Полароиды

Это случилось импульсивно. Она проткнула ножом не Хафрона, но человека, от которого несло перегаром, решительностью и травматом в рукаве. Барбара просто вышла из комнаты и увидела постороннего парня в квартире, которая ему не принадлежала. В которой его не ждали. Она увидела перекошенное от злости лицо... А потом... Чужую кровь на своих руках. Бэбс знала, что это получилось ненарочно. Она ничего не планировала и совершенно не ждала, что увидит его там. Она не считала себя убийцей. Возможно, она оправдывала себя. Возможно. Барбара сжала в ладонях корни своих волос и выдохнула. Она всегда пыталась мыслить здраво и не избегать воспоминаний, которые причиняли ей боль, потому что это не работало. Боль затихала, пряталась, исчезала на время, но всегда возвращалась и била в три раза сильнее, как самая подлая сука на свете. Уже за это ее можно было ненавидеть. Не то чтобы Барбару грызло чувство вины. Если бы не изматывающее следствие и издержки закона, она бы просто продолжила жить дальше. Если бы Ари не видела его труп, если бы она не знала, кто убил ее чертового мудака, Барбара бы пришла к ней, чтобы помочь это пережить. Она не чувствовала вины за то, что лишила мир человека, который не заслуживал жизни. Не чувствовала, что виновата перед Ари. Тогда, в тот день и момент, в ту самую секунду, когда она поняла, что натворила, ее обдало жаром и холодом одновременно, а потом... Барбара вспоминала его перекошенное от страха лицо. Она почувствовала облегчение и - странно в такой ситуации? - радость от того, что человек, лишивший ее любимой женщины, страдает. Всего на секунду Альвинг показалось, что если Хафрон правда сейчас умрет, все станет только лучше и легче, и поэтому она не стала бы вызывать неотложку. Никого бы не стала вызывать. Барбара не спасла бы его, даже если бы при ней с Хафрона заживо сдирал кожу серийный маньяк-убийца, потому что ненавидела этого ублюдка всем своим существом. Он забрал ее Ари. Эта мразь, это дерьмо, этот урод. Он занимал все ее время. Ари перестала писать, звонить и приходить, а когда это все-таки случалось, все новости были только об одном человеке. Барбара сходила с ума, когда все только начиналось. Ей советовали уйти, перестать надеяться, прекратить мучить себя и терпеть такое сучье отношение, но Барбара никогда бы не отказалась от нее. Она не могла заставить себя уйти. Вероятно, это был хороший совет, но не в ее силах его осуществить - ни тогда, ни сейчас. Когда Хафрон грохнулся на пол, Барбара как раз справлялась с чувством превосходства и облегчения, а потом пришла Ари. Она бросилась к нему и разрыдалась. Она послала Бэбс к чертовой матери. Запаниковала. Кинулась Хафрону на шею. С ненавистью посмотрела прямо ей глаза. Сначала у Барбары случился ступор, а затем ее захлестнули слезы и равнодушие. Ари не разделила ее мнения, и хотя это было предсказуемой, человеческой и вполне нормальной реакцией, Бэбс это так сильно задело, что второй раз за все девятнадцать лет ей захотелось закрыться, замолчать и забыть все, что к этому привело. Так что она ушла. С кровью Хафрона на футболке и руках - она просто вышла в открытую дверь. Барбару захлестнуло чувство тотального одиночества, предательства и... Наверное, ее не интересовал исход собственной жизни. Она убила бы Хафрона еще раз и еще. Она бы сделала это на глазах у Ари. А после с упоением рассказала бы ей о том, что чувствовала, когда на нее так мерзко и несправедливо наплевали. Когда оставили одну. Ари оставила ее. И за что только Барбара любила ее? Почему она должна чувствовать это именно к Ари, почему не к какой-нибудь милой девчушке с красивыми глазами? Барбара не могла ответить. Никто не мог. Она просто смирилась с этим. Посадят или нет - какая разница? Альвинг сидела в одиночке уже второй месяц. Выдержала бы и среди других заключенных. Ари наверняка сейчас плачет. Сидит и страдает по нему. Да черт подери, если на то пошло, он даже и не заслуживал такой легкой смерти. Если бы у Барбары была возможность, если бы она планировала это, то нашла бы чертовы вилы побольше, сняла бы с ублюдка штаны и вставила их ему в задницу как можно глубже. Вытащила. Снова вставила. Прокрутила. Хафрон сдох бы, захлебнувшись страхом, болью и унижением. Вот эта смерть принадлежала ему. Только такая - и никакие ножи в брюхе и слезливая девчонка рядом, которую он систематически имел во все дыры, не сравнятся с той, что так часто снилась Бэбс.