Мой лучший враг

Soundtrack — Kat Graham «Cold Hearted Snake» Гермиона влипла в большие неприятности. Во всяком случае, у неё было такое предчувствие, ведь она даже в самом жутком сне не могла представить, что доверится Малфою в таком деликатном вопросе, как борьба за сердце Рона Уизли. Хотя если быть до конца откровенной, она никогда не могла предположить, что ей в принципе придётся бороться за сердце Рона, который в какой-то момент стал таким же популярным, как Гарри. Вот только Гарри успел довольно быстро жениться, что поумерило прыть его поклонниц, и, положа руку на сердце, Гермиона понимала, что толпа фанаток, подстерегавшая его на каждом углу, была не последней причиной взять Джинни в жены так скоро. Конечно, нельзя было сказать, что это окончательно охладило пыл страдающих от безответной страсти девиц: Джинни до сих приходилось вставать на час раньше, чтобы успеть убрать с порога принесённые совами за ночь «сувениры» в виде женских, а иногда и мужских трусов с прикреплёнными к ним записками в духе: «Аппарируй ко мне, Гарри!», «Моё зелье уже застоялось, Гарри!», ну или: «Попробуй дары искренней любви, мой Избранный!» Однако это казалось лишь крошечным неудобством по сравнению с тем, что творилось в миг, когда Гермиона, Рон и Гарри стали самыми молодыми волшебниками в истории, получившими Орден Мерлина. Мало того, что после победы над Тёмным Лордом на них, словно зудящий улей, обрушилась слава, и люди, жаждавшие подробностей «личной жизни победителей», сутками кружили рядом, подобно пчёлам. Так ещё совершенно неожиданно Рон и Гарри превратились в «самых завидных женихов волшебного мира», а Гермиона — в «невесту на выданье». Впрочем, вскоре её слава сошла на нет: Гермиона свела выходы в свет к минимуму и сознательно начала одеваться столь кошмарно, что публиковать её фотографии в журналах и называть «лучшей партией для любого волшебника» было бы просто преступлением. А когда появились новости об их с Роном расставании, то казалось, что вместе с половиной разбитого сердца Гермионы Рон прихватил с собой и остатки её популярности, что, безусловно, не могло не радовать Гермиону, не слишком-то любившую быть в центре внимания. Скорее всего, Рону досталась и львиная доля известности Гарри в миг, когда заголовки газет закричали о женитьбе «Избранного», а молодые ведьмы посчитали, что раз Гарри Поттер для них уже потерянный вариант, то альтернатива в качестве его лучшего друга представляется более чем достойной. И самое главное, похоже, Рону это нравилось! Он чувствовал себя под вспышками камер так же комфортно, как Гермиона в библиотеке за понравившейся книжкой, и это было, пожалуй, единственным, что настораживало Гермиону. Хотя нет, её это даже не настораживало — это по-настоящему злило, ведь Рон не пытался хоть как-то ослабить неугасающий интерес к своей персоне, а, наоборот, делал всё, чтобы его разжечь. Вдобавок к тому, что он получил должность соуправляющего Джорджа в магазине «Всевозможные волшебные вредилки», так ещё и был принят в спецподразделение аврората, куда брали только лучших бойцов. И всё это при том, что он стал выглядеть так же безупречно, как… Как… Как Малфой. Гермиона чертыхнулась. Ну вот, она признала: Малфой выглядит безупречно. — Я удивлён, Грейнджер: твой вкус не настолько ужасен, раз ты считаешь меня привлекательным, — внезапно раздался самодовольный голос позади неё, и Гермиона, вздрогнув, резко обернулась. Малфой стоял на пороге её дома и будто сиял от превосходства. Мистер-идеальная-причёска, господин-белоснежная-улыбка, сеньор-моя-одежда-стоит-больше-чем-ты… О, как она его ненавидела! Особенно сейчас, когда он бесцеремонно прошёл внутрь и небрежным жестом позвал за собой… Домового эльфа?! — Эльф! — возмущённо округлила глаза Гермиона. — О боже, Малфой, ты привёл с собой домового эльфа? Привёл домового эльфа ко мне?! Услышав гневный вопрос, домовик испуганно прижал уши и выронил пакет, который был раза в два больше него. — Крипси не хотел расстроить мисс, Крипси плохой эльф… — залепетал он, переводя полные слёз глаза с Драко на Гермиону. — О Крипси, успокойся: просто мисс Грейнджер считает меня моральным уродом, раз я не даю тебе одежду, — закатил глаза Драко, расслабленно сунув руки в карманы брюк. — Одежду? Нет, не надо одежду! Крипси не хочет одежду! Крипси хочет работать на хозяина! — уже начал впадать в панику эльф. — Крипси, пожалуйста, успокойся! — попыталась исправить ситуацию Гермиона и, подойдя, опустилась перед ним на колени. — Вероятно, мистер Малфой тебе этого не говорил, но ты можешь на него работать и получать за это деньги… — Святой Мерлин… — снова возвёл глаза к небу Драко. — ...а ещё можешь носить одежду и быть независимым, — продолжала Гермиона, метнув в Малфоя уничтожающий взгляд. — Неужели ты об этом никогда не мечтал? Крипси пару секунд изумлённо смотрел на неё, а затем разрыдался даже сильнее, чем Филипп, когда тому сказали, что надевать на работу платья — это уже перебор. — Ну вот, Грейнджер, и первая причина, почему Уизел предпочитает лакомиться клубничкой не на твоём поле: ты слишком занудна. Посмотри, что ты сделала с Крипси! Гермиона обратила ошарашенный взгляд на эльфа, который, сидя на полу, раскачивался из стороны в сторону и бормотал, захлёбываясь в рыданиях: — Хозяин хочет сделать Крипси независимым, хозяин хочет дать Крипси одежду… — Ты слишком эгоистична, Грейнджер: пытаешься изменить всех, подстроить под себя, при этом не стараясь измениться сама, — вскинул бровь Драко. — …независимым, хозяин хочет сделать Крипси независимым… — будто не слыша ничего, продолжал бормотать Крипси. — Уизел сбежал от тебя, потому что ты пыталась переделать его, забыв одну простую истину: мужчины не меняются. Так что эффективнее было бы начать с себя, но ты ведь думаешь, что ты мисс Совершенство, верно? — ухмыльнулся Драко, окинув её полным сомнения взглядом. — …хозяин хочет дать… Дать Крипси одежду… — не унимался эльф, выпучив глаза так, что они грозились вот-вот выпасть из глазниц и покатиться по полу. — Хозяин хочет дать Крипси подзатыльник и непременно сделает это, если ты сейчас же не прекратишь истерить и не вернёшься домой! — не выдержав, рявкнул Драко, и Крипси, вскочив на ноги, тут же аппарировал. Гермиона, проводив его взглядом, полным жалости, медленно поднялась и, едва сдерживая ярость, выпалила: — Ты отвратителен, Малфой! Твоё отношение к домовым эльфам столь же мерзко и бесцеремонно, как твои манеры! И, между прочим, я сделаю всё, чтобы мой Закон о «Защите прав волшебных существ» вступил в силу, и уж тогда-то я смогу… — Подтверждение причины номер один — ты совершенно невыносима в общении, — чуть повысив голос, перебил Драко и сделал к ней шаг. — Прекрасно понимая, что нравоучениями ты не изменишь ровным счётом ничего, ты тем не менее продолжаешь нудить и настаивать на своём. Знаешь, Грейнджер, если ты хочешь нравиться мужчинам, то должна научиться вызывать у них напряжение не в мозгах, а в штанах. Гермиона открыла рот и негодующе уставилась на Драко, который был возмутительно спокоен, в то время как она просто не могла придумать, что сказать! Во-первых, Малфой заявился к ней домой без звонка или хотя бы учтивого стука, извещавшего, что он через мгновение войдёт. Во-вторых, он нагрузил пакетами домового эльфа и привёл его, будучи в курсе, каким болезненным для неё является вопрос порабощения этих несчастных волшебных существ (Гермиона пару раз устраивала митинги в защиту домовиков и даже добилась, чтобы объявления с призывом посетить эти мероприятия были развешаны по всему магическому Лондону). И, в-третьих, Малфой откровенно оскорблял её и нагло врал, говоря, что она занудна, эгоистична и вызывает у мужчин напряжение… — …не в тех местах, где следовало бы, — подмигнув, закончил её мысленную тираду Драко, и Гермиона издала какой-то нечленораздельный звук, выражавший крайнюю степень ярости. — Ты обещал перестать лезть ко мне в голову! — прокричала она, сжав кулаки. — Правда? Как жаль, что я нарушил обещание, — пожав плечами, без капли раскаяния отозвался Драко и как ни в чём не бывало направился в спальню. Гермиона даже топнула ногой и едва не заплакала от бессилия. Большие, большие неприятности — вот что сулило её согласие довериться Малфою, который, кстати, уже скрылся в соседней комнате и, судя по звуку, открыл шкаф с одеждой. — Какого чёрта ты там делаешь? — возмутилась Гермиона, быстро сокращая расстояние до спальни. Как только она подошла к дверному проёму, ей на голову приземлилась какая-то тряпка. Быстро стянув её, Гермиона узнала свою рабочую блузку. — И как это понимать? — раздражённо вытянула руку с зажатой в кулаке блузкой Гермиона, уставившись в спину Малфоя, который в это время был занят тем, что бесцеремонно отшвыривал вещи в сторону. Брезгливо откинув её любимые брюки из невероятно качественного материла (их, между прочим, носила ещё мама в студенческие годы, а они совсем не испортились!), Драко с деланым изумлением обернулся к ней. — Вот именно — как это понимать, Грейнджер, что в двадцать девять ты одеваешься, как Селестина Уорлок в семьдесят восемь?! — Мне двадцать пять, идиот, — процедила Гермиона, не сводя с него испепеляющего взгляда. — Неужели? По тебе не скажешь, — ухмыльнулся Малфой. Пожизненное заключение в Азкабане, отсутствие семейной идиллии с Роном, брошенная на произвол судьбы община домовых эльфов — только это остановило Гермиону в желании кинуть Аваду Кедавру в Драко. — Серьёзно, Грейнджер, такое ощущение, что ты донашиваешь вещи за матерью! — добавил Малфой и, разведя руки в стороны, рассмеялся так, будто абсурднее этих слов ничего и быть не могло. Но, вероятно, увидев выражение лица Гермионы, резко замер с застывшей улыбкой. — О Мерлин, значит, я оказался прав… «В общем-то, пожизненное заключение можно и не получить, если доказать, что преступление было совершено в состоянии аффекта, а семейная идиллия с Роном вовсе не зависит от…» — Гермиона пыталась уговорить себя сделать то, чего так отчаянно хотелось уже десять минут — убить Малфоя. — Послушай меня внимательно, Грейнджер, — прервав её мысленные рассуждения, сделал пару широких шагов к ней Драко и пристально заглянул в глаза так, словно был готов открыть какую-то нерушимую и доселе не известную истину. — Я понимаю, что ты хочешь стать к Рональду ближе и стараешься быть похожей на него, — почти сочувственно начал Малфой, — но это не означает, что ты должна донашивать старые вещи за кем-то, как это принято в семье Уизела. Правда, Грейнджер, не стоит относиться к завоеванию сердца Рональда с таким фанатизмом, тем более он уже пару лет как в состоянии купить новую одежду. Не дождавшись реакции, Малфой похлопал её по плечу и отвернулся. А затем вновь принялся выкидывать вещи из шкафа, приговаривая: «Ужас, мерзость, кошмар, мечта старой кошатницы, мечта фригидной стервы!» Одним словом, Гермиона не могла больше слушать эти возмутительные комментарии относительно своей одежды, а потому, едва не плавясь от бессильной ярости, ушла на кухню. Поставив чайник греться, она прислонилась к столу и, сжав виски, заткнула уши. Конечно, она всё ещё слышала причитания Малфоя, но теперь это были лишь слабые отголоски. Примерно через пять минут ярость начала стихать, а следом пришло и понимание. Понимание горькое, тошнотворное и противное до зубного скрежета: Малфой был прав. Он не слишком-то подбирал слова, чтобы озвучить истину, но озвучил её, чем вверг Гермиону в отчаяние. Как много лет она не замечала этого за собой: маниакального желания изменить всех вокруг, и Рона в том числе? Сейчас, анализируя свои поступки, она поняла, что в действительности за всё время их недолгих отношений она постоянно пилила Рона, умничала и… Да, она нудила. Тогда казалось непонятным, почему Рон так часто зевает во время разговора или же и вовсе начинает раздражаться, провоцируя тем самым ссору. Но теперь было ясно: она сама во всём виновата. А самое главное: она ведь ни капли не изменилась. Взять хотя бы того домового эльфа, которого она сегодня довела до слёз — кто её тянул за язык? Сколько раз ей нужно обжечься, чтобы понять: если она хочет кого-то изменить, то в первую очередь должна начать с себя? Должна стать мягче, толерантнее, мудрее… Должна стать настоящей женщиной, в конце концов! Причём не только внутренне, но и внешне. Гермиона громко вздохнула и сняла чайник с огня. Насыпав заварку в две чашки, она разлила по ним воду и внезапно осознала, что руки трясутся, как у Люка Майерса после череды рождественских застолий. Чайник буквально ходил ходуном, и Гермиона расплескала часть содержимого на теперь уже казавшийся уродливым сарафан, который ей достался даже не от мамы — от бабушки в качестве подарка на Новый год. Чертыхнувшись, Гермиона поставила чайник на стол и тут осознала, что больше не слышит Малфоя. Нахмурившись, она медленно, почти крадучись, пошла к спальне, опасаясь худшего. Сердце моментально подскочило и стало биться где-то в районе виска, болезненно пульсировавшего от перенапряжения. Ладони вспотели, а кожу обдало холодком, когда она зашла в комнату и увидела именно то, чего так страшилась. — О нет… — прошелестела Гермиона, наблюдая, как Драко разглядывает маленькие развратные трусики, которые она хранила внизу шкафа с нижним бельём. — О нет! — чуть громче сказала она, увидев, что содержимое того самого шкафа уже лежит на кровати, а верх довольно внушительной горы украшают чёрные подвязки и эротичный шёлковый пеньюар, подарок Джинни на день рождения. Услышав возглас, Драко не спеша обернулся и посмотрел на неё так, будто увидел впервые. Не сводя глаз, Малфой достал из шкафа последнее, что там оставалось — чёрные чулки с широкой кружевной резинкой, и поднял руку, чтобы как можно эффектнее их продемонстрировать, а ещё заставить Гермиону испытать жгучий стыд. — Я так и знал, Грейнджер, что за всей этой шелухой целомудренной неприметной заучки скрывается похотливая развратная сучка, — Малфой будто обрезал тонкую нить, до сих пор сдерживавшую Гермиону, которая тут же кинулась на Драко с кулаками. — Как… ты… смеешь… копаться… в моём… нижнем… белье? — закричала Гермиона, сопровождая каждое слово ударом, в то время как Малфой, очевидно, не ожидавший такой реакции, сначала оборонялся, а затем просто перехватил руки и опрокинул Гермиону на кровать, прижав её запястья к матрасу. Не собираясь сдаваться, Гермиона попыталась зарядить Малфою между ног, но тот вовремя навалился и заблокировал её голени коленкой. Издав яростный вопль, она ощутила, что совершенно не может двигаться, и чуть не заплакала от обиды, смущения и бессилия. — Успокойся, Грейнджер, я же просто пошутил, — напряжённо произнёс Драко, настороженно глядя в глаза, и только сейчас она поняла, насколько он близок. Она чувствовала вес его тела, запах и тёплое дыхание на щеке, отчего сразу стало не по себе. Он был непозволительно близко, достаточно близко, чтобы она ощутила, как крепко его бёдра прижаты к ней. Прижаты так, что она даже чувствует… — О Мерлин, — ошарашенно прошептала Гермиона, ощутив эрекцию Малфоя, и тут же поняла — Драко заметил это тоже. Вот только он по-прежнему выглядел невозмутимо и бесстрастно смотрел на неё, когда она уже давно горела от стыда. — Вот видишь, в чём между нами разница, Грейнджер: я не стесняюсь, что могу хотеть секса, ты же едва не убила меня лишь за то, что я раскрыл маленькую грязную тайну: тебе нравится чувствовать себя сексуальной, — склонился к уху Драко. — Нет, — резко отвернула голову Гермиона. — О да, признайся: иногда ты наряжаешься в эти свои развратные штучки и подолгу смотришь на себя в зеркало, представляя, какая бы была реакция у Уизела, застань он тебя в таком виде, — продолжал шептать Драко. — Прекрати, — почти жалобно сказала Гермиона, ощущая, как низ живота наполняется чем-то абсолютно неправильным, ненужным, неуместным… — Но тебе не хватает смелости надеть это бельё под одежду и выйти куда-нибудь, потому что ты боишься, что кто-то узнает… Кто-то узнает, что Гермиона Грейнджер, каждый день напяливающая на себя несуразные наряды, на самом деле мечтает, чтобы кто-то разорвал их и обнаружил сексуальную женщину, которая хочет, чтобы её трахнули, не меньше, чем любая другая сучка из соседнего офиса. Гермиона открыла рот, чтобы высказать Малфою всё, что думает, но не смогла, услышав его слова. Вместо этого она поражённо уставилась на Драко, осознав, что он снова… Он снова был прав. — Отпусти и слезь с меня, — через несколько тягучих секунд, тихо произнесла Гермиона, и Драко медленно разжал ладони. Он встал и будто опомнился. На лице на какое-то время отразилось замешательство, после чего оно сменилось привычной усмешкой, и это в очередной повергло Гермиону в ярость. — Ты озабоченный придурок, Малфой, если стремишься присвоить людям качества, которыми обладаешь сам! — поднявшись, сжала кулаки Гермиона и кое-как сдержалась, чтобы не бросить взгляд на его пах. — Я ненавижу тебя всей душой! Будь проклят тот день, когда я заключила с тобой сделку! — Я просто честен и с тобой, и с собой, Грейнджер, и пытаюсь научить тебя тому же. Заметь, я не стал отрицать, что у меня встал при виде этих твоих развратных комплектов, как не отрицаю и того, что, возможно, чисто теоретически, оденься ты в них, я бы… — О, заткнись, — обессиленно бросила Гермиона и закрыла пылающее лицо ладонями. Она быстрее почувствовала, что Драко подошёл к ней почти вплотную, чем услышала его голос. — Знаешь, для чего я всё это говорю, Грейнджер? Для того, чтобы ты, наконец, смогла признать: ты женщина. Ты не героиня войны, не работник Министерства, не чопорная зубрила, как тебя называли в школе, и даже не чопорная трудоголичка, как тебя называют на работе. Ты — женщина, и пока ты это не осознаешь, не только Уизли — любой мужчина — не захочет узнать, какие на тебе трусики. — Но ты же захотел, — не удержавшись, бросила в ответ Гермиона и всё же скептически посмотрела на его пах. Драко на миг замер, а затем, неприятно улыбнулся, сделал ещё один маленький шаг так, что теперь соприкасался с её телом. — Не обольщайся, Грейнджер: пока что ты меня привлекаешь не больше, чем флоббер-червь, — тихо произнёс он, презрительно глядя в глаза. — А то, что ты… ощутила, пока я пытался справиться с тобой, не имеет конкретно к тебе никакого отношения. Гермионе казалось, будто ей влепили пощёчину. Проглотив обиду и закусив губу, она всё-таки сдержалась и не заплакала, хоть и очень хотелось. Вместо этого Гермиона глухо сказала, сощурив глаза: — Убирайся, Малфой. На сегодня достаточно. Драко скривил губы и, сделав два шага назад, отвернулся и пошёл прочь. Гермиона услышала, как открылась входная дверь, а потом до неё донёсся холодный голос Малфоя: — Я приду завтра в это же время, Грейнджер. И постарайся найти того, кто всё же трахнет тебя этой ночью — может, тогда ты станешь чуточку спокойнее и адекватнее. И снова заклятие Гермионы не достигло цели: Малфой аппарировал за секунду до того, как луч ударил в место, где Драко только что стоял. *** Естественно, ночью никто не занялся с ней сексом, чего и следовало ожидать. Да даже если бы такой ненормальный нашёлся и изъявил желание, Гермиона не смогла бы удовлетворить его потребности потому, что была ни на что не способна, кроме как плакать, кричать и проклинать Малфоя, лёжа на полу, на груде вещей, которую даже не было сил разобрать. Казалось, её разломали, раскрошили и пустили по ветру, так что «собрать себя» заново представлялось невыполнимой задачей. За какой-то час, который Малфой находился в её доме, он смог переплюнуть всех, кто когда-либо пытался её унизить, включая себя самого в младшем возрасте. Всего за час он высказал ей непростительно много неприятных, жутких и даже аморальных вещей, которые неожиданно оказались чистой воды правдой. И вот с этим было так сложно свыкнуться! Создавалось ощущение, будто Малфой проник ей в душу, а затем ударил по самым больным местам, о существовании которых до этого дня Гермиона даже и не подозревала. Взять хотя бы этот возмутительный поступок, когда Драко перерыл весь шкаф с нижним бельём. Конечно, кружевные комплекты, которые он нашёл, были подарены ей Джинни и тётушкой Маргарет (той самой, причёска которой жутко напоминала её собственную), но это не меняло того, что Гермиона на самом деле иногда наряжалась в эти непристойные наряды и крутилась у зеркала, представляя… О Мерлин, чего она только не представляла! И если Малфой увидел это в её мыслях, то… — Не переживай, я не читал твои мысли: в тот миг меня куда больше волновала твоя коленка, так и норовившая оказаться у меня между ног, — услышала Гермиона знакомый, до отвращения знакомый голос и, вздрогнув, обернулась. Со вчерашнего дня ничего не изменилось: Малфой по-прежнему выглядел так, словно только что сошёл с обложки одного из тех дурацких женских журналов, которые изредка читала Джинни, а ещё, очевидно, не собирался демонстрировать хороший тон, вновь входя без стука. — Знаешь, Грейнджер, мы не слишком удачно вчера начали, — без предисловий заговорил Драко, непринуждённо сокращая до неё расстояние. — Однако предлагаю заключить нечто вроде перемирия. — Перемирия?! — чуть повысила голос Гермиона, чувствуя, как поутихшие было гнев, возмущение и презрение вновь заполняют всё её существо. — Перемирия после того, как ты назвал меня эгоистичной, нудной и закомплексованной?! — Вообще-то, я имел в виду всего лишь то, что твоя не выпущенная сексуальность даёт о себе… — расслабленно продолжил Драко. — Те комплекты мне подарила Джинни. И тётя Маргарет, — перебив его, сквозь зубы сказала Гермиона, а потом, ощутив, как к щекам прилила кровь, зачем-то уточнила: — Тётя Маргарет из Провиденса. Малфой глянул на неё почти сочувственно, и Гермионе вмиг захотелось его прибить. — Ладно, к чёрту всё. Я постараюсь быть более терпимой к твоему сомнительному чувству юмора, если ты перестанешь оскорблять меня и научишься, наконец, стучаться! — Какие оскорбления, Грейнджер? Я всего-навсего делал справедливые замечания, — мягко поправил Драко. Гермиона уже хотела сказать, что он ошибся, но тут же осознала, что Малфой в который раз говорит правду. Ублюдок. Закрыв глаза, она подняла ладони и шумно выдохнула. Так, ей необходимо успокоиться. Если она и дальше будет принимать так близко к сердцу слова Малфоя, то к третьему месяцу их сделки уже окажется в психиатрическом отделении Святого Мунго. — Хорошо, — в итоге произнесла Гермиона, посмотрев на Драко. — Давай сразу договоримся об условиях. — То есть помимо тех, которые ты выдумала пару дней назад? — недоверчиво вскинул бровь Малфой. — Знаешь, Грейнджер, я думаю, моего хореографического этюда вполне будет достаточно для наказания в случае неудачи. — Нет, речь об условиях, благодаря которым мы сможем вынести вынужденное сотрудничество, — стараясь не раздражаться, спокойно объяснила Гермиона и жестом предложила Драко присесть. Малфой учтиво кивнул и, усмехнувшись, развалился на диване, словно у себя дома. — Что ж, я готов начать перечислять, что будет необходимо сделать тебе, если ты хочешь делить ложе с Рональдом, — придирчиво глянул на свои идеальные ногти Малфой. — На самом деле я говорила немного о… — как можно дальше от Драко приземлилась Гермиона. — Во-первых, — перебил он, — ты должна делать всё, что я скажу. Должна беспрекословно меня слушаться и не спорить. Усекла, Грейнджер? Малфой усмехался, но смотрел на неё жёстким взглядом, и Гермиона поняла: он не шутит. — Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь? — холодно изрекла она. — Не спорить и не подвергать сомнению мои слова, — чуть громче добавил Малфой. — Но… — Никаких но, Грейнджер. Мне совсем не хочется выглядеть идиотом на Рождественском приёме только из-за того, что ты решила проявить самостоятельность в столь деликатном вопросе, как завоевание сердца Рональда. Гермиона сверлила его взглядом несколько секунд, после чего процедила: — Продолжай. — Во-вторых, — Драко откинулся на спинку дивана, вальяжно положив на неё руку, — ты перестанешь в каждом моём слове видеть попытку оскорбить тебя и унизить, даже если это будет на самом деле так. — Козёл, — тихо выпалила Гермиона. — Что, прости? — учтиво поинтересовался Малфой. — Котёл, — сквозь зубы сказала она, чуть повысив голос, — котёл с зельем надо проверить. Хотя… Нет, я ведь уже проверяла. Гермиона издала нервный смешок, а Драко глянул на неё так, будто у неё не все дома. — И, в-третьих, — медленно поднялся Малфой, — никто не должен знать о наших… отношениях, если это можно так назвать, конечно. Драко выглядел настороженным и очень серьёзным. У Гермионы почему-то возникла ассоциация с Живоглотом, с опаской смотрящим на волшебный пылесос. Она расхохоталась. — Вот ещё! Смею тебя заверить, Малфой — ты последний человек, об… отношениях с которым я бы желала рассказать друзьям. Драко ощутимо расслабился. — Вот и прекрасно. Знаешь ли, мне бы не хотелось, чтобы кто-то из моего круга увидел меня рядом с… Он осёкся, а с лица Гермионы моментально слетела улыбка. Она прекрасно поняла, что именно хотел сказать Малфой, и это подействовало на неё не хуже, чем бодроперцовое зелье. — Чудесно, Малфой, что мы так понимаем друг друга, — опасным тоном начала она, — я ведь тоже не хотела бы, чтобы меня увидели в обществе бывшего Пожирателя. Или у вас бывших не бывает? Драко побледнел, а его тело слегка напряглось. — Засчитано. А теперь предлагаю прекратить обмен любезностями и приступить к первом уроку, — неприятно улыбнулся он и перевёл холодный взгляд куда-то ей за спину. — Скажи мне, Грейнджер, давно ли ты смотрелась в зеркало? Гермиона, машинально обернувшись, наткнулась на своё отражение и только в этот миг поняла, что она его не видела… О боги, с самого утра! Неудивительно, что Малфой сейчас самодовольно ухмылялся, глядя из-за её плеча на хмурую, растрёпанную и, будем откровенны, далеко не самую привлекательную на планете женщину: она смотрела на них из зеркала, выжидающе скрестив руки на груди. — Что ты на себя сегодня напялила, Грейнджер? Стащила дырявый ковёр из гостиной Уизелов и посчитала, что, просунь ты в него руки, он сойдёт за одежду? — сухо прокомментировал Малфой вязаное коричневое платье с коротким рукавом, рисунок которого действительно отдалённо напоминал… — Откуда тебе знать, какие ковры в семье Уизли? — вспыхнула Гермиона, раздражённо отметив, что отражение закатило глаза и повернулось к ней спиной, словно и в самом деле посчитало, что она нарядилась в ковёр. — Довелось однажды, — туманно отозвался Драко, а затем скептически уставился на её причёску. — А это что за стихийное бедствие? Община домовых эльфов на твоей голове устраивала восстание? Гермиона скрипнула зубами и быстро развернулась к Драко. — Снова принимаешься за старое, Малфой? Какого чёрта тебя вообще волнует, как я выгляжу? Какого чёрта ты… — Меня, Грейнджер, это не волнует ни капли, — вскинул бровь Драко. — Но самое страшное, что это не волнует и Уизли. — А разве это плохо? — скрестила руки на груди Гермиона. — Рон в состоянии оценить другие мои качества, которые привлекают его куда больше внешности. К тому же я выгляжу вполне нормально, Малфой! — Ты правда так считаешь? — в деланом ужасе округлил глаза Драко. — Брось, Грейнджер! Конечно, Уизли не отличается великолепным вкусом в выборе женщин, но он и не настолько идиот, чтобы трахать сочетание твоих «привлекательных качеств», завёрнутых в ковёр. Гермиона стиснула челюсть и невероятным усилием воли отговорила себя от того, чтобы проклясть Малфоя. — Понимаешь, Грейнджер, Рональду сейчас глубоко плевать, насколько ты любознательна, сострадательна и богата на довольно сомнительные внутренние качества, — принялся расхаживать из стороны в сторону Малфой, а потом резко остановился, почти с отчаянием взглянув на неё: — И ему будет на это плевать до конца жизни, грёбаная идиотка, пока ты будешь выглядеть так! Последнее слово прозвучало как крик утопающего. Гермиона даже перестала злиться и, поймав взглядом за спиной Малфоя отражение в трюмо, будто прозрела. Она поняла, о чём говорил Драко, наконец-то поняла. «Выглядеть так» — означало носить уродливые туфли на плоской подошве, навевавшие мысли о старых почерневших котелках, каким-то образом трансфигурированных в обувь. «Выглядеть так» — означало забыть о существовании нормальных вещей из-за боязни лишнего внимания, которое уже на самом деле давно ей не светило (Малфой не врал, говоря, что её платье напоминает что угодно, только не одежду). «Выглядеть так» — означало бросить любые попытки сделать причёску чуточку лучше отвратительной, а потому каждое утро затягивать неровно подстриженные пряди в безобразный пучок, из которого они всё равно через пару часов начинали торчать, словно сухие ветки из вороньего гнезда. Нижняя губа предательски задрожала, когда Гермиона осознала, во что превратилась. Тот самый злополучный ковёр из гостиной Уизли и то выглядел привлекательнее, чем она. — Что же мне делать, Малфой? — прошелестела Гермиона, ощутив неподдельную панику. — Для начала переоденься в своё лучшее платье, Грейнджер, — отозвался Драко, присев на подлокотник дивана. — Переоденься в то, в чём собиралась встречать Уизела на пятничном ужине. И, ради всего святого, сделай хоть что-нибудь с этими волосами! Гермиона была настолько унижена и разбита, что даже не стала спорить. Создавалось ощущение, будто кто-то умер в её квартире пару лет назад, а она заметила это только сейчас, наткнувшись на скелет. Открывая шкаф, Гермиона в самом деле не удивилась бы, увидев там чьи-то кости — осознание, насколько безобразно она выглядела, было куда более ошеломительным. Но скелетов в гардеробе всё же не оказалось, а вот пара новых платьев, которые Гермиона даже ни разу не удосужилась надеть, сиротливо ютилась на вешалках в шкафу, где разве что не гуляло перекати-поле. Глубоко вздохнув, Гермиона достала самое, на её взгляд, красивое из них: тёмно-синего цвета, строгое, но, несомненно, элегантное. Переодевшись в него, она подошла к зеркалу и обречённо взглянула на бледное, осунувшееся лицо, обрамлённое копной густых, но до жути непослушных волос, подозрительно походивших на всклокоченную бороду Хагрида. Кое-как соорудив пучок из бороды, то есть из волос, и пригладив выбившиеся пряди ладонями, Гермиона в конце концов вышла к Малфою, который с интересом вертел в руках маггловский плеер. Ей пришлось кашлянуть, чтобы привлечь внимание Драко. Гермиона едва сдержалась, чтобы самодовольно не усмехнуться, когда заметила, что Малфой на какую-то секунду поражённо замер. «Наверняка ему понравилось увиденное», — подумала Гермиона, но тут заметила, что удивлённое выражение лица Драко сменилось на озабоченное. Малфой нахмурился, нахмурилась и Гермиона, наблюдая, как тот медленно встаёт и, осматриваясь по сторонам, почти крадучись идёт в её направлении. — Где они? — тихо спросил он, оглядываясь. Вмиг забыв обо всём, Гермиона напряглась и сама начала судорожно шарить взглядом вокруг. Что? Неужели кто-то пробрался к ней в дом? Кто-то, кому она отказала в одобрении проекта? Или же одна из тех безумных фанаток Рона, решивших убрать её с пути? А вдруг… А вдруг это… Пожиратели Смерти?! Гермиона так и замерла с застывшим ужасом на лице, наблюдая, как Драко с точно таким же выражением лица подходит к ней и начинает… Её щупать? — Где они, Грейнджер? — прикасаясь ладонями к её животу, ногам и даже груди, с ноткой паники произнёс он, лихорадочно блуждая взглядом по её телу. — Кто «они»? — даже не успев возмутиться, растерянно спросила она, пока Малфой трогал её причёску. — Твои сиськи, Грейнджер! — спустя пару секунд ответил Малфой и испуганно сделал шаг назад назад, словно осознав, что «их» нигде нет. Гермиона не могла описать, какие эмоции испытывала в этот миг. Ярость? Назвать «это» яростью было бы слишком большим преуменьшением. — Послушай, а они у тебя вообще есть? — проникновенно заглянув в глаза, поинтересовался Драко и вовремя увернулся от удара, которым его едва не наградила Гермиона. — Идиот! Какой же ты идиот! — выпалила она, уже занеся вторую ладонь для пощёчины. — Я думала, нашим жизням угрожает опасность, а ты… Она издала нечленораздельный звук, когда Драко легко перехватил её запястье и завёл себе за спину. — Не стоит повторяться, Грейнджер, ты уже не раз награждала меня самыми изысканными эпитетами. На их фоне «идиот» звучит как-то даже несолидно, согласись, — ухмыльнулся Малфой, а затем кивнул в сторону. — Кстати, я так понимаю, ты не соизволила заглянуть вон в тот пакет? Гермиона метнула взгляд на свёрток, который ещё вчера принёс домовой эльф. — Нет, — неприязненно буркнула она, решая, каким образом ей лучше расправиться с Драко, когда он отпустит её запястье с зажатой палочкой. — В нём лежит то, что называется одеждой, Грейнджер. Нормальной одеждой. К слову, это твоё платье, в котором потерялись сиськи, подозрительно напоминает портьеры из спальни моей матери. Ты уверена, что никогда не была в Мэноре? — Я не собираюсь надевать то, что мне принёс ты, Малфой, — сквозь зубы проговорила Гермиона, наконец вырвав затекшее запястье. — А придётся, если ты собираешься аппарировать со мной, Грейнджер. — Аппарировать куда? — с подозрением взглянула на него Гермиона, внутренне ожидая подвоха. Вместо ответа Малфой мягко спросил: — Ты когда-нибудь посещала салон Эдмины Большеротой, Грейнджер? Гермиона округлила глаза. — Ни за что! Малфой в ответ на это лишь гадко улыбнулся. — У тебя нет выбора. У неё действительно не было выбора. Чёртов идиот. *** Она всё же настояла, чтобы остаться в платье, которое выбрала сама, и это была хорошая новость. Плохая же заключалась в том, что Малфой в отместку заставил её надеть туфли на огромных каблуках, и это стало сущим кошмаром! Да, Гермиона без труда могла процитировать любую статью из Уголовного кодекса волшебного мира, могла за секунду превратить человека в хорька (кстати, и почему она до сих пор этим не воспользовалась?), а ещё за пару часов с нуля написать годовой отчёт, над которым той же Астории пришлось бы корпеть не меньше недели. Но Гермиона до сих пор не освоила такую адски сложную науку, как хождение на каблуках! А самое ужасное, что Малфой, похоже, был в курсе этого и теперь даже не пытался скрыть самодовольную ухмылку и сдержать смех в моменты, когда Гермиона спотыкалась и, чертыхаясь, с грациозностью Хагрида, обутого в туфли, пыталась не упасть с непривычной для неё высоты. Гермиона подозревала, что сейчас её походка столь ужасна, что даже Филч, разгуливающий по коридорам Хогвартса, выглядел бы на её фоне хорошенькой манекенщицей, кокетливо виляющей бёдрами и ловящей восхищённые взгляды мужчин. Что касается Гермионы, то она тоже ловила взгляды, вот только восхищения прохожие Лютного переулка, мягко говоря, не выказывали: за ту проклятую минуту, что Гермиона с Драко шли по улице, она услышала столько прямолинейных эпитетов, сопровождавшихся противным гоготом, что мысленное сравнение с Филчем казалось ей божью благодатью. — Я тебя ненавижу, — сквозь зубы выпалила Гермиона, даже не взглянув на Драко, и ускорила темп, чтобы поскорее добраться до салона Эдмины. — И вообще, какого чёрта мы не аппарировали сразу к дверям? — В последнее время в Лютном переулке царят упадок и уныние, Грейнджер. Я, как человек, которому небезразлична судьба волшебного народа, решил, что небольшое представление позабавит скучающую публику и поможет вспомнить, что у её представителей тоже есть право на веселье! — с наигранным пафосом практически дословно процитировал Малфой отрывок из петиции Гермионы об освобождении общины домовых эльфов от рабства. — Что?! — резко остановившись, развернулась Гермиона, отчего едва не упала. — Так мы могли сразу аппарировать к салону, но вместо этого ты предпочёл устроить представление, при этом посмев насмехаться над трудом, которому я посвятила целый год?! — Если учесть, что я осилил эту нудятину, содержание которой столь же интересно, как твой внешний вид, то, пожалуй, я имею право на компенсацию: смотри, как твоя походка поднимает настроение волшебникам! Это же прекрасно, раз уж ничего другого ты поднять не можешь, конечно. Сказав это, он нахально ухмыльнулся и подмигнул ей. В ответ Гермиона издала какой-то нечленораздельный звук и, топнув от ярости ногой, постаралась придумать что-то, способное унизить, оскорбить, уничтожить Малфоя... «Давай, Гермиона, ты сможешь», — сердито думала она, изо всех сил напрягая извилины, но мысли, как назло, не отличались оригинальностью. Малфой выжидающе вскинул бровь, и Гермиона, так и не найдя, что сказать, бросила: «Козёл!»  и пошла дальше. Но не успела она сделать и пару шагов, как почувствовала, что проходит сквозь невидимую стену и оказывается… Оказывается в самом красивом саду среди всех, что ей когда-либо приходилось посещать. — О Мерлин… — поражённо выдохнула она, — это самый красивый сад, который мне… Она не закончила предложение, посчитав, что нечего с этим придурком делиться, какое впечатление на неё произвели восхитительные ветвистые деревья, цветы которых источали тонкий аромат, удивительные розы, росшие по обе стороны от мощёной дорожки, не тронутый осенью, зелёный гравий, на котором блестели капельки недавно прошедшего дождя. А беседки, беседки, увитые плющом, так и вызывавшие желание зайти и уютно устроиться с чашкой чая и хорошей книгой на скамейке внутри! Гермиона прошла немного вперёд к ближайшей, чтобы с любопытством заглянуть в неё, когда услышала: — Уверена, что хочешь посмотреть? Насмешливый вопрос Малфоя прозвучал до раздражения глупо, и Гермиона, фыркнув, проигнорировала его. Но уже в следующую секунду горько об этом пожалела, потому как наконец увидела, что в той самой беседке, которую она приметила для чтения, какой-то мужчина, держа в одной руке стакан с чем-то крепким, другой бесстыдно лапал девицу, чей внешний вид говорил о том, что в данный момент она… Э-э-э… Выполняет «должностные обязанности». Как ошпаренная Гермиона резко отскочила в сторону и чуть не упала, однако Малфой поддержал её. — Я же предупреждал, Грейнджер, — мягко произнёс он. — Если ты надеялась, что эти беседки созданы для целомудренного чаепития, то глубоко ошибалась. — Ты привёл меня в притон?! — выскользнув из его рук, развернулась к нему Гермиона, чувствуя, что щёки становятся такого же цвета, как и розы, которыми она восхищалась всего минуту назад. — В салон Эдмины Большеротой, — поправил её Драко, усмехнувшись. — И только не говори мне, что ты не знала о широком спектре услуг, оказываемых в этом салоне. — О, а тебе это наверняка известно, верно, Малфой? Только здесь ты можешь найти… «девушку», которая согласится провести с тобой больше, чем пару минут? — с презрением проговорила Гермиона и двинулась вперёд. — Знаешь, Грейнджер, некоторые особы и за пару минут могут показать такие таланты, о которых тебе пока приходится только мечтать. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я… — сунув руки в карманы, заговорщицки склонился к ней Драко, и Гермиону передернуло от отвращения. О, конечно, она понимала, о чём он. Сказать по правде, она даже раз стала невольным свидетелем, как одна девица с её этажа демонстрировала Малфою… «таланты» в кабинке женского туалета, куда Гермиона неосмотрительно решила зайти. Слава Мерлину, ни Малфой, ни та девица её тогда не заметили! — Ого, Грейнджер, а я ведь и правда тебя тогда не заметил! — присвистнул Малфой. — Любишь подсматривать, значит? Да ты ещё более испорченная, чем я мог предположить. Гермиона не могла поверить, по-настоящему не могла поверить, что Малфой снова… — Ты читал мои мысли? — опасно зашипела она, преградив ему дорогу. Драко вскинул руки, сдаваясь, и округлил глаза. — Я честно пытаюсь завязать, Грейнджер! Просто необходимо время, чтобы отучиться от старых привычек, а реабилитация и вовсе занимает… Гермиона закатила глаза и, не став дальше слушать, прошла сквозь открытые ворота. Она оказалась прямо перед трехэтажным красным зданием со множеством окон, карнизы которых мерцали яркими огнями и навевали мысль о Рождестве. Но впечатление на Гермиону произвело крыльцо в форме открытых женских губ красного цвета: высунутый из них розовый язык служил своего рода ступеньками, ведшими к входной двери. Помимо этого, из динамиков раздавалась легкомысленная песня, а томные голоса вокалисток призывали некоего Джонни «показать палочку, полную вожделенной страсти», так что Гермиона обречённо вздохнула. Она уже собиралась развернуться и, разувшись, со всех ног броситься прочь, но внезапно входная дверь открылась и из неё вышла высокая белокурая ведьма средних лет, наряженная в вечернее платье. Чем ближе она подходила, тем яснее становилось, что на самом деле эта дама намного старше, чем пыталась показать, хотя для своего возраста (а ей, по предположениям Гермионы, было не меньше семидесяти!) выглядела изумительно. — О, Драко, дорогой, я вас уже заждалась! — грациозно спустилась со ступенек ведьма, и тут Гермиона убедилась, что к ней приближается сама Эдмина, потому как такой широкой, даже немного пугающей улыбки она не видела никогда. — Мадам, — учтиво поклонился Драко и поцеловал протянутую ему кисть, облачённую в перчатку, — выглядите, как всегда, превосходно! Вы уверены, что не собираетесь развестись с шестым мужем? Я готов стать следующим! Эдмина довольно рассмеялась, а Гермиона скептически выгнула бровь и, не удержавшись, фыркнула, насмешливо посмотрев на Малфоя. — О, Драко, какой же ты нахал! — шлёпнула Эдмина его по руке и перевела цепкий взгляд на Гермиону. — А это, я так понимаю, исходный материал? Большеротая медленно прошлась взглядом по телу Гермионы, и от этого стало жутко не по себе. — М-да… — протянула Эдмина, задержавшись на причёске. — М-да. Гермионе хотелось провалиться сквозь землю. Она чувствовала себя так, будто только что разочаровала домовых эльфов, которым пообещала свободу, но вместо этого, наоборот, отобрала всякую надежду на неё. Видимо, глаза заслезились от мысли о проклинающих её домовиках, раз Эдмина сочувствующе глянула на Гермиону и в качестве ободрения легонько похлопала по предплечью: — Не расстраивайся так, милочка! Мне приходилось работать с девочками, выглядевшими куда хуже. Гермиона знала этот взгляд, когда тебе пытаются соврать, и ты это понимаешь, но молчишь, а потому в носу неприятно защипало, и она бы непременно заплакала, если бы не реплика Малфоя, вернувшая её в, казалось, перманентное состояние ярости: — Бросьте, Эдмина! Мы с вами оба знаем, что в этом платье она едва ли привлекательнее самца гиены. — Ты, наверное, хотел сказать «самки гиены», Драко, — любезно уточнила Эдмина. — О, мадам, если вы внимательно посмотрите туда, где у женщин обычно располагаются… Располагается грудь, то убедитесь, что сравнение с самцом более чем оправдано, — светски улыбнулся ей Драко. Ладонь Гермионы с зажатой палочкой уже дёрнулась, когда Эдмина удивлённо уставилась в указанное Драко место и, всплеснув руками, спросила: — Святой Мерлин, милочка, где твоя грудь? — Может, потерялась? — скучающе предположил Драко, и Гермиона, в голове которой что-то щёлкнуло, со всем чувством грубо толкнула его, и тот, не удержавшись, свалился прямо в фонтан. Её окатило водой, и, не успев ничего предпринять, Гермиона ощутила, как Малфой схватил её за запястье и резко дёрнул на себя так, что она полетела прямиком вслед за ним. И если учесть, что на улице было не больше десяти градусов, впечатления от «купания» в ледяной воде оказались столь ярки, что Гермиона, вытирая глаза, закричала: — Сукин сын! Сволочь! Идиот! Какого чёрта? Она увидела, что Малфой почти вылез из фонтана, в то время как сама в нём всё ещё плескалась, словно жаба в пруду. И это так её разозлило, что Гермиона с диким рыком вцепилась в воротник Драко и рывком потянула на себя со словами: — Просто так не отделаешься, Малфой! Они оба снова ушли под воду с головой, а когда вынырнули, началось настоящее сумасшествие. Гермиона принялась колотить Малфоя, пока он оборонялся, как мог, хотя ей казалось, что он был намерен её утопить. Они барахтались в воде, словно два кальмара-идиота, пытавшихся схватить друг друга щупальцами, при этом издавая какие-то невнятные звуки. Брызги летели во все стороны, вода выходила из берегов, и даже центральная мраморная фигура, дама, украшавшая фонтан, брезгливо отскочила от них, словно боясь заразиться бешенством или чем похуже. Вскоре Драко с Гермионой начали орать друг на друга так, что Гермиона не могла понять не только, что говорит ей Драко, но и то, что вылетает из её собственного рта. Конечно, она подозревала, что весь пассивный словарный запас далеко не самых приличных слов, накопленный за год работы с Майерсом, наконец дал о себе знать, но ей было плевать! Потому что Малфой заслуживал эпитетов и похуже тех, какими она его прямо сейчас награждала: — Недожаренный гиппогриф! Белобрысая сволочь! Трахнутый на всю голову недоумок! — Да заткнись, заткнись ты уже! — внезапно взревел Драко и, схватив её за плечи, толкнул вперёд: ещё пара сантиметров — и лицо скрылось бы под водой. — Истеричка грёбаная! — Отпусти меня! — взвизгнула Гермиона, а затем молниеносно поднялась и навалилась на Драко, усевшись сверху. В этот момент, в попытке спихнуть Гермиону, Малфой довольно грубо схватил её за бёдра, но она лишь сильнее в него вжалась, не давая сдвинуться с места. Они боролись так какое-то время, раскачиваясь из стороны в сторону, как два неистовых любовника, после чего Гермиона со злости укусила Драко за шею, а тот в ответ сжал её ягодицы, и от возмущения Гермиона залепила ему пощёчину. — Ах ты грязная сучка… — прошипел Драко с расширившимися от ярости зрачками, и ей даже показалось, что сейчас он её ударит. Рука Малфоя опасно дёрнулась, вот только сделал он в следующую секунду то, чего она явно не ожидала: со всей дури рванул ворот её платья, и оно, разорвавшись, обнажило грудь, едва прикрытую лифчиком. И именно в этот момент донёсся голос: — Святые чресла Мерлина! Драко, если бы ты мне раньше сказал, что вам необходима беседка, то я бы всё тут же устроила! Только тут рассудок вернулся к Гермионе, и она осознала, что, вообще-то, они с Малфоем не одни. Обернувшись, она увидела толпу зевак во главе с Эдминой, которые с открытыми ртами наблюдали за развернувшимся перед ними представлением. Судорожно сглотнув, Гермиона перевела взгляд сначала на некогда целое платье, которое теперь было разорвано посередине до самого пояса, а потом — на Драко, который выглядел не менее обескураженным. Вот только смотрел он не ей в глаза, а на то, что находилось существенно ниже, и это был ещё не конец кошмара. Ситуацию усугубляло, что, помимо всего прочего, Малфой бесстыдно держал её за задницу, а Гермиона, обхватив талию Драко ногами, сидела на нём сверху, как резвая наездница, упёршись руками в обтянутую мокрой рубашкой натренированную грудь. — Вот видишь, Грейнджер, всё не так плохо: оказывается, сиськи у тебя всё же есть, — хрипло произнёс Драко с ноткой довольства, и Гермиона резко от него отскочила. — Извращенец! — неуклюже пытаясь запахнуться, поднялась она на ноги, и Малфой медленно последовал её примеру. Гермиона настороженно наблюдала, как он вылез из фонтана, достал палочку и с бесстрастным видом заклятием высушил одежду. Затем поправил причёску и, как ни в чём не бывало, светски улыбнулся Эдмине. — Что ж, теперь вы убедились, дорогая, что это  особо сложный случай? Эдмина перевела ироничный взгляд на Гермиону, которая, скорее всего, сейчас напоминала вымокшее под ливнем пугало. — Я вышлю вам помощницу на дом, Драко. Одним визитом в мой салон тут не ограничится, — мягко отозвалась она, после чего они оба почти сочувственно взглянули на Гермиону, которой захотелось упасть обратно в фонтан и утопиться. *** Салон Эдмины Большеротой был широко известен в магическом Лондоне, однако люди предпочитали не говорить о нём во всеуслышание. Обычно эта тема полушёпотом обсуждалась подружками, с горящими глазами сплетничавшими в кафе, или в компанией желавших пропустить стаканчик волшебников, которые негромко делились впечатлениями от посещения этого места. А всё потому, что салон Эдмины обладал весьма сомнительной репутацией: одни говорили, что там работают лучшие куртизанки, способные угадывать прихоти любого мужчины, другие — что это рай для женщин, мечтающих изменить себя и научиться хитростям обольщения. Гермионе казалось, что здесь имело место быть и то, и другое, потому как на первом этаже в самом деле располагался роскошный бутик: множеством платьев и туфель восхитилась даже она во время экскурсии по салону, — а на втором и третьем — «комнаты для расслабления и преображения». Эдмина объяснила, что там ведьмы проходят различные косметические процедуры, чтобы «почистить пёрышки», ну а мужчины… Не договорив, она загадочно улыбнулась, и Гермиона почему—то впервые задумалась: возможно, псевдоним Эдмина взяла не просто так. Конечно, хотелось верить, что фамилия лишь подчёркивала, что Большеротая была любительницей поговорить. Однако Гермиона подозревала — дело в другом: скорее всего, Эдмина была любительницей всё же несколько иных вещей, о которых — прости Мерлин — Гермиона стеснялась даже думать. — Можешь проходить, милочка! — вырвал её из мыслей голос Большеротой, и Гермиона, метнув в Драко двенадцатый за пару минут ожидания в холле презрительный взгляд, поднялась с удобной кушетки и прошла в открывшиеся высокие двери, за которыми начинался рай для любой женщины. О да, Мэри и Кэрри сошли бы с ума, увидь они многообразие платьев, юбок, блузок… Да всего! Джинни продала бы душу за эту огромную коллекцию восхитительных туфель, схожих лишь тем, что все они были на каблуках. И даже Астория наверняка проявила бы чуть больше эмоциональности при виде шёлковых платков, изящных украшений и нижнего белья различных фасонов и фактур! Но только не Гермиона. Она была в этой комнате не единожды, так что многообразие нарядов, восхитившее в первый раз, сейчас уже не производил никакого впечатления. Подумаешь, тряпки! Вот если бы её завели в зал, полный редких изданий полюбившихся книг, которых было немало, то… — Эдмина, позвольте мне самому поработать с Грейнджер? Наедине, — внезапно раздался наполненный любезностью голос Малфоя, в котором, однако, прозвучала стальная нотка. — Конечно, — понимающе кивнула Эдмина, — конечно, Драко. Как закончите, поднимайтесь на второй — девочке совершенно точно необходимо хоть чуть—чуть привести в порядок эти невозможные волосы. Гермиона, скрестив руки на груди, всё ещё злобно буравила Малфоя взглядом, в то время как дверь за Большеротой давно закрылась, а сам Драко лениво прохаживался вдоль стеллажей и придирчиво осматривал их. — Мне бы хотелось кое—что прояснить, Грейнджер, — начал он, даже не повернув к ней голову. — Ты можешь сколько угодно пытаться уничтожить меня взглядом, однако это не умаляет факта, что в случившемся ты виновата сама. Гермиона резко втянула от возмущения воздух и выпалила: — Ты унизил меня, Малфой! Опозорил перед десятком волшебников! И вообще, разве я не просила тебя перестать меня оскорблять?! Драко наконец выглянул из—за увешанной вещами стойки, вскинув бровь, а затем, захватив какое—то платье, двинулся к Гермионе. — А я просил тебя безукоризненно выполнять то, что я скажу. Ты отказалась надевать нормальную одежду, хотя я настаивал на этом, и в итоге услышала правду о своём внешнем виде, — протянул он ей вешалку. — Ты хотел сказать «ложь» о своём внешнем виде? — машинально выдернула Гермиона тряпку из его рук и только сейчас обратила внимание, что держит платье ярко—алого цвета. — Что это ещё такое? — Иди примерь, — небрежно кинул Малфой. — И на этот раз без возражений. Он мрачно смотрел на неё, и Гермиона поняла, что Драко, хоть и скрывал эмоции, всё ещё злился. У неё не возникло желания спорить, так что Гермиона с обречённым видом подчинилась. Спустя пару минут она уже ошарашенно смотрела на себя в примерочной и понимала, что стоит практически голая в крошечном клочке ткани, в котором её грудь внезапно начала казаться на пару размеров больше, а ноги — намного длиннее. При этом платье ещё и довольно откровенно облегало, едва прикрывая зад, что по—настоящему возмутило Гермиону. Вдруг шторка бесцеремонно отдёрнулась, и в широкую кабинку зашёл Малфой. Увидев Гермиону, он на секунду замер, затем моргнул и произнёс, засунув руки в карманы: — Вот! То, что надо! — То, что надо? — медленно обернулась к нему Гермиона, даже забыв прикрыться руками от ошеломления. — То, что надо, ты говоришь?! Да я же в таком виде похожа на самую настоящую шлюху! — Ну, дорогуша, я не виноват, что у Уизела дурной вкус, — подмигнул ей Драко. Какое—то время он с усмешкой смотрел на её обалдевшее лицо, словно наслаждаясь эффектом собственных слов, а потом неожиданно рассмеялся. — Думаешь, это очень смешно, Малфой? — схватила мантию Гермиона и набросила сверху, чтобы прикрыться. — Привести меня в притон и одеть как одну из тех профурсеток, что ошиваются в беседках? — Смешно, что ты послушалась меня, Грейнджер, и оделась как одна из тех профурсеток, что ошиваются в беседках, когда я просто пошутил, сунув тебе это платье, — кое—как успокоившись, сказал Драко и скользнул взглядом сверху вниз по её телу. — К слову, оденься ты в него, ни у кого бы и вопроса не возникло, есть ли у тебя сиськи. Малфой растянул губы в фирменной нахальной ухмылке, и внезапно Гермиона поняла, что, похоже, исчерпала весь запас злости на этого идиота. — Уйди, — устало бросила она и, скрестив руки на груди, отвернулась. — Как, мне нельзя остаться посмотреть? — с деланым расстройством спросил Драко. — Сейчас же, — сквозь зубы добавила Гермиона, и Малфой ушёл, не преминув, конечно, усмехнуться напоследок. — Я позову Эдмину, Грейнджер. Поверь, вместе с этой женщиной мы сможем одеть тебя так, что у Уизли денно и нощно будет стоять при мысли о тебе, помяни моё слово. И хотя Гермиона до сих пор была раздражена, она не смогла удержаться от улыбки в миг, когда дверь за Драко наконец захлопнулась.