Мой лучший враг

Soundtrack - Hooverphoni « Mad about you» – Вы! Вы четверо! Холлвурд напоминал Гермионе разъярённую лысую гарпию. – Что, чёрт возьми, вы устроили в душевой, грёбаные недоноски?! Если точнее, напоминал он брызжущую слюной разъярённую лысую гарпию. – Когда я говорил, что общий душ будет лишь первым и самым безобидным испытанием для вас, идиотов, я надеялся, что так и будет! Брызжущую слюной разъярённую лысую гарпию, тычущую вправо и влево кривым, очевидно, не раз поломанным пальцем – вот кого напоминал Холлвурд. – Я думал, вы справитесь, – сплюнул Холлвурд, – научитесь договариваться и работать в команде, ведь на заданиях и покруче будут, дракл вас раздери, испытания, чем отсутствие удобств! – Брызжущую слюной, страшную и явно неудовлетворённую разъярённую гарпию в брачный период, прошу заметить, Грейнджер, – пока Холлвурд заходился в ярости, шепнул Гермионе Малфой, вынудив ту непроизвольно улыбнуться, за что был тут же награждён безумным взглядом Холлвурда. – Что ты там бормочешь, Малфой? Если уж начал, то говори громче, чёрт бы тебя побрал! «Воистину, чёрт бы его побрал», – мысленно пробурчала Гермиона, заставив себя посерьёзнеть, и подтянула узелок полотенца ближе к груди. – Сэр, я уже вам пробовал объяснить, что случилось маленькое недоразумение... – невозмутимо повёл рукой Драко. Так, будто бы не стоял на всеобщем обозрении в центре зала безо всякого намёка на трусы. Хорошо, что на этот раз его халат был хотя бы плотно запахнут. – Недоразумение? – на шёпот перешёл Холлвурд и, сощурив глаза, двинулся прямиком к Малфою, чуть не трясясь от злости. – Недоразумение – вот как ты называешь то, что вы устроили в душевой?! А устроили они в самом деле страшное. Гермиона едва успела отскочить от Малфоя, как Рон повалил того на пол и ударил прямо по лицу. Впрочем, Драко не остался в долгу: с рыком скинув с себя Рона, он извлёк волшебную палочку из широкого кармана халата и припечатал заклятьем соперника к противоположной стене. Вмиг послышался грохот падающих полок с зельями и гул голосов, а мгновение спустя Рон уже нёсся на Драко, намереваясь опять атаковать его голыми руками (между прочим, не только руки в тот момент были у Рона голыми). Но тут в потасовку включилась Панси, которая, крича что-то не совсем приличное в призыве прекратить этот беспорядок, запрыгнула Рону на спину и попыталась его остановить. Воспользовавшись секундной заминкой, Гермиона кинулась к лежавшему на полу Драко с целью отобрать у него палочку, но не тут-то было. Драко предпринял попытку оттолкнуть Гермиону, но она так резво его оседлала, а затем и обвила ногами его талию, что это просто не представлялось возможным. В итоге когда Холлвурд влетел в душевую, ему предстала следующая картина: Рон, наконец спихнув с себя Панси, придавил её своим телом к кафельной стене в попытке придушить, Драко схватил Гермиону за волосы, силясь её отстранить, но вместо этого лишь ещё сильнее подался бёдрами вверх, а сама Гермиона будто и рада была ещё теснее слиться с Малфоем в безумном танце тел, при этом держа руку как раз на палочке. К сожалению, не на той, которую она хотела отнять. Только спустя десять секунд, на время которых воцарилась оглушительная тишина, до неё дошло, как двусмысленно всё выглядит со стороны, ведь все они, все четверо, были совершенно… голыми. И да, пресловутый распахнутый халат Малфоя был не в счёт, потому как больше не скрывал собою ни одной палочки (прости, Мерлин!). – За такое «недоразумение», Малфой, – вернул Гермиону к реальности голос Холлвурда, – вылетают из Аврората быстрее, чем пробки из маггловской шипучки! – заорал Холлвурд Малфою в лицо так, что слюна разлеталась во все стороны. – А вы, мисс Грейнджер, – медленно перевёл взгляд Холлвурд и подошёл ближе, заведя руки за спину. – Что вы можете сказать в своё оправдание? Гермионе нечего было сказать. На самом деле ей просто хотелось раствориться прямо в той луже под ногами, которая становилась всё шире из-за капающей воды: с её мокрых волос, тела и полотенца, которое она в спешке подобрала с пола душевой. – Молчите?! – повысил голос Холлвурд, нахмурившись. – Я бы тоже молчал на вашем месте! Уж от кого, от кого, но от вас, Грейнджер, я не ожидал такого легкомыслия! – Гермиона ни при чём, она хотела остановить нас с Малфоем, сэр! – внезапно вступился за неё Рон, оторвав руку от ушибленного затылка. Он был готов оторвать и вторую руку от другой важной части тела, но вовремя одумался, очевидно, вспомнив, что всё ещё голый. – Как и Паркинсон, кстати, – покосился на ту Драко, в ответ же Панси лишь закатила глаза и хмуро уставилась в стену перед собой, скрестив руки на груди. Хорошо, что ей удалось натянуть на себя чью-то мужскую футболку, которая, впрочем, едва прикрывала то, что буквально недавно Панси без стеснения демонстрировала в душевой. – Молчать! – рявкнул Холлвурд так, что, как заметила Гермиона, почти все наблюдавшие за ними авроры и девицы, проходившие практику, вздрогнули. К слову, все присутствующие стояли по обе стороны от них четверых (не считая Холлвурда) и, кажется, даже не дышали, ожидая самого худшего. «Вам полный конец, ребята, – нечто созвучное с этим сказал Чейзи, на этот раз без тени веселья, когда мимо него в центр зала прошествовали, словно на эшафот, Драко, Рон, Панси, а следом и Гермиона. – Полнейший конец, какого и я, пожалуй, не видывал». А видывал Чейзи, по предположению Гермионы, «концов» немало. Даже, пожалуй, больше, чем она сама за сегодняшний день. – Последнее предупреждение. Это моё последнее предупреждение, – наконец тихо произнёс Холлвурд, оглядев всех четверых жёстким взглядом. – Ещё раз выкинете нечто подобное – и можете катиться к чёртовой матери. А пока назначаю вам двадцать дополнительных часов сверхурочных тренировок и ежедневную уборку инвентаря со всем прилагающимся в течение одного тренировочного месяца. И это помимо занятий с отстающими, которые есть в вашем графике! По залу пробежался гул облегчения, но Холлвурд тут же заревел: «А ну заткнулись!», и все стихли. – Пока всем разойтись по местам. Теперь я обрисую дальнейший план нашей работы. И в момент, когда Гермиона уже намеревалась быстро скользнуть в раздевалку, чтобы надеть хотя бы трусы, Холлвурд остановил её следующей фразой: – Куда собрались? Тренируйтесь, в чём есть, раз не умеете укладываться в положенное время! На месте боя у вас не будет лишних минут, чтобы принарядиться, как хорошенькая вейла! Гермиона переглянулась с Панси, а затем посмотрела на Рона, который сейчас был настолько голым, что разве не сиял наготой на фоне одетых в униформу авроров. – Это худшая тренировка в моей жизни, – поймав её взгляд, мрачно проговорил Рон, ещё не зная, что это оказалось явным преуменьшением. Оставшиеся четыре часа были худшими в его жизни в целом, потому как столько раз, как в этот, Рон ещё никогда не демонстрировал свою палочку, в которой, кстати, не было и капли волшебства. *** – Поверить не могу, что он не разрешил нам даже одеться, – покачала головой Гермиона, обернувшись к Рону, когда тот открыл дверь и по-джентльменски пропустил её вперёд. – Я имею в виду, чем-то прикрыться или… – Это ещё ничего, – сквозь зубы процедил Рон. – Слышала бы ты, что Холлвурд творил раньше, – волосы встали бы дыбом! – помрачнел он и вышел вслед за Гермионой из неприметного с виду швейного магазина. Тот еженощно с помощью сложной магии менял местоположение и оказывался в разных частях магического Лондона, трансформируясь снаружи то в пыльную прачечную, то в серую юридическую конторку, а иногда и в старый, видавший виды бар, от которого – если верить Рону – совсем непривлекательно несло. Никому и в голову бы не пришло, что за этими дышащими на ладан стенами скрывался сильнейший аврорский тренировочный центр, куда посторонним было так же легко попасть, как, скажем, Миллисенте Булстроуд в труппу королевского балета. – Если это «ещё ничего», – изобразила кавычки Гермиона, округлив глаза, – то Холлвурд – настоящий псих. То, что он творит, унизительно. Поверить не могу, что вы с Гарри смогли всё это выдержать. – Ну, я думаю, Гарри уже отстрадал своё, раз теперь возглавляет Отдел стратегического планирования аврорской деятельности, а не выполняет дурацкие приказы, – засунул руки в карманы Рон. – Может, и мне когда-нибудь повезёт, и я буду избавлен от необходимости рисковать жизнью каждый раз, когда меня отправляют на задание с придурком-напарником. – Говоришь так, будто Гарри был счастлив уйти с этой должности, – быстро произнесла Гермиона, стараясь не думать о придурке-напарнике Рона, с которым ей ещё предстоит объясниться. – Ты же его знаешь: он бы всё отдал, чтобы работать с тобой и рисковать жизнью, выполняя «дурацкие приказы», – поёжилась Гермиона, забыв про придурка-напарника, но с неприязнью вспомнив те бессонные ночи, которые она проводила с Джинни в попытках отвлечь ту любыми способами. – Знаю, – нахмурился Рон и уставился вдаль. – Но он бы никогда не пожертвовал отношениями с Джинни. Ты ведь понимаешь, семья для Гарри – его всё. Это для него важнее, – вновь посмотрел на Гермиону Рон и добавил, неопределённо поведя рукой в воздухе: – Важнее всего остального. И это была сущая правда. Гермиона знала – Джинни достаточно настрадалась во времена службы Гарри в спецотряде аврората, ведь он чуть ли не ежедневно вызывался добровольцем на самые опасные задания, которые могли стоить ему жизни. Одному Мерлину известно (и Гермионе, конечно), сколько бессонных ночей провела Джинни, гадая, вернётся Гарри утром или нет. И хотя она никогда не просила Гарри бросить Аврорат со всей этой необходимостью подставляться под лучи и часто отсутствовать дома, но всё же в какой-то момент, когда тот увидел у двадцатидвухлетней Джинни тонкую прядь седины, то, не задумываясь, принял решение уйти в отставку и согласился на куда более спокойную должность, которую ему давно предлагали. Впрочем, чем себя не раз утешал Гарри, должность, всё ещё связанную с аврорской деятельностью. Рон вздрогнул, словно очнувшись от неприятных воспоминаний, а потом, видимо в желании отвлечься, закрыл глаза и глубоко вдохнул прохладный воздух. – Вот, Гермиона, что я люблю. Ощущение, что всё то дерьмо… – Не выражайся, – мягко поправила его она. – …всё это осталось за теми, – он небрежно кивнул куда-то за плечо, – дверями. А сейчас, вот здесь – свобода, – продолжил Рон и ещё раз втянул в лёгкие столько воздуха, сколько только мог удержать. Только тогда Гермиона рассеяно отвернулась от Рона и огляделась. Солнце лениво падало за крыши домов, растекаясь по оживлённой улице рыжим закатом (прямо в цвет волос Рона, что было солнцу, несомненно, в плюс). Небо неспешно дождило, разобиженно надувшись пепельными тучами (прямо в цвет глаз Малфоя, что было небу, несомненно, в минус). А машины спешили куда-то, нервно топча лужи и то и дело взвизгивая (прямо как Гермиона, силившаяся в течение последних часов удержать полотенце и не потерять достоинство, представ перед любимой рыжей макушкой и совсем нелюбимым серым взглядом в неглиже). Хотя, будь она менее ловкой и бдительной, факт отсутствия одежды, как и полотенца, мог бы стать и плюсом, добавив ей сексуальности в глазах авороров, которые теперь с интересом поглядывали то на неё, то на Панси и многозначительно перешёптывались (Гермиона слабо надеялась, что всё же не отсутствие белья на них обеих стало тому причиной). Но однозначно превратился бы в огромный минус в глазах Рона, Холлвурда и незримо следующей за ней строгой бабули со скверным нравом, проживающей на ферме в Небраске в окружении тринадцати кошек. К слову, Гермиона так давно не видела свою бабушку, что весьма смутно помнила её отливающие фиолетовым короткие кудри, а ещё долгие рассказы о целомудрии со следующими за початым графином хереса настоятельными советами ежедневно молиться перед сном и не выпускать руки из-под одеяла. Спать же, по мнению бабули, надо было в том, в чём тебя явили миру на свет божий, то есть ни в чём, а во время сна держать руки «у тела», особенно в моменты, когда тянуло помечтать о мужчине (как это называла Гермиона) или когда очень хотелось наяву согрешить со злым демоном с искушением между ног и мозгами в грешных чреслах (как выражалась бабуля, негодующе потрясая сухим пальцем у носа маленькой Гермионы и судорожно качая головой, одетой в сеточку для сна). Гермиона, между прочим, долго не понимала последнего напутствия бабушки, пока однажды не созрела как женщина и не представила Рона в тех самых мама-спаси-меня трусах на сеновале, из-за чего руки под одеялом оказались очень даже кстати. – Тебя проводить? – вырвал из мыслей Гермиону голос Рона, и она, тряхнув головой в попытке забыть «искушение между ног», бабушку с её методами сохранения целомудрия и сеновал, повернулась к нему, слегка зарумянившись. – Нет, то есть… Я думала забежать в магазин, поэтому… – растерянно начала она, уже ругая себя, что так скоропалительно отказалась от предложения Рона. Ох уж эти грешные чресла! – А, ну ладно, – без особого сожаления откликнулся Рон, переступив с места на место. – Я и сам забыл, что обещал помочь Джорджу с приёмом товара. После того, как Кэтрин уволилась… – он замялся, быстро глянув на Гермиону, качнул головой, словно мысленно отмахнувшись от надоедливой мухи, и перевёл тему: – Что ж, увидимся тогда завтра? – Кэтрин уволилась? – не смогла удержаться от вопроса Гермиона, которая втайне всё ещё опасалась, что мисс всегда-расстёгнутая-лишняя-пуговка опять нарисуется в жизни Рона, даря тому незабываемые ощущения, о которых Гермионе пока что приходилось только мечтать, держа руки под одеялом и совсем не держа себя в руках. Рон не ответил – лишь неприязненно повёл плечом, что, очевидно, означало «Да», а затем, махнув на прощание и криво улыбнувшись в ответ на долетевшее до него «Пока!», скрылся за поворотом, откуда и трансгрессировал. И Гермиона бы последовала примеру Рона, если бы не одно «но»: за пару секунд до этого, когда Гермиона всё ещё думала о «руках» со всем прилагающимся, она почувствовала его присутствие. Мурашками, устроившими марафон где-то на её спине, лёгким зудом внутри черепа, вызывавшим желание засунуть вилку себе в ухо и смачно там поковыряться. О, и, конечно же, вмиг появившимся ощущением страшного озверения от осознания, что… – Упс! Грейнджер, я, кажется, снова увидел в твоих мыслях кое-что, от чего даже мне, пожалуй, неловко. – Малфой! – резко развернулась к нему Гермиона, сжав кулаки и яростно уставившись на самодовольное, нахальное лицо Драко, который смотрел на неё так возмутительно... Так вызывающе… Одним словом, у Живоглота нечто подобное читалось во взгляде за секунду до того, как тот писал в тапок или утаскивал с её тарелки еду в знак мести за неубранный туалет или несвоевременно насыпанный корм. – А ведь я думал, ты стала бдительнее, Грейнджер, – надевая чёрные кожаные перчатки, свободно шагнул к ней Драко и остановился всего лишь в полуметре. – Намного бдительнее, раз научилась всяким штучкам у Поттера. Хотя, должен признать, образовательная программа твоей американской бабули произвела на меня куда более глубокое впечатление, если ты понимаешь, о чём я. После этих слов он еле заметно ей подмигнул, за что тут же был награждён Гермионой толчком в грудь. – Какая же ты бесцеремонная скотина! – лишь покачала головой она и сделала шаг назад, чувствуя, что от пылающих щёк вот-вот повалит пар. – И это ты мне говоришь о бесцеремонности – женщина, которая напала на меня в душевой в неглиже, а потом свирепо избила, облапала и разве что не обесчестила?! – в притворном ужасе округлил глаза Драко, прижав руку к груди. – Что бы подумала твоя бабушка, Грейнджер, увидь она, где именно твои ручонки были сегодня? Уж я-то помню, что не под одеялом! И вот, этот странный момент опять наступил. Момент, в который Гермиона должна была так разозлиться, что от Малфоя и от фасада безобидного с виду швейного магазина не осталось бы и следа. Да, ещё пару недель назад она как минимум разразилась бы впечатляющей тирадой на тему «Миллион и одна причина назвать Драко Малфоя самым отъявленным придурком во Вселенной», а как максимум… Лучше и не думать, на что способна женщина в гневе. Но вместо этого она сделала нечто совершенно ей несвойственное в подобной ситуации: спустя несколько мгновений она засмеялась. Смотря в искрящиеся весельем глаза Драко (всё ещё сохранявшего напускную серьёзность), едва не проваливаясь под землю от стыда и вспоминая просто абсурднейший, уже оставшийся за чертой вечера день, она даже не смеялась – хохотала, как ненормальная. Ведь смешным виделось абсолютно всё: и её бездарное взятие «финиша» на полосе препятствий, и комичная ситуация в душе, и оставшиеся часы после, когда они с Паркинсон пытались проявить все чудеса изобретательности, чтобы скрыть отсутствие трусов. Да даже дурацкие советы её бабушки, которые она когда-то воспринимала всерьёз! В конце концов и Малфой, не сдержавшись, прыснул, после чего тут же подавил смех в кулаке, смачно закашлявшись, хоть это и не совсем помогло: он всё равно смеялся. Лишь через десять секунд Малфой взял себя в руки и расслабленно улыбнулся, покачав головой. – Да, Грейнджер, видимо, нервишки совсем ни к чёрту, раз вместо того, чтобы попытаться меня прикончить, ты смеёшься. – Иди ты, – утерев выступившие слёзы, отмахнулась Гермиона и, видимо, только тут осознала, что они не одни. Мимо них пробегали другие волшебники и быстро трансгрессировали, вероятно, спеша к пахнущему горячим ужином и уютом дому или за барную стойку ближайшего развесёлого паба, коих в этой части магического Лондона было пруд пруди. Прохожие хмурились, косо смотрели на слабо моросивший дождь и кутались в мантии, наверняка сетуя, что прогнозы в очередной раз пообещали день без осадков и соврали. Но были и те, кто, наоборот, наслаждались погодой: шли, подставляя лицо прохладным каплям, неуклюже кружились и улыбались, смеялись, что-то говорили друг другу… И это было прекрасно. В городе контрастов вечерело. Это время будней всегда было самым любимым у Гермионы, что заставило улыбнуться. Да, время, когда сложная часть дня была уже позади, а впереди маячила заманчивая перспектива вкусно поесть, принять тёплый душ и расслабиться в любимом удобном кресле с книгой в руках. И сейчас, после тяжелейшей тренировки, которую ей, казалось, не выдержать, этот свежий воздух, пахший дождём и свободой, это чувство мокрого твёрдого асфальта под стопами и понимание, что ты на нём всё ещё стоишь двумя здоровыми ногами (а ведь у Гермионы было подозрение, что в лучшем случае она будет ползти из тренировочного центра, а в худшем – плыть на носилках), – всё это было бесценным. Отдельным внезапным и приятным открытием стало для Гермионы и то, что, несмотря на тяжёлый, очень тяжёлый день и кучу забот, свалившихся на неё за какие-то пару недель, она не потеряла способность видеть красоту. Она любила Лондон. Любила всей душой. – Эй, Грейнджер, верни бабулю с её советами к себе в мысли! От того, что я вижу и слышу теперь, мне хочется поцеловать дементора. Даже это веселее. Любила бы Лондон чуть больше, если бы в нём не было Малфоя. – А вот это уже обидно! Гермиона закрыла глаза, сделала глубокий вдох и наконец заблокировала разум, после чего медленно повернулась к Драко. Когда она снова на него посмотрела, то уже с чуть меньшим удивлением поняла, что действительно на него не злится. Будто бы окончательно смирилась или прикипела к его, в общем-то, безобидной беспардонности и специфическим шуточкам, которые теперь временами даже находила забавными. Хотя, наверное, виной всему внезапно накатившая усталость и нега, в которую хотелось провалиться с головой. – Ладно, Малфой, мне… – Гермиона? – откуда-то из-за спины Драко услышала она негромкий голос, сопровождавшийся глухим стуком каблуков. – С тобой всё в порядке? А уже в следующую секунду в пределах видимости появилась Астория. Аккуратно собранные волосы, женственная чёрная шляпка с вуалью и несомненно дорогая мантия. Астория была самим совершенством. Она выглядела настолько спокойной и внутренне расслабленной, будто бы не отработала наравне с мужчинами-аврорами целый день, сопровождавшийся тяжёлым физическим трудом. «Ни тени усталости, – с ноткой зависти и восхищения подумала Гермиона, вспомнив своё осунувшееся лицо с залёгшими под нижними веками тенями. – Поразительная женщина». – Да, – спустя пару мгновений замешательства поспешно откликнулась Гермиона, и Астория остановилась в паре метров от неё. – Да, Астория, всё в порядке, спасибо. Но, видимо, Астория ждала, что Гермиона продолжит говорить, потому как всё ещё внимательно смотрела на неё с лёгким удивлением во взгляде и явно читавшимся вопросом. Лишь после того, как она бросила быстрый взгляд из-под ресниц куда-то вправо, до Гермионы дошло. – О, – спохватилась она, молниеносно оглядев Малфоя, который старался выглядеть безразличным, но исподтишка наблюдал за Асторией с долей интереса, – мы просто разговариваем. Ты же знаешь, эти тренировки в парах… – Гермиона нервно фыркнула, как-то слишком дёргано поведя рукой, а затем, поймав убийственный взгляд Драко, тут же произнесла: – Кстати, знакомься. Это Драко, Драко Малфой. Мы учились в Хогвартсе на одном курсе и… – Я знаю, кто такой Драко Малфой, – мягко перебила Астория, легко тронув пальцами её запястье, потом перевела глаза на Малфоя и сдержанно улыбнулась, протянув тому облачённую в полупрозрачную чёрную перчатку руку. – В любом случае приятно с вами познакомиться лично, мистер Малфой: полагаю, наше знакомство до сей поры было весьма поверхностным. И, простите мне мою бестактность, признаюсь честно: меня до сих пор удивляет ваше решение стать аврором. Это было… Она замялась, но в этот момент Драко коротко сжал её ладонь в знак приветствия и не без удовольствия добавил: – Весьма неожиданно? Если вы это имели в виду, мисс Гринграсс, то я и сам до сих пор впечатлён, какие только бредовые мысли не воплощаются в жизнь. После этого он изящно перехватил её пальцы и, не отводя взгляда от лица Астории, поцеловал её руку, едва дотронувшись губами, за что был награждён вежливым кивком и полуулыбкой. Затем Астория повернулась обратно к Гермионе, которая всё время милой беседы Драко с Асторией чувствовала себя пятым колесом в колеснице зарождающейся любви. – Я планирую навестить наш отдел и узнать, как обстоят там дела. И хотя мистер Холлвурд сказал, что с документальной частью вопроса о нашем временном отстранении от работы всё улажено, я уверена, проконтролировать лично и уточнить все подробности не помешает. Лишь спустя пару секунд Гермиона осознала смысл слов Астории, которая снова говорила на понятном ей языке, а не изъяснялась и не вела себя, как героиня романа конца девятнадцатого века наравне с Малфоем. – Да, я думаю, это прекрасная мысль, – растерянно отозвалась Гермиона, теперь стыдясь и злясь на саму себя, что эта идея до сих пор не пришла ей в голову. Ну надо же! Написала пару заявлений и сдала вместе с остальными Холлвурду, у которого ещё более изощрённые понятия о чувстве юмора, выработке стойкости характера и методах воспитания, если так можно выразиться, чем у Малфоя. И куда подевалась вся её ответственность? «Погребена под безнадёжной любовью к Уизли вместе с тем, что обычно зовётся у людей мозгами», – перехватив взгляд Драко, будто бы услышала она его, что, конечно, же, было плодом её воображения. – В таком случае… – начала Астория, слегка опустив подбородок. – Мы можем пойти вместе, – быстро нашлась Гермиона, поведя рукой. – Скажем, в понедельник. – Прекрасная мысль, – Астория просияла. – Как раз общая тренировка начнётся только в десять, так что можем встретиться в девять на первом этаже возле лифтов. – Хорошо, на первом в девять, – тут и Гермиона улыбнулась, после чего немного склонилась к Астории и заговорщицки предупредила: – Я буду в чёрном и с жёлтой папкой в правой руке. И хотя шутка была сомнительной, Астория тихо засмеялась, изящно прикрыв рот рукой. – Думаю, я тебя узнаю и без чёрного плаща. А вот про папку не забудь. Что ж, до встречи, Гермиона! – сказала Астория, после чего повернулась к Драко и чуть склонила голову: – Приятно было познакомиться поближе, мистер Малфой. – Прошу вас, можно просто Драко, – учтиво поклонился ей Малфой и в этот момент был настолько раздражающе обаятелен, что Гермиона еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Вместо ответа Астория ещё раз кротко улыбнулась и, кинув на Гермиону прощальный взгляд, удалилась прочь. Когда она скрылась из виду, Гермиона повернулась к Драко и с усмешкой произнесла: – Я так понимаю, начало положено? – Иначе и быть не могло: я сегодня, как ты успела подметить, чертовски обаятелен, – пожал плечами Драко, и вот тогда Гермиона наконец фыркнула. – Весь этот твой тон, напуская вежливость и реверансы… Малфой, прошу, избавь меня от необходимости лицезреть, как ты пытаешься флиртовать, – изобразила головную боль Гермиона, ощутив, как в душе вместе с тем что-то неприятно шевельнулось при воспоминании о воркующих рядом Драко и Астории. – Знаешь, Грейнджер, ты могла бы демонстрировать свою ревность чуточку меньше, не находишь? – внезапно заинтересовавшись перчаткой, осмотрел свою руку Драко. – В конце концов, это очевидно и без слов, особенно если учесть, как у тебя показательно разрумянились щёки. – Что ты такое го… – возмущённо начала Гермиона и так и замерла с полуоткрытым ртом, осознав, что щёки и вправду разрумянились. – Твоей фантазии можно только позавидовать. – Фантазии? – пристально посмотрел на неё Драко, и всё. Момент жалкого подобия дружбы, беспечной болтовни и обмена шуточками был упущен. Словно ускользнул с этим крохотным сухим листком из-под туфли Гермионы, умчался вместе с ветром, который на мгновение обдал пряной свежестью осени и унёсся вдаль, разнося весть о неспешном, но неминуемом приходе совсем не осенних холодов. Теперь, когда слова Гермионы, сказанные с фальшивой весёлостью, прозвучали не так уверенно, как хотелось бы, а в душе будто разлилось отравляющее понимание, что может чуть-чуть, самую малость, но Малфой прав, Гермионе стало не до смеха. Не до смеха было и Малфою, который тут же посерьёзнел и медленно опустил подбородок, мрачно глянув на неё исподлобья. Они смотрели друг на друга, стоя под жестяным навесом, над которым хозяйничал дождь, и именно сейчас стало ясно, как много им нужно обсудить. Как много щекотливых тем ещё предстоит затронуть, поднять на поверхность то, о чём было стыдно, а скорее, страшно, вспоминать. Ведь над ними дамокловым мечом висел и вопрос о непослушании Гермионы, которая утаила стажировку в Аврорате, и тот вечер, когда Драко стал Дэмианом и позволил себе слишком многое, и все эти странные моменты, когда они с Малфоем были слишком близко, всего в шаге от того, чтобы случилось непоправимое… После чего их отношениям уже никогда не принять товарищеский вид. А ведь ещё в истории их общения между строк таились взгляды, полутона, случайные или не совсем случайные прикосновения, которые были и есть до сих пор… Даже тот факт, что в их отношениях было место ревности и той химии, которая возникала между ними гораздо чаще, чем это положено в вынужденном взаимодействии мужчины и женщины, уже усложнял будущий разговор в тысячу раз. Такое не должно вообще возникать между мужчиной и женщиной, которые метят на роль если не лучших друзей, то хотя бы лучших врагов. Такого не должно быть между ней и Малфоем. – Мне пора, – глухо сказала Гермиона, сделав пару шагов назад, резко отвернулась и быстро пошла прочь. – Грейнджер! – окликнул её Малфой, чей голос уже прозвучал глухо сквозь стену усилившегося дождя, и Гермиона лишь ускорила шаг, твёрдо решив, что если и придётся поговорить начистоту с Малфоем, то это будет точно не в этот вечер. А лучше, и не в этой жизни. *** Тяжело водрузив коричневые бумажные пакеты из маггловского супермаркета на стол, Гермиона с облегчением выдохнула и прислонилась спиной к кухонной столешнице. Бросила взгляд на часы (стрелки уже добежали до десяти!), пустую миску Живоглота (чей желудок имел явное сходство с чёрной дырой) и на своё отражение в зеркале, где теперь не было и намёка на ту шикарную женщину, которой она стала всего на один вечер, и опять вздохнула. Закрыв глаза, Гермиона прямо так и замерла на какой-то миг, пытаясь насладиться тишиной и спокойствием, а ещё отсутствием – отсутствием! – Малфоя в квартире. Даже жалобный писк Живоглота, превратившийся в предупреждающее мяуканье, которое сулило большие неприятности с тапками или, что страшнее, с выходной обувью, не могло отвлечь Гермиону от этого блаженного ощущения защищённости, какое бывает, когда ты один дома и единственной твоей проблемой является выбор, где лучше поваляться: на диване или на кровати. Да, усиление охранных чар было наилучшим её решением за последнее десятилетие! Конечно, за исключением решения купить в кондитерском отделе швейцарский шоколад и вкусные мармеладки, которые Гермиона намеревалась с аппетитом съесть… Прямо сейчас. Распахнув веки, Гермиона перевела взгляд на пакет, из которого как раз призывно торчала большая разноцветная пачка сладостей, и быстро её схватила. Секунда борьбы с упаковкой – и Гермиона уже чуть не стонала от удовольствия, жадно жуя сладкий мармелад. Вообще всё, что она делала потом, приносило незабываемое наслаждение: и принятие горячей ванны с ароматной пеной, и переодевание в уютный домашний хлопок с махровыми тапочками, которые задобренный кормом Живоглот пока не тронул, и утопание в мягких диванных подушках (всё-таки диван!) с дальнейшим лёгким чтением тысячестраничного тома нового издания «Эльфы тоже люди». Как было чудесно наслаждаться домашним уютом в одиночестве! Особенно осознавая, что завтра – выходной. Эта мысль подтолкнула Гермиону сделать сразу несколько вещей: радостно потрусить головой и руками, крепко зажмурившись от счастья, а затем в порыве чувств призвать из пакета бутылочку красного сухого вина и бокал. И не то чтобы после появления Малфоя и Паркинсон в её жизни в ней проснулась маленькая алкоголичка, просто по истечении такого дня один бокальчик перед сном наверняка окажет эффект, подобный принятию волшебного успокоительного… Особенно под плитку вкуснейшего шоколада, которую Гермиона призвала с помощью заклятья следом. Она едва откусила краешек, как случилось то, что заставило испуганно застыть прямо так: в одной руке шоколад, в другой – бокал вина, который Гермиона даже не успела пригубить. – О нет… – прошелестела Гермиона, смутно осознавая, что Живоглот уже нагло старался своровать лапой мармелад. – Только не это… Но стук повторился. Да такой, что её соседи-магглы по одноэтажному квартирному дому, несомненно, навострили уши. Гермиона мигом подскочила и, рассеянно поставив на стол бокал с вином, которое чуть-чуть расплескалось, крадущимся шагом направилась к двери. В окне сверкнула молния, и на пару секунд в квартире выбило электричество, что напомнило Гермионе начало второсортных ужастиков, которые она смотрела в детстве. Было страшно. Вот только страшно не из-за того, что за дверью её ждёт страшный монстр с семью страшными клыками и покрытыми волдырями страшными ручищами. А потому, что там, вполне возможно, стоит намного более ужасный «монстр» со всегда идеально уложенными волосами и гадкой улыбочкой на миллион галлеонов, которая неизменно возникала, когда Гермионе хотелось либо сгореть со стыда, либо воспламениться от гнева и сжечь кого-нибудь. Вернее, не кого-нибудь, а одного вполне себе определённого человека. Гермиона подошла вплотную ко входу, решая, посмотреть ли в глазок, когда раздался уже не стук – грохот кулака, а потом послышалось: – Грейнджер, если ты сейчас же не откроешь эту грёбаную дверь, то я сломаю к чертям все барьеры, которые ты там понавыстраивала, без возможности вернуть их обратно, и стану появляться в твоей квартире в, скажем, самые неловкие моменты твоего царского уединения. И я не шучу. Он действительно не шутил, шантажировал всерьёз, но в этом не было необходимости. Ровно за мгновение до того, как Малфой разразился ядовитой тирадой, Гермиона приняла решение. Будто бросила попытки скрыться за ширмой домашнего уюта и рутинных забот от назойливого понимания: им с Малфоем всё же необходимо поговорить. Ей необходимо сразиться со своими внутренними демонами. Или хотя бы смело взглянуть тем в лицо. И она открыла дверь. Да так, что та стукнулась о край рамы, распахнувшись настежь. Тут же её обдало ледяным пронизывающим ветром, истерящим на улице на пару с дождём, а в следующую секунду она столкнулась взглядом с Малфоем, с волос которого на лицо стекали капли. – Не считаешь, что нам нужно поговорить? – низким голосом, в котором всё ещё немного звенело раздражение, спросил Драко, смотря на неё исподлобья. Конечно, она считала. – Нет, – ответила Гермиона, так и не шелохнувшись. Совсем рядом, взвизгнув тормозами, куда-то за дом лихо завернула машина и умчалась в ночь. О, как бы Гермиона хотела сейчас оказаться на пассажирском сидении! Драко нахмурился и шагнул прямо ей навстречу так, что Гермиона едва успела отскочить в сторону, чтобы не соприкоснуться с его мокрым насквозь плащом. Чтобы не соприкоснуться с ним. Осторожно закрыв за Малфоем дверь, Гермиона наблюдала за ним, не сводила настороженного взгляда, зорко улавливая то движение руки с блеснувшей в ней палочкой, то движение губ, заклявшее одежду высушиться, то еле заметный поворот головы и содрогание напрягшихся плеч. Это длилось секунды, а ей казалось – прошла вечность, прежде чем до неё донёсся усталый голос Малфоя, в котором впервые за очень долгое время не было и капли веселья: – Я мог бы и дальше позволять тебе делать вид, что всё нормально, Грейнджер, но теперь я вижу острую необходимость обсудить некоторые… нюансы. С этими словами он наконец медленно повернулся к ней, и Гермиона осознала, что вот, впервые она видит его настоящего. Не за бронёй сарказма. Не под защитой внешне наплевательского отношения к жизни. Настоящего. Такого, каким она его помнит с последнего курса школы. Каким иногда его заставала, когда он думал – его никто не видит: задумчиво бредущим по коридору Министерства, хмуро замыкающим колонну авроров, устало наблюдающим со стороны за девичьей истерией, случавшейся иногда вокруг Рона, которого Драко нужно было дожидаться. Таким Гермиона его видела раньше в редкие минуты, но никогда не стремилась в этом разобраться, проанализировать увиденное. Да что она вообще о нём знает – о настоящем Драко? – Шоколад? – внезапно на лице Малфоя появилась тень усмешки. – Серьёзно, Грейнджер, ты ешь на ночь шоколад? И вот, вот перед ней уже тот Малфой, которого она знала вдоль и поперёк: саркастичный, наверняка готовящийся выдать очередную гадость и посмеяться над ней. Гермиона скрестила руки на груди и ничего не ответила на это. Лишь приподняла голову и вскинула бровь. – Что ж, – вскоре начала Гермиона без намёка на улыбку, – я готова. Давай поговорим… Драко. Она первый раз назвала его по имени, и это обрушило тот самый дамоклов меч на их головы, отрезая всякие попытки к отступлению. Понимание неизбежности отразилось во взгляде Драко, как, очевидно, и в глазах самой Гермионы, которая заговорила первой. – Я думала, что поступаю правильно. Что, если буду рядом с Роном всё время, он осознает, как хорошо нам вдвоём. – Чушь! – тут же рыкнул Драко, сделав к ней два широких шага. – Ты хоть понимаешь, Грейнджер, во что ввязалась? – перешёл он на угрожающий шёпот. – Это тебе не папки сортировать и сидеть за столом нога на ногу, покачивая туфлей в мечтах о Уизли и ожидании среды! Это тяжёлый, грязный, упорный и, скажу тебе честно, неблагодарный труд – быть аврором спецподразделения! Потеть, вонять, как стадо свиней, разбивать ноги в кровь, ломать кости заклятьями, бежать на лучи, которые в лучшем случае, поверь мне, оставят шрамы, которые ни одни чары не вылечат, а в худшем – отправят тебя на тот свет! Вот что такое быть аврором! Последние слова он едва не прокричал, что одновременно и поразило Гермиону, привыкшую всегда видеть Малфоя возмутительно сдержанным, и вызвало в ней страх. – Если ты думаешь, что совместные тренировки с Уизли превратятся в приятные свидания под луной с романтическим держанием за руки и влажным заглядываем друг другу в глаза, то ты глубоко заблуждаешься, – чуть помолчав, продолжил Драко в том же тоне и быстро скинул с себя пальто, после чего отбросил его в сторону, не сводя с Гермионы взгляда. – То, что было сегодня, считай, лёгкая прогулочка по морскому берегу. И, видит Мерлин, я не совру, сказав, что все эти попрыгушки и шалости в виде общего душа были безобидной считалочкой для Холлвурда, который ещё более чокнутый и помешанный на спасении мира, чем Поттер! Уверяю, Грейнджер, дальше тебя ждут такие ситуации, в которых твой Уизли не только не прозреет, что ты воплощение всех его примитивных фантазий, но, наоборот, осознает, что ты такая же, как и он, только без причиндала в штанах. Просто очередной мужлан в спецподразделении Аврората без намёка на женственность. Ты это понимаешь? Да, она понимала. И, сказать откровенно, уже давно пожалела о своём решении пойти в авроры. Поняла, что жалеет, в тот постыдный миг, когда пришла на первое испытание и попала к отстающим. Или даже ещё раньше – когда провела в кабинете Холлвурда бесконечность и обнаружила, что Майерс с его леностью и шуточками сам ангел во плоти. – Знаешь, Малфой, ведь не всё так… – попыталась тихо возразить Гермиона, но тот тут же её перебил. – Всё именно так, Грейнджер! – повысил Драко голос, пройдя внутрь квартиры и запустив пятерню в волосы. – Ты и понятия не имеешь, насколько усложнила задачу! – вновь развернулся он к ней, выглядя почти отчаянно. – Ты ставишь, к чёрту, под угрозу весь наш план! Весь уговор катится к чертям только из-за того, что ты решила – Уизел будет стонать от восторга, пока ты будешь силиться не умереть! Его последняя фраза повисла в воздухе, а затем воцарилось молчание. За окном гремел гром. Гермиона стояла, словно им поражённая, но поразило её другое: она впервые видела все эмоции Малфоя, как на ладони. Видела прямо сейчас одну самую яркую эмоцию, которая пропитала весь его лик. Боль. В самой его душе, от взгляда до сердца, от кончиков пальцев до кончиков волос. Сосредоточением боли и… отчаяния. Вот кем был сейчас Драко Малфой. – Ты так сильно хочешь на ней жениться? – глухо спросила Гермиона спустя полминуты затянувшейся тишины. Взгляд Драко смягчился. – Не в этом дело, – чуть помедлив, ответил он. – Тогда в чём? Он молчал. А она хотела говорить. – В чём дело, Малфой? – сделала пару шагов к нему Гермиона. – Неужели всё-таки в том проекте, который ты мне присылал трижды? И опять только молчание было ей ответом. И мелькнувшая тень новой эмоции на лице. – Заявляешься ко мне среди ночи, предлагаешь поговорить, а вместо этого что – молчишь? Не хочешь отвечать?! – уже начала повышать голос Гермиона, всё больше распаляясь. – Скажи мне честно, Грейнджер, – очень спокойно, очень тихо поинтересовался Малфой, который, напротив, будто бы вновь стал прежним – невозмутимым и равнодушным. Будто – потому, что на дне его глаз по-прежнему кружил шторм эмоций, снёсший всё, что осталось от невозмутимости и равнодушия. – Скажи… Ты хотя бы читала название проекта? Гермиона сделала глубокий вздох, уже готовясь возмутиться, что как это, она, главное ответственное лицо всего отдела после Майерса, и не читала названия? Но так и замерла. Она не читала. И сейчас, когда Малфой с торжествующей мрачной усмешкой наблюдал за ней, она ощутила жгучий стыд не только за то, что допустила возмутительную халатность в работе, поддавшись личным соображениям и эмоциям, но и за то, что не дала шанс чему-то очень важному. Такому, ради чего Малфой, похоже, был готов пойти на всё. Даже на союз с ней. – Я так и думал, – с горечью произнёс он, скривив губы, и какое-то время просто смотрел на неё, пока Гермиона чувствовала, как погибает под его взглядом. – Прости меня, – начала она, – прости, что так… Что поступила не так, как должна была. Я… Это прозвучало ужасно, но, как это часто бывает в важные моменты, Гермиона не смогла найти правильных слов, не смогла сформулировать, облечь в слова всю глубину раскаяния, которое навалилось на неё и придавило своей неизбежностью. У Гермионы всегда были проблемы с выражением чувств, что и объясняло её фатальное невезение в личной жизни и практически полное отсутствие близких друзей. Вот правда в данный миг эти проблемы, будто бы приобрели вселенский масштаб. Драко недоверчиво хмыкнул, а потом перевёл взгляд на стол. Очевидно, заметив бутылку вина, он приподнял бровь, а затем подошёл к той и взял в руки, разглядывая этикетку. – Маггловское пойло? – иронично уточнил он. – Уверен, на вкус ещё отвратительнее той сахарной отравы, которую ты, похоже, так любишь, – с брезгливостью глянул он на початый пакет мармеладок. Гермиона не ответила. Лишь настороженно наблюдала за Драко, ожидая самого худшего. – Кстати, Грейнджер, ты же понимаешь, что твой приход в Аврорат не является единственной вещью, которую нам необходимо обсудить? – поставив бутылку, заинтересованно взял бокал Драко и покрутил его перед глазами так, чтобы вино растеклось по стенкам. – Что это даже, я бы сказал, не основное, что вызывает сложности в нашем с тобой взаимопонимании? После этих слов он поднёс бокал к носу и придирчиво нахмурился. – Италия, говоришь? – изрёк он и сделал маленький глоток. – Что ж, хотя бы на вино у тебя не такой дурной вкус, Грейнджер, как на всё остальное. А Гермиона между тем поражалась, как Малфой мог так легко говорить – ради бога! – о вине, когда назревала самая щекотливая тема во всей истории их общения! – Если хочешь, я призову ещё один бокал, – стараясь говорить беспечно, произнесла Гермиона, хотя её голос всё же дрогнул. И сделала осторожный шаг вперёд. – Не нужно. Я и из этого могу пригубить, – наконец тяжело посмотрел на неё Драко и, отсалютовав, отпил ещё немного вина. Казалось бы, что такого: он смотрел на неё, как и раньше, даже пытался шутить, а складывалось ощущение, что в любую секунду случится настоящая катастрофа. Гермиона самой себе напоминала трусливую мышку под прицелом взгляда самого хищного кота, которого только можно представить, в момент охоты. Хищника, который любил поиграть. – А знаешь, я предлагаю игру, – словно прочитав её мысли, заявил Драко, всё так же испепеляя её испытующим взором. – Но для этого необходимо твоё согласие разделить со мной эту бутылочку не самого дурного итальянского вина. Что скажешь? Гермиона понимала: откажись она сейчас – Малфой пойдёт в наступление в открытую. Это немым предупреждением висело между ними, накаляло и без того совершенно невозможную для спокойного времяпрепровождения атмосферу, а потому Гермиона, не нарушая зрительный контакт, сделала ещё один шаг и тихо призвала заклятьем второй бокал. Лишь когда она ловко поймала тот, сощурила веки и буднично спросила: – Позаботишься о даме? Чего только стоил ей этот тон! Малфой самодовольно ухмыльнулся. – Конечно, – произнёс он и, небрежно взяв бутылку за горлышко, подошёл к Гермионе. Подошёл так близко, что моментально захотелось и вздохнуть, и отскочить, и трусливо передёрнуть плечами, но Гермиона напомнила себе – она истинная гриффиндорка, а ещё, на минуточку, обладательница Ордена Мерлина! Ей в жизни встречались и куда более сложные испытания, чем необходимость вытерпеть непосредственную близость Малфоя, стоявшего рядом, и грозивший вот-вот начаться неловкий разговор. А Малфой, между тем, ловко перехватил бутылку за основание и щедро налил Гермионе вина, расслабленно наблюдая за процессом. Вскоре он крутанул горлышко так, что не пролилось ни капли, вернул руку в первоначальное положение и посмотрел на Гермиону. – Присядем? – коварно улыбнулся он, вежливо поведя ладонью в сторону дивана. – С удовольствием, – сквозь зубы ответила Гермиона, фальшиво улыбнувшись в ответ, и проследовала за Драко. Вот только села она не на диван, а в кресло. – Пожалуй, так даже лучше, – прокомментировал её действие Драко, ставя вино на стол и приземляясь напротив. – Ненужно каждый раз сворачивать шею, чтобы посмотреть друг на друга. – В таком случае, мне всё же лучше пересесть на диван: перспектива увидеть, как ты свернёшь шею, кажется весьма соблазнительной, – отпарировала Гермиона, и лишь по расширившимся зрачкам Драко, поняла, что последнее слово было лишним. Особенно если учесть, какой у них назревал разговор. О Мерлин, спаси её душу. – Да, Грейнджер, я могу тебя понять, ведь разделяю твои чувства абсолютной взаимностью, – низким голосом произнёс Драко, прищурившись, а затем немного подался вперёд и уже тише сказал: – Хотя есть вещи, которые кажутся мне куда более… Соблазнительными. А пока Гермиона непроизвольно заливалась краской и пыталась принять такую позу, чтобы случайно не продемонстрировать Малфою фасон своего белья, сидя в недостаточно длинном для принятия гостей домашнем платье, Малфой наслаждался произведённым эффектом и самодовольно ухмылялся. Придурок. – Правила просты, – наконец поднял он бокал и развалился на диване, вальяжно закинув ногу на ногу. – Мы по очереди задаём друг другу вопросы, предполагающие два простых ответа – да или нет. Если нет, то говорим нет. Если да, то вместо ответа делаем по глотку этого прекрасного вина. Что скажешь? Чувствовался подвох. Нет, подвохом разило так, что окажись Гермиона где-нибудь в Аргентине, она бы и оттуда почувствовала – она ещё об этом пожалеет. – Я принимаю правила игры, – ну вот, уже пожалела, что сказала это Гермиона. – Но мне нужно кое-что уточнить. – Кто бы сомневался, – закатил глаза Драко и отхлебнул вина. Гермиона с секунду смотрела на него, после чего тоже сделала два нервных глотка. – Можем ли мы задать друг другу несколько вопросов подряд? – слегка поморщившись, поставила она свой бокал на стол. – Не больше трёх, принцесса, иначе игра превратится в допрос с пристрастием, – взглянул на неё из-под ресниц Драко. – У этой игры есть логический конец? – Лишь в тот миг, когда будет дан ответ на крайний вопрос, а следующий из нас по очереди не захочет больше ни о чём спрашивать другого. – А что, если я не захочу отвечать? – вскинула бровь Гермиона. – Что, если откажусь продолжать участие в этой дурацкой игре? – О, милая, лучше бы тебе всё же ответить да или нет, – медленно подался к ней Драко, скрестив пальцы рук перед собой. – Ведь в противном случае придётся всё обсуждать… иначе. Ты же понимаешь? Гермиону передёрнуло. Конечно, она понимала. – В таком случае… – снова расслабился на диване Драко, – начнём? – Постой, но что, если я не знаю ответ… – Слишком много вопросов, Грейнджер. Слишком много… – утомлённо покачал головой Малфой. – Но ведь может быть такое, что ответ неизвестен или… – Начнём! – резко перебил её Драко и, молниеносно склонившись, схватил её за запястье. Следом он скороговоркой прочитал неизвестное Гермионе заклятье, упёршись палочкой прямо в ладонь, отчего ту на секунду окутал розовый дым, который, впрочем, тут же растворился. Лишь только тогда Гермиона смогла выдернуть руку. – Что ты сделал, Малфой? – в ужасе осмотрела она её, ожидая обнаружить на коже тёмную метку или что похуже. – Что это было, Мерлин тебя раздери? – Подстраховался, чтобы ты говорила правду, только правду и ничего кроме правды, – любезно улыбнулся ей Драко и, отсалютовав бокалом, опустошил тот до дна. – Ещё по одному? – А себе, – процедила Гермиона, едва не клокоча от ярости. – Что, прости? – не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, долил Малфой ей вина. – Себе ты наложил то же заклятье или это предполагаемая игра в одни ворота? – О, ты подозреваешь меня в нечестности? – наигранно возмутился Малфой. – Сейчас же наложи на себя то же самое заклятье, – всё тем же тоном продолжила Гермиона, еле сдерживая такой гнев, что извержение вулкана где-нибудь поблизости показалось бы Малфою божьей благодатью. Малфой, в свою очередь, покачал головой и вздохнул. – Ну, если ты так настаиваешь… И он легко повторил тот же ритуал со своей рукой, пока Гермиона изо всех сил пыталась разглядеть подвох. Но так и не смогла: заклятье и движения были идентичны тому, что она уже видела. – Что б ты знала: в этом не было абсолютно никакой необходимости, – отложил палочку в сторону Драко и вновь посмотрел на Гермиону. – Ведь мы, кажется, сегодня и собрались здесь, чтобы сказать друг другу правду, раскрыть всю суть так называемой проблемы, если ты понимаешь, о чём я… Гермиона понимала, оттого и злилась на саму себя, что вновь начинает ощущать страх, холодком пробежавшийся по затылку и подступивший тошнотой к горлу. Не верилось, что она сможет всё это выдержать. – Я начну, – через какое-то время твёрдо сказал Драко. – В этом доме ещё осталось что-нибудь, кроме этого уродского платья с пушистыми псинами, которое ты так и не выкинула? Зубы непроизвольно сжались настолько сильно, будто это помогло бы перекусить пополам шею Малфоя так, что его нахальная голова с этой дурацкой ухмылочкой покатилась бы по полу. – Нет, – наконец ответила Гермиона. – Твоя очередь, – охотно протянул руку к ней Драко и ободряюще кивнул, не скрывая своего довольства фактом, что из всей её любимой одежды, павшей на поле боя Малфоя с её гардеробом, в живых остался только этот сарафан, который, конечно же, будет в скором времени уничтожен. – Ты когда-нибудь целовал мужчину? – упавшим голосом, но всё же с тенью усмешки спросила Гермиона, думая, что такой интерес Малфоя к женскому гардеробу вызывает явные подозрения. – Нет, – брезгливо выплюнул Малфой. – И что только за вопросы лезут тебе в голову, Грейнджер? – Да или нет, Малфой, – уже в открытую усмехнулась Гермиона. – Ты неправильно сформулировал последнее предложение. Малфой прищурился, а затем произнёс: – Ладно, моя очередь. Ты девственница? Гермиона моментально вспыхнула, пока Малфой разве что не плескался в самодовольстве. – Я… – начала Гермиона. – Я не обязана на это отвечать! – Ещё как обязана, дорогуша! – зрачки Драко расширились. – И более того, если ты в течение минуты не ответишь, твоя же собственная рука будет душить тебя до тех пор, пока ты не скажешь правду! А иначе… – Не могу поверить, что ты настолько… – повысила голос Гермиона, даже подскочив с места. Между тем руку и впрямь стало подозрительно покалывать и припекать, что точно не сулило ничего хорошего. Какое-то время Гермиона просто силой взгляда пыталась прикончить Малфоя прямо на диване, где тот, похоже, чувствовал себя комфортнее, чем дома, пока не поняла – деваться действительно некуда. – Я не знаю, – наконец обречённо опустилась она в кресло и спрятала лицо в ладони. – Я правда не знаю. – Но как это возможно, Грейнджер? Как… – приглушённым тоном поинтересовался Драко. – Не знаю! – всплеснула руками Гермиона и посмотрела прямо на него. – Можешь, убедиться, Малфой, что… – Ты была близка с мужчиной? – прищурившись, подался тот вперёд. Гермиона, закатив глаза, схватила бокал и сделала глоток. Будь что будет. Она с самого начала знала, что начать играть плохая идея. – О, – заинтригованно выпрямился Малфой. – Позволь уточнить, ты была с одним мужчиной? Гермиона видела – он спрашивает скорее в шутку. – Нет, – сгорая со стыда, ответила она, где-то в глубине души порадовавшись, насколько ошеломила своим ответом Драко, когда тот понял, что она говорит всерьёз. – Нет?! – повторил Малфой, оглядев её с головы до пят. – То есть их было двое одновременно и… – Мерлин, нет! – в ужасе округлила глаза Гермиона и быстро добавила: – Это было в разное время и ни с кем из них у меня не… Драко выглядел так, словно только что познал какую-то доселе неизвестную истину. – Это был Уизли? – глухо спросил он. – Три вопроса, – скрестила руки на груди Гермиона, ощетинившись. – Уже три вопроса, Малфой. Моя очередь. Ей нужно было спросить нечто такое… Такое, чтобы отомстить ему, вывести его из равновесия и уже самой с наслаждением наблюдать, как он теряется, стесняется, не хочет отвечать, но… Отвечает. И она решилась. – Ты ревновал меня к Рону? – быстро, чтобы не потерять остатки смелости, спросила Гермиона и твёрдо посмотрела на Драко, уже заранее зная или предчувствуя, каков будет ответ. И она не прогадала. О, как же она внутренне торжествовала, видя, как меняется у Малфоя выражение лица, как растерянность сменяется ошеломлением, ошеломление злостью, а злость… Вот только та эмоция, последняя, которую Гермиона распознала каким-то внутренним чутьём, ей не понравилась. Что-то такое появилось во взгляде Малфоя, что она снова ощутила тот почти забытый страх, а ещё странное чувство внизу живота, как если бы она с огромной скоростью летела на русских горках вниз. Или пикировала бы на метле. Или же падала с огромной высоты. Как точно… Она падала. Падала, пока зачарованно наблюдала, как Малфой берёт бокал и медленно, медленно подносит ко рту, не сводя с неё глаз, которые будто затопила тьма. Отпивает немного, а затем делает огромный глоток и отводит руку в сторону. – Ты получила ответ на мой вопрос, Грейнджер? – хрипло спросил Драко, и этот его тон… Эта интонация… Гермиона не смогла себе запретить – потёрлась бёдрами друг о друга и еле заметно вздохнула, вжавшись в спинку кресла. – Я полагаю, моя очередь? – всё ближе подбирался Драко, практически уже пожирал её взглядом, словно хищник обездвиженную жертву. Она и была его жертвой. Жертвой, которой на секунду показалось – она сможет убежать. Как глупо. Часы тревожно пробили полночь как раз в ту секунду, когда последний в их игре вопрос Малфоя уже был готов сорваться с губ. То, что он будет последним, Гермиона знала ещё до начала, ещё даже до того, как Драко озвучил правила, а она согласилась с ними. Намного раньше. Она не дышала, только слушала. Навострила слух в ожидании… и падала. Это чувство внизу… Оно становилось сильнее. И было уже совершенно невыносимым. Гермиона не могла больше ждать. «Скажи уже, – мысленно молила она, напряжённо наблюдая, как Драко медленно поднимается и идёт к ней, – произнеси это». А он подбирался всё ближе, опалял свзглядом, пока наконец не остановился прямо за её спиной. Воздуха стало мучительно не хватать. И когда его ладони мягко опустились ей на плечи, Гермиона всё же порывисто вздохнула, а затем прикусила губу в попытке подавить этот вздох. Слишком невыносимо. И так… желанно. Малфой склонился к ней, опалил горячим дыханием шею, заставил судорожно сжать подлокотники и молиться, молиться о скорейшем освобождении. Ведь казалось, руки заточены в кандалы, а горло кто-то сдавил невидимой пятернёй, не давая и малейшей возможности сказать хоть что-то. И в этот миг, когда было ощущение, что всё – она погибнет, просто не выдержит и секунды дольше, Малфой наконец задал последний вопрос. Прошептал на ухо, прижавшись к ней ещё сильнее, вскружил голову своим запахом, заставив забыть обо всём и почувствовать долгожданное освобождение. Стены рухнули. И она больше не падала. Она разбилась.