Мой лучший враг

<I> Soundtrack — Pixers «Where is My Mind» Ariane Moffatt «Where is My Mind» </I> Осень как-то сразу не задалась: щёлкнула по носу известием об очередной юбке Тео, дала пощёчину его же рукой при попытке в очередной раз уйти от этой неблагодарной свиньи. Позднее, допинала расставанием с ним же, хотя, положа руку на сердце, Панси понимала: не будь той самой последней пощёчины – она бы, может, снова чисто по-женски повелась на рассказы Нотта о том, как он «изменится» и «начнёт новую жизнь». А потом простила бы, снова. Чёрта с два, ублюдок! Предел допустимых «мне жаль» остался прямо за порогом той квартиры, где было больше агонии и блевотного отвращения к себе, чем любви и понимания. Панси искренне надеялась, что ей хватит сил больше никогда не соваться туда вновь. Осень издевалась над ней словами Драко, когда он, как раз в самый разгар очередного приступа бессильной ярости от осознания – её снова предали, попросил о «ма-а-аленькой услуге»: спасти от полного провала несостоявшуюся любовницу Нотта. Спасти (издеваетесь?!) Грейнджер, с которой Драко имел неосторожность связаться по «своим соображениям», и Панси очень надеялась, что «связь» была не горизонтальной. Конечно, Панси слишком хорошо знала Драко, чтобы поверить – вопрос действительно важен и стоит того, чтобы вести эту абсурдную псевдо-дружбу с Грейнджер, которую, судя по их томным взглядам, Драко все же удалось уложить под себя. Какая мерзость. И всё же, только огромная благодарность Драко за то, что она всё ещё жива, заставила Панси выполнить его просьбу и сделать из Грейнджер подобие красавицы. Видит Мерлин, она бы не то, что не притронулась бы к ней – с удовольствием смотрела бы, как Уизел в очередной раз уводит трахать какую-либо девицу прямо на глазах у Грейнджер. А потом, зло смеясь, танцевала бы на пепелище растоптанных надежд зубрилы. Но Драко, чуткий засранец, слишком часто в последние годы снимал её с карнизов, отбирал лезвия и разбивал вдребезги графины с таким пойлом, которое, как думала тогда Панси, навсегда бы избавило её от боли. К сожалению, Драко Малфой был слишком хорошим другом, чтобы позволить ей так рано уйти. К счастью, он был слишком хорошим другом, чтобы объяснить ей, объяснять ей из раза в раз, что <I>это</I> – не выход. И, конечно, тот случай, когда она разрешила, а Драко, наконец, навалял Нотту так, что тот ещё неделю не мог не то, что пристраивать свои причиндалы к другой девице – просто ходить, обязал Панси добровольно и от сердца пообещать Малфою: она сделает для него всё, что угодно. Стоит только попросить. И посмотрите на неё, где она сейчас? К чему это привело? С кем она общается и что, чёрт возьми, делает?! Грёбаная осень знатно поиздевалась, раз перевернула её жизнь с головы на задницу (именно так, а не иначе), ведь Панси казалось – она в полной… – Паркинсон! – раздражённо окликнул её Уизли. Панси сжала зубы, мысленно констатировав, что вот оно – то самое, о чём она думала ещё секунду назад. Немыслимый факт её присутствия на дурацкой внеплановой тренировке в Аврорате (ещё один «подарочек» осени) на пару с Уизелом в воскресенье утром (спасибо, Холлвурд, что б тебя сожрали драконы). – Чего тебе? – обернулась Панси к нему, с неприязнью констатировав, что Уизел уже притащил из зала с инвентарём зачарованные мячи, которые она была вынуждена отбивать заклятьями для развития чёртовой скорости реакции, посылая их обратно – аллилуйя! – в самого Уизела, а вернее пытаясь попасть мячами по его «мячам». Видит Мерлин, Холлвурд знал, что делать, когда пятью минутами ранее приказал ей отлипнуть от Драко, с которым было так легко изображать, что она тренируется, и поменяться местами с Грейнджер, чтобы был толк в тренировке. Кто знает, может, цель в виде «мячей», а вернее, «мячиков» Уизли будет мотивировать поторапливаться, чтобы попасть хотя бы раз прямо по ним, ну или по его глупому самодовольному лицу с дурацкими веснушками. О да, Панси не забыть, как все рафинированные дуры с её бывшей работы называли эту уродливую блевотину природы «очаровательной», а еще – несите мне ведро! – «поцелуями солнышка», вздыхая над фотографиями Рональда, а вернее, его филейной части в неглиже на страницах влажной газетёнки. Панси тогда уж не стала уточнять, на какой части тела Уизела веснушки казались особенно очаровательными тем девицам, да и к «солнышку» были вопросы насчет его избирательности в поцелуях, но с неохотой признала: зад у Уизела действительно был ничего. В этот самый момент уже реальный и вполне одетый Уизел будто в подтверждение ее мыслей как раз наклонился прямо перед ней, как-то по-особенному выпятив таз, чтобы сгрузить мячи на пол, и Панси невольно подумала, что – ну действительно! – объективно «ничего». «Ничего хорошего», – справедливости ради, тут же зло фыркнула про себя она, поймав подозрительный и одновременно заинтригованный взгляд Рональда, который по-прежнему стоял в этой своей индюшачьей позе, разве что не готовясь распустить хвост и сразить наповал всех присутствующих своими веснушками на самых неожиданных местах. Ну, хотя бы Грейнджер. Панси тут же передёрнуло от отвращения, на миг задумавшись, что ее жизнь действительно превратилась в настоящую задницу, раз теперь это единственный повод для раздумий. Конечно же, помимо размышлений о методах суицида, которые она еще не пробовала, и количестве фотографий голого Уизела, которые хранит Грейнджер под подушкой. К слову, Грейнджер сегодня была сама не своя. Панси было плевать, трахает её Драко или нет, как, в сущности, и в курсе ли Уизел этих пикантных подробностей (конечно, нет). О, ей даже было все равно, успел ли Рональд уже начистить, хотя нет, просто <I>попытаться</I> начистить физиономию Драко (нет вдвойне), но вся эта игра в гляделки ей уже порядком надоела. «Вы как два нед<I>о</I>енных осла, – сказала Панси Драко ещё в начале тренировки, когда в очередной раз поймала его на том, что он исподтишка пялился на Грейнджер со странным выражением лица, в то время как та усердно пыталась не смотреть в его сторону и всё же периодически как бы невзначай бросала на него вороватые взгляды. – Помяни моё слово: вы оба доиграетесь». «О Мерлин, Пэнс, что за плебейские сравнения? – в ответ тогда повернулся Драко, попытавшись изобразить безучастность, что насторожило Панси еще больше: она видела – Малфой фальшивил, а он делал это ещё реже чем <I>никогда</I>. – К слову, ослов разве можно доить?» С этими словами Драко криво ухмыльнулся, после чего пошёл к своему инвентарю, а Панси лишь мрачно покачала головой вслед. Впрочем, сейчас у неё была задача поважнее, чем думать, что там стряслось между Грейнджер и Малфоем. Уйти бы из этой пыточной без синяков на лице – уже будет счастье. – Готова? – исподлобья глянул на неё Уизли, когда она наконец встала напротив него. Ещё раз с тоской глянув на Малфоя с Грейнджер, которые уже вовсю отрабатывали упражнение с такой яростью, что казалось – мячи расколются под напором их лучей, Панси глубоко вздохнула и произнесла: – Валяй, Лорд бы побрал эти твои веснушки. Уизел на секунду, судя по тупому выражению лица, призадумался, причем тут веснушки, но заклятием все же отправил ей первый шар, который она в последний момент отбила. За первым последовал второй, а дальше Панси едва успевала перевести дыхание, ведь всё, что она видела – это снова и снова атакующие её мячи, похожие на бланджеры, которые надо было успевать отбивать, что получалось, будем откровенны, еще хуже, чем Малфою с Грейнджер игнорировать факт откровенного перепиха, ну или чем там они занимались наедине. Дополнительно бесило, что Панси видела – Уизел еще специально придерживает гиппогрифов, чтобы она после первого же мяча не распласталась под ним бесполезным мешком с костями и дерьмом. Она чувствовала, как щёки пылают, по вискам текут струйки пота, а рука так напряжена, что, казалось, вот-вот лопнет и раскрошит палочку, только благодаря которой она ещё в строю. А для Уизела атаковать мячами и разбивать их, похоже, было всё равно что пропустить стаканчик в баре на углу, ну или шлёпнуть по заднице одну из вьющихся вокруг него дамочек (Панси этого не видела, но была уверена – Уизел точно так делает, грязный извращенец). «Извращенец» тем временем выглядел почти расслабленным, и от демонстрации полного самодовольства его отделяли лишь нахмуренные брови и плотно сжатые губы. В какой-то момент Панси показалось – Уизли отвлекся, пристально глянув куда-то ей за спину, а потому она с особым рвением и неприязнью молниеносно послала в него мяч в ответ, но ровно за миг до того, чтобы мячу встретиться с лицом, Уизли, даже не глядя, просто раскрошил его заклятьем, а затем неохотно перевел недовольный взгляд на Панси. «Ловкий засранец», – подумала Панси, нехотя отметив: от долговязого и не совсем уклюжего уродца Уизела осталась только долговязость и – ну конечно! – веснушки. Уродство, конечно, никуда не делось (Панси никогда не была поклонницей рыжих и – ну естественно! – <I>веснушек </I>), но, справедливости ради, годы скорее пошли Уизелу в плюс, чем в минус. Хоть она и в жизни бы не сказала, что в Уизеле есть хоть что-то красивое. Разве что зад. Иногда, под особым ракурсом. Именно в этот миг Уизли, проходя мимо, задел ее плечо, а Панси закатила глаза и нехотя повернулась, наткнувшись взглядом… нет, не на зад Уизела, к счастью (или к сожалению?). На Холлвурда, который словно ждал, что она посмотрит на него. Панси не сказала бы, что ожидание было обоюдным, но следующая его фраза… – Паркинсон! Делаешь успехи, смотрю? …даже как-то приободрила, вселила надежду, что она еще не совсем… – Успехе в объятиях с бланджерами? Успехе в конкурсе на самый «я-боюсь-всего» удар? В соревновании похожести на Грейнджер?! – Эй! – возмущенно вспыхнула Панси, поняв, что нет, она все еще «совсем». Совсем не то. – А вот последнее уже ниже пояса, сэр, – откуда-то сбоку донёсся ироничный голос Драко, а следом его же приглушённое «ай»: Панси уловила краем глаза, как Грейнджер зло пихнула того локтем. – Вот как? – снисходительно глянув на Драко, завёл руки за спину Холлвурд. – Простите мне мою бестактность, – вышел вперед Драко, оставив позади себя пунцовую Грейнджер и вероятность быть битым, – но я бы даже сказал, что вы не правы насчет Грейнджер, сэр, – вкрадчиво закончил Малфой, и Панси подумала – похоже у того с мисс-ночная-сорочка-в-пол не просто секс, а – прости его, Мерлин! – самое настоящее <I>разнообразие</I>, раз Драко теперь в открытую встает на её сторону. – Грейнджер во сто крат хуже, – уже в следующую секунду сухо произнёс Драко, а Панси убедилась, что секс все же традиционный. – За всю тренировку она не только ни разу не встретилась со мной взглядом, но еще и неоднократно встретилась с мячом. И не то, чтобы я доносил на нее, но… – Грейнджер, черт бы тебя побрал! – тут же рявкнул на ту Холлвурд, и Панси облегченно выдохнула: в центре такого мужского внимания она хотела быть в последнюю очередь. – И как же тебя теперь отправлять на задание?! – Задание? – перестав испепелять Драко яростным взглядом, переспросила Грейнджер. И Холлвурд, прищурив глаза, рявкнул: – Вы, четверо! За мной! *** Он сидел в соседнем кресле так близко, что, казалось, чуть протяни руку – удар током неизбежен. Его грудь равномерно вздымалась в полумраке кабинета и опадала в такт спокойному дыханию, чему вторила ткань тренировочной амуниции, которая сильней всего натягивалась именно там, где еще вчера её дрожащие пальцы хватались за его рубашку. Кажется, пара пуговиц с той так и остались лежать дома на ковре рядом с разбитым бокалом. Двумя бокалами. Гермиона с силой сжала подлокотники неудобного кресла и закусила губы с внутренней стороны, краем глаза заметив, как Малфой всего на секунду задержал дыхание. Именно в тот момент, когда слегка повернул голову к ней и опалил взглядом, на который, она, конечно же, не ответила. Позже она скажет Джинни, что в последний раз, когда она, Гермиона, смотрела в глаза Малфою, его щеки горели неестественным румянцем, волосы были нелепо взъерошены, а глаза пугающе блестели. И тело – такое напряженное, гибкое, оно будто говорило: вот-вот – и он либо броситься к ней, либо, наоборот, кинется прочь. – Пора ввести их в курс дела, – грубо прочистив горло, наконец заговорил Холлвурд, и немного развеял воспоминания Гермионы об окончании вчерашнего вечера, чему та была несказанно рада, а потому постаралась сконцентрироваться на фигуре Джейкоба прямо перед собой. Он выглядел в полумраке кабинета еще суровее, чем обычно, и снова напоминал довольно некрасивую, по-мужски сбитую, а ещё явно недовольную Вселенной горгулью. В его кабинете приглушенно жужжали, крутились, издавали странные свистящие звуки, казалось, сотни предметов, которые – как подумала Гермиона – помогали Холлвурду обнаружить врага и лишь подтверждали его фанатизм в выполнении операций. Пыль лениво плыла в единственном разрезающем тьму луче солнца, который будто случайно прокрался в этот строгий, мрачный кабинет сквозь почти наглухо заколоченное окно. Украдкой оглядевшись, Гермиона констатировала: похоже, в этом кабинете никогда не было места чему-то легкому, радостному, светлому (за исключением её чувств к Рону, конечно, о которых она заставила себя вспомнить, силясь забыть… <I>другое</I>). Стены его вряд ли слышали звонкий смех, видели проявления теплоты или какой-либо человечности за гранью сухого топорного профессионализма. И конечно же, Холлвурд вряд ли, прежде чем заехать сюда, пускал котика первым за порог (ведь все же так делают, правда?). И это изрядно угнетало. Еще больше, чем факт присутствия человека, чьи пуговицы на ковре ей еще предстоит убрать, а лучше, сжечь в камине и забыть о произошедшем навсегда. – Сэр, вы уверены, что им… – Молчать, Уизли, – гаркнул на того Холлвурд, и стал объяснять, выглядя при этом очень, очень серьезным (даже для горгульи, ну или для преисполненного темных планов насчет обуви Живоглота, которому невовремя насыпали корм). – Около полугода назад до нас дошли слухи, что некая независимая организация усердно трудится, чтобы оправдать осужденных пожирателей. Они действуют не напрямую: нанимают высококлассных специалистов для подачи апелляций, подпольно набирают членов в своё тайное элитарное общество и, судя по всему, готовятся к чему-то масштабному. Мы долго за ними наблюдали и, к сожалению, видели, как один за другим бывшие пожиратели выходят на свободу, а потом пропадают из зоны видимости Министерства. Один из наших надежных информаторов поведал, что организацию мощно спонсируют, однако имена спонсоров остаются неизвестными… Гермиона старалась сконцентрироваться на речи Холлвурда, и в общем-то ей это почти удавалось. «Почти» – это потому что, казалось, ничто на свете, буквально <I>ничто</I> не смогло бы отвлечь её от мыслей о с треском отлетевших пуговицах, о выскользнувшем бокале из рук, о пролитом вине, будто кровью залившем ей щиколотку, словно секундой ранее произошла беда. В сущности, она и произошла. И сейчас, почти сутками позже, даже тепло едва касаемой руки Рона, покоящейся на подлокотнике соседнего кресла, её лёгкое волнение от этого факта… Как обидно, что всё меркло, будто поглощалось мраком кабинета и тьмой воспоминаний (как пафосно!), которые от уныния не могло спасти ничто, даже хоть собери тут всех котиков мира и озари эту комнату светом сотни «люмосов». И причиной тому, конечно же, был Малфой, присутствие которого Гермиона чувствовала буквально каждой порой, каждым волоском на теле, пока тот по-прежнему неподвижно сидел всего в метре от неё, и не помогал, только отвратительно <I>мешал</I> слушать важную информацию тем, что вёл себя до раздражения <I>спокойно</I>. Тем, что просто жил, дышал где-то очень рядом так, что… Будто и не было ничего. Будто они не… Позже она скажет Джинни, что вчерашний вечер был одним из самых пугающих вечеров в её жизни, и не соврет. – …мы бы и дальше наблюдали за их деятельностью, которая пока что выглядит вполне безобидной, а главное, не нарушающей закон. Но когда количество освобожденных и пропавших без вести пожирателей перевалило за дюжину, нам как раз вовремя пришла весточка, что парочку из них все же видели входящими в неприметный бар на окраине Лондона, где, как позже оказалось, в то самое время проходил отбор новобранцев. – Новобранцев куда? И что им, черт возьми, вообще надо? – закинула ногу на ногу Панси и то ли нечаянно, то ли совершенно нарочно задела и испачкала ботинком штанину Рона, заставив того прошипеть что-то вроде «сволочь» или ещё что похуже, начинающееся на «с», а затем недовольно отодвинуться. Но Гермиона проигнорировала такое знакомое проявление неприязни между Роном и Панси, ведь в раздраженном тоне Панси в тот момент все же проскочила нотка страха. Насколько было известно Гермионе, жизнь изрядно потрепала семью Паркинсон ввиду того, что её отец был замешан в истории с пожирателями не меньше, чем отец Малфоя. И хотя оба были оправданы, тем не менее лишились практически всего, что имели до войны. Начиная от репутации и заканчивая солидной суммой галлеонов, которые теперь принадлежали казне Министерства. – Ты хочешь услышать плохой вариант ответа или очень плохой, Паркинсон? – подался вперёд Холлвурд и нахмурился. Судя по выражению лица, Панси была бы рада не услышать ровным счетом ничего. А ещё была бы не против, если бы Холлвурд не плевался, когда говорил с особенным драматизмом и разве что не махал руками, подобно крыльям. – У нас есть подозрения, а еще - факты, – спустя пару секунд, чуть смягчившись, снова начал Холлвурд и устало откинулся на спинку кресла. – Есть вероятность, что кто-то пытается снова возродить идеи Темного Лорда, а потому собирает армию. Более того, известно, что они готовят нечто вроде «выступления» во время крупнейшего круиза на лайнере «Четыре стихии», половина путевок на который уже были куплены чистокровными богатенькими ублюдками, большая часть которых в свое время активно поддерживала Волдеморта, а вот другая половина... Вы в курсе, что в этом году выделено более двух тысяч льготных мест на лайнер в качестве программы поддержки жертв войны? Гермиона переглянулась с Роном и Панси, после чего невольно глянула на Драко. Он по-прежнему сидел в этой своей раздражающей спокойной позе и смотрел прямо на Холлвурда. Правда, тень напряжения всё же чувствовалась на его лице. – Но сэр… Льготные места и раньше выдавались на этот круиз, в чем же отличие сейчас? Почему вас это беспокоит? – осмелилась спросить Гермиона, и в этот момент ощутила на себе обжигающий взгляд Драко. – А потому, Грейнджер, – скрестил пальцы перед собой Холлвурд, – что в этот раз по неведомой причине путевки достались даже не полукровкам, а в большей степени… Гермиона за Холлвурда озвучила последнее слово в ту же секунду, как все взгляды обратились к ней. *** В переулке плохо пахло. Гермиона даже сказала бы, что в нём откровенно воняло, но, к счастью, за те двадцать минут, что они находились с Малфоем «в засаде» (чем он называл разве что не возлежание на куче мусора в компании крыс), её нюх немного притупился, как и способность снова и снова прокручивать события вчерашнего дня. Как и способность что-то чувствовать по этому поводу. Как и способность… – …заниматься бесполезной ерундой вместо того, чтобы выследить цель и наконец получить нужную информацию, – тихим мрачным голосом добавил Драко, даже не повернувшись к ней, и Гермиона вспыхнула. – Ты никогда не перестанешь делать это, – помедлив и собравшись с мыслями, впервые за историю их общения сухо констатировала она очевидную правду и запоздало выставила блок в своем разуме. Видимо, Драко заметил перемену в русле их общения, а потому, на миг неуверенно замерев, все же медленно повернулся и, казалось, впервые за целый день – да что там! – за целые сутки встретился с ней взглядом. Вернее, это она, наконец, встретила и выдержала его взгляд, лишь на миг смутившись и все же поборов желание трусливо опустить веки. – Делаю что, Грейнджер? – спросил Драко, чуть прищурившись, и Гермиона могла поклясться: он едва сдерживал усмешку, в то время как она безнадежно краснела сама не зная почему. И в этот момент, пока они с Драко молча смотрели друг на друга, снова между ними, в них самих что-то начало происходить. Что-то <I>происходило</I>, длилось уже давно. Как вчера, когда он смотрел на неё после услышанного шепота в ответ на свой последний вопрос в игре, придуманной, наверняка, самим Дьяволом. Как вчера, когда Гермиона сделала необходимый условиями последний глоток вина, а бокал выскользнул из трясущейся руки и разбился вдребезги. Как вчера и как всегда, когда их очередная «игра» заканчивалась, и они оба были в числе проигравших, в надежде взять реванш у самих себя. И неважно, что это означало начать новую игру, исход которой, похоже, уже был безвозвратно определён. – Снова читаешь мысли, – наконец, сдавленно произнесла Гермиона и, прочистив горло повторила: – Опять делаешь это. Взгляд Драко смягчился, а на губах все же расцвела задумчивая усмешка, в то время как к Гермионе пришло осознание <I>перемены</I>. Она от носочка обуви до кончика белого воротника почувствовала, что теперь (после вчерашнего вечера) все будет иначе. Подувший откуда-то из-за спины Гермионы прохладный ветер слегка взлохматил ее волосы, и одна прядь, всколыхнувшись, коснулась губ и задержалась там. Гермиона могла поклясться, что в этот момент Малфой, нахмурившись, едва заметно потянулся пальцами к ее лицу, чтобы убрать локон, но, видимо, испуганный вздох Гермионы решил все: уже в следующую секунду Драко, на миг стушевавшись, засунул руки в карманы, в то время как сама Гермиона, нервно поправив причёску, уставилась под ноги и перекатилась с пятки на носок. Очень неловко. Позже она скажет Джинни, что самым громким звуком в этот день было шуршание пакетов под ее туфлями, когда она секундой позже, пятилась от Малфоя и пыталась быть максимально незаметной с ловкостью Гроха. Позже она подумает, рассказать ли Джинни, что самым громким звуком в день вчерашний был медленный треск стекла под подошвами ботинок Малфоя, когда тот приближался к ней с грациозностью хищника. – Бдительность, – неожиданно начал Драко, и Гермиона вздрогнула, остановившись и едва обратив внимание на писк удаляющейся от них крысы. – Бдительность, Грейнджер, – тихо продолжил Драко, но для неё это было <I>громко</I>. Да что там! Все вокруг стало невыносимо <I>громким</I> в этот миг, пока она мысленно бродила где-то между недалеким прошлым и реальностью, а Малфой в это время пристально наблюдал за ней. Пока она делала вид, что крайне заинтересована прилипшим к подошве фантиком, конечно же. — Вот о чем ты никогда не должна забывать, если не хочешь быть… – медленно сделал два широких шага к ней Драко, – <I>убита</I>. Словно вторя его словам, стая беспокойных птиц сорвалась с ближайшего дерева, видимо, внезапно решив лететь на Юг, а Гермиона вскинула голову и посмотрела на перекрывшего ей весь обзор и свет Малфоя. Такого напряжённого, собранного, будто готового к атаке в любой момент. Едва не нависающего над ней в этой своей чёрной аврорской амуниции, которая, к несчастью Гермионы, так ему шла. Едва не касающегося её, очень опасного, очень… <I>Горячего</I>. Опаляющего своим жаром, едва сдерживаемой в теле энергией, которой он вчера едва не дал волю. Которой он всё же волю дал, но на такой короткий и одновременно <I>долгий</I> момент, о котором она позже - может быть! - расскажет Джинни. Но она не расскажет, что в тот самый момент горячее его ладоней, поддевших ее платье в районе бедер, и его губ, настойчиво прошедшихся от ключицы к шее, могли быть только раскаленные угли на самом дне Ада. Но и они, как ей казалось, так бы не обожгли. Гермиона облизнула губы, и Драко заметил движение её языка, после чего она внезапно почувствовав удушающую жажду, пока нечто, зарождающееся внизу живота, подступающее к горлу, заставляющее так быстро биться сердце и часто дышать, снова <I>происходило</I> между ней и Малфоем. Между ними. Гермиона пыталась бороться с ощущением, что вот оно – никуда больше от <I>этого</I> не деться, и честно старалась сохранить из последних сил уже бесполезную «бдительность», а Драко просто смотрел на её приоткрытые губы и этим крушил вдребезги всё. И в его глазах… Сейчас тёмных прямо в цвет аврорской формы, была сама ночь. К счастью, с улицы послышался чей-то приглушенный кашель, и в этот момент они оба моргнули, окончательно спугнув «прошлое», но всё ещё неловкое «настоящее» осталось, где Драко стоял слишком близко к Гермионе, где Гермиона была слишком близко к Драко, и, похоже, минутой ранее они едва не занялись сексом прямо в горе мусора. Быть может, вон на том самом грязно-зеленом пакете. И об этом она точно не расскажет Джинни. Даже не просите. – Кажется, идёт, – будто и вовсе не смутившись, наконец отвернулся от Гермионы Драко, а затем встал на носки, вытянув шею. – Точно, Грейнджер, это он. Гермиона, ещё не до конца отошедшая от того, что снова произошло, а вернее, <I>едва</I> не произошло, рассеянно проследила за взглядом Малфоя и увидела спешащего, а ещё воровато оглядывающегося низкорослого человека в широкой мантии со скрывающим голову капюшоном. Он направлялся прямо в бар, от которого даже с такого расстояния несло прокисшим пивом и плесенью. – Пей, – небрежно оглянувшись, кинул Малфой Гермионе маленький флакончик, который она едва успела поймать, при этом громко задев ряд пустых железных банок, за что получила убийственный взгляд Драко. – Ты хоть что-нибудь можешь сделать нормально?! – прошипел он, ловко открыв крышку своего пузырька, после чего выпил его содержимое. – Аврор! – резко захлопнув крышку флакончика, возвел он руки к небу. – Какой к чёрту из тебя аврор, Грейнджер? – продолжил Драко, в то время как его черты лица уже стали меняться. — Великое счастье, что я, а не Уизел, наблюдаю за этими твоими исключительными талантами к слежке в шуршащей куче мусора и разве что не с крысой на голове! Гермиона даже почувствовала некое облегчение, что Малфой снова был просто Малфоем с этой своей наимилейшей манерой общения и манипуляциями её чувствами к Рону. А ещё снова вызывал раздражение, презрение, желание поколотить его, да все что угодно, только бы не… – Иди к чёрту, – в конце концов не найдя ничего лучше, буркнула Гермиона и, поморщившись, выпила содержимое своего пузырька, отчего тут же ощутила деформацию в теле. Малфой, который уже был <I>не</I> Малфоем (он стал заурядного вида полноватым мужчиной, во внешности которого не было и доли того, за что мог бы зацепиться взгляд) в следующую секунду, выглянув из укрытия и посмотрев по сторонам, ловко спрыгнул с мусорного бака, а затем быстро отряхнулся. Гермиона, на время замешкавшись от осознания, что и она уже – <I>не</I> она, последовала его примеру и очутилась на неопрятной улице, где из прохожих были только они с Драко да нищий попрошайка, которому, похоже, не было до них совершенно никакого дела. – Идём, – скомандовал Драко и прогулочным шагом направился к бару, где минутой ранее скрылся человек в капюшоне. – Помнишь план? – на бегу спросила Гермиона. – Это тот, в котором нужно сидеть за столом и изображать интерес к вонючему пойлу? – быстро обернувшись и снова обратив на нее насмешливый взгляд буднично поинтересовался Драко, вернее тот, в чьем теле Драко был. – Я-то в себе уверен, Грейнджер, а вот ты помнишь, что должна… – Подсунуть в карман прослушку, постараться не быть убитой и слушать твои дурацкие приказы? – Гермиона брезгливо поморщилась, уже с порога ощущая приступ тошноты от смеси самых разнообразных ароматов забывших помыться бродяг, мочи и спирта. – Десять очков Гриффиндору за почти дословно воспроизведенные инструкции, – демонстративно открыл ей дверь Драко и с театральным поклоном добавил, поведя рукой: – Прошу. Гермиона презрительно посмотрела на него и зашла внутрь бара, стараясь не коснуться и кусочком мантии тела Драко… Вернее, того, кем Драко сейчас был, конечно. – Нам туда, – шагнув следом, прошептал Драко и кивнул в сторону самого последнего столика, после чего Гермиона последовала за ним. Стараясь не привлекать лишнее внимание, Гермиона огляделась: в старом, довольно обшарпанном мрачном помещении большая часть криво стоявших столиков пустовала, а другая часть – была занята, по всей видимости, уже изрядно захмелевшими завсегдатаями. Какая-то компания заплетающимися языками даже не пела - хрипела песни, пара пьянчуг спали на полу и сладко сопели, но тот, ради кого они с Драко сюда заявились, сидел в одиночестве, скрыв лицо за обтрепанным огрызком картона, который когда-то был меню. И как только они с Малфоем поравнялись с его столиком, Гермиона споткнулась и, пожалуй, даже чересчур неуклюже завалилась прямо на незнакомца. – Ой, простите, сэр, я что-то не очень ловкая сегодня… – изображая хмельную безмятежность, попыталась встать она, в то время как Драко уже подхватил её за локоть и медленно, но настойчиво потянул на себя. – Ну-ну, дорогуша, похоже, тебе не стоило допивать тот последний графин с хересом, – проворковал он, пока Гермиона пыталась заглянуть под капюшон и разглядеть лицо незнакомца. – А ну, проваливайте, – прошипел тот, слегка показавшись из-под мантии, и Гермиона увидела что-то блеснувшее в его рту, после чего уже совершенно точно была вынуждена встать. – Ещё раз, простите, – пробормотала она, ощущая, как Драко уже откровенно тащит её подальше от столика, за которым сидел тот, кто почему-то показался ей невероятно знакомым… Кто же это мог быть? Лишь плюхнувшись за стол, она отказалась от идеи ломать голову на этот счет и не в последнюю очередь потому, что Малфой, усевшись рядом, снова демонстрировал свое «тебе-не-место-в-аврорах» мнение о ней, приправленное высокомерным презрением. – Я и не прекращал, – все с тем же выражением лица произнес он, ведь – ну конечно же! – он снова… – Прочитал мои мысли, какой молодец, – даже без раздражения констатировала Гермиона. – Тебе не кажется, что это уже перерастает в зависимость? – А тебе не кажется, что ты могла бы и пораньше закончить своё бездарное выступление? – парировал Драко. – У тебя вообще получилось сделать все как надо? У Гермионы получилось, а потому она с нескрываемым мрачным торжеством достала два предмета, напоминавших наперстки, и один из них незаметно засунула себе в ухо, после чего второй протянула под столом Драко. – Ты меня сильно недооцениваешь Малфой, – вскинув брови, взяла она в руки меню и едва скрыла брезгливость от ощущения засаленности под пальцами. – Скорее, это Холвурд тебя переоценивает, раз уже отправляет на задания со мной, – последовал ее примеру Драко, и нахмурившись, уставился в меню. - А теперь надо заказать что-нибудь выпить и ждать. В сущности, они только это и успели сделать – заказать по кружке пива и сделать вид, что отпили из них, надеясь, не заразиться сифилисом или еще чем похуже, когда дверь распахнулась и в дверях показался женский силуэт. И снова Гермиона ощутила дежавю, пока наблюдала, как весьма неприметного вида дама со скрытым под капюшоном лицом сначала неторопливо огляделась, а затем направилась прямо к тому столу, за которым сидел объект их слежки. – Белая хризантема? – наконец услышала Гермиона в устройстве, которое в данный момент служило наушником. На деле это был незатейливый наперсток, который при соприкосновении с ухом становился невидимым и надежно держался там до той поры, пока не тронешь его пальцем. – Красный мак, черт бы вас побрал с такими идиотскими приветствиями, – вторил женскому голосу грубоватый мужской, и Гермиона невольно бросила взгляд на Драко, который на миг убийственно глянул на нее, а затем продолжил делать вид, что наслаждается видом блюющего за соседним столом пьянчугой. – Возможно, за нами сейчас следят, поэтому буду краткой. Полагаю, вас уже ввели в курс дела, как только вы вышли из Азкабана. Вы подумали нам нашим предложением? На пару секунд воцарилась тишина, после чего послышался харкающий звук и смачный плевок. Гермионе пришлось и в самом деле сделать глоток пива, чтобы скрыть рвотный позыв. – Не-е-е, я больше такими вещами не занимаюсь. К чёрту войну, к чёрту эту ссаную камеру. Да ты хоть представляешь, дорогуша, какой стряпней они там кормят? Я бы лучше жрал отраву своей покойной Мэнни, а у той, знаешь ли, жратва была на вкус как дерьмо. После этого верзила (как его про себя окрестила Гермиона) коротко хохотнул, а может, рыгнул (Гермионе хотелось верить в первый вариант) и залпом сделал пару глотков из своего мутного стакана. Повернувшись вполоборота, Гермиона увидела, как его собеседница подалась вперед и аккуратно положила руки на стол. – Ее же убили, верно? – бесстрастно спросила она, пока верзила так и замер со стаканом в руке. – Вашу… – Мэн… – начал было верзила, но женщина мягко вскинула руку. ¬– Больше никаких имен. Скажем, вашу хризентему… Ее сорвали? Гермиона видела, как дрогнула спина здоровяка, после чего тот громко отодвинув стул и резко встал. – Что, к черту, происходит? Какого хрена мы говорим о Мэ… Об этом? Пару человек у бара лениво обернулись на шум и, не увидев ничего, снова продолжили пьяно спорить, расплескивая пиво себе на штаны. – Успокойтесь и сядьте, – не теряя невозмутимости, но все же жестко произнесла женщина, по-прежнему сидевшая напротив верзилы, и Гермиона вновь ощутила, что уже где-то ее видела. ¬– Или мне придется подать на апелляцию касаемо решения по вашему делу. Верзила замер в нерешительности, а Гермиона снова повернулась к Драко, который неестественно ей улыбался чужой улыбкой. Вернее, пугал оскалом своих кривых желтых зубов. – Напомню, дорогая, что мы должны разговаривать или хотя бы нести какую-то чушь, что, впрочем, в рамках этого заведения сойдет за разговор, если не хотим привлекать внимание. – Но как тогда мы услышим? – бездарно изобразив кокетство, спросила Гермиона, параллельно стараясь вслушиваться в слова, звучавшие из «наушника». – Либо абстрагируйся, либо пей, – отсалютовал ей кружкой Драко и сделал большой глоток, запрокинув голову, в то время как Гермиона брезгливо поморщилась и снова сосредоточилась на разговоре за соседним столом. ¬– …мы сможем отомстить. Уже многие с нами, с нами почти все, кто не получил возмездия, ¬– продолжал женский голос в «наушнике», и верзила, до той поры стоявший у столика, наконец сел обратно. В этот момент Малфой стал что-то бестолково, но все же негромко тараторить, и, к счастью Гермионы, ей все же удалось продолжить подслушивать важный разговор. – Меня уже дважды судили… – неуверенно начал верзила. – И будут снова, если не найдешь достойных покровителей, – ласково добавила женщина. – Но что с меня взять? – горько продолжил он уже чуть громче. – Я завязал, решил больше не играть в эти, черт бы их побрал, игры… – А что, если я скажу, что у нас весьма грандиозные планы? – перебила его собеседница и, покопавшись в сумочке, протянула листок с чем-то. Гермиона невольно вытянула шею, силясь посмотреть, что там, но почувствовала болезненный шлепок по коленке и придвинувшегося Драко, который свирепо прошептал ей: – Без фокусов, Грейнджер, и изобрази похотливый смех, как будто я к тебе пристаю и ничего приятнее этого в твоей жизни нет. О, подожди, тебе же это даже ненужно изображать, если вспомнить… Он не договорил «вчерашний вечер», но этого хватило, чтобы снова окунуть Гермиону в воспоминания. Как раз вовремя, потому как именно в этот момент женщина за столом с верзилой пристально уставилась на них, и хотя со стороны все выглядело так, будто к ней, сам<I>о</I>й далеко не красавице, лез какой-то весьма непривлекательного вида мужлан в пьяном порыве страсти – все же мимика, пластика движений и прикосновения, как показалось Гермионе, выдавали Малфоя с головой. Именно поэтому она, обхватив его шею, смачно прижалась в поцелуе к его губам и потянула на себя, надеясь скрыться за столом, пока снова не послышится голос в «наушниках». Поросячьи глаза того, кем сейчас был Драко, удивленно расширились, после чего в них промелькнула усмешка и он кончиком языка прошелся по ее губе. В ответ Гермиона брезгливо взвизгнула и дала ему звонкую пощечину, после чего спихнула Драко с себя и села, все же с удовлетворением отметив, что женщина снова перевела взгляд на верзилу и заговорила: – Ну, и как вам наши планы? – Грандиозные, – со смесью восхищения и неверия произнес тот, откинувшись на спинку стула. – Можете оставить себе в напоминание, что если вы отправитесь с нами в кру… Хотя, безопаснее сказать – если присоединитесь к нам по пути к цели, то можете рассчитывать на нашу поддержку в абсолютно любых вопросах, ¬– продолжил женский голос, пока Гермиона снова сосредоточила взгляд на лице Драко, который с ухмылкой как раз отхлебнул еще пива и снова принялся рассказывать ей что-то бессмысленное. – А если нет? – произнес верзила, снова заставив Гермиону сосредоточить свое внимание на нем. – Или, вернее, что, если меня поймают и снова посадят? Что за выгода мне – якшаться с вами? – Якшаться с теми, кто вытащил твою неблагодарную тушу из Азкабана? Или, может быть, ты забыл, кого стоит благодарить, что теперь на твоем столе сочный окорок мяса вместо похлебки из мышей и полное содержание всех твоих заурядных нужд? – послышался тихий, но угрожающий женский голос с ноткой стали. Верзила молчал, а Гермиона отчаянно вспоминала, у кого из пожирателей была жена или подружка по имени Мэнни. Впрочем, это была провальная попытка: личная жизнь кого-нибудь, кроме Рона, интересовала ее еще меньше, чем новый цвет помады из ряда тех, что так бездумно скупали всякие Мэрри и Кэрри с ее работы. – Одним словом, держи, – снова сказала собеседница верзилы и, положив пятерню на лист пергамента, придвинула тот к здоровяку. – Ознакомься на досуге еще раз и подумай, что лучше бы быть чуть более благодарным за шанс не только на новую жизнь, но еще и на… – Месть, – закончил за нее верзила и уставился на пергамент, в то время как женщина довольно хмыкнула и медленно встала. – Мне пора. Послезавтра в десять по полудню жду в оговоренном месте на общем собрании, адрес написан на обратной стороне. С этими словами дама медленно кивнула в знак прощания, после чего стремительно покинула бар, оставив верзилу бестолково пялиться на листок. Только в этот момент Гермиона поняла, что Драко замолчал. Она снова сфокусировала на нем взгляд: – И что нам теперь делать? Малфой, до той поры задумчиво потирающий указательным пальцем бокал, произнес: – Пока ждать. Гермиона, взволнованная услышанным разговором, тут же продолжила: – Ты понял, кто это был? – Да. И, прежде чем задашь следующий вопрос, вспомни, что я тебе говорил: никаких обсуждений в этих стенах. В этот момент верзила резко поднялся со стула, скомкал в кулаке оставленный ему на столе пергамент и небрежно сунул тот в карман. В следующий миг залпом осушил свой стакан с каким-то ядреным пойлом и, по всей видимости, уже собрался уходить, как Драко так же резко встал и, шепнув Гермионе: «Подыграй мне», громко произнес нарочито хриплым басом: – Эй, ты! Здоровяк медленно обернулся. – Да, ты, урод! – пошел в наступление Драко. – Ты облапал мою бабу, да? И прежде чем тот успел сориентироваться, Драко уже бросился к здоровяку и смачно ударил того по лицу. Здоровяк пошатнулся и под восторженный гул толпы завалился на деревянный стол, сбив кружку на пол. Гермиона от шока замерла, но уже в следующий миг, когда Драко быстро глянул на нее и одними губами произнес: «Вперед!» – она быстро побежала к ним. – Да как ты посмел, сучий ты… – начал верзила свою брань высотой даже не в три – сотню этажей самых затейливых ругательств, приподнявшись и занеся руку для ответного удара, после чего Драко обхватил его торс поперек и вместе с ним повалился на пол под треск рухнувшего под тяжестью веса стола. – Ты смотрел на нее, ублюдок! – продолжал Драко, кое-как удерживая ручищи здоровяка на полу, пока какие-то бродяги за соседним столом радостно поддакивали и едва не подпрыгивали на местах в нетерпении узнать, кто же сегодня останется в живых. – Эй, вы, двое! – грозно вышла барменша из-за стойки, подбоченившись с грязной тряпкой в руке – Или прекращайте, или выметайтесь! И именно в этот миг, когда все внимание обратилось к той, Гермиона на бегу опустилась на колени и ловко выхватила лист бумаги из кармана верзилы, а заодно и «прослушку». – Джонни, ты свихнулся? Я тебе рассказывала про другого! – изображая, что оттаскивает Малфоя, начала Гермиона дрожащим голосом, в панике оглядываясь, не заметил ли никто ее кражи. – Про кого еще ты мне рассказывала, не понял? – поддаваясь ее горе-усилиям, но все же изображая, что готов атаковать здоровяка снова в любой момент, демонстративно стал озираться по сторонам Драко, после чего изобразил понимание: – А, ты про того урода, который мотал срок в Вирджинии?! С этими словами Малфой отпустил верзилу и, схватив Гермиону за руку, потащил к выходу. – Извини, парень, обознался! Пойло за мой счет! – отойдя на безопасное расстояние, обернулся к верзиле Драко и, не сбавляя шага, по пути кинул пару золотых монет на барную стойку. Уже через секунду он, распахнув дверь, выволок Гермиону на улицу. Как раз в тот самый миг, когда их внешность снова стала преображаться в прежнюю. – Дерьмо, – сплюнул Драко, наспех оглядев себя, и громко добавил: – Проваливаем! Но не успели они отойти и на пару метров от таверны, как за спиной послышалось враждебное «Эй!», и Гермиона с Драко что есть мочи побежали к той самой нише, в которой сидели в засаде часом ранее. За спиной слышались грузные шаги верзилы, сопровождаемые отборной бранью, земля разве что не сотрясалась от его бега. Казалось, здоровяк вот-вот их схватит, а потому в какой-то момент Драко крепко сжал руку Гермионы, дернул на себя и в прыжке схватился за портключ в виде дырявого ботинка. Гермиона ощутила скольжение пальцев верзилы по своей лодыжке и громкое ругательство вслед, но было поздно: на пару секунд попав в центрифугу, они с Драко буквально ввалились в штаб аврората и больно распластались на полу, пока весь реквизит и пустые банки из-под зелья высыпались из мантий и покатились. Едва отдышавшись и придя в себя, Гермиона сунула трясущуюся руку в карман: пергамент по-прежнему был там. И в этот момент она осознала: ее первое задание успешно выполнено. У них с Малфоем… У них получилось. И еще… Они остались живы. Гермиона медленно достала смятый листок из кармана и в неверии перевела взгляд на Драко: – Малфой, у нас… – Получилось, – с той же эмоцией закончил за нее Драко, поднимаясь с пола. – Да, Грейнджер, я удивлен, что даже несмотря на твои попытки запороть миссию, ты все же справилась. – Вообще-то, я справляюсь с заданиями всегда, – тоже встала Гермиона и скрестила руки на груди. – Но признаться честно, справляюсь с заданиями куда лучше, когда нет отягчающих обстоятельств в виде тебя. Секунду они с Драко просто смотрели друг на друга, после чего оба неожиданно даже для самих себя прыснули и облегченно захохотали. Их смех эхом отразился в пустом тренировочном зале, сквозь куполовидные окна которого уже причудливыми тенями разлился закат по полумраку помещения. И в этот миг Гермионе здесь казалось прекрасным абсолютно все: и эти неподвижные манекены, молчаливо стоявшие в ряд и выглядевшие абсолютно дружелюбными, и этот оранжево-розовый свет, разноцветным калейдоскопом отражавшийся в стеклах стеллажей с инвентарём, и даже сам Малфой, который еще утром ее едва не убил этим самым инвентарем. Но сейчас, когда их смех постепенно стих… Гермиона улыбалась ему. Задорно и по-детски открыто. А он улыбался ей. Несмело, но так искренне, что ее захлестнула новая волна эйфории. Гермиона не понимала, что делает, когда сокращала расстояние между ними, но у нее была всего секунда прозрения до того, как она обняла Драко так крепко, будто от этого объятия зависела вся ее жизнь. За окном рыжеволосая осень отживала своё. Сорвавшимися с деревьев листьями уносилась в забвенье, крала дни у солнца. Шептала что-то о минувшем прошлом, а может, и о сонном будущем, в котором закат будет разливаться по улицам еще чуть раньше, а вечерние фонари гаснуть намного позже. Но Гермиона не видела, уже не видела этой красоты: крепко зажмурившись, она просто растворялась в ощущении близости к человеку, которого обнимала сегодня иначе, чем вчера. Возможно, она расскажет об этом Джинни: о том, что иногда так случается – одним из самых обычных осенних вечеров враги складывают оружие и просто наслаждаются моментом, в котором внезапно оказались заодно и победили. Но лишь почувствовав несмелое, но такое бережное прикосновение к спине рук Драко, заключивших ее в ответное объятие, Гермиона совершенно точно поняла: она никогда не расскажет Джинни, что вчера, одним из самых необычных осенних вечеров, проигрывать было приятно не меньше. Резко распахнув веки от последней мысли, Гермиона ослабила объятие и медленно отстранилась от Драко, не сводя с того взгляда. А Драко стоял неподвижно, смотря на нее сверху вниз с уже померкшей, но все еще улыбкой, и глаза его в полумраке так блестели, словно в ночи зажглась луна. И в этот момент Гермиона задержала дыхание от мысли, которую поймала на полувдохе: она хочет его поцеловать. Как вчера, когда Малфой резко притянул ее за талию и прошелся невесомыми поцелуями по шее, вызвав в ней ощущение то ли падения, то ли полета. Как вчера, когда он прикусил мочку ее уха и двинулся к губам, пока она судорожно хватала воздух ртом, а руками – его рубашку, толи притягивая, толи отталкивая Драко, а по факту – просто срывая пуговицы. Как вчера, когда с каждой падающей с рубашки пуговицей, ладонь Драко двигалась по внутренней стороне бедра все выше, прежде чем замереть в нерешительности, но из-за ее нетерпеливого, неосознанного движения бедер навстречу все же достигла цели, коснувшись пальцами трусиков. Как вчера, когда она издала еле слышный стон под финальный треск превратившегося в крошки бокала под подошвой Драко, сделавшего последний шаг к ней навстречу. И как в финальном «вчера», когда Драко прислонился лбом к ее лбу, пристально посмотрев прямо в глаза, словно спрашивая разрешения. А потом, увидев ее «да», притянул к себе так жарко, что ноги Гермионы подкосились. В следующую секунду она уже не смогла сдержать повторный вздох, ощутив аккуратное движение пальцев Драко там, где ее так давно никто не трогал. В секунду следующую после предыдущей она просто не могла не сделать того, что сделала… – Помнишь, мы договорились, – вырвал ее из морока воспоминаний мягкий голос Драко, и Гермиона осознала, что они находятся в центре большого зала, вовсю залитого уже тусклым светом, почти растворившемся во мраке помещения. Пару раз моргнув, она отвела взгляд. Стало очень неловко. – Да, – просто сказала Гермиона, машинально отметив, что ни стекол, ни пуговиц, ни разлитого вина на полу нет. Как и вчерашнего вечера, о котором напоминали лишь причудливые узоры из тусклого света, напоминавшие их собственные силуэты, слившиеся воедино еще сутками ранее. – Я больше тебя не трону, пока ты не попросишь, – с мягкой настойчивостью продолжил Драко, повторив слова, которые сказал ей вчера в тот самый миг, когда она стыдливо одергивала платье после того, как оттолкнула его. Гермиона ощутила, как краска подступает к лицу от воспоминания, что она хоть и оттолкнула Драко, но все же вчера позволила ему зайти слишком далеко. Позволила недостаточно. – Малфой, я… – тряхнув головой резко вскинула голову Гермиона, вновь вернув себя в настоящее, но поднятый Драко указательный палец вверх, застывший в сантиметре от ее губ, заставил ее беспомощно замолчать. – Того, что было, больше не повторится, ¬– тихо произнес Драко, неотрывно смотря на нее. – Если только… – сделал он шаг навстречу оказавшись слишком близко, – ты не сделаешь это снова сама. Последние слова он прошептал ей на ухо, и Гермиона ощутила, как кожа покрывается мурашками. Легко пройдясь губами от уха к щеке, Драко замер в паре сантиметрах от ее лица, и очень аккуратно рукой коснулся ее кисти. Нежно проведя кончиками пальцев по запястью, он медленно разжал ее кулак, а она без всякого сопротивления отдала ему смятый пергамент, после чего Драко сделал шаг назад. Когда Малфой аппарировал, Гермиона все еще стояла на том же месте уже в абсолютно темном зале, погрузившемся во мрак. И именно в этот момент она пообещала себе, что ни Джинни, ни кому-либо еще на свете она никогда не расскажет, что в тот вчерашний вечер она поцеловала Малфоя сама.