Мой лучший враг

Soundtrack – Lemolo "High Tide" ЛеонидАгутин "Игрушки" Волна будто финальным аккордом разбилась о берег, тут же зашипев пеной, и Гермиона не знала, кто из них бросился к другому первым. Похоже, они сделали это одновременно, а потому сейчас, когда она чувствовала, как крепко Драко сжимает ее в объятии, как сама ловит его губы, язык своими… О, она теряла голову. Она теряла и находила в нем себя, когда они так целовались, словно это был их первый, очередной первый, настоящий поцелуй. Словно это был их новый отсчет, чему Гермиона дала зеленый свет в этом южном декабре, признавшись во всем, что чувствовала, а теперь – посмотрите на нее! Колени едва не подкашиваются от такого желанного прикосновения, тело становится тяжелее и будто разбивается на сотни брызг вместе с волнами, которые разве что не лизали их ноги, но все еще не могли их настигнуть. Которые уженастигли их. Казалось, отпусти ее Драко - она упадет. И в какой-то момент Гермиона в самом деле едва не упала, просто почти осела на камень под его натиском и нахлынувшими на нее чувствами, как это часто бывало с ним, а потому Малфой, ни на миллиметр не оторвавшись от нее, одной рукой перехватил ее крепче за талию, притягивая к себе так, что несмотря на пронизывающий морской бриз, она ощущала жар его тела. Их мантии развевались на ветру, ее подхваченные им волосы закрывали половину лица Драко, но он не сделал попытки убрать их – лишь медленно, горячо скользнул другой ладонью от бедра к талии, а затем накрыл рукой ее грудь, что тут же отдалось в ее теле вздохом и волной мурашек и заставило горячо податься к нему ближе. В этом месте не было музыки – никаких итальянских песен, никаких напевов гондольеров, ничего, кроме буйства стихии, которая с криками чаек и шумом волн стала ее личной, самой прекрасной мелодией на свете. Настолько дополняющей это мгновение и такой самобытной в своей природной необузданности, что в миг, когда Драко продвинулся поцелуями к ее шее, подхватив ее под бедро, чтобы она стала еще ближе к нему, Гермиона запрокинула голову и, открыв глаза, почувствовала, как по щекам текут слезы. Только плакала она теперь не от боли, не от отчаяния, а потому, что ей сейчас было так хорошо, что она уже об этом и не мечтала. И даже затянутое пепельными тучами небо, его грозовые, нависшие над ними облака совпадали с ней, пропадали в ней вместе с тусклым, но для нее – ярким светом маяка и едва взошедшей луны. Которая, может, однажды расскажет звездам, как они с Драко любили друг друга под покровом ночи и отдавались этому чувству в таком настоящем моменте самой истины. - Ты плачешь? – внезапно оторвался от нее Драко и заглянул ей в лицо, которое она тут же непонимающе повернула к нему. – Что…. Что снова слу… Но вместо ответа она лишь слегка покачала головой и снова притянула его к себе, не дав договорить и скользнув пальцами в его волосы. Больше ненужно было слов. Любые слова могли только помешать им в этой блаженной тишине, за порогом которой осталась она прежняя и с их сложным утренним разговором, и с ее неудавшимся свиданием в том баре, и даже с ее недавней откровенностью. Нет, пусть в этом новом мгновении останутся только он и она. Она, которая так желала сейчас Драко, что ее уже буквально потряхивало от возбуждения. - Ты… ты… - все же снова отстранился от нее Малфой, а она разочарованно выдохнула, снова открыв глаза и встретив в его взгляде саму тьму, смешанную с желанием. - Давай просто помолчим, пожалуйста, - прошептала Гермиона в самые его губы, скользнув ладонью по его груди вниз, и что-то в глазах Драко вспыхнуло, похожее на волну подступившего с новой силой вожделения. - Ты, - чуть прищурился он с тенью улыбки, коснувшись ее носа своим и вжавшись в нее своей возбужденной плотью, которую она чувствовала даже сквозь, казалось, тонны одежды, - стоишь на моей ноге, Грейнджер. И не то чтобы это мешало моменту… Вспыхнув, она тут же отшагнула назад и смутившись, ослабила объятие, после чего Малфой, чуть усмехнувшись, снова нетерпеливо притянул ее к себе и, решительно взглянув, выдохнул ей: - Я хочу, чтобы в этот раз все было… красиво. Давай вернемся на лайнер, пожалуйста. Думаю, там более подходящее место, чтобы… Он не договорил, но смысл его просьбы – о, она моментально забыла о своей неловкости и даже не стала возражать, ведь все в этой окружившей их черничной ночи было сейчас прекрасно. Почувствовав волну опять подступившего возбуждения, Гермиона коротко кивнула, ни на секунду не отводя от него глаз. Лишь только, когда Драко сделал медленный шаг назад, отпустив ее, она поняла, как же все-таки ветрено здесь было. Конечно, в это время года подножие скалы было не лучшим местом, чтобы… Чтобы… - Мы аппарируем в номер, - низким голосом сказал ей Малфой, поправив одежду, и тоже ни на секунду не сводя с нее пылкого взгляда. – И, видит чертов Мерлин, я сделаю с тобой там все… и даже больше того, о чем ты просила. А Гермиона… Конечно, она и не думала сопротивляться, когда с готовностью приняла его протянутую руку и окунулась в водоворот аппарации, а казалось, самих чувств. *** Только когда Панси вернулась в номер, она почувствовала, что скулы разве что не сводит от дурацкой улыбки, а щеки горят. Не дождавшись, когда следом явится Уизли, который черт знает где пропадал, видимо, наводя мосты понимания, а скорее, недопонимания с Грейнджер, она ворвалась в свою (теперь только ее) спальню. А после, уловив свое отражение в зеркале, подошла к тому. Точно – она раскраснелась, словно та девица на сеновале с безвкусных гравюр дома Булстроуд, у которой лицо и зад были шире корабля. А еще тупо лыбилась, как в начале своих отношений с Ноттом. Ну вот, блин, приехали. И хотя это ее дурацкое состояние можно было списать на пару литров пива и жар бара, в котором она провела последний час, все же причина была в другом. С ней такого не было давно – чтобы она так беззаботно и весело проводила время в компании мужчины, который не пытался ее лапать, хоть и, судя по всему, хотел. Но который, необремененный чувствами еще к кому-то (с ворохом каштановых волос), задорно болел с ней за квиддич, а еще пытался узнать о ней больше и сыпал комплиментами. По сути, Престон и скрасил весь ее вечер так, что Панси даже на какое-то время забыла Уизли, поступок которого выбил ее из колеи на добрых полчаса. Но, к счастью, Коул не стал лезть к ней в душу, а вел себя так, словно ничего не замечал. Словно не знал, что она по уши в дерьме, раз ввязалась в коммуникацию с Уизелом, стоившую ей спокойствия и потраченного кислорода, который она шумно вдыхала еще пять минут, вернувшись на место. Улыбка в отражении чуть померкла, когда за дверью прямо в такт ее мыслям послышался щелчок входного замка и тяжелые шаги, и та другая, «зеркальная» Панси закатила глаза и отвернулась от нее, скрестив руки, словно выразив все свое отношение к самому факту существования Рона. Который часами ранее снова попытался ее… поцеловать? Который ее хоть и целомудренно, но все же поцеловал и тем самым чуть не разрушил едва воцарившееся между ними равновесие. - Эй, Паркинсон, ты тут? С тобой все… ну, в порядке? – услышала Панси, и кровь отхлынула от лица. «Концентрируйся на Нотте, концентрируйся на Нотте, концентрируйся…» - зажмурившись, пыталась она держать в уме его лицо и черные, намеренно небрежно растрепанные волосы. - Слушай… Ты прости за то… За тот… - уже подошел ближе к двери Уизли, кажется, приложившись к той ладонью. – Сам не знаю, что на меня нашло. «Концентрируйся на Нотте, концентрируйся на Нотте, концентрируйся, блин, на Нотте…» - агрессивно продолжала не думать о произошедшем Панси, когда отражение уже разве что не фыркало от презрения к ней из зеркала. - Но, знаешь, я не жалею! Чтобы ты просто… - ударил по двери Рон, - знала. - Блять, - тихо и все же горячо выругалась уже вслух Панси и развернулась к двери. – Слушай, пошел вон! – отчаянно выкрикнула она, чувствуя, как кровь моментально отхлынула от лица. Уизли, судя по раздавшейся возне, замешкался, а после, чуть помолчав, отчаянно выкрикнул: - Просто, чтобы ты знала! Она могла поклясться – он снова раскраснелся, а еще разозлился, что она послала его. Но ей было плевать. Сейчас, когда она чувствовала флюиды зарождающегося влечения к Престону, который, первое – был нормальным, второе – не рыжим, и, третье, не умирал от спермотоксикоза к какой-нибудь кудрявой хорошенькой ведьме, у нее больше не было сил и, главное, желания терзать душу и анализировать, что там между ними произошло в той душной раздевалке. Она уже давно капитулировала, она бежала прочь от этого воспоминания так, что пятки едва не сверкали, и не собиралась поворачивать назад. Видимо, Уизел понял, что Панси и не думает ему отвечать, а еще не собирается открывать и на миллиметр свою гребаную дверь, которую даже не заперла и за пределами которой она все равно не услышит то, чего ей в глубине души хотелось. А потому Рон, вздохнув, наконец отвалил от той, слабо ударив косяк напоследок и оставив ее с ворохом снова несбывшихся тупых надежд. К которым Панси уже сама сделала неосознанный шаг вперед и тут же прокляла себя за это. И в итоге теперь так и стояла какое-то время, просто пялясь вперед и чувствуя, как в носу щиплет. Ну не дура ли? Не идиотка ли? Самая настоящая дура и… идиотка! Но все изменилось в миг, когда она внезапно заметила, как на столике материализовался… букет ирисов? Василькового, глубокого и некричащего, как она любила, цвета. Что? Не веря глазам и подойдя ближе медленным шагом, Панси, чуть полюбовавшись цветами, вдохнула их сладкий аромат, а после схватила белую карточку и прочитала лаконичную надпись: «Теперь я знаю, что ты любишь ирисы. Но они и на дюйм не так прекрасны, как ты. Знаешь, я, кажется, влип». Губы дрогнули, а затем она и вовсе расплылась в подобие дебильной улыбки. - Престон, сукин сын… - прошептала Панси и, прижав карточку к груди, счастливо упала на кровать, думая, что, может, сегодняшний вечер не так уж и плох. «Не так уж и плох», - упрямо повторила про себя она, когда перед закрытыми веками всплыло лицо того, о ком она не хотела думать в этот момент. Но губы все еще предательски покалывало от поцелуя. *** Они вбежали в номер, словно пара нашкодивших подростков и тут же снова слились в поцелуе. В куда более медленном, горячем поцелуе, от которого мурашки бежали по коже, ведь теперь он был пропитан предвкушением чего-то действительно большего. И именно понимание этого внезапно заставило Гермиону вмиг по-настоящему разволноваться. Они с Драко вдвоем в номере. Там, где им точно никто не сможет помешать, а значит… Соски моментально затвердели, когда Драко стянул с себя, а затем – и с нее мантию, чуть коснувшись задней поверхности шеи. Черт. Чертчертчерт… Да, конечно, она уже не была девственницей. Да, ее первый раз уже случился и, по сути, переживать было не за что, но все же… Все же… - Ты боишься? – спросил у нее Драко, отстранившись от нее и пристально заглянув ей в глаза так, словно понял все. - Безумно, - призналась Гермиона, машинально расстегнув верхнюю пуговицу своего платья и покраснела, заметив, как Малфой спрятал улыбку, проследив за этим движением. Вмиг его руки медленно покинули ее, и уголки его губ чуть дрогнули. - Тогда давай не будем… спешить. - Да, - охотно откликнулась она, стараясь заглушить голосом бешеный стук сердца, - пусть все будет медленно и… красиво. Когда она это сказала, Драко уже открыто по-доброму ухмыльнулся, хоть на его лицо и упала тень какой-то странной эмоции, которую она расценила, как нетерпение. Вмиг стало до ужаса неловко (ну вот что, что она только что сказала?). И чтобы хоть как-то скрыть это, Гермиона снова подалась к нему, но Драко остановил ее, чуть сжав плечи. - Тише, Гермиона, теперь у нас есть десятки, сотни часов впереди, - низким голосом сказал он, хоть в его глазах бушевал сам шторм. Будто подсвечиваемый все тем же маяком, оставшимся в глубине моря. – Давай просто… - Мне жарко, - желая хоть как-то прервать это смущающий разговор, призналась Гермиона и почувствовала, как капелька пота катится по виску от резкой смены температуры. А потом, когда Драко чуть усмехнулся, медленно вскинув бровь, она поняла, как неоднозначно прозвучали ее слова, а потому, еще больше зарумянившись, поспешно добавила: - Может, окунемся в джакузи? Я так в нем толком и не поплавала. Конечно, предложение «поплавать в джакузи» прозвучало не менее двусмысленно чем - как там магглы говорят? - давай посмотрим фильм у меня дома? Давай я тебе покажу свою библиотеку? Давай я дам тебе потискать свою киску, а вернее, кота, конечно же, кота?! Черт, лучше бы она молчала… Видимо, Драко прочел ее мысли, а может и все считал с ее выражения лица, а потому теперь, прикусив губы с внутренней стороны делал попытку не расхохотаться. - В таком случае, мне следует найти свои плавки? – оперся он рукой о стену возле ее головы и чуть склонился к ней с деланной заинтересованностью. – Или мы будем плавать… голые? Признаюсь, так будет в самом деле куда удобнее потискать твою... - Прекрати! – моментально оттолкнула его Гермиона и мигом ринулась в спальню под смех Малфоя, который сейчас провожал ее взглядом. О, Мерлин… Ее тело превратилось разве что не в гребаную извергающуюся стыдом и смущением лаву. На щеках можно было бы печь долбанные пудинги, и, наверное, именно так себя чувствуют школьницы, впервые оставшиеся с понравившимся мальчиком наедине, предвкушая свой первый, вернее, второй раз. Серьезно, ей, правда, двадцать пять?! Так и написано в ее удостоверении личности и документе к Ордену Мерлина, подтвержденным в Визенгамоте?! Наверное, драться с Волдемортом и его приспешниками было и то не так страшно! Гермиона слышала – Драко вышел на балкон, пока она, желая занять трясущиеся руки хоть чем-то, намеренно долго пыталась найти свой купальник и проклинала сердце, которое стучало где-то в районе горла, и от этого волнения ее уже подташнивало. «Черт, черт, черт…» - схватилась за свое пылающее лицо Гермиона в миг, когда все же сжала в кулаке свое бикини и осела на пол. Мерлин, если бы ей сказали, что второй раз настолько волнительнее первого – она бы не решилась на это без бутылки шампанского, а лучше огневиски. Но, как назло, именно сегодня она была трезва, как стеклышко, даже не притронувшись к бокалу холодного пива днем, которое стыло перед ней на столе добрый час. А еще больше не ощущала анестезирующее волнение действие странного заклятья, от которого солнечное сплетение все еще покалывало. Гермиона невольно дотронулась до того места, где сейчас была невидимая метка, а после взглянула на свое отражение в зеркале гарнитура, возле которого сидела, будто увидев себя впервые. По сути, она и в правду смотрела на себя так пристально впервые с того момента, как стала… другой. Как стала женщиной. Ее теперь длинные, до самого пояса локоны были слегка взлохмачены, но все же сохраняли идеально подходящую ей прическу, делавшую ее похожей на тех холеных девиц с обложек ведьминских, а скорее мужских еженедельников. Бледные щеки слегка румянились, словно у нашкодившей девчонки, а губы были припухшими, как после первых разнузданных поцелуев в какой-нибудь кладовой Хогвартса. По сути, так Гермиона себя и ощущала – самой настоящей школьницей, наконец готовой вступить во взрослые, половозрелые отношения с парнем, который, как вы помните, ей давно нравится и который… отвечал ей взаимностью. И это было волнительнее всего, что она испытывала за последнее время. Сжав пальцами бедра и в последний раз взглянув на свое чуть испуганное, но все же загадочно улыбающееся ей отражение, Гермиона шумно выдохнула и, наконец, поднялась, после чего переоделась в купальник. Когда она, накинув на себя хлопковый халат из серии тех, что выдают в дорогих отелях, наконец вышла на лоджию, то не увидела ничего, а вернее, никого. А также не почувствовала холода, хоть мурашки и были верными ее спутниками. Напротив, благодаря чарам, ей казалось, что она очутилась в теплой, но свежей июньской ночи, которая снова врывалась в легкие соленым запахом моря, по которому лайнер шел, тронувшись с места минутами ранее. Подойдя к краю, Гермиона увидела снизу романтично горевшие огни подсветки, освещающие джакузи и лежаки, но, прежде чем найти взглядом Драко, она все же взглянула перед собой, желая справиться со снова подступившим к горлу волнением. Медленно удалявшийся от нее Соренто, располагавшийся на берегу Неаполитанского залива, был прекрасен. Сотни самобытных домишек будто припорошили горы, десятки лодок мягко покачивались на волнах у их подножия, а какая-то компания то ли туристов, то ли местных, сидела прямо на берегу моря и махала им вслед. Гермиона знала – это была магическая часть Италии, где, по слухам, располагался волшебный курорт, куда было очень сложно попасть и где жизнь людей чудесным образом менялась к лучшему, а потому она не удивилась, когда увидела, как небо озарил салют, сотканный из выпущенных из палочек в небо искр прямо в такт гудку лайнера, извещавшему, что они окончательно покидают порт. Значит ли это, что и в ее жизни теперь все, что бы ни произошло – будет к лучшему? Должна же она быть вознаграждена за свою смелость и за потраченные нервные клетки?! В этот момент заиграла мелодия, куда более спокойная, чем та, которую обычно включают, когда «Четыре стихии» двигается навстречу новой стране в вечернее время, и это привело Гермиону в чувство. Сжав перила балкона, она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, желая снова унять вмиг нарастающее беспокойство, а после, даже не взглянув вниз, неторопливо спустилась по винтовой лестнице и, наконец, вышла к джакузи. Когда она нашла в себе силы вскинуть взгляд, то едва не ахнула от увиденного, моментально замерев. Прямо у края борта, за джакузи, стоял укрытый белоснежной скатертью маленький столик с двумя плетеными креслами, расположенными друг напротив друга. На столешнице ютились одинокая свеча, бутылка прохладного шампанского в железном ведре и закуски в виде клубники, сыра и еще чего-то, что она с расстояния не могла разглядеть. Венцом всему было то, что к этому великолепию вела дорожка из маленьких огоньков-светлячков, зачарованных магией, а еще рассыпанные лепестки роз. А потом, когда она чуть перевела дух, сами розы во плоти появились прямо… перед ней. - Только не говори, что я перестарался, - услышала она мягкий голос Драко, а затем увидела его лицо с тенью усмешки, когда он опустил букет. – Клянусь, мне и так до жути неловко. Гермиона пару раз моргнула, а затем искренне и заливисто рассмеялась, ощутив, как напряжение отступает от нее. Наконец-то, Малфой признался, что ему тоже немного, хотя, скорее, много не по себе! Заметив, как он чуть повел плечом, будто смутившись, она тут же приняла у него цветы, обвязанные простой алой лентой, а затем мягко сжала его предплечье подушечками пальцев. - Прости, все… прекрасно, - почему-то вмиг зарумянилась и сама, - просто все это так… Так… Она повела рукой, не в силах описать увиденное. - Необычно? – подсказал Драко, и Гермиона с улыбкой кивнула, тут же вспомнив, что такого свидания ей никто никогда не устраивал, а потому спрятала взгляд. – Знаешь, Грейнджер, если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что я буду ради кого-то выравнивать симметрию лепестков, я бы предпочел умереть, чем поверить в это. Она снова на него посмотрела, и то, как он, впервые за долгое время смущенно ухмылялся, снова заставило ее по-доброму усмехнуться. - Я оценила твой красивый жест и идеальную симметрию, - стараясь выглядеть серьезно, произнесла Гермиона, но уголки его губ дрогнули, и она не удержалась – тоже открыто улыбнулась. – Правда, Драко, это прекрасно. То, что ты понимаешь в симметрии. Они какое-то время так и стояли, пялясь друг на друга, словно избавленные от еще недавних сомнений и предрассудков школьники, впервые вкусившие прелести взрослой жизни, а затем оба синхронно расхохотались. - Я знал, что это будет выглядеть слишком, - неопределенно повел он рукой в воздухе, - по-маггловски, - сквозь смех в итоге проговорил Драко, утерев подступившую к уголку глаза слезинку. – Мерлин, Грейнджер, ты заставляешь меня творить ради тебя по-настоящему поразительные вещи! – снова обратил он на нее взгляд и пристально посмотрел, слегка сжав ее плечи. – Умоляю, пообещай, что Забини об этом никогда не узнает. Поклянись всеми розами Вселенной и здоровьем тетушки Маргарет, с которой, к слову, я так давно мечтаю познакомиться. - Думаю, такая возможность может тебе представиться совсем скоро, - уняв смех, весело и в то же время ласково взглянула на него Гермиона, коснувшись его щеки. – Насколько помню, Америка следующая? - Америка следующая, - с готовностью кивнул Драко, в последний раз сжав ее плечи, а после, отступив назад, галантно протянул к ней руку, отвесив ей картинный поклон, и она, присев в реверансе, с готовностью приняла ее, проследовав за ним по дорожке из лепестков роз прямо к столику. Это было похоже на настоящее безумие, на сбывающуюся в реальности сказку, а потому – безумие, и Гермионе казалось – все это происходит не с ней. Конечно, она часто представляла себе момент свидания мечты, но и на минуту не могла предположить, что его ей устроит сам ДракоМалфой, которого она до недавнего времени искренне презирала, строя свое воображаемое и, безусловно, светлое будущее с Роном. Но сейчас, когда он галантно пододвинул к ней стул, сел напротив и заботливо разлил шампанское по бокалам, небрежно кинув в каждый по ягоде клубники, ей казалось, что все происходящее – это правильно. Даже лучше, чем она мечтала. Намного лучше, чем она фантазировала, осознавая, что Рон вряд ли будет способен на такие красивые жесты, так что ее фантазия давно смирилась и с воображаемым сеновалом, и с какой-нибудь простенькой квартирой, наподобие той, где она жила и где Рон ее бы взял без особых сантиментов, но, конечно, будучи в нее влюбленным. Согласно ее мечтам. А теперь, посмотрите, как все повернулось! - Ну, - поудобнее устроившись в кресле, взял на ножку свой бокал Драко, который был все еще одет в черную рубашку, рукава которой закатал так, что Гермиона заставляла себя не смотреть на его чуть выступавшие вены и теперь видимые ей татуировки, которые он больше от нее не прятал. - Ну, - отсалютовала она ему, пристально заглянув ему в глаза. Они на миг замерли, и ей снова стало немного не по себе. Мерлин, черт, Господи… Что же происходит? Неужели все этопроисходит?! - Мне сейчас сложно придумать что-то более оригинальное, чем «за тебя», - искренне признался Драко, чуть опустив ресницы и так смело, искренне на нее посмотрев, что вмиг дыхание перехватило. - Мне сложнее и не надо. Твой тост прекрасен, хоть я его и чуть перефразирую, - Гермиона прикусила щеку с внутренней стороны, а затем слегка подалась к нему, чуть наклонив голову. – За нас! Она чокнулась с ним, и они сделали синхронные пару глотков, во время которых она ощутила, как тело дрожит от волнения. Драко, пристально посмотрев на нее, завел какую-то непринужденную беседу, которую она машинально поддержала, ловя на себе его долгие и двусмысленные взгляды, и это понимание – что они лишь оттягивают момент неизбежности, с каждой секундой будоражило ее все больше. Мерлин, они в метре друг от друга, они в шаге от того, чтобы снова не заняться любовью, и это так чувствовалось, так затапливало воздух, все пространство вокруг них, между ними, что она Гермиона ощущала, как с каждой секундой наполняется желанием и едва не теряет нить разговора. — Значит, утверждаешь, что готова научиться окклюменции? – в какой-то миг внезапно перевел Драко тему, и его улыбка чуть потускнела, а лицо стало серьезнее. Вмиг весь жар отступил от тела, а Гермиона, стараясь сохранить непринужденность, слегка выпрямилась: - Я просто посчитала, что это лучшее, что я могу сделать… в нашей ситуации. Конечно, вспоминать их ситуацию было не лучшим решением, но не упомянуть это… стало просто невозможным. Малфой на миг замер, и на его лицо будто упала тень, а после он медленно к ней подался и пристально посмотрел, сжав ладонью ее запястье. - Будет непросто. Если уж и учить тебя, то не жалея и на секунду. Ты… готова к этому? Гермиона завороженно смотрела на него. - Я… Конечно, я… - пару раз моргнула она, смело подобравшись. - Послушай, Грейнджер, Гермиона, - нетерпеливо перебил ее Драко, чуть тряхнув ее руку, - ты, правда, должна быть уверена, что сможешь. Скорее всего, я смогу добраться до самых потаенных мест твоей души. Я смогу узнать то, что ты пытаешься прятать даже от себя и увидеть самые постыдные моменты твоей биографии, включая интимные. И это, признаюсь, не самый приятный процесс – когда кто-то так агрессивно атакует твой разум. Так что… ты точно готова? Он больше не улыбался – выглядел устрашающе серьезным и разве что не смотрел в самую ее душу, и Гермиона, вмиг собравшись, смело взглянула ему в глаза. - Нет ничего, что мне еще осталось бы скрывать, - твердо встретила она его взгляд. – Все, что еще имело бы смысл утаивать, я уже озвучила тебе. Ее слова прозвучали двусмысленно, и, видимо, они оба вспомнили, как она… Как сказала, что любитего, а потому его ресницы чуть дрогнули, а лицо смягчилось. Малфой ослабил свою хватку, после чего убрал руку и хмуро посмотрел на море. Лайнер мягко рыхлил воду, которая была не в пример моменту спокойная, и внезапно Гермиона осознала, что Драко так ей этого и не сказал. Не признался ответно в том, что… В своих чувствах. Чего она, на самом деле, уже давно ждала. Намного раньше, чем, остановившись у подножия скалы, выпалила свою правду, едва не сломав каблук. - А ты? – невольно повысив голос, как бы между прочим начала Гермиона, потянувшись к клубнике. – Ты готов к тому же самому, Малфой, Драко? То, как она невольно спародировала его обращение, заставило что-то в его лице чуть дрогнуть, а после он медленно обернулся к ней. - Я ведь тоже могу узнать многое. Как только овладею окклюменцией и легилименцией, и смогу дать отпор, - картинно откусила Гермиона ягоду и, прожевав кусочек и проглотив его, добавила: - Мне ведь тоже может стать известно о твоих потаенных… уголках души. Ты сам к этому готов? На секунду ей показалось – кровь отхлынула от его лица, а после он так пристально на нее посмотрел, что она так и замерла – с клубникой наперевес, едва поднесенной ко рту. - Надеюсь, этого не произойдет раньше времени, - чуть упавшим голосом произнес он, а затем жадными глотками допил шампанское и, резко встав, подошел к ограждению, о которое бились волны. Кусок в горло не лез после его странных слов, а потому Гермиона, нахмурившись, отложила ягоду и тоже медленно встала. Что-то в позе Драко, в том, как он сжимал до бела поручни, говорило – он не готов сейчас говорить, а потому она какое-то время медлила, не решаясь подступиться к нему. За его плечами кружила стайка чаек. За его плечами, в его душе был целый неизведанный мир, который она так хотела познать. И все же, любопытство и желание узнать правду толкнуло ее к нему, а потому она, отодвинув стул, подошла к Малфою, в ответ на что он чуть дернулся. - Расскажи мне все сам. Казалось, он не услышал. Вернее, сделал вид, а потому лишь медленно моргнул и проводил взглядом птиц, упорхнувших в черничное небо. - Ты же знаешь, что я не могу, - просто ответил Драко, все так же не повернувшись к ней. - Знаю, но… - Как насчет того, чтобы окунуться? – внезапно обернулся он к ней, стараясь звучать беззаботно, но все же та печать молчания о главном, та нерушимая сталь в его взгляде… Все говорило ей, что озвученной правды она сейчас, пока не удостоится. Как бы ей этого не хотелось. Он не дождался ее ответа – лишь двинулся прочь, на ходу снимая с себя рубашку и обнажая тату, которые ей сейчас было так непривычно, так больно видеть, ведь за каждой из них была своя недосказанная история. История его жизни, какую он по какой-то причине скрывал от нее. И хотя она не видела магнолии – наиболее волнующей ее татуировки, ей больше всего хотелось узнать, кому та была посвящена. Знать наверняка. Уже в миг, когда Драко, раздевшись до белья, окунулся в лазурную воду бассейна, чем скорее и было джакузи, Гермиона, подгоняемая шампанским, внезапно почувствовала решимость действовать. А потому, тут же скинув с себя халат, прихватила бутылку и, сделав из нее широкий глоток для храбрости, решительно двинулась к бортику. Драко вынырнул почти у самых ее ног, когда она подошла к краю, а потом чуть отплыл назад и, медленно окинув ее взглядом, беззаботно усмехнулся, кивком головы приглашая к нему присоединиться так, словно ничего не произошло. Словно его тайны снова не стали между ними, преграждая путь к тому, к чему они так долго шли по этой самой дорожке из лепестков роз, которые уже чуть разметал ветер, окунув их в джакузи. - Присоединишься? – не дождавшись ответа, вскинул Малфой бровь, хоть его улыбка и чуть потускнела под ее пристальным взглядом. А потому Гермиона, сделав еще глоток, отставила шампанское на кафельный пол и, смело посмотрев на него, задала тот вопрос, который очень давно ее волновал. - Ты поэтому не сказал, что любишь меня? Потому что твое сердце занято… кем-то другим? Той, кому посвящена эта магнолия? – скосила она взгляд на его тату и, чуть нахмурившись, прямо посмотрела на Малфоя. Она почти испытала болезненное удовлетворение, увидев, как ошеломленно расширились его глаза, хоть и на крошечный миг, после чего лицо приобрело спокойное выдержанное выражение. И все же… он ничего не сказал. Лишь продолжал смотреть на нее, чуть прищурившись, после чего, мотнув головой, широкими бросками поплыл прочь. - Я же знаю, что ты тоже чувствуешь это! – наступала Гермиона, а после села на бортик и свесила ноги в прохладную, но все же комфортную для купания воду. –Ты уже не единожды говорил это, только другими словами! Казалось, Драко стал плыть куда более стремительно, рыхля руками воду так, словно это могло заглушить эхо ее повисших в знойной тьме слов. - Пожалуйста, не начинай, Грейнджер, - казалось, самому себе приглушенно сказал Драко, отплыв к противоположному бортику, а потому она, упрямо поднявшись с места и вскинув сжатые ладони над собой, прыгнула в бассейн. Вода вмиг чуть остудила ее пыл, и кожу покрыло мурашками, когда Гермиона вынырнула и протерла глаза, ощутив, как тело покалывает от непривычной прохлады. А после, когда она снова обрела возможность видеть, то прямо вперилась взглядом в Драко, который смотрел на нее так предупреждающе, что еще прежняя Гермиона решила бы не лезть не в свое, хотя постойте, ее дело! Но не эта Гермиона, которая уже достаточно настрадалась от недомолвок, чтобы гореть заживо в их огне снова. - Я уже начала! Мы уже начали! – подплыла она к нему и остановилась в метре, ощущая, как промокшие насквозь волосы облепляют шею и плечи. Ее грудь горячо вздымалась, подчеркнутая, будем откровенны, далеко не самым целомудренным купальником, а потому Драко на миг опустил взгляд, после чего, сжав челюсть, снова хмуро посмотрел на нее, и Гермиона еле слышно вздохнула. Изо рта вырвалось облако пара на шумном выдохе, а она забыла, как дышать, наблюдая, как глаза Драко наполняются желанием, но все же его выражение лица, то, как он сжал губы в прямую линию говорило ей - его рот на замке. - Что ж, в таком случае, - нервно хохотнув, чуть подплыла к нему Гермиона и смело вскинула голову, расправив плечи и нахально выпятив грудь, - скажи мне обратное. Скажи, что ты меня не любишь. Что все это… Это было ошибкой и… Он не дал ей договорить, лишь рванул вперед, вмиг сократив расстояние и остановившись в миллиметре от нее, а их тела и носы едва ощутимо соприкоснулись. - Когда ты стала такой манипуляторшой, а, Грейнджер? – прошипел Малфой в самые ее губы, наступая так, что она хотела инстинктивно сделать шаг назад, но, наоборот, только ближе подошла к нему. – Когда стала такой… слизеринкой?! - Что, не нравится, что ты сам со мной сотворил? – с бравадой подняла Гермиона бровь и подбородок, который Драко тут же перехватил пальцами. – Неидеальное вышло творение, задающее много неудобных вопросов? В его глазах что-то вспыхнуло. - На все свои гребаные вопросы, - рыча, притянул он ее лицо к себе, - ты уже давно знаешь ответ. Она чуть слышно застонала, ощутив, как Малфой потерся губами об ее лицо, после чего сжал ее талию и резко рванул на себя: - Это всегда была ты. Только ты. Кого я давно, кого я… И тогда Гермиона уже сама не выдержала – вцепилась пальцами в его мокрые волосы и нашла в поцелуе влажные и соленые от морской воды губы, по которым скользнула зубами, прежде чем ворваться в них языком. Драко тут же подхватил ее за бедра, заставив ногами обхватить его талию, и глубоко, рвано поцеловал ее. Вмиг слетели все маски. Слизеринец, чистокровка, лучший ученик в школе, после нее. Пожиратель, бывший пожиратель смерти, лучший аврор, после Гарри. Гриффиндорка, грязнокровка, «золотая» надежда Волшебного мира, которая впереди всех. Невеста на выданье, бывшая невеста на выданье, офисная крыса, задвинутая на задворки Министерства. Серая мышка, церковная мышь, которой не стало, стоило только в ее жизнь ворваться Драко. ДракоМалфою, который сейчас нуждался в ней не меньше, а может, даже больше, чем она в нем. Гермиона уже не чувствовала, где его, где ее руки, и сейчас, когда они почти по-животному целовались, касались друг друга, едва успевая урывками хватать воздух ртами, как никогда ощущались мешающие те несчастные мелкие клочки ткани, которые разделяли их от того, чтобы окончательно слиться воедино. А потому в какой-то момент, когда Драко быстрым движением развязал тоненькие бретельки на ее шее, она с готовностью помогла ему, расстегнув застежку на спине и отбросив лиф в сторону. Следом полетело и оставшееся их белье и, когда Малфой снова подхватил Гермиону за бедра, они синхронно вздохнули и раскрыли глаза, посмотрев друг на друга. И вот, та самая секунда – когда оба окончательно обнажены и готовы. Без долгих прелюдий, без лишних слов, заведясь с пол-оборота, чтобы повторить начатое вчера. Даже не верилось, что все снова, снова происходит. И лайнер качнулся, а будто бы кивнул, как раз в такт моменту. Тому моменту, когда они снова сделают это, и от чего их отделяла считанная секунда. А потому Гермиона, которая была обнажена во всех смыслах до предела и смела, как никогда, жарко обхватила лицо Драко растопыренными пальцами, после чего отчаянно выдохнула ему в губы: - Скажи, что любишь меня. Просто признай это. Он замер от ее слов, которые прозвучали так вожделенно, что он чуть улыбнулся, но тут же посерьёзнел. - Я никому никогда не говорил этих слов, я не приучен к тому, чтобы говорить… такое, - чуть коснулся он ее щеки, и она разочарованно отвернулась, желая сбросить его прикосновение. – И я наломал слишком много дров, чтобы обременить тебя этим. Той правдой, какую ты желаешь услышать, и которой ты потом можешь не поверить. Смысл его туманных слов едва ли доходил до нее. Ведь хоть она и обижалась, но то, как инстинктивно ее бедра терлись о него, то, как она чувствовала скользящую вдоль нее плоть, просто не могло даже дать ей возможность понять до конца все сказанное. - Не смогу поверить? – дрожащим голосом все же тихо уточнила Гермиона, осматривая его влажное от воды лицо. - Заклятье, метка и то зелье в клубе уже показали, у кого из нас это сильнее, - убрав прилипшую к губам мокрую прядь с ее лица, снова притянул то к себе Драко, и оковы ее сомнений, а также, самообладания окончательно рухнули. Почувствовав его язык, она посильнее обхватила его талию ногами, а шею – руками, когда он, слившись с ней в чувственном, нет, все еще отчаянном поцелуе, стал продвигаться к лестнице, ведущей на их импровизированный и припорошенный лепестками роз берег. Тело потяжелело, когда они окончательно вышли из воды, и ей пришлось чуть приложить усилие, чтобы удержаться, но сильные руки Драко и на миг не заставили ее почувствовать, что она слишком тяжелая для него. Напротив, он подхватил ее, словно пушинку, и, прошагав к лежаку, сейчас напоминавшему широкое белоснежное ложе, мягко уложил на матрас, скользнув рукой вдоль ее шеи к груди. Вмиг волнение снова подступило, и Гермиона, широко распахнув веки, испуганно посмотрела в глаза Драко, взгляд которого чуть смягчился, когда он навис над ней, устроившись между ее бёдер. - Я не начну раньше, чем ты будешь готова, - прошептал он, а после, дождавшись ее немого одобрения, поцелуями двинулся ниже, и она уже судорожно глотала вечерний, морской воздух ртом, ощущая, предвкушая его прикосновение, которому теперь точно никто не сможет помешать. И когда Драко, чуть сжав ее грудь, дотронулся губами там, где она больше всего хотела его ощутить, Гермиона вмиг забыла обо всем, откровенно и сладостно застонав. Кажется, Малфой улыбнулся, после чего снова коснулся языком ее чувствительного места, погладив большим пальцем сосок, и она уже не понимала, что происходит. Просто слышала, как поднявшиеся волны разбиваются о борт плывущего теперь более стремительно корабля. Просто видела первые робкие звезды над головой, сливающиеся в единое зарево от движений Драко, который в какой-то момент подключил пальцы и теперь трогал ее вдоль истекающего от желания лона, дразня. Просто чувствовала, как волна внутри нее идет, идет, нарастает, накатывает, чтобы в какой-то момент вместе с ее последним громким вскриком стремительно разбиться и разлиться в ней дрожью, когда она ощутила один, нет, сразу два пальца в себе, которых ей все же было недостаточно. Все произошло слишком стремительно, и она был в шоке, что способна так быстро испытать… это. Очевидно, Драко знал, как нужно ее трогать, а потому ему удалось довести до пика в столь короткое время. Еще чувствуя, как судороги сотрясают все тело, Гермиона потянулась к Малфою и притянула его к себе, вцепившись губами в шею и наверняка оставив на нем отметину, означающую, что сейчас, теперь он только ее. Да, вот так просто, она заклеймила его. Как и он ее в том стремительно несущемся парижском лифте, при воспоминании о котором новая волна еще неостывшего возбуждения настигла Гермиону снова. Как раз в миг, когда его твердая плоть чуть коснулась ее, а Драко навис над ней, приподняв рукой бедро и прихватив ртом ее сосок. - Малфой… - почти жалобно выдохнула она, чувствуя, что он медлит, что не дает того, что на самом деле ей сейчас было так нужно. - Малфой? – оторвавшись от нее, вскинул на нее голову Драко с тенью темной усмешки. – Разве я не стал для тебя уже Драко? - Мерлин, прекрати это… мучение… - когда он дразняще потерся об нее вверх-вниз, уже взмолилась Гермиона, прямо посмотрев ему в глаза. И только тогда его лицо стало чуть серьезнее, а после Малфой, сжав челюсть, в последний раз вопросительно взглянул на нее. - Ты точно… готова? - О, черт возьми, да! – едва не выкрикнула Гермиона в его губы, и он, наконец, толкнулся в нее, чтобы сразу заполнить наполовину. С ее губ сорвался полувскрик-полувздох, который он тут же погасил жарким поцелуем, а после, в последний раз пристально и туманно заглянув ей в глаза… медленно вошел полностью. И вот тогда-то она поняла, что сейчас происходит. Что это и есть ее настоящий первый раз – под открытым небосводом неба, в котором кружили чайки. Под звуки чувственной мелодии, наверное, созданной для того, чтобы люди могли предаваться любви в этот удивительный момент, совершенно не стесняясь в прикосновениях и ласках. Под ощущением, с ощущением абсолютного счастья, когда не то что колени подкашивались – пальцы подгибались от такого желанного слияния их тел. Она рвано хватала воздух ртом, а он медлил, и Гермиона чувствовала, как Малфой сдерживается, наблюдая за ней, а потому снова туманно сфокусировала взгляд на его теперь таком родном, таком сейчас сосредоточенном лице. - Ты… как? Мне можно… - дрожащим от возбуждения голосом спросил Драко, одной рукой перехватив ее подбородок. И вместо ответа она сама подалась бедрами навстречу, чуть выгнувшись в спине, которую он тут же подхватил, толкнувшись в нее еще раз с глухим рыком. А после, начал медленно, но настойчиво двигаться… О, теперь она понимала, почему люди так любят делать это. Почему, в идеале, они делают это с любимыми. Потому что ни две ее неудавшиеся попытки заняться этим, ни все сейчас казавшиеся примитивными прелюдии с другими не стоили ничего пред тем откровением, которое открылось, стоило ей только заняться сексом, нет, любовью с Драко. Ведь с каждым его толчком, с каждым настойчивым движением, которое она встречала, чувствуя, как его рука все сильнее сжимает ее бедро, Гермиона ощущала, что испытывает не только физическое, но и моральное наслаждение, от которого забывала дышать. Она периодически закрывала и снова открывала глаза, видя, что он не сводит с ее лица помутневшего взгляда, и то, как Малфой отдавался этому процессу, как пальцами другой руки скользил вдоль ее тела, лаская ее, говорило – он делает все, чтобы ей было приятно. - Драко… - чувственно выдохнула она в какой-то момент, увидев, как тоненькая струйка пота потекла по его виску, и притянула того к себе в поцелуе, почувствовав, что он увеличил темп и амплитуду движений. И это подарило ей такое наслаждение, которое она не могла почувствовать там, на карусели. Но которое чувствовала сейчас, ощущая, как ее тело вжимается в матрас под его натиском и скользит по нему вверх-вниз в такт его толчкам. Причем тот первый раз отличался от этого не столько из-за того, что все же их движения были тогда ограничены ситуацией, но потому, что теперь она ясно мыслила и понимала, что все действительно происходит по обоюдному желанию без всяких заклинаний и зелий. Что все обусловлено не остротой момента и адреналином, толкающим людей на самые безумные вещи, а лишь их решением, зревшим месяцы, а, может, и годы. С того момента, когда еще на четвертом курсе, на балу, Гермиона, увидев его в том ослепительном и выглаженном чёрном фраке, оттеняющем волосы, на миг потеряла дар речи, осознав, как вытянувшийся за время каникул и раздавшийся в плечах Малфой хорош собой. Тем моментом, когда она, расстроенная своим неудавшимся поцелуем, внезапно нашла утешение в его взгляде, который он задержал на ней в свете свечей, впервые посмотрев на нее не с презрением, а с тенью чего-то, что она могла бы расценить, как восхищение. Теми десятками мелких моментов коротких ссор, разговоров и переглядок, которые она почему-то сейчас не могла вспомнить полностью, но которые, знала, были, показывая, рассказывая им двоим историю о том, как двое антагонистов однажды столкнулись в стенах школы, чтобы возненавидеть друг друга по всем канонам жизни, но которые в итоге, по всем канонам романов… влюбились. «Голубое платье, Грейнджер, - вот, вот что сказал ей тогда Драко под усмиренной заклятьем плакучей ивой, на четвертом курсе, выглядя пьяным и сильно одиноким без повисшей на его плече Паркинсон, которая уже половину вечера отплясывала с Ноттом. – Бьюсь об заклад, именно поэтому капитулировал твой болгарин? Что ты нацепила его?!» Это было приятно – то, как Драко входил в нее, но все же это какое-то новое, будто совсем забытое воспоминание, в которое Гермиона погружалась, следуя странному моменту, увлекало все больше ее сознание. Она хотела тогда уйти, но ощущение, что он не договорил, а также понимание, что повторять поцелуи с Виктором ей не хотелось даже ради того, чтобы Рон что-то понял, едва не сравняв ее с дерьмом, заставило Гермиону остановиться. «Это почему же? – с бравадой в тот момент спросила она, подойдя чуть ближе. – Что, недостаточно розовое, прямо в цвет щекам Паркинсон, когда она не знала куда деть себя от стыда, осознав, что ты ужасно танцуешь, Малфой?!» Он отхлебнул из горла бутылки, которую до той поры держал где-то за спиной, а после сократил разделяющее их расстояние, с презрением осматривая ее лицо. И все же, от Гермионы не укрылось, как его ресницы дрогнули, когда он скользнул глазами вдоль ее тела, почти полностью сформировавшееся за лето и теперь подчеркнутое небесным одеянием. Не в пример школьной форме. Драко на миг замедлился, всматриваясь в ее лицо. - Все хорошо? – тяжело дыша, туманно спросил он, очевидно, заметив, что она уже где-то не здесь. - Куда может быть лучше, - тут же откликнулась Гермиона, пребывая между явью и эфемерным прошлым, снова притянув его к себе. – Куда лучше… Чуть улыбнувшись, Драко снова медленно подался назад и толкнулся в нее так, что она издала вожделенный стон. «Куда хуже, - начал тогда он, окинув ее медленным взглядом, чуть задержавшись на груди, - осознавать, что ориентация твоего болгарина столь же голубая, как и твое платье, раз он…» Малфой внезапно пьяно осекся, издав горький смешок и пригубив огневиски, и кровь отхлынула от ее лица при осознании, что то, как он смотрел… Она никогда не ловила на себе такой его взгляд. Как и не слышала подобных слов, напоминающих оскорбительный, неумелый, но все же… комплимент?! Хотя, справедливости ради, и пьяным Гермиона никогда его не видела. «Должно быть, ты кошмарно целуешься, раз он поспешил ретироваться с места твоего позора! – рассмеявшись, тут же реабилитировался тогда Малфой, очевидно, желая скрыть воцарившуюся между ними неловкость и, поведя бутылкой, снова сделал два широких глотка.» Гермиона не понимала, почему сейчас она вспоминает, думает об этой глупой ситуации из прошлого, когда здесь, в настоящем происходит такой момент. А потому тут же покрепче сжала спину новому, настоящему Драко и подалась к нему всем телом так, чтобы он, с готовностью подхватив ее за спину, помог ей сесть. Сесть… на него. Проникнув так глубоко, что она не удержалась – опять на миг закрыв глаза, растворилась в этом мгновении вместе со своим стоном. И снова, снова… Теперь, когда она сжимала пальцами его скулы, когда тяжело дышала ему прямо в приоткрытые от тяжелых вздохов губы, она больше не вспоминала ни о чем. Лишь следовала движениям его бедер, которые стали активнее, и насаживалась снова и снова на него все больше, крепко скрестив лодыжки позади него и ни на миг не сводя с его лица горячего взгляда. Ей так нравилось то, что происходит, и сейчас это было таким правильным и настоящим, что ей даже не верилось, что этот любящий взрослый мужчина когда-то, будучи мальчишкой, дразнил ее под плакучей ивой, заприметив ее первый поцелуй с Виктором, который ни в какое сравнение не шел с тем, какой дарил ей… «Что, завидуешь, раз ты так до сих пор ни с кем не поцеловался? – видимо пунш с подмешанным в него алкоголем дал о себе знать, а потому Гермиона, зло раскрасневшись, решила нападать в ответ. – Бедняжка Паркинсон сбежала, осознав, что ты настолько неопытен и мерзок, что твои губы ее отравят?» Его губы, скользившие по ее и прихватывающие кожу в подобие мягких укусов, сводили с ума. Если бы кто-то ей сказал, что ДракоМалфой может быть таким чувственным – она бы не поверила! Гермиона бы даже заложила свою недвижимость и все свои скромные пожитки, поставив, что точно нет! Но сейчас… Сейчас, когда он помогал ей руками, обхватив ягодицы, двигаться в нужном темпе, когда следил за каждым движением ее ресниц, и делал все настолько правильно, не оставалось и тени сомнений – он заботиться об ее удовольствии и сам едва сдерживается, чтобы дождаться ее. И теперь она могла с уверенностью сказать - он был лучшим любовником из всех, кого только можно было пожелать. «Желаешь проверить? – чуть заплетающимся языком спросил у нее Драко, обнажив зубы, которые ее родители-дантисты наверняка бы захотели сфотографировать, чтобы показывать пациентам эталонный прикус. А после он шагнул к ней и стал так близко, что она задержала дыхание. – Посмотрим, удастся ли отравить тебя, Грейнджер. Как бы было… прекрасно». И в миг, когда Гермиона, ощутив, как Драко ускорился, как толчки стали жестче, а сама уже теряется в этом быстром и все же томном темпе, она внезапно ощутила, что еще немного и… И все эти звезды… И все это небо… И все эти птицы, впорхнувшие в самую ее душу… Все взорвется, разлетится перьями, лепестками, огнями на тысячи, сотни тысяч песчинок, из которых соберется уже новая она. Он коснулся ее губ. Невесомо и нахально, так, словно уже знал, что она тут же отпрянет и разразиться рыданиями от невиданной наглости. Но ДракоМалфой не учел одного. Что сегодня ее, ГермионуГрейнджер, уже не раз провоцировали на то, чтобы она после проклинала весь свет, придумавший мужчин. Чтобы она проводила весь оставшийся вечер, колотя подушку, от которой в какой-то момент все же оторвалась и, утерев слезы, из последних сил собралась и вышла подышать на улицу. И уж точно ДракоМалфой станет последним, кто теперь посмеется над ней. А потому, когда Гермиона упрямо замерла, не двинувшись с места, он сам будто испугался этого прикосновения, и она… Она, ощутив его страх, свою власть над ним, удивившись самой себе и зло решив одолеть испуганного, но еще недавно такого смелого нахального хорька в этой игре, сама вжалась в него в злом поцелуе, чуть скользнув по губе языком и углубив его. У нее уже не получилось с Виктором, она уже пала в глазах Рона, так что еще одно падение… теперь станет ее личной победой. Да, победа уж точно сейчас не будет лишняя! В самом деле, что ей уже терять, когда в ней так много отчаяния и бродившего пунша?! Когда она уже потеряла надежду и на первый прекрасный поцелуй, и на то, что второй подарит ей Рон, и на то, чтобы вспоминать об этом вечере, как о чем-то прекрасном?! Так что сейчас идти ва-банк было проще простого. Ведь она знала – Малфой точно оттолкнет ее. Просто не выдержит того факта, что ощутил ее язык в своем чистокровном рту, хоть и сам начал это. А после – не обмолвится и словом, что осмелился взять на «слабо» Грейнджер, а в итоге сам капитулировал, как это уже случалось раньше. Конечно, он поступил так, как она и ожидала - тут же оттолкнул ее, в ответ на что Гермиона презрительно рассмеялась. Трус, конечно, какой же он трус! И даже этот накрахмаленный воротник не делал его краше. «Что, моя грязная слюна уже разъедает тебя, а, Малфой? – наблюдая, как тот пятится, продолжала она издеваться над ним, желая через него отомстить всем мальчишкам, сумевшим обидеть ее в этот вечер. – Поцеловал грязнокровку и теперь век не отмоешься от этого позора?! Действительно, слишком мерзко, чтобы быть правдой. Для нас обоих! Она уже развернулась, чтобы уйти, ощущая, как волна эмоций из серии «О, Мерлин, что же я наделала…» и «Он же не расскажет никому, правда?» атаковали ее, как внезапно услышала: «Ах, мерзко, говоришь, Грейнджер?! Мерзко, значит, чертова грязнокровка?! Так получай!» Видимо, Гермиона не учла, что и у Малфоя вечер задался не лучше, о чем она могла бы и догадаться, увидев в его руке огневиски, который тот, похоже, пил впервые. А потому, упрямо замерев и едва не умирая от ужаса, просто ждала того, что он сделает, как приговора. Три злых шага по припорошенной первым снегом листве. Звук шумного дыхания над ухом и свист взлетевших прутьев ивы. Ощущение крепко сомкнувшейся на запястье руки, и… Новая она, которая теперь, окончательно разрядившись и подавив финальный крик в поцелуе с Драко, внезапно вспомнила, а вернее, узнала: она уже целовалась с ДракоМалфоем. Десять лет назад. ______________________________________________ Ну што, как вам такой поворот? =D Как в целом глава? Лично у меня, на данный момент она одна из самых любимых. Давайте обсуждать! Можно, например, сделать это в чате моего телеграм-канала https://t.me/jane_evans13 (заходите в меню канала и нажимаете кнопку «Обсудить»). Так же, тутhttps://www.instagram.com/p/CPJY8OtgSoM/?utm_medium=copy_link лежит арт от моего прекрасного артера и большого друга yuka-juka, у которой теперь есть свой личный аккаунт https://instagram.com/yuka_juka_art?utm_medium=copy_link ! Доска пинтерест для визуализации момента здесь: https://pin.it/2aHpl8F