Сладкая карамель

НЕ БЕЧЕНО — Ja Meister… — жалобно выдохнул англичанин. Он тяжело и шумно дышал, опустив голову и невидяще глядя в мраморную крышку сливного бочка. Ноги молодого человека подгибались, а все тело было напряжено до ломоты в мышцах, блестяща влагой головка обильно сочилась предъэякулянтом. Отставленный без внимания Уильям, в попытке хоть как-то себя приласкать, присел на дрожащих ногах, бессознательно ища хоть что-то обо что можно было бы потереться. Дрожаще вздохнув, Ральф отвлекся на некоторое время, чтобы взять тюбик смазки и искусственный фаллос. Он зажал муляж и тюбик в левой руке, выдавил на правую ладонь обильное количество прозрачной желейной жидкости и размазал ее по всей длине черной резины, которая поразительно точно повторяла реальные контуры мужского достоинства. Вновь склонившись над Уильямом, немец с трепетом втянул носом его естественный мускусный аромат и легкий запах пота. Выдавил на ладони еще смазки и, погрев ее на пальцах, опустил руку к его ягодицам, бросая упаковку на пол, оставляя в руке только вибратор. Брюнет задохнулся и вздрогнул, не то отстраняясь, не то прижимаясь к теплой и влажной ладони, беззастенчиво легшей поверх сморщенного колечка ануса. Он взглянул на Кенига через плечо, встретился с горящими жаром обладания серыми глазами, все еще таящими в себе нежную насмешку, и со стоном спрятал заалевшее лицо на своем плече. — Поразительно, каким развратным и, в тоже время, невинным ты можешь быть, мой маленький агнец, — задыхаясь, выдавил из себя Кениг, а тонкие губы криво дрогнули в нетерпеливой, но мягкой улыбке — казалось, он был не в силах оторвать взгляда от раскрывшегося перед ним зрелища. Мужчина тяжело сглотнул вставший в горле комок и оградил тыльной стороной ладони округлые полушария крепкого зада, оставляя на коже блестящие разводы любриканта. — Ммм… — замычал Кениг, склоняясь ниже над юношей, — я вставлю в тебя эту штуку и буду с удовольствием наблюдать за тем, как ты окончательно потеряешь контроль, — он прижался губами поочередно к лопаткам молодого человека, и жар страстных поцелуев чувствовался даже сквозь скрывающую кожу ткань рубашки. — И сюда может сбежаться весь отель, но я все равно не остановлюсь до тех пор, пока ты не начнешь умолять вынуть из тебя эту штуку и засадить тебе по самые яйца мой большой горячий член. Уильям задрожал и глухо заскулил, вцепившись зубами в кожу на своем плече. Молодой человек до разноцветных кругов зажмурил глаза, а кожа шеи и лица пошла яркими красными пятнами стыда. Мужчина скользнул губами выше, и колючая щетина царапала кожу сквозь ткань, вынуждая юношу прогибаться в спине, чтобы оградить ставшую гиперчувствительной кожу от неприятных ощущений. — Ты слышишь меня, Уильям? — сорвавшимся на хрип голосом спросил Кениг. — Чо же это я… какой глупый. Конечно, слышишь — это очевидно потому, как тебя трясет, — зашептал он, касаясь пересохшими губами красного и горячего уха. — Даже тогда я не остановлюсь, Уильям. Я войду в тебя по самое основание, даже если за нами будут следить несколько сотен пар глаз. Ты будешь сгорать со стыда, как сейчас, но каждый будет знать, что ты принадлежишь только мне. Ральф прервался, тяжело дыша. Он, наконец, ввел в узкий проход скользкий палец и оба мужчины низко и в голос застонали. Уильям мгновенно вскинул голову, конвульсивно дернулся под налегшим сверху телом, и резко подался бедрами назад, стараясь усилить контакт. Блондин двинул несколько раз пальцем, поглаживая подушечкой нежные стенки и согнул его. Молодой человек захрипел, царапая ногтями белую плитку, но неожиданно и оглушающе громко хлопнувшая дверь уборной заставила его подскочить на месте. — Нет, я сказал, что акции мы продадим только тогда, когда все это достигнет критической точки! — Оба мужчины замерли, слушая громкие шаги — кто-то прошел в сторону уборной к писсуарам. — Именно так. Уильям испуганно затаил дыхание, боясь вздохнуть — не хватало, чтобы его обнаружили с мужскими пальцами в заднице. Но уже через несколько секунд он задрожал сильнее, чем до этого — он стал оседать на подкосившихся ногах, до крови закусив губу — бесстыжий немец вновь согнул палец и настойчиво надавил на бугорок простаты. Англичанин непременно оказался бы на полу, если бы мужчина не перехватил его поперек живота рукой, мазнув головкой зажитой в ней игрушки по обнаженной груди. Тело стоящего позади человека сотрясалось в беззвучном хохоте, и Уильям резко обернулся через плечо, чтобы шокировано воззриться на предвкушающую ухмылку Кенига и его сверкающие весельем серые глаза. Англичанин неверяще открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же захлопнул его. Вместо этого он выгнулся дугой в сильных руках и откинул голову назад — Ральф, не церемонясь, вставил в узкий горячий анус сразу несколько пальцев. — Уверяю вас, вы совершенно точно не ослышались. — Мужчина, стоящий у писсуаров, замолчал и непонимающе обернулся по сторонам, устройство блютуса, вставленное в его ухо, призывно мигало маленькой зеленой лампочкой. — Нет, все в порядке. Да, я прекрасно вас слышу. Немец тихо фыркнул и вцепился зубами в загривок молодого человека. Он резко двинул рукой внутри Уильяма с влажным чавкающим звуком, который издала смазка, и вставил пальцы по самое основание. Молодой человек жалобно всхлипнул, упираясь предплечьями в холодную стену, невольно подаваясь навстречу разрабатывающей его руке. — На данный момент ставка составляет всего сорок процентов — этого слишком мало. — Уверенный голос разлетался по всей уборной, смущающе-настойчиво заглядывая в щели кабинки. Уильям задыхаясь дышал через нос, не в силах удержаться от того, чтобы не подаваться на встречу трахающим его пальцами. Он прижался пылающим жаром от стыда и возбуждения лбом к холодной плитке, и обессиленно скользил пальцами по белой поверхности. — Как ты думаешь, Уильям, что подумает этот солидный англичанин, если услышит за стенками кабинки твои сладкие горячие стоны? — тихо и горячо шептал Кениг, — О, думаю он совершенно точно решит, что ты очень, очень плохой мальчик… — мужчина перевернул руку ладонью вверх и потянул пальцами зад англичанина вверх, наслаждаясь его тихим сдерживаемым мычанием. За тонкой дверцей ненадолго наступила тишина и мужчина, застегивающий ширинку на брюках замер, прислушиваясь.