Слишком глубоко

В двенадцать ночи моя жертва уже остывала, а запах крови плотно стоял в воздухе. Непонятное веселье разрывало грудь, но я всё не мог рассмеяться в голос. Я сидел в красной луже, когда Леви зашёл в коридор и уставился на меня. Мне пришлось изобразить то, что до этого изображать не требовалось. Хотя, это, в любом случае, не поможет, потому что Леви видит разницу ещё до того, как её замечаю я сам. -Ахаха. Смех какой-то ломаный. -Леви, ты только глянь, а я пунктуальный, оказывается. Леви молчит и делает бесшумный шаг к мёртвому телу. Садится на корточки. Будто хочет проверить, а действительно ли он мёртв. Будто и так не видно. -Знаешь, что обидно? Я, в принципе, знал это, но… Сука, у них у всех одинаковые кишки. Поднимает голову на меня, немного склоняет её набок и вдруг громко усмехается. -Неси пакет. И я точно улавливаю в его взгляде, что он хотел сказать совершенно не это. Скорее что-то по типу: «Не придуривайся» или «Делать это было необязательно». Мгновенное изменение внутреннего состояния оставляет за собой неприятный осадок. Недавно заметил это. Когда опустошение не просто находится внутри и никак не влияет, а когда оно есть изнутри, выедает остатки. Должно быть, это связано с чем-то, происходящим со мной в реальности. А, может, наоборот – с тем, что происходит в моей голове. Однако факт от этого не меняется: я хочу смеяться, но не могу этого сделать. Я нависаю над только что убитой жертвой, и будто что-то внутри тянет меня назад – подальше от кровавого тела. Это как если бы чужие голоса вдруг трансформировались и научились управлять моим телом и моими эмоциями. Раньше такого не ощущал. Но что более важно и нежелательно – если это будет прогрессировать. А я даже не знаю, что это. Пока иду до Леви, расправляю пакет. Громкое шуршание бьёт по ушам. Пакет на ощупь какой-то пыльный, а ещё плотный и гладкий. Откуда Леви берёт всё это. Оружие, например. И время, чтобы следить за каждым. Ещё можно понять и поверить, если бы он следил за одной жертвой, но он следит параллельно за десятью, а то и пятнадцатью. И я до сих пор не очень понимаю, почему он оказался в числе тех, кто якобы может убивать в этом городе. И сколько ещё человек помогает ему, следует за ним? А за кем следует сам Леви? Леви будет не Леви вовсе, если расскажет мне всё это так, как оно есть на самом деле. Но мне же ведь нужно это узнать? Пока есть возможность. Подаю пакет. Леви складывает в него чужую руку. Я даже не заметил, когда успел отделить её от тела. Кидает в пакет кусок мяса, бывший до этого в чужом животе, пока я его аккуратно оттуда не вырезал. Тоже не помню, как. Оно само собой. На автомате, наверное. Может, я бы мог насыщаться этим, если бы помнил всё в мелких деталях. Сажусь рядом с Леви, помогаю ему. Мои руки мне не принадлежат. Такое чувство иногда возникает во время ходьбы, к примеру. Идёшь, идёшь, а потом думаешь: они идут сами по себе. Пытаешь взять их под свой контроль, и походка сразу какая-то шатающаяся, а, может, прыгучая. В общем, не такая, и это ощущается. И сейчас примерно то же, но с руками. И не из-за того, что я что-то быстро-быстро ими делаю, а просто так. Они немеют и выглядят слишком костлявыми. Это не мои руки. Мои были куда лучше. А ещё Леви как будто не Леви. Ненастоящий. Будто он не из плоти, а из металла. Леви мутный и не выглядит тем, кто трахал меня всё это время. Я бы скорее поверил в обратное. Или в то, что он оказался здесь совершенно случайно. Или это касается меня. Внезапно в голову приходит мысль, что, может, мы знаем друг друга не один год. Или, наоборот, мы знакомы первую неделю. Очевидное сомнение абсолютно во всём. И давящее опустошение. Раньше такого не было. Раньше было другим. Или другое это то, что в моей голове. Поднимаемся, чтобы запихать в пакет теперь само тело. Леви ведь зачем-то завёл его в квартиру. Не думаю, что ему так сильно хотелось потом убирать за мной это кровавое месиво, – а он знал, что будет именно так. Я бы мог убить его за гаражами, и Леви обычно одобряет именно этот вариант. Кажется, чем больше и внимательнее он следит за жертвой, тем дальше от её места жительства он её убивает. Он вообще знал этого парня до того, как якобы Ханджи ему рассказала о нём? -Зачем ты его нашёл? Вылетает неосознанно. -Отдай его глаз. Ах, да, я припрятал его в карман. -С какой целью? -Считай это за услугу. В обмен на что? На мою жизнь? А, Леви? Конечно, он хочет от меня избавиться. И это произойдёт скоро. Может, я понял это по взгляду, или по его разговорам, или вообще по всему происходящему. По крайней мере, это почему-то кажется мне слишком очевидным. И я положил на это член. Неосознанно. Блокируются абсолютно все попытки сопротивляться. Мне что-то мешает. И оно находится внутри. Если бы я забыл даже то, что не так давно подобное меня не волновало, и я всегда стоял на своём, то, наверняка, воспринял бы происходящее со мной как должное. Только это знание отрезвляет. Только оно помогает понять, что что-то блять тут не так. А, может, уже были моменты, когда я забывал и об этом. Даже мерзко предположить это. Потому что без всех этих воспоминаний, что от меня останется? Ничего. Только далекое навязчивое чувство, которое неизвестно к чему привязано. Леви меня изживает, а я не могу что-либо с этим сделать. Как будто эта моя часть, которая всегда сопротивлялась, она, как бы… отцепилась от меня. И теперь всё это – оно будто меня не касается. Это происходит со мной и не со мной одновременно. Может, так и есть. Может, это вообще не со мной происходит. Не со мной настоящим. Провалы в памяти частые и долгосрочные, и из-за этого я попросту не могу быть тем, кто обязан следить за каждым своим шагом. Я в тупике и уже давно. Леви почти дошёл до точки, когда моя роль для исполнения его цели сыграна. Мне и правда остаётся только смириться. Не с проигрышем, ведь я до сих пор не проиграл, а с тем, что выиграть уже невозможно. А, может, я с самого начала был заведомо побеждённым. В любом случае, Леви повезло. Воля случая. Ведь я мог оказаться полностью здоровым. Тащим тело в яму. Ночью на районе особенно темно, и если оказываешься тут впервые, то не исключено наложить в штаны от страха. Мы с Леви знаем пути, по которым идём, поэтому здесь сейчас всего лишь жутко. И лабиринт из гаражей мы выучили наизусть, так что запах гнили всего-то подтверждает, что мы пришли в нужное место. А это особенно черное пятно на земле, и есть та самая яма, с бесчисленными трупами в ней. Мы оба негласно решаем задержаться. Совсем ненадолго. Тут абсолютная тишина. Если бы это были те дешевые американские ужастики, то сейчас из этой ямы обязательно бы послышался вой. Но это не фильм. Может быть действительно немного ужастик, но не фильм. -Скоро начнётся учебный год. Леви говорит тихо, как будто даже вкрадчиво. -Довольно скоро. Хотя я совершенно не понимаю, к чему он это сказал. -Пошли. Тебе ещё вытирать кровь в коридоре. Надо же. Я уж думал, что и это он сделает сам.

***

Просыпаюсь от голоса Леви. Не сразу понимаю, что он с кем-то разговаривает. Так как на его фразы ответов не слышу, делаю выводы, что говорит он по телефону. -Наверное, в ближайший месяц. Приподнимаюсь, опираясь о локоть. -Потом?.. Я ещё успею что-нибудь придумать. Тебе не зачем переживать. В конце концов, к тебе это не относится. Я никогда прежде не слышал, чтобы он с кем-то разговаривал по телефону. Раньше он скрывался. Сейчас он не считает нужным делать даже это. Я в его глазах действительно стал ни на что не способным. -Всё. Потом. Жаль. Может, удалось бы ещё что-нибудь услышать. А так даже не совсем ясно, что должно произойти в «ближайший месяц» и с кем он говорил, что того это никак не касается. Сажусь. Тянусь к майке и штанам, которые лежат на стуле. Быстро одеваюсь. Беру пачку сигарет, закуриваю. Сигарета после пробуждения идёт лучше всех. Леви появляется в дверях секундой-двумя позже. -Сегодня тоже потребуется кое-кого убить. Киваю. В руках у него кружка чая, наверняка, горячего, и я представляю, как он обжигается. -Вечером? -В пределах шести-семи часов мы начнём. Мы? Наверное, хочет просто присутствовать. Мы… Нечасто он произносит это. И слишком редко именно в подобных случаях. Я не помню ни одного. Я больше чем уверен, что с этой жертвой Леви справился бы один. Но почему-то он приплетает сюда меня и говорит про «мы». Эта жертва скорее предлог. Молчим. Опираюсь о руку, немного запрокидываю голову и делаю глубокую затяжку. Выдыхаю густой дым в потолок. Сердце начинает биться быстрее, а в голове вроде как всё успокаивается. Взгляд падает на шкаф, на застеклённые полки. Потом опускается ниже – к полу. Снова возвращается к Леви, по-прежнему стоящему в дверном проёме и пьющему чай. Только вот он смотрит в окно. Он вообще часто туда смотрит. Я слышал что-то об этом, только не помню, что. Вновь смотрю на застеклённые полки. Сигарета обжигает указательный палец, и я инстинктивно их размыкаю. Леви давно перестал обращать внимание на то, что пепел и окурки валяются по полу, а обивка его дивана уже в нескольких местах прожжена. И всё ещё смотрю на полки. Одна из них почему-то полностью пуста. -Ты так и собираешься сидеть тут? У тебя четыре часа, чтобы подготовиться. Но дело в том, что подготавливаться мне и не нужно. Нож точить не надо, плюс к тому я отмыл его вчера, обувь – тоже, одежда давно в мусорном ведре, а свежая лежит в шкафу. Перевожу взгляд на Леви. Он тоже смотрит на меня. В руках пустая кружка. Он так и не обжегся. -Я уже. Не видел – курил. Взгляд Леви теперь не тот, который хотя бы иногда, но я мог понимать. Я имею в виду, то, что по-настоящему. Он поворачивается и уходит на кухню. Я поднимаюсь и ухожу в ванную. Здесь меня вновь ждёт эта девчонка. Если бы она разговаривала, может, я даже попытался бы у неё что-то узнать. Например, какого хрена она шатается за мной, давно мёртвая. С какой-то стороны мне всё-таки интересно это узнать. Но этот интерес не больше, чем из любопытства. Наскоро умываюсь. Справляя нужду, отмечаю, что член болит меньше, да и при ходьбе я давно это заметил. И синяки спадают. А я уж думал, что начну ссать кровью или ещё что-то подобное. Было бы забавно. Ещё раз исподлобья смотрю на неподвижное тело, сидящее в ванне, и выхожу. В комнате меня ждёт ещё одно тело – на этот раз Леви. Он точно не спит, скорее просто отдыхает. Устал, блять. Не придумываю занятия лучше, чем просто подумать. Даже это, в последнее время, даётся с трудом. Подхожу к шкафу, гляжу на эту самую полку, которая привлекла моё внимание несколькими минутами раньше. В стекле отражаются мои торчащие в разные стороны волосы, почти полностью закрывающие лицо. И рука, которой я вожу по гладкой прозрачной поверхности. Ещё там отражается пустая белая стена за моей спиной. У Леви в квартире много таких пустых углов. Когда я оказываюсь в других квартирах и вижу подобные пустые углы, всегда навязчиво кажется, что раньше на этих местах что-то стояло, но было убрано, как нежелательный элемент. И я больше, чем уверен, что и тут, за моей спиной, тоже что-то находилось. Может, такой же шкаф, или односпальная кровать, а может какой-нибудь стол. Или стул. На подобие электрического. Может, было время, когда Леви всегда разбирался со своими жертвами здесь. А, может, раньше, на постоянной основе, здесь жили двое, или даже трое. Кто знает, но этот белый угол постоянно бросается в глаза. Леви и правда уснул. А я выкуриваю три сигареты за раз и чувствую тошноту. У Леви чуткий сон. Если спросить его потом, что я делал, пока он спал, то он, я почти уверен, скажет всё в точности, как оно и было. То есть то, что я сейчас иду к окну и пялюсь в него, он точно знает. Спит, и всё знает. Даже не убьёшь его по-тихому. Если бы было всё так просто, его бы уже тут не было.

***

Ближе к вечеру Леви «оживает» и начинает одеваться. Примерно через полчаса он уходит, говоря, чтобы я держал телефон при себе и ждал звонка. Звонок доносится минут через сорок, когда время приближается к семи вечера. Отвечаю сразу и тут же слышу: -Иди за гаражи. Это значит, что Леви уже там. С жертвой. Иду в коридор, захватив с собой зажигалку и уже почти пустую пачку сигарет. Обуваюсь в напрочь убитые кеды, оттого выглядящие стрёмно. Ещё раз убеждаюсь, что убитыми мне нравятся только люди, а не что-то иное. Выхожу из квартиры, закрываю дверь, сунув ключи в один из задних карманов джинсов – надо будет не забыть отдать их Леви, – и спускаюсь вниз по лестнице. На улице уже начинает темнеть. Порывами дует ветер. Очередное убийство. Я, наверное, должен ликовать, что жертвы сами собой оказываются у моих ног, а мне лишь остаётся грамотно их уничтожить. Леви рассказывал, что раньше просто убийство доставляло ему удовольствие, а потом это наскучило, поэтому он начал прежде следить за своими жертвами. Может, у меня происходит примерно то же самое. Может, нечто иное. Любое занятие рано или поздно надоедает, и это, должно быть, нормально. Но что делать, если не хочешь заводить новое хобби? Если старое – это то, что значится уже чем-то большим, чем обычным увлечением. Наверное, зажрался. Уверен, мне хватило бы месяца без убийств и прочих насилий, чтобы появилось неподдельное желание сделать это и насладиться этим. Но у меня нет этого месяца. Поэтому приходится делать так, но получается что-то типа «перед смертью не надышишься». Дохожу до гаражей, прохожу лабиринт, преодолеваю последний проход и оказываюсь на месте. Леви вижу сразу. Жертву – чуть опустив взгляд вниз. Леви держит за отросшие волосы какого-то паренька. Я не думаю, что ему есть двадцатка. А тот, в свою очередь, полулежит на земле и что-то бормочет себе под нос. Кстати, как раз-таки из носа у него капает кровь. Видимо, Леви он уже успел разозлить. Но, ещё раз глянув в лицо напротив, злости не вижу. Наоборот – спокойствие. Конечно, это же Леви, которого хрен поймёшь. -Подойди. Делаю шаг навстречу, потом ещё один. -Ближе. Подхожу к нему вплотную. Хватает меня за шею и приближает моё лицо к своему. Губы у него сухие, а дыхание совершенно беззвучное. Ветер не утихает. Я слышу только его, чужое бормотание и шуршание пакетов. Также порывы ветра разносят запах гнили. Непроизвольно стараюсь сильнее вдохнуть его. Но губы и язык Леви не дают мне этого сделать в полной мере. Кровь приливает к лицу, а дыхание сбивается. Леви кусает до крови. Каждый раз он не успокаивается, пока не прокусит мне губу. А потом резко отстраняется, делает шаг назад. Отпускает чужие волосы, которые подозрительно сильно схожи с моими. Сразу же ударяет ногой жертву куда-то под дых. Реагирую быстро. Теперь я держу чужие волосы. Они чистые и мягкие. Приятные на ощупь. Посмотрим, какими они будут через несколько минут. Леви бьёт его, куда попадётся. Бьёт с силой. Искаженное лицо и напряженные руки убирают все сомнения. Хмыкаю. Леви не зол. Леви просто желает сделать кому-то невыносимо больно. И ему это удаётся. Всего лишь через несколько минут парень начинает харкать кровью и жалобно скулить. А потом и скулить перестаёт – сил не остаётся. Его волосы я отпустил, и теперь он лежит на земле, скрюченный, пытающийся зажаться. Но от Леви так просто не спрятаться. Ногой он разворачивает его на спину и надавливает на грудную клетку. Глаза жертвы раскрываются, и он делает вдох, который, кажется, не даёт ожидаемого результата. Воздух застрял где-то в легких, не желая выходить оттуда, и впускать новую порцию – тоже. На лице всё это отражается вполне себе красноречиво. Это лицо человека, который напуган смертью. Пожалуй, самое забавное из всех выражений. А ещё лицо окровавленное, опухшее, с налитыми синяками. Неожиданно понимаю, что, возможно, мы с ним ровесники. И это немного странно. Леви ведь… обычно не трогает таких. Сам ведь говорил. Но в любом правиле бывают исключения. Видимо, сегодня как раз такой день. -Чего встал. Режь его уже, или персональное приглашение нужно. Голос севший. Леви отходит чуть в сторону, убирая ногу с чужого торса, смотрит на меня. Но прежде, чем мне вытащить нож и нагнуться к жертве, хватает меня за плечо, чуть поворачивая к себе. Стоит так несколько секунд, смотря в глаза. И отпускает. Кажется, в них что-то было. Или там лишь отражался я сам. Приближаюсь к жертве. С размаху, хаотично наношу удары, смотря в лицо парня, мечтающего, совершенно точно, сдохнуть прямо сейчас. Нет. Получасом или часом ранее он этого захотел. Кто знает, может, до того как я пришёл, Леви с ним что-нибудь делал. Возможно, вначале он просто отвесил ему пару оплеух, потом вмазал в челюсть или в под дых. Обязательно заставил потерять сознание. А, затащив сюда, привёл в чувства и вселил в него страх перед мучительной смертью. Впрочем, может, всё было совсем не так. Бью ножом, а Леви держится несвойственно близко, иногда даже придерживает жертву. Чтобы мне лучше было наносить ему удары. А ещё он смотрит на меня. Сегодня его взгляд на себе я ощущаю особенно чётко. Будто сегодня не жертва меня запоминает, а Леви. Как будто у него тоже имеются провалы в памяти, но намного серьёзнее моих: он забывает сразу человека и всё, что с ним связано. Даже забавно становится. У Леви просто не может быть подобных проблем. Это же Леви, черт его дери. Даже если мы поменяемся местами, он не станет Эреном, он останется собой. Леви в крови выглядит куда лучше. Даже исчезает желание его убить. Хочется его облизать. На лице брызгами сверкает особенно густая тёмно-бордовая кровь. Волосы слипаются и становятся ещё темнее. А зрачки шире обычного. Такого Леви я ещё не видел. Сейчас он выглядит подобно мне. Не хладнокровный убийца, а импульсивный. И ему это идёт. Это другой Леви. И он куда лучше. Может, с ним таким, мы ужились бы намного лучше. Размахиваюсь и ударяю ножом в грудь. Особенно большая порция крови выливается изо рта жертвы. И всё. Потом тело замирает. Не закрывает глаза, не раскрывает рта. Просто моментально деревенеет. Попал в сердце? Неосознанно. И рука неосознанно всё ещё дубасит ножом по чужому телу. Этот звук, как родной. Эти действия привычны. Так и надо. Это как есть. Это как дышать. Это убивать. Оказываюсь совсем близко к чужому лицу, смотрю в кровавые мёртвые глаза, неосознанно улыбаюсь и думаю о том, что, даже при убийствах и самостоятельных смертях, трупов не прибавляется. Их полно – с этим или без. При убийствах, когда всё уже сделано, я обычно чувствую удовлетворение. Это как, когда усердно делаешь что-то с целью именно сделать это красиво. И когда результат нравится, то появляется чувство восторга над самим собой, над тем, что сделал. Эстетическое удовольствие. Удовлетворение. И так каждый раз. Было. Поднимаюсь на ноги, помогая себе руками. Вытираю пот со лба, а чужую кровь размазываю. Леви не торопит меня убирать тут всё. Вместо этого он оказывается ближе, я даже чувствую новый прилив запаха крови. Хватает меня за локоть, тянет метра на два в сторону и толкает на землю. Не успеваю признать боль в костях от такого приземления, как натыкаюсь взглядом на ширинку Леви. У него стоит. И Леви не собирается больше терпеть. Нависает сверху, прижимаясь своим пахом к моему. Одной рукой расстегивает мои джинсы, другой – хватается за подбородок, зазывая открыть рот. Кровь. Запах трупов и ветер, который разносит его, позволяя окончательно во всём этом не задохнуться. И Леви. Глаза которого в надвигающейся темноте становятся чёрными. Холодные пальцы, оставляющие синяки на всех участках моего тела. Горячий член, проникающий в задницу. Быстрые толчки. Я буквально ощущаю, как над нашими головами витает смерть, и всё не настигнет нас. Неудачница. Леви вжимает моё горло, отпускает и снова сжимает. Въедается своим взглядом в мои глаза. А как будто в пустые глазницы. Такой взгляд, каким он сейчас смотрит, не может быть направлен на что-то живое. Он видит мой костлявый труп, а я вижу это в отражении его глаз. Завораживает и совершенно не пугает. Меня скорее испугало бы то, если бы он смотрел на меня как-то иначе. Как смотрела на меня та девчонка. Как будто я являюсь чем-то чуть ли не самым главным в жизни этого человека. Это было бы слишком странно, особенно для Леви. Но Леви теперь не тот. Устраивает секс на улице, открывает мне свою ещё одну сторону. Сегодня он целует чаще, дышит в ухо громче, лапает каждую часть тела куда активнее. Высохшая кровь создает впечатление, будто это и не кровь вовсе, а грязь. Разве что запах всё ещё витает в воздухе, от одежды, от рук. Кажется, даже само дыхание приобрело его. Холодная земля охлаждает тело. И пальцы Леви тоже холодные и охлаждают ещё сильнее. И ветер. Толчок. Глубже и резче. Ноги скрещиваю на пояснице Леви и зазываю двигаться ещё быстрее. Морозит. Толчок. Ещё. Ещё. И ещё. В голове начинает шуметь, а в глазах двоиться. Кажется, о лоб ударяется капля дождя. Пальцами цепляюсь за одежду, а губами за чужие губы. В глазах Леви я давно высох. Ещё глубже. Боли нет. По крайней мере, эта боль не доставляет чувства боли. Ветер прекращается. Давлюсь воздухом и гнилью. Леви ухмыляется. Толкается сильнее и кончает. Всё будто было так всегда. Всё устоялось до такой степени, что другим теперь не представляется. Гора распотрошенных трупов, лужи крови, шум и голоса в голове и… Леви. Быстро дрочу, пока ещё чувствую член в заднице. Потом кончать будет проблемнее. Леви кусает мои скулы и громко дышит. Сегодня он делает что-то крайне странное. Рука натирается, а прямо в глаз прилетает холодная капля дождя. Ещё раз проношу в голове кровавые силуэты моих жертв, их смертельные раны, из которых я с упоением вытаскивал внутренности и, закусив губу, кончаю. Мурашки пробегают по всему телу, а потом я расслабляюсь. Глубоко дышу и морщусь от слишком громкого и быстрого сердцебиения. В голове пульсирует. Леви дышит мне куда-то в шею. Представлял ли он, что убивает меня? Ведь этот парень действительно был со мной схож. Это не странно. Я ведь тоже не раз представлял его смерть. И каждый раз мне это нравилось. Он живой меня вдохновляет меньше, чем он мёртвый. Немного отдышавшись, открываю глаза и уставляюсь на Леви, который уже медленно поднимается. Он кидает на меня взгляд и позволяет в них что-то разобрать. Что-то конечное.

***

-Люди мертвы. И я не о трупах говорю. Якобы «живые» – они тоже трупы. Сижу на холодной земле, опираясь спиной о холодную стену гаража. Леви точно так же сидит рядом. Плечом к плечу. Я смотрю чуть выше, чем крыши гаражей. А он – черт его знает. Дождь полностью промочил нас минут двадцать назад. -Думаешь, было бы неплохо – убивать мертвых? -Именно так. -Это было бы хреново. Поворачиваю голову на его лицо. Оказывается, он тоже смотрит на почти полностью почерневшее небо. -С чего бы это? -Запах. Этот запах въедается во всё, что его окружает. Убивая, ты бы только сильнее ощущал себя таким же мертвецом. Хах. Я об этом ещё не думал. -Считаешь, это отличалось бы от настоящего? -Ещё бы. В этом ведь и суть: живое превращать в мертвое. Омертвлять уже и так омертвлённое – нет никакого смысла. -Но только результат получается одинаковым. -К нему ещё нужно прийти. Смотрю на всё, что окружает нас: Леви, сейчас полностью расслабленный; яма, набитая кучей разлагающихся трупов; стены гаражей, в некоторых местах исписанные какими-то чёрными маркерами, белыми мелками и балончиком; ещё совсем свежий труп, уже не истекающий кровью, но который мы так и не убрали. И собственное тело. В чём-то Леви всё-таки прав. Закуриваю сигарету. Делаю затяг. -Ты их убьёшь. Того, кого хочешь убить больше всего. Совсем скоро. Ухмыляюсь. И всё-таки люди действительно мертвы. Это определяется секундой.