выше нее, оставляет краткий поцелуй на его щеке, и уводит под руку к порталу школы. Мастерс докуривает сигарету, демонстративно, не прячась за углами, ему давно плевать на дисциплинарные замечания. Зато он только что лицезрел интересную картину. Нет, то, что Мисти Валентайн вещается на шею Джеру с пятого класса для него не новость. А вот новость… новость то, как за парой подростков наблюдал учитель литературы мистер Фрэнк Айеро. Он буквально завис в пространстве, не сводя глаз с Джерарда, и как-то злобно, ревностно смотрел на девушку. Мастерс тушит наполовину целую сигарету, когда видит, как к нему направляется мисс Айзек с очередной нотацией, хмыкает своим мыслям, тоже заходит в здание школы, оставляя зависшего преподавателя и кричащую ему в след учительницу. День проходит в ленивом движении. Шум, смех, занятия, решения задач, записи лекций. Мисти парит от счастья, что к шестому уроку ей все-таки удается уговорить Джерарда пойти с ней на вечер. Сэм только улыбается, а Клайв, однажды тоже попавшийся на ее уговоры, сочувственно хлопает Джерарда по плечу. Парни идут вместе по школьному двору, договорившись позже встретиться, чтобы сходить в кино на премьеру какой-то комедии. Оуэн и Бойд идут в одну сторону, а Уэй в другую. - Джер! Джерард! – раздается ему вслед. – Подожди, неуловимый, - Мастерс нагоняет его, слегка поскальзываясь на талом снеге, но удерживает равновесие. - Привет, Крейг, - Джерард неожиданно для себя улыбается, глядя на растрепанного парня, его немного небрежный вид, который компенсирует теплая улыбка в ответ и добрый взгляд карих глаз. Ему становится иногда стыдно, что раньше он тоже велся на слухи о репутации одиннадцатиклассника. Тот совершенно не такой, а на внешне агрессивное и нигилистическое поведение у него есть причины. - Хотел кое-что тебе сказать, а точнее спросить, - произносит тот, а глаза его немного лукаво сверкают. - Конечно. Они начинают идти по дороге, обходя особо большие лужи. - Говори уже, Крейг. - Ага. Ты все время говорил о неправильных запретных отношениях, ты ведь говорил о себе? Джерард не смотрит на друга, пытаясь скрыть смущение, которое проступает бледным румянцем на щеках, но кивает. - И это не девушка, я прав? - Крейг, я… - Погоди, я не собираюсь осуждать тебя за это, - Мастерс ободряюще сжимает плечо юноши. – Последний вопрос. Это мистер учитель литературы Айеро? – в лоб спрашивает Мастерс, а сердце Джерарда пропускает удар. А что если это настолько заметно, и другие также видят это. Не избежать тогда скандала, хоть ничего особого и не было. - Крейг, откуда ты… - Уэй не договаривает, пытаясь унять тахикардию. Кажется глупому сердцу становится тесно в груди и оно так и норовит выскочить оттуда. - Эй, дружище, успокойся, ты весь побледнел, как полотно, - Мастерс крепко хватает того за руку, сжимая тоненькие пальцы, делясь своей уверенностью и спокойствием. - Это так заметно, ведь я… - Ты не при чем. Я просто невольно стал свидетелем, как он смотрел на тебя и Мисти. Так на учеников не смотрят. - А вдруг еще кто-то заметил, у него будут неприятности. - Из-за чего? Из-за пары взглядов, не глупи, Джер. Не превращайся в параноика. К тому же это только я такой наблюдательный. А я такой один, - смеется Мастерс, толкая Уэя в плечо. Юноша облегченно вздыхает. Правда, взгляды только взгляды, за них не осудят. Но что-то теплое завладевает парнем при мысли, что он все же не безразличен мужчине. И причиной тех поцелуев был не стресс и не алкоголь. - Крейг, ты бы не хотел зайти? – спрашивает Джерард, когда они останавливаются у дверей дома Уэев. - А что? - Бабушка обещала пирог с капустой, а потом мы могли бы немного поиграть в приставку, и если хочешь пойти с нами в кино. - Задабриваешь, Уэй? – подмигивает Крейг. – Знаешь, на что купить. На следующий день Джерард полон решимости поговорить с учителем, спросить его напрямую обо всем. Но по мере приближения звонка с последнего урока, решимость испаряется, как вода на солнце, превращаясь в тихую панику. Миссис Коллинз монотонно говорит о гражданской войне между севером и югом, а Джерард почти впервые не прислушивается к материалу урока, потом он обязательно прочтет о битвах, даже подготовить доклад, но сейчас ему нужно собраться и настроиться на другой лад. Звонит звонок, оповещая о конце еще одного учебного дня. Счастливые школьники потоком выбегают в коридоры, заполняя их своей жизненной энергией, смехом, проблемами, криками. Джерард говорит друзьям, чтобы не ждали его, одергивает темно-серый свитер, сцепляет руки в замок перед собой, пару раз выдыхает, прикрывает глаза и направляется к кабинету литературы. Аккуратно, даже робко стучит в приоткрытую дверь. Фрэнк сидит за столом, проверяя сочинения. На нем строгий темно-синий костюм и голубая рубашка без галстука. На глазах очки, которые были на нем в первую встречу. - Джерард? – Айеро отрывается от опусов пятиклассников, внимательно смотрит на парня в дверях. – Ты чего-то хотел? - Да, - Уэй кивает и подходит ближе к столу. – Мистер Айеро, скажите. Вы… Вы что-то чувствуете ко мне, те слова и действия, - юноша не решается сказать «поцелуи». – Они же не просто так, эксперимента ради, скажите, мне очень важно знать, чтобы… чтобы делать что-то дальше со всем ворохом мыслей и эмоций. - Джерард, - Фрэнк тяжело вздыхает, неотрывно глядя на мальчика – воплощение смущения и страха сейчас. Знал бы он, как хочется просто крепко обнять его, поцеловать в приоткрытые нежно-розовые губы, вдохнуть чарующий аромат волос и кожи, но нельзя. Этого никогда не будет. Так неправильно, аморально и мужчина не собирается калечить жизнь себе и мальчику. - Джерард, моя симпатия к тебе несколько больше, чем к остальным ученикам, но в основном… в основном ты такой же ученик для меня, как и все остальные. Мне очень жаль, что ты понял некоторые мои действия, заботу и слова превратно. Прости, я не хотел этого, - Господи, какой же он лжец. Врет, глядя в красивые изумрудные глаза подростка, которые с каждым его словом наполняются такой болью, что Фрэнку самому хочется вырвать свой лживый язык. - Что Вы… это Вы простите, за то, что я ПРЕВРАТНО Вас понял, - Джерард немного повышает голос, ощущая, как волна обиды и унижения захлестывает его. – Я пойду… - тихо произносит юноша, отшатываясь от стола. - Джи, - Фрэнк позволяет себе теплое и ласковое сокращение имени ученика, чтобы хоть как-то загладить вину, но не помогает. – Мы, как параллельные прямые, не можем пересечься на плоскости, - говорит мужчина, вспоминая слова своей матери. Джерард поворачивается, а глаза его сильнее блестят, от стоящих в них слез. - Согласно геометрии Римана две параллельные прямые могут пересекаться на плоскости, к тому же еще есть пространство, - шепчет парень, и быстро уходит, чтобы не расплакаться и не показать своей слабости.