Сказка на ночь

      Адская боль в теле, особенно в обессиленных, стертых до крови руках, не давала мне проспать и больше пяти минут. Каждый раз вырывая из мучительного забвения, обрывая его короткой яркой вспышкой боли в затуманенном сознании, так медленно отпускающей снова в темноту. — Хей, — пронеслось у меня в голове, снова возвращая в реальность.       Я очнулась в полубреду, что-то невразумительно пробормотала, сама не понимая ни того, что сказала, ни того, что хотела сказать. Я провисела на веревке не больше пяти часов, но мне казалось, что прошла целая вечность. — Не могу больше слушать твои страдания, — прошептал он, едва касаясь пальцами моих безжизненных волос, но я не чувствовала этого.       Он подошел ближе и развязал конец веревки, отчего я почти упала на пол, ломая кости, как он подхватил меня, прижимая к большой груди. Я не ждала, что он придет, потому что каждая новая минута, проведенная в этой комнате, уничтожала и малейший намек на надежду, но в итоге он снова появился в моей жизни. — Мой брат просто изверг, — он смотрел на меня с сожалением, но в его голосе было слишком много иронии, чтобы его слова помогли мне.       Едва ли поднимая тяжелые веки я смотрела на него, сползая на пол, хотя крепкие руки по-прежнему прижимали к себе. — Хей? — вопросительно повторил он, ведя бровью.       Я провалилась в обморок, в тысячный раз теряя реальность. Я умирала, мне нужны были силы. Я истязаю сама себя, и именно сейчас я понимаю, что если не начну есть, если не начну идти на встречу, то погибну. И я не хотела умирать несмотря ни на что. — Скажи, что не так, — сказал он, с плохо скрытой тревогой в голосе.       Я молчала, не в силах шевелить губами, еле раздирая глаза, а он боялся, что я могу умереть, а этого он не мог себе позволить. Он не мог позволить себе труп в отсутствие брата, или же просто не мог из-за благородных принципов. — Я вызову врача... — сказал он, вытаскивая телефон из кармана.       И этот врач такой же изверг, как и они. — Не надо, — шепнула я, наконец-то разлепив засохшие губы. — Точно? — Точно… Просто я хочу есть и... Мне нужен сон. — Ладно, у нас есть продукты, но я не айс в готовке, а ты вот-вот умрешь. Что тебе заказать?       Я почти злобно улыбнулась, раздирая сухие губы в кровь, от того, как он говорит «у нас». Но в моем состоянии я не могла злорадствовать, выказывая свою неубиваемую ненависть. — Мне все равно… — Ладно, тогда спускайся вниз минут через двадцать сама… Я могу тебя оставить? — Да… — Точно? — спросил он.       Я кивнула, и в отличии от Джареда ему этого было достаточно. Даже несмотря на то, что я несколько раз довела его до состояния, как оказалось, несвойственному ему. Он показывал всем, что пытается доверять мне в тех рамках, в которых он дозволял развиваться нашим отношениям. И он все равно оставался так же добр ко мне.       Через двадцать минут я была внизу, он улыбнулся, увидев меня, и тут же спросил, что я буду. Я не знаю, почему я послушала его так беспрекословно, наверное, мне было по-настоящему страшно. Но боялась я совсем не его. — Есть выбор… — было начал он, но я его быстро прервала.       Мне не хотелось быть зависимой от него, что-то выбирать и быть участницей всего этого адского существования. — Мне все равно, — по-настоящему безучастно сказала я.       Он просто выставил на стол все, что есть, все же заставив меня принять участие. Но я взала первое попавшейся пакет, не позволяя заходить ему дальше в своей игре.       Он тоже ел, усевшись напротив меня, так же легко и непринужденно, как лег со мной в одну постель, лихо обращаясь с ножем и вилкой, дав мне те же приборы, но не сводя с них взгляда. И этим он выдал себя, показал, что как бы он не старался расположить меня к нему, расположиться самому ко мне, он не мог мне доверять ни на секунду. А я так и не смогла свести своего взгляда с его рук, легко разделывавшихся со стейком, потому что и я не могла доверять ему ни на секунду. — Может быть поешь? — он все сидел напротив меня, наблюдая за тем, как я не решаюсь браться за столовые приборы. — Почему ты не злишься? — Ты глупая, — улыбнулся он, совсем не подумав над ответом. — Я знал, что ты спросишь. И когда я говорю, что ты глупая, я имею в виду, что ты совсем не думаешь над тем, что делаешь. Если я бы поступал так же, как ты, не думал бы о последствиях и причиннно-следственной связи, то ты бы уже была искалечена и зарыта в близлежайшем лесу. И если я нахожу в себе силы не делать этого, то и найду их, чтобы не злиться на тебя… Ты слишком молода чтобы понять, что иногда нужно научиться принимать. Но мое терпение небезгранично, я не буду тебя прощать вечно…       Я вдруг заметила почти зажившую царапину на его лице, оставленную в нашу первую встречу, это не оставило мне никакого иного выбора, кроме того, чтобы я поверила в правдивость его слов. — Тогда, — я взяла в руки вилку, нервно крутя в руках. — Тогда Джаред, получается, слабовольная сволочь?       Он искренне засмеялся, этого он и ожидать не мог, слишком грубо, без малейшего намека на страх. — Он был прав.       Я положила вилку обратно, я так же не могла есть. Он не придал этому значения и продолжил: — Джаред считает это правильным. — Он сексист?       Шеннон более откровенно засмеялся, окончательно наполняя комнату смехом. — Ты еще и смешная. Ты слишком молодая. Нет, он не сексисит. У него другие причины и цели… — Какие? — Сама узнаешь, — сказал он, сделав серьезное лицо, но потом снова улыбнулся. — Он хочет подчинить меня? — но я не унималась. — БДСМ?       Он снова прыснул громким смехом. А я хотела узнать правду сейчас или никогда. Когда я еще решусь говорить так откровенно? — Не думаю, он не действительно в теме БДСМ. Хотя, он определенно извращен, тебе стоит быть готовой к этому…       Я вздрогнула, закрывая глаза, но воображение тут же заставило открыть их обратно. Губы побелели еще сильнее, сжимаясь в тонкую полоску. Он продолжил есть в полном молчании, под моим пристальным взглядом. А когда доел, придвинул мою тарелку ближе ко мне, соскочил со стула, и оставил один на один, с пожеланием приятного аппетита.       И, наконец, без него я смогла есть, хотя, безусловно, его присутствие чувствовалась даже тогда, когда в комнате его не было. — Можешь вернуться, — сказала я, когда доела.       Он появился, чуть помедлив, не желая выдавать своего беспокойства. Но я и так знала, что он не оставит меня более и не позволит себе спать со мной так беззаботно, как спал вчера. Шеннон не позволит себе ничего, чего он не сможет предотвратить. — Ты же все равно никуда не денешься. — Нет, — подтвердил он. — Я спать?       Он едва ли кивнул мне, и я ушла в свою комнату, он не последовал за мной и не закрыл дверь, но его присутствие я все так же ощущала. Казалось, что его настроение менялось слишком быстро, но скорее всего он просто никогда не был настоящим. И несмотря на то, что я могла с ним говорить и могла не бояться его, пока что не сделаю того, что поправить будет нельзя, я все равно не могла быть спокойна даже в той мере, в какой это можно было сделать, удерживаемой в заложниках.       Я провалилась в сон. Длительный и мучительный. Тысяча кошмаров, но я не просыпалась. Десятки часов, мокрая простынь. Стоны, его присутствие. И снова кошмары.       Шеннон разбудил меня, мягко касаясь руки. Его нежность, казавшаяся искренней, располагала, но я все-таки отдернула руку, как только узнала в нем его. — Не надо, — попросила я.
       Он согласился, но тут же заговорил. — Ты спишь больше суток… — Это обязательно? — Если хочешь, я уйду. — Можешь не утруждаться делать вид своей добродетели... Ты не уходишь. — Дерзко. — Если ничего нельзя изменить, то почему бы и нет? — Ты все еще можешь быть моим другом. — А в итоге ты меня трахнешь, меня трахнет твой брат, и потом вы выбросите меня на помойку? — Лучше заткнись пока не поздно.       Я тут же замолчала, пожалев о том, что опять начала терять контроль. — Я не хотела. — Еще как хотела, просто боишься признаться… — он одарил меня хитрой ухмылкой, а потом приказал как бы в шутку. — Вставай. — Зачем? — Улица на тебя неплохо влияет. — Я не хочу. — Все равно вставай. — Как скажешь.       Спустившись вниз, чувствуя его пристальный взгляд в мою спину, почувствовала как он подходит все ближе, пока едва не касается своим телом моего. — Не надо, — снова прошу я, и он делает пол шага назад. — Тогда на кухню, тебе надо поесть. Я сделал завтрак. — Ты часто врешь? — я задаю ему такие вопросы, какие бы не решилась задавать никому в этом доме. — С чего ты взяла? — Ты сказал, что не готовишь. — Я сказал, что я не айс, поэтому омлет слегка пережаренный, а тосты наоборот. — Все, как я люблю. — Можешь быть вежливой, — с иронией сказал он.       Я усмехнулась глубоко в душе, понимая что наши отношения выстраиваются совершенно странным образом. Он не пытался принуждать меня и беспрекословно обладать мной, но контролировал абсолютно все, заставляя меня быть с ним намного открытие, чем с его братом. Он был прав, когда говорил, что у него другие способы. И я поддавалась на его уловки, тем самым развязывая себе язык. А это именно то, чего он хотел сейчас. Ведь друзья постоянно говорят.       После долгого сна, когда силы начали возвращаться ко мне, делая меня крепче не только физически, но и морально, я смогла есть, находясь рядом с ним. — Уже и есть не стесняешься, — сказал он, когда я допивала последний глоток кофе.       Я чуть ли не выплюнула его обратно, от его неприятного и колкого замечания, дергающего за крючочки на моем сердце, но было поздно. — Ненавидишь меня за это? — иногда он был проницательным.       Я мельком заглянула в его глаза, но это все еще было сложно. Но он и так, без слов, понял мой утвердительный ответ. — Пошли…       Шеннон попытался взять меня за руку, но я убрала ее, сложив руки друг на друга, закрываясь от него. — Я бы предложил тебе поехать на мотоцикле, но я не могу доверять тебе… — он посмотрел на меня так, будто ожидал, что я скажу, что он может доверять мне.       Этого он и ожидал, потому что если бы я сказала это, то бы не сделала ничего, грозящего его и моей жизни. Но я ничего не сказала, испытывая его взглядом поверх головы. Такой взгляд унижает любого, даже самого стойкого человека. Но он не поддался или не показал виду и, как настоящий джентельмен, открыл мне дверь и подождав, когда я сяду, начал застегивать ремень безопасности. — Я сама, — я пыталась возразить, но не касалась его рук.       Но в этот раз он не обратил никакого внимания на мое возмущение, смотря поверх моей головы, совсем как я, продолжая касаться моих талии и бедер. И он, в отличии от меня, действительно уничтожал меня. Он в очередной раз показал, кто есть кто.       В длительном молчании мы ехали по улицам, переполнеными свободными людьми. Был пятничный вечер. И как же я хотела оказаться там, на улице, чтобы быть свободной. Но я не могла. — Куда мы едем? — На концерт…       Я почти засмеялась, потому что это словно очень злая шутка, с намереньем сделать мне как можно больнее. Но он не шутил. — Ты серьезно? — я все-таки переспросила я. — Селин, мы с тобой не в тех отношениях, чтобы я шутил с тобой. — Не называй меня так, прошу… — возразила я, с молящей просьбой. — Тогда как называть? — Например, Марселин… — Слишком формально. Так как? — Придумай сам, ты все равно будешь делать то, что хочешь… — Определенно…       Он немного подумал, пока мы застряли в душной Лос-Анджелевской пробке, не позволяющей нормально сконцентрироваться, из-за постоянно обрывающегося движения. — Например, Марс? — Мне все равно… — Нет, — возразил он ясно и четно. — Скажи, нравится тебе или нет? — Допустим, что да, — не думая ответила я. — Не допустим, а твои варианты: да или нет.       Ему нужно было мое участие, мой выбор. Ему нужно, чтобы я не винила его за свое имя и за все, что он делает со мной. И я снова поддалась. Это сокращение не вызывало у меня тошноту и неприятные воспоминания и почти не коверкало мое имя. — Да. — Марс, — повторил он.