И что такое плохо

      Я нервно хожу по комнате, и в какой-то момент меня начинает бесить уже решительно все. Моя феноменальная способность ввязываться в проблемы, а потом искать способ их решения, например. Слабохарактерность и безалаберность. Несоциализированность и неумение толком общаться с людьми. Жужжание пожилого пустующего холодильника. Капающий кран. Темнота ночи и невозможность ей воспользоваться по классическому назначению — уснуть. И особенно эти ненормальные на улице, которые все это время ходят по одному и тому же маршруту, на один и тот же манер, будто звери в зоопарке, помирающие от скуки в своей тесной клетушке, зациклило — и все, нет иного рода мыслей и плана движения. Я уже подумываю выйти на улицу и пообщаться с ними, вдруг что интересное услышу, но здравый смысл подсказывает мне, что это — не лучшая идея.       В общем, я один большой и дерганый комок нервов. Ненавижу ждать, это самое тяжелое.       Но вот кто-то стучит в дверь. Ясно, кто это может быть, конечно. Заглядываю в глазок, но там темно, впрочем, это ожидаемо, и если бы я подумал, то заранее понял бессмысленность этого действия, а так чистый автоматизм сработал. Наверное стоило бы спросить, кто это, но я смущаюсь и боюсь, что голос меня попросту не послушается, ведь в горле встал гигантский ком, валун, не иначе. Да ведь и не жду я никого иного. Открываю, облизывая губы и глубоко вдыхая воздух.       И первое что вижу — ствол. Небольшой, но явно настоящий ствол пистолета. Стремительно протискивается в дверь, не давая мне шанса ее захлопнуть. Следом возникает напряженное, недовольное и насмешливое лицо моего недавнего знакомого. Который все еще для меня незнакомец, и чем дольше меня гипнотизирует черное тело пистолета, тем отчаяннее я осознаю пропасть между нами.       Кажется, целую вечность длится немая пауза. Затем я срываюсь, полностью осознав то, что вижу перед собой.       — Что это, мать твою?! Ты охуел? Убирайся!       Дальше словесной истерики, конечно, не идет. Применять физическую силу и выпихивать его за дверь? Пф-ф, уже поздно. Настоящий огнестрел, да ещё и в своей квартире вижу впервые, факт его наличия и близости мне не нравится в принципе, а уж в руках пять минут знакомого, очевидно безбедно существующего человека он нервирует ещё больше. Что у него на уме? Больше развлечений захотелось? Убить меня, так, по приколу, а потом денежками все прикрыть? А я даже и не задумывался, что могу вот так внезапно сдохнуть. Но зачем ему это…       — Спокойно! Или не спокойно, если хочешь.       Его увещевания не оказывают на меня никакого эффекта, вместо этого словно часть моей паники передается ему. Он явно злится. Раздувая ноздри и зло усмехаясь, продолжает, при этом явно наслаждаясь своим положением:       — Если хочешь ещё больше неспокойства, выгляни за дверь и прогуляйся по коридору.       Это просто чертова подначка и я не должен реагировать. Это моя квартира. Мой дом. Я тут знаю всех людей. И этот не посмеет ничего с тобой сотворить. Не сходи с ума. Дыши размеренно, через нос. Спокойно.       Да пошло оно все! Я не боюсь!       Меня захлестывают эмоции; я в панике выскакиваю за дверь, успев заметить только краем глаза изменившееся выражение лица у этого парня. Кажется, там на секунду отразились растерянность и ужас, или мне показалось?       В коридоре темно. Он длинный. В смысле, я и без того знал, что он всегда был длинным и света нет, но сейчас это все как-то более отчётливо. А особенно на контрасте со светлой комнатой, сумеречное зрение не может подстраиваться так быстро; возможно, через пять минут я бы начал плохенько различать контуры и предметы в пространстве. Но я не разбираю даже, что творю, куда там; просто бегу по коридору, словно таким образом смогу убедиться, что все в порядке. Привычные ненавистные алкаши-соседи, орущие младенцы, сшибающие друг друга на самокатах дети, мужик с перфоратором — по-прежнему часть худо-бедно выверенной в моей голове системы, привычной и даже родной. Уж не знаю, как я хочу это понять глубокой ночью, что послужит достойным доказательством. Наверное, просто увидеть, что никакой угрозы попросту нет, кроме как угрозы, исходящей от этого безумного с оружием.       И тут я действительно получаю ответ на свой не сформулированный до конца вопрос.       Я слышу стон. Его ни с чем нельзя перепутать. Это клише, используемое повсеместно, копируемое поколениями, кочующее из фильма в фильм. Прямо передо мной. Хрип и сипение, нечеловеческий крик. Здравствуйте, 28 дней спустя, и вам привет, Рассвет мертвецов. Зомби. Настоящий, живой, мать его, мертвец.       Я не вижу его отчётливо, только абрис, озаренный лунным светом, проникающим сквозь маленькое окошко. Изломанные, изуродованные движения человеческого тела. Отсветы в поблекших незрячих глазах. Искореженная распахнутая пасть.       И с ужасом понимаю, что слишком поздно заметил, слишком поздно начал останавливаться. А по инерции меня пронесет вперед, прямо в «объятья» его широко разведенных рук.       Что же со мной такое. Я не так много выпил пива. Ну пол-литра, ну на голодный желудок. От пива не бывает галлюцинаций.       Я не могу в это поверить. Но и проверять не собираюсь. Химера это или нет, однако инстинкт самосохранения мне все равно временами присущ. Бежать, нужно бежать назад! Да только оно слишком близко. Не успею.       Время тягуче-медленное, но и мои движения замедлились соответственно.       И тут — звук выстрела. Оглушающий. И жаркое чувство обратно ускорившегося хода событий. Мгновение, и рядом со мной оказывается этот, странный. Теперь его лицо испуганное, но больше напряженное и уверенное, с прикушенными губами и жестким взглядом. Все-таки слишком много эмоций у него. А у меня самого?       Несмотря на все свое позерское поведение, на туманные для меня мотивации, сейчас он сделал то, что сделал. Это не он хотел «поиграть со мной в одну игру». Он меня спас. Спас от того, чего не существует и чего не может быть.       Абсурдно.       Пока я пребываю в ступоре, он времени зря не теряет. Включает фонарик и светит сначала мне в лицо, отчего я жмурюсь и ещё некоторое время перед глазами прыгают фиолетовые пятна. Потом выхватывает лучом тело у моих ног, в которое тут же делает контрольный выстрел, прямо в голову. Я вздрагиваю. Приглядываюсь. Узнаю соседа из сорок пятой квартиры. Неприятный был мужик, пьянь как и многие заводские; кота родительского пнул ботинком как-то, в другой раз под дверь нассал. Ничего о его личности толком не знал, но поступки-то сами за себя говорят — редкостная омерзительная скотина, не заслуживающая человеческой жизни. Но чтобы вот так, так глупо… Теперь мёртвый. Сколько раз я желал ему смерти, но никогда — по-настоящему. Все в сердцах…       Я в шоке и все еще не могу заставить себя даже пошевелиться. А этот чувак резко хватает меня за локоть, даёт пощечину, потом еще одну и тянет обратно. Трещит нервной скороговоркой, не забывая, тем не менее, выразительно подчеркивать обращения:       — Давай, сам иди, придурок! Господи, какой же ты дебил! И тебе ещё повезло, что я попал, потому что на самом деле стреляю паршиво, а в цели за людьми и вовсе никогда не пробовал. Да иди! А если ещё один выйдет, а я тут с тобой нянчусь, вместо того, чтобы быть наготове?       Сомнамбулично вталкиваюсь в свою квартиру, резко переставшую казаться надежным оплотом от любых невзгод.       А всегда думал: приду домой, там какая-никакая еда, грибы в морозилке, набранные впрок на год вперёд, куча варенья от родителей, компьютер, мольберт, фотографии с друзьями и родными, какое-то барахло и сувениры, близкие только мне из-за воспоминаний…       Да нет же, все эти вещи на месте! И я — это все ещё я. Просто мир вокруг изменился. Как у Кинга — сдвинулся с места. А я остался прежним. Надолго ли?