Мастурбант. Путь свободной руки.

Последнее состояние. Слепок чувств, повторяющийся с каждым ударом сердца. Будто упавший в озеро булыжник, что представлялся моей жизнью, от которого волнами расходятся затихающие круги. Жаль дыхание тратить на боль — и я терплю, удерживаю тепло. Берегу оставшиеся мгновения. Нужно перетерпеть оковы тела. Пройти земной путь. В конце обещали блаженство. Оно вознесет меня к неизгладимым далям, где не останется человеческого. Оргазм будет как сигнал, что я готов покинуть этот мир. Подготовка была не слишком долгой, но желанной. Меня предупредили, что будет больно и боль эта будет необычной. Не как ушиб, который можно пережить, стиснув зубы. И не как порез на пальце — облизал и прошло. Боль резкая, тонкая, продолжительная, как укол в нерв, но без последующей анестезии. Просто укол. За ним опять укол. И еще сотня пронизывающих уколов, от которых невозможно спастись. Поможет лишь слабое утешение, что за сотым уже не почувствуется сто первый, и это можно принять за начало конца. Прощание с земным. Молчаливая и слезная церемония. Я забарываю давящее чувство, будто все происходящее — ошибка. Неинтересная шутка. Пытка ради пытки — и больше ничего. За сто первым уколом последует сто второй, сто третий, сто четвертый… А дальше мир просто выключится от болевого шока. Никакого света в конце тоннеля. Никаких воспоминаний. Никакого стыда и самоосуждения. Абсолютное ничто. Хуже непрекращающейся боли может быть только непрекращающееся ничто, которое невозможно даже осмыслить. Это ничто — я. Я лежал с повязкой на глазах и думал. Думал и плакал. Повязка не впитывала слезы и горячие капли стекали по щекам, будто жидкие искры, обжигая кожу. Я сжимал губы, пока хватало сил, но подступающий к горлу крик разорвал их. Голос хрипел. Слюна дребезжала в горле. С моим криком уходила жизнь. На секунду показалось, что кричу не я, а кто-то очень на меня похожий. Я как будто слышал себя со стороны — и мне было горько от этого натужного крика. Я переставал чувствовать тело. Связанные руки покоились на груди. Ноги затекли без движения. Спину нельзя было оторвать от пола без боли, как пластырь не оторвать без кусочка раны. Я терял себя и ощущение реальности. Ангел сидела на моих безжизненных коленях. Открывала через боль портал к блаженству. Подлинный рай. Бога впереди я не видел, но дьявол точно подпирал вилами в спину. Избавлялся от непокорной души, а может, пытался меня спасти. Я не понимал своих путаных мыслей. Падал на глубину. Мчался сквозь черную вечность. Где-то на дне пульсировал маячок, будто мы играем в сексуальную игру, действуем по договоренности и строгим правилам безопасности. Все закончится, стоит лишь произнести стоп-слово. Этот маячок пульсировал до момента, пока я не упал на дно и собственным весом его не лопнул. Здравомыслие отключилось. Все тело превратилось в лед. Обесцветилось и ослабло. Кровь и тепло оставались только в члене. Ангел предусмотрительно не касалась его, сконцентрировавшись в области паха. Ее длинные ногти каждые несколько секунд выдирали из меня по волоску. Сначала с лобка. Затем с мошонки. А когда я проваливался в забытье или наоборот в порыве истерики реагировал слишком здраво, ангел переходила к волоскам вокруг ануса. Тогда меня трясло и крутило, как гусеницу, падающую на паутине с дуба. Лицо кривилось от страха. Мышцы дрожали бессистемно — левое ухо, правая щека, подбородок скакал в припадке, как будто отвечал волнистым морщинам на лбу. Тело не слушалось. Шею защемило — я не мог дышать! Чувствовал только член, но и им пошевелить не мог. Член торчал сам по себе, набухший и изогнутый, как банан. Еще немного — он сгниет, если не сорвать. Достаточно касания — и банан отвалится и станет частью земли, а затем и я уйду под землю. Срывая волосок за волоском, ногти ангела случайно дернули мошонку. Разряд электричества пронесся от яиц до макушки. Кожа натянулась и, оголив головку, закрепилась на уздечке. Хватило крошечного движения, чтобы я кончил. Или кончился. Говорят, что оргазм похож на салют. Ты договорился, пришел в специальное место, откуда можно все хорошо прочувствовать. Услышал залп из пушек в разных частях города. Замер в оглушительной тишине и смотришь в черное небо. Ждешь счастливого взрыва. Через мгновение над головой загорятся разноцветные кляксы, и за ними из тишины вдруг загромыхают чувства. Яркие, как галлюцинации. И такие настоящие. Парадокс, но чем дольше ждешь, тем сильнее эффект неожиданности. Ведь не могли же пушки выстрелить холостыми? Залп был, но взрыва в небе не случилось. Я чувствовал, как последнее тепло в глубине сжалось в пульку и полетело по загадочной траектории, но в пути затерялось и выхода не нашло. Казалось, я испытываю фантомный оргазм, а на самом деле я мертв. И никто на той стороне меня не ждет. Жил впустую, умер глупо. Ладно бы умер во время оргазма — сердце не выдержало счастья. Мысль сменилась желанием, желание — возбуждением, возбуждение — решимостью, решимость — согласием, а согласие — тошным абсурдом. Я был готов открыть глаза, как после неудавшегося фокуса. Как вдруг — началось. Такой салют, что если бы это было предсмертным чувством, я хотел бы умереть несколько раз. Умирать всю жизнь. Это не салют из ослепительно ярких цветов, которые нам кажутся таковыми в силу ограниченности чувств. Это салют из неизвестных цветов, салют из салютов. Когда весь космос умещается в одном звуке, но звук этот невозможно произнести. Я решил, что у меня взорвался член. Появилось чувство белого шума в теле, когда двигаешь затекшей конечностью. Произошел сбой, случившееся блаженство как бы зависло, и теперь останется со мной навсегда. Будет плутать по тому, что называлось телом, и никогда не закончится. Моя астральная дымка за этот бесконечный миг совершила множество перевоплощений, удачных и не очень, пролетело по краю вселенной и вернулось, став моложе. Я перерождался миллионы раз и ни разу не умер. Создавал планеты и миры. Был гигантским членом и оплодотворял соседние вселенные. Трясся в экстатическом танце, пока не превратился в ноль. Тогда все исчезло — и я вернулся в земное тело. Ощутил силу притяжения, ток крови в жилах. Услышал обрывочные мысли. Возвращаться в себя не хотелось. Чем больше ко мне возвращалось чувств, тем меньше хотелось существовать. Невероятное внетелесное переживание. А ради чего? Ради того, чтобы вернуться потом в ограниченную плоть и все оставшееся время дожидаться нового сеанса каждой родинкой на теле, каждой клеточкой, каждым волоском? Я не знал, дотерплю ли и остались ли еще на мне волосы. Хотелось тут же повторить, но так, чтобы я не вернулся. Мне распутали руки. Сняли повязку. Глаза были сухими и липкими от слез. Я смотрел на ангела, которая не ангел вовсе, а моя домина, то есть госпожа. Специализируется на создании изощренной боли. Это не первая наша встреча. Мы сотрудничаем давно. С каждой новой сессией ее фантазия поражает. Всегда есть чем удивить. Ума не приложу, как достигаются такие ощущения, но этот секрет я разгадал. Когда мне сняли повязку, я увидел в ее руке пучок оторванных волос, слипшихся от спермы в комок. Пока я кончал, она положила сверху ладонь, полную волос. Их хаотичное поведение на головке члена позволило испытать непередаваемый оргазм, почти не прогнозируемый. Не знаю, что ей удастся придумать в следующий раз, если в этот я, казалось, был на волосок от смерти.