I for u

☊ Luna Sea - I for You (piano) Когда я перестал слышать шум воды в душе, звуки обстрела из колонок компьютера, болтовню телевизора в комнате и бренчание гитары, которая теперь молчаливо стояла в углу, я понял: Рена в самом деле ушел. У меня было ощущение, что сейчас с минуты на минуту он войдет в комнату и повалиться на кровать рядом со мной, но в квартире было всё так же тихо. Его здесь не было. Не было его обуви и куртки в прихожей, не было его запаха там, где находился я. Его спокойное покорное согласие уехать по-прежнему звучало в моей голове, и даже если я закрывал глаза, передо мной всё равно оставался его взгляд, внимательно следящий за дорогой. Как будто я в разговоре между делом попросил его о каком-то пустяковом одолжении, которое он, конечно, выполнил бы, мол, не стоит даже спрашивать. Я глубоко вздохнул и завалился набок. Спать совсем не хотелось, и я понимал, что в этот вечер, скорее всего, мысли полностью обглодают меня. Пару раз я порывался взять с тумбочки телефон и позвонить Рене, но тут же отметал эту идею: не шло ни в какие рамки. Лежа на боку и бесцельно смотря в черноту окна, я почему-то четко представил, как сейчас его руки поползут по моему животу, притянут ближе к себе, и он уткнется подбородком в мое плечо. Скажет, что за день соскучился. Ни слова не произнесет о том, что устал, зато спросит меня, как я себя ощущаю. Почему я не мог принять этого? Черт его знает — не получалось, и всё тут. — Я люблю тебя. Если тебе не нужно это — скажи, — повторил я его слова вслух. Было ли мне это нужно? Нужно ли вообще человеку чувствовать, что его любят? Нужно ли человеку чувствовать, что его любит не тот, кого любит он? От таких мыслей я ощущал себя еще более разбитым. Бесполезно проминая то один край кровати, то другой, я провел несколько часов. Когда на дисплее телефона высветилось 21:03, я подумал, что лучше не бездействовать, а сделать хоть что-то. И этим чем-то для меня стал звонок в недалекий от меня ресторанчик, где я заказал несколько бутылок вермута и какую-то закуску, которая прилагалась по акции. Заказ доставили быстро, запросили сколько-то тысяч йен. Расплатился я на автомате и так же на автомате закрыл за курьером дверь. Меньше минуты в моей квартире звучал чужой голос, а потом снова наступила тишина. Даже включенный для фона в комнате телевизор не мог ее нарушить. Дома было пусто. Я пил весь вечер и до глубокой ночи, пока не закончилось спиртное. Пил и слушал наши песни, поставленные на повтор и заполнившие собой всё пространство вокруг меня. Сознание никак не могло отключиться, и алкоголь как будто бы совсем не действовал. Я не мог оторваться от реальности, а если и получалось, то лишь на несколько секунд я попадал туда, где музыка, лившаяся из колонок, звучала вживую. Лица из когда-то настоящего, которое в одночасье стало прошлым, всплывали одно за другим, а потом исчезали. Я видел свою комнату, чувствовал горьковатый щиплющий вкус на языке и понимал, где я нахожусь на самом деле. Грани между прошлым, настоящим и будущим снова отчетливо выстраивались, и я не мог ничего изменить. Так же как и не мог принять, что прошлое давно прошло, а будущее зависит от настоящего. Что за чертовщина творилась в моей голове, если наше настоящее было нашим общим решением? *** Я понял, что уже утро, только когда, открыв глаза, увидел над собой белый потолок. Свет из окна настойчиво пробивался в комнату, а в дверь кто-то настойчиво звонил. Мысль о том, что всё не так плохо, отпала моментально, стоило лишь оторвать голову от подушки: за прошедшее время я не протрезвел ни капли. Комната по-прежнему шла кругом, я слабо ощущал своё тело. Трель дверного звонка продолжалась. — Ну, благо, живой, — выдохнули с порога, как только я приоткрыл дверь. Чтобы устоять на ногах, я тут же привалился к стене, а Ицки не мешкая прошел внутрь. Казалось, этот парень никогда не прекращает улыбаться. — Неважно выглядишь, — без шуток посочувствовал он. В ответ я смог только вздохнуть. Я лежал на диване, смотрел все в тот же белый потолок. Лоб холодило мокрое полотенце — мой коллега почему-то посчитал, что оно должно помочь. — Мы собирались встретиться сегодня, помнишь? — говорил Ицки и попутно собирал разбросанный по полу хлам. Как сквозь вату я слышал звон пустых бутылок. — Ты не пришел, и мы беспокоились за тебя. — Прости. Он выпрямился и вздохнул. — Это может с каждым случиться, но все же… ты ведь один был? Я ничего не ответил на этот вопрос, только вытянул ноги и постарался расслабиться, чтобы хотя бы чуть-чуть чувствовать себя более комфортно. К приходу согруппника я испытывал смешанные чувства: вроде никого не хотелось видеть, а вроде он не позволил мне дублировать свое вчерашнее состояние. Не видя реакции со стороны меня, мой коллега опустился на угловой край дивана, напротив меня. — Мы поочередно звонили тебе. Внезапно пропасть и ничего не сказать перед этим — так не похоже на тебя. — Не стоило беспокоиться, — я попытался улыбнуться ему, но вышло плоховато. Ицки по-прежнему выглядел обеспокоенным, хоть и пытался скрыть это за улыбкой. — А Рена?.. — Что? Он был с нами. — Ничего не говорил? — А должен был? — удивился мой согруппник. Я понимал, что спрашиваю чепуху. Истощенный мозг был не в состоянии функционировать правильно, поэтому я мотнул головой и снова поднял глаза к потолку. Ицки недоверчиво нахмурился, а после перевел дыхание. — Не заставляй нас нервничать, ладно? — Звучит эгоистично. — Пойми иначе, — парировал он, и, неспособный спорить, я кивнул. — Знаешь… — протянул мой коллега и, задумавшись, уставился в одну точку, хоть и обращался ко мне. — Если что-то случилось или случится, не бойся рассказать нам. Даже не так: рассказывай нам. Я понимаю, что мы не такие уж и закадычные друзья; может, ты нас и вовсе друзьями не считаешь, но мы вместе, помнишь? Как бы там ни было у каждого из нас в прошлом, сегодня все мы — одна команда. Не знаю, что происходит в твоей голове, но мы счастливы работать под твоим началом. Это правда. Иногда мне кажется, что мы и вправду как одна семья. Мы ведь классно проводим время вместе, не так ли? Я не хочу, чтобы это было лишь видимостью. Не отдаляйся от нас, — он вздохнул и закусил губу. Краем глаза я увидел, как напряглись его руки, сжатые в замок. — Наболело, — помолчав, произнес Ицки и снова улыбнулся, — извини, я зря запариваю тебя такими речами, когда ты плохо себя чувствуешь. — Я понимаю, о чем ты, — хрипло возразил я. Мы на несколько секунд встретились взглядами, и я постарался дать ему понять: все хорошо, ты прав. Мой согруппник растянул губы в широкой улыбке, и в тот момент я подумал о том, что в последние годы не встречал настолько светлого человека. — Спасибо. Он пробыл у меня еще пару часов, собственноручно привел комнату в божеский вид, прибрался на кухне и помог мне переместиться в спальню. Снабдив прикроватную тумбочку таблетками и графином с водой, Ицки ушел и пообещал полностью не озвучивать ребятам причину моего отсутствия. Когда он ушел, мне удалось заснуть. — Ты такой безнадежный, — в его словах слышался ласковый упрек. Голос звучал знакомо и даже привычно: у него со школы была неважно поставлена речь, из-за чего говорил он порой немного смешно и нелепо, часто запинался, долго подбирал слова. Я любил в нем это. Мою больную голову гладили его руки, и от этого боль отступала. Длинные пальцы путались в волосах и успокаивающе перебирали их. Боясь, что в любую минуту он может исчезнуть, я стиснул его предплечья, сжал в кулаках мягкую вязаную ткань свитера. Он улыбнулся; я не видел, но он точно сделал это. — У тебя в холодильнике совсем пусто. Чем ты питался? — Ничем, — я крепче сжал его руки своими. — Я схожу и куплю чего-нибудь. — Забудь про холодильник, какая разница… В какой-то момент я перестал ощущать его присутствие рядом с собой, и мои пальцы сжимали нагревшуюся температурой моего тела подушку. Я не мог открыть глаз и не мог найти в себе сил, чтобы сделать хоть что-нибудь. Неужели я и вправду был таким безнадежным? Когда комната замаячила перед глазами снова, она уже не вертелась по кругу, как это было утром. Я поднялся на кровати и понял, что время уже приблизилось к вечеру — проспал весь день. По квартире разносился запах чего-то съестного, недавно приготовленного, и когда я вышел на кухню, увидел, что на плите стояли еще горячие кастрюля и сковородка. В одной - сваренный с овощами рис, в другой — потушенное мясо. Холодильник уже не был таким пустым. Я не помнил, чтобы Ицки готовил на моей кухне, когда заходил с утра. Я опустился на стул возле окна — в голове точно прорисовывался образ человека, сидящего возле меня на кровати. Я помнил, как мы говорили. Это не мог быть кто-то другой, да и у него в свое время были ключи от моей квартиры… Восстанавливая в мыслях логическую цепочку, я чувствовал, как сильнее начинает биться сердце, и как потеют ладони — от волнения. Это было похоже на реальность совсем отдаленно, слабо. В это даже было трудно поверить. Но еда была у меня дома, а в квартире, кроме меня, никого не было. Я не мог понять, что должен делать, не мог принять какого-то решения только потому, что с трудом осознавал происходящее. Дикое волнение то накатывало, то отступало, и тогда я мог мыслить более-менее трезво. На какие-то доли секунды, я допустил мысль, что это мог быть кто-то из моих ребят, но тут же сам опроверг это: квартира была закрыта, да и не похоже это ни на одного из них. В конечном итоге, решив, что таким образом я ни к чему не приду, я все же взял телефон и отыскал в книжке номер, который и без нее помнил наизусть — посмотрел, чтобы подвериться. С выдохом кликнул по вызову, и с того конца начали раздаваться гудки. Я думал о том, что давненько не был таким взвинченным и взволнованным, пока гудки не оборвались. В трубке была тишина. Уже потом электронный голос вежливо проинформировал меня о том, что абонент не может мне ответить в данный момент. И уже потом я бестолково смотрел в медленно гаснущий экран. Позднее я повторил звонок, и мне ответили то же самое, что и в первый раз. И только через пару часов пришло сообщение, на которое я ничего не ответил. Несколько раз перечитывал его, пробегался глазами по тексту, изучил его вдоль и поперек, и только смысл его не менялся, сколько бы раз я ни открывал почту. Хоть так, хоть так — текст останется текстом, и нет смысла тешить себя бесполезными надеждами или мыслями о том, что близко тебе и дорого. Черным по белому, этот текст разделил прошлое, настоящее и будущее, среди которых я затерялся. Привязанный к прошлому, я не мог уйти к настоящему, которое дожидалось меня. Моя реальность ускользала из моих рук, и я не мог удержать ее.

Привет. В данный момент я нахожусь не в Осаке. Ты что-то хотел? Я смогу позвонить тебе только завтра. Извини. Ю.